Тайны мироздания Б класса aka Раздели в классе

До восьмого класса я на своих одноклассниц не обращал никакого внимания. Впрочем, как и все остальные. Но внезапно оказалось, что они - девочки. Мы, конечно, сами бы не скоро еще догадались, но прямо в середине третьей четверти, в какой-то из бесконечных хмурых вторников у нас был урок английского и на девятнадцатой его минуте в класс вошел Александр. Нет, наверно, Элекзэндер. Или еще как-нибудь, как он там привык. В общем, у нас стал зваться Зариным. У девочек - Са-ашей.

Так вот, очень скоро после того знаменательного дня нам всем пришлось пересмотреть свое отношение к этим самым девочкам, и признать, что надо что-то со всем этим делать. С отношением, в смысле.

Но обо всем по порядку.

У нас был урок английского, и пожилая учительница как раз закончила увлекательный рассказ о том, как ей сделали пересадку глазного хрусталика и по плану должна была устроить дискуссию о последних сериях Дикой Розы. У нее было прекрасное чувство времени, у нашей Маргариты Павловны, урок делился почти пополам: часть на старческое здоровье, другая - на сериалы. Впрочем, каким-то чудом, школьный английский мы все-таки освоили не хуже других, надо отдать ей должное. Ну, не важно: Дикая Роза на этот раз осталась без внимания, а я, Серега, Стас и еще Серега даже перестали дразнить Кибиша. Было такое недоразумение в нашем классе, не прижилось, еще истерики закатывало, как девка. Но с появлением Зарина интерес к травле Кибиша угас. Появилось много новых.

Во-первых, очень скоро мы все дружно обзавелись футболками на десяток размеров шире нужных.

Под них подходили штаны только одного определенного кроя, с таким висящим между ног мешком а-ля "двое наложили, третий носит", но не банальной мотней, как сейчас модно, а чтоб, как у рэперов. Точнее, как у Зарина. Подробно про рэперов он потом нам рассказал.

Но поскольку тогда в магазинах не было такого изобилия всякой ерунды, как сейчас, под новенькие длиннющие футболки мы надевали свои старые спортивные штаны, которые спускали до колен или хотя бы до середины бедер. Неудобно, зато круто. Девчонки, правда, новый стиль не оценили и ржали, как полные дуры. Еще и норовили подкрасться сзади и задрать футболку. Так что штаны пришлось носить обычным образом, чего уж позориться. Все равно как у Зарина не получится.

Во-вторых, музыка. Слушали мы эти афро-американские речитативы и делали вид, что тоже круто. То есть нам тогда все нравилось, что "оттуда", так что пришлось приобщиться. Потом Зарину надоело, он перешел на Нирвану, и мы с облегчением забросили непонятный реп и вернулись к кассетам с Алисой.

Ну и, наконец, секс! Все наши познания основывались на наклейках, которыми класса с шестого снабжал нас Стасик. На них были голые тетки; мне особенно одна нравилась, мокрая, замотанная в сетку, как от авоськи. За ней, видимый наполовину, стоял голый мужик, тоже мокрый и таинственный. Годам к двадцати, в мечтах - к шестнадцати, мы все собирались выглядеть именно так. Чтобы рельеф мышц, мужественная челюсть, и растрепанные волосы как-то хитро висят во все стороны, что тетки млеют и льнут.

Вот у меня так никогда не получалось растрепать. Даже если на ночь помыться, утром эффект подушки далек от желаемого стиля. А у Зарина почему-то получалось. Я все гадал, как это он так, но спросить не решался. И так все ему в рот смотрели, не хотелось лишний раз унижаться.

Но в остальном он был далек он идеала с картинки: обычный тощий подросток с длинными конечностями, сутулый и на голову ниже всех девчонок. Ну, я тоже только следующим летом стремительно вырос и стал смотреть на одноклассниц сверху, а не снизу, то даже тогда это не помешало ему стать центром их внимания.

И именно в это время, глядя на девчачью толпу, которая образовывалась вокруг него на переменах, до нас стал доходить смысл мироздания.

Он не считал зазорным с ними общаться! А они не хихикали и не строили противные рожи, когда на дискотеке он с кем-нибудь танцевал, а смотрели с надеждой и плохо скрываемой завистью. А после уроков, часто вместо того, чтобы пойти с нами потусить у подъездов или натырить с чужих огородов сирени, тюльпанов, или еще какой зелени, главное было все равно - процесс побега от разъяренных хозяев, так вот вместо всего этого он собирал всех девочек в кучу и шел гулять. Как раз рядом со школой у нас был парк с аттракционами, где мы обычно бегали кроссы вокруг озера. Мысль о том, что кроме физкультуры с одноклассницами там можно просто бесцельно шататься, никому до этого в голову не приходила. А он гулял. Чего он им рассказывал, ума не приложу, но постепенно нам тоже захотелось таких вот взглядов. Они даже между собой прекращали перепалки. Шли гурьбой и обожали его.

И им нравилось.

А нам - нет.

Хотя поначалу мы, как могли, пытались вернуть себе их былое внимание. Ну, ручкой там тыкнуть, ранец спрятать, или, в конце концов, как сделал я с Серегой: подкараулил у выхода из раздевалки Осинову и пока Серега ее отвлекал маловразумительным мычанием, дернул вниз спортивные шорты. Мы-то, конечно, надеялись, что получится вместе с трусами, но трусы остались на месте - самые обыкновенные, треугольные с голубым цветочком. Она, кажется, даже не обиделась, когда мы, смеясь, сразу сбежали. И правильно, чего на дураков обижаться.

А уже к девятому классу все стало очень серьезно. Даже последние идиоты поняли, что голые тети с круглыми сиськами под мокрыми майками из наших эротических фантазий - это нынешние одноклассницы в будущем. И клинья подбивать уже можно, уже пора, пока они покупают лифчики на вырост.

Тем более, что приткнуться было почти некуда - все доступные девочки уже втюрились в Зарина. А на недоступных ему хватало пары фраз - и задача сама собой решалась.

Так, превозмогая стыд и природную скромность, я решил делать первые шаги на кривой тропе к сексу. Да не простому, а желательно, с настоящей женщиной.

Получалось не очень.

Хотя и начал я издалека.

Вспомнил про Катю, с которой мы обменивались бутербродами во втором классе и попытался проводить ее домой. Пришлось отбить ее из стада Зарина, когда после школы он тусил с десятком девочек в недостроенном здании бассейна. По дороге мы еще зашли за шоколадкой и покатались на качелях в детском саду, а потом я понес ее ранец и пакет со сменкой по лестнице пятиэтажки, когда на третьей площадке нас встретил ее разъяренный папа, которого она не предупредила, что вернется не в час дня, а в восемь вечера.

Пришлось забыть о галантности, вручить Кате сумки и спастись позорным бегством. Меня несколько оправдывает, что это помогло избежать жестокой расправы и, возможно, проломленного черепа (папа высмотрел нас из окна и спускался с топориком). Но несколько потерянных часов мучительного флирта были убиты впустую - продолжать общение с Катей мне больше не хотелось. Пусть и дальше пускает слюни на Зарина, так и быть. Переживу как-нибудь.

А когда я танцевал медляк с Осиновой, она пребольно отдавила мне на мизинец. Я прохромал за ней неделю, и даже проник в ее кухню, где она пролила горячий чай мне на ширинку. Такого пренебрежительного отношения к своему достоинству я не перенес.

Потом была Светка, но при пристальном внимании на уютной скамеечке в опаленным осенью парке у нее обнаружились кривые и желтые зубы. То есть, я вообще не фашист, делить на людей по цвету зубной эмали, которая, к тому же, так прекрасно подходит под увядающий пленер, но мне же придется с ней целоваться! Гигиена, все такое.

А вообще, мне нравилась Оля Трофимова. Она всем нравилась, у нее были самые высоченные каблуки и самая короткая юбка. Но она меня отшила. Я вроде как стал переживать, но пацаны, когда ее обсуждали, пришли к выводу, что из-за каблуков у нее ноги кажутся кривыми. Не знаю, на счет кривизны, сколько присматривался, ничего такого не понял, скорее всего, я был просто не первым отшитым одноклассником. Но вот вены на ногах проступали некрасиво между ремешков босоножек, это я давно заметил. Венки мне не нравились. Вдруг это еще и заразно?

В конце концов я напросился проводить до дома Титову. Она как раз жила в трущобах частного сектора, куда обычно ее кто-нибудь провожал. Потом провожатые хвастались, кому чего перепало. И такое рассказывали, что становилось ясно: проще один раз проводить страшненькую Титову, чем тратить время на бестолковые уговоры остальных девочек.

Но дальше остановки она со мной не пошла. Я все равно попытался. Район жуткий, ей же страшно должно быть!

- Не, Ильин, - сплюнула Титова в сторону, - у меня эти, дела, никто залупу пачкать не захочет. А тебя-то наверняка от****ят.

Пришлось опять довольствоваться привычным способом. Но желание присунуть кому-нибудь не утихало. Напротив. Иногда я даже думать больше ни о чем не мог. Спал и видел, как иду в школу, а мне навстречу выбегает из-за угла мокрая тетя, замотанная в авоську, и приходится ее спасать. Тогда я приведу ее домой, отдам свою огромную майку, сквозь которую сразу влажно проступят полушария с остренькими сосками, и она, наконец, благодарно повалит меня на ковер и запрыгнет сверху. Только в самый ответственный момент постоянно какая-то фигня выходит, то будят меня, то вместо тети моей мечты появляется ее накаченный мужик с таинственным взглядом.

В общем, воображение, наверно слабое было. Надо было просто все испытать на себе и успокоится.

Да только сказать легко, а скоро я так отчаялся, что решил обратиться к профессионалу. Черт с ней, с гордостью, очень уж трахаться хотелось.

Так что я набрался смелости и перехватил Зарина на перемене, в то редкое мгновение, когда он никого не очаровывал.

- Слушай, тут такое дело, - обратился я к его левому кроссовку, - ну, короче, да. Надо поговорить, только чтобы больше никого.

- Ага, - ответил он. - Можно. Валяй.

- Не сейчас, ты что, - я испуганно оглянулся. - После школы.

- Что, так важно?

Поскольку кроме этого я ни о чем не мог думать, то с готовностью выпалил:

- Вопрос жизни и смерти!

Все оставшееся время до конца уроков я думал о своем жизненно важном вопросе и никак не мог его сформулировать. И почти решил отказаться от консультации с Зариным, но наткнулся на него во дворе школы, где он курил в компании трех подруг. Если бы он меня не заметил, я бы не обиделся, правда. Но Зарин оставил своих девиц и догнал меня, так что пришлось срочно оправдывать его внимание.

- Как это у тебя получается? - Неуверенно пробормотал я.

- Что?

- Ну, это... Ну, знаешь... - Две одноклассницы у киоска послали в нашу сторону воздушные поцелуи. То есть, в его сторону, конечно. - Вот я так пытался волосы сделать, а вместо ёжика они как сопли.

Он резко остановился и, подпер рукой подбородок на манер роденовской статуи и уставился на мою шевелюру. Серьезно так уставился, я даже не выдержал и почесал ухо.

Потом Зарин задумчиво потрогал мою челку, и провел ладонью по волосам, снова чего-то соображая.

- У тебя и не получится, - сказал он, и я выдохнул. - Слишком мягкие. А вообще, тебе и не пойдет.

- А что пойдет?

Он пожал плечами:

- Не знаю, мне в принципе и так нравится.

- О, - я польщенно выдохнул, не зная, что еще добавить.

- А к кому хочешь подкатить? - Неожиданно поинтересовался Зарин.

- Ни к кому! То есть... Не конкретно к кому-то подкатить. И даже чтобы не подкатить, а как будто она бы сама первая начала.

- Кто?

- Не знаю еще.

- Ага. И чем я могу помочь?

- У тебя это круто получается, что они сами липнут и таскаются следом.

Я прям так обрадовался, что все-таки сказал это, что наконец-то посмотрел на него более-менее уверенно.

Зарин удивленно посмотрел в ответ.

- Кто таскается?

- Ну, - я опять засмущался и оглянулся, но в переулке кроме нас никого не было. - Девушки...

- А-а, - протянул он, посмотрев на меня по-новому. - Девушки! Я понял.

- Круто, - сказал я. - Если тебе, не трудно, конечно...

- Что не трудно?

- Ох, ну... Показать там, пару приемов, - я начинал нервничать. - Ты вообще по-русски нормально улавливаешь?

- Вообще нормально, но тебя с трудом, - признался он.

Я, честно говоря, не понял, что он имел в виду. Зарин вроде только пару лет в Америке жил, а язык как будто заново учит. Хотя по русскому у него была твердая пара, факт. Бедная училка, чтобы хоть как-то спасти положение каждый урок к доске вызывала и он мучительно медленно выводил там что-то левой рукой. А правой было бы втрое дольше. В общем, шоу получалось отменное.

Я вздохнул, успокаиваясь.

- Так ты поможешь или нет?

Он снова задумался, глянув на небо.

- Значит, чтобы она не поняла, что это ты подкатываешь, а вроде как ей самой интересно и типа ты не при чем?

- Ага! - Я уже не верил своему счастью.

- И домой чтобы можно было привезти незаметно?

- Супер!

- С целками скорее всего не прокатит.

- Да хоть попробовать!

- Легко.

- Обалдеть! Я тогда для тебя чего хочешь сделаю!

- А, да, ну знаешь... - Зарин замялся. - Может, тогда ты мне по русскому подскажешь кое что?

- Конечно, - мысль о том, что я могу быть чем-то ему полезен, была сногсшибающе приятной.

Ну вот, опять поймал себя на этом стадном рефлексе - все хотели нравится Зарину.

Удивительно, кстати, еще ни один новичок так легко в класс не вливался. Ему не нужно было доказывать свое право на внимание или утверждать авторитет, наоборот, все пацаны сами к нему тянулись, пытаясь подражать.

- Про обороты, с причастием. Я смысла вообще не вижу. Училка завтра будет требовать.

А все это такие мелочи были, по сравнению с тем, что я чувствовал! Какие-то обороты взамен на тайну вселенной!

- Так чего ждать-то, пойдем прямо сейчас и объясню.

- О'кей, - он улыбнулся и кивнул в сторону дома. - Тем более, пришли уже.

Я, честно говоря, ожидал что-то нереальное увидеть, футуристическое, а-ля интерьеры Заводного апельсина. Не знаю, почему. Но квартира у него была, наоборот, очень уютная. Хотя не совсем "наша". Заграничный дух, что ли. Вместо ковров на крашеных стенах проржавевшие автомобильные номера и буржуйские плакаты. И опять же беспорядок, но не привычный срач, а недосягаемый в своем совершенстве хаос, располагающий к расслабону. И во всем этом чувствовалась свобода.

- А ты с кем живешь?

- С кузеном... в смысле с братом. И бабушка приходит, следит, чтобы мы питались хорошо.

- Афиге-еть, - потрясенно выдохнул я. О таком я не мог мечтать даже в самых смелых снах. - А предки? Не скучаешь?

- Да ну, каждые каникулы туда езжу. Не успевают соскучится. И сами иногда прилетают.

Я прошел за ним на кухню. Зарин достал холодное пиво.

- Будешь?

Отказываться было кощунством.

- Твое? - Будничным тоном поинтересовался я, отхлебывая из горла.

- Не, я не любитель вообще. Это Максима. Но он в универе, а пиво-то дома. Так что все нормально.

Я вот тоже далеко не любитель пива, но тут проникся. Даром, что на пустой желудок. Пиво пошло куда надо.

- Это туалет, - я шел за ним следом, как на экскурсии, - тут Максим спит, на этом траходроме, - он показал внушительных размеров кровать. - Здесь просто кто-нибудь тусит, - мы прошли мимо небольшой комнаты, выполняющей роль гостиной, - и вот моя конура.

- А где же траходром? - Хихикнул я.

- А я люблю спать один, - Зарин плюхнулся на свой диван, потом изогнулся и вытащил из под задницы джойстик.

У меня непроизвольно загорелись глаза. И пиво еще это... Я забыл, зачем мы пришли, и стал наглеть. Впрочем, Зарин тоже был не против, и на следующие часа два мы выпали из реальности. Отвлек нас от мочилова пришельцев кузен Максим, который заглянул удостовериться, что мы действительно выдули все его пиво. Надо же, а я и не заметил, когда Саша ходил за добавкой. Мы поржали, и я заметил, что стал звать Зарина Сашей. Вроде и брат его так зовет, и как-то он сам очень подходил этому имени.

Тут такая странная вещь, кстати. Вот Кибиша тоже звали Сашей, и это имя всегда ассоциировалось у меня с каким-нибудь задротом. А Зарин - какой-то другой Саша. Совершенно другой.

Я встал потянуться. Дико захотелось кого-нибудь мочить. После приставки казалось, что в жизни удары будут даваться так же легко и с характерным ты-дыщ! Зарин сделал выброс, я увернулся и хотел было пнуть с ноги, но в игре ноги взлетали гораздо выше и с меньшими усилиями. Ты-дыщ не получилось, Саша мою ногу перехватил, а я потерял равновесие. Пиво радостно плескалось в пустом желудке. Мне тоже было легко и весело, и совсем не больно, когда я чуть не отбил себе копчик. Саша повалился рядом с моим плечом ничком и вдруг прекратил ржать, с восторгом глядя под диван за моей головой.

- Это что? - Спросил я, когда он раскурил найденный косяк.

- То, что надо, - довольно ответил он. - Будешь?

- Не знаю. Не пробовал.

- Да ерунда, затягивайся.

Я взял у него из пальцев бычок и попытался вдохнуть. Но, видимо, слишком нерешительно. Курить мне никогда не нравилось, но то - сигареты. Травку я не пробовал и пока ничего против не имел.

- Ясно, - Зарин забрал бычок обратно. - Тогда давай паровозиком.

- Чего?

Он сделал затяжку, надул щеки и склонился надо мной, но я опять все испортил.

- Да блин, рот открой!

- А-а, сейчас.

Я послушно приготовился ловить дым, но вряд ли смог бы его упустить при всем желании. Когда он накрыл мой рот, осталось только глубоко вдохнуть.

В горле болезненно запершило.

- Еще? - Предложил он, когда я откашлялся.

- Ага.

Я опустил голову обратно на пол, посмотрел снизу, как плавно двигается его кадык, когда он затягивается... И тут до меня дошло! Но ведь в этом не было ничего особенного? Если бы было, я бы обязательно заметил? Наверняка. Ничего особенного, просто бонусом он научит меня курить...

Но мне стало чего-то жарко, как будто я подумал об очень запретном. За доли секунды, пока Зарин наклонился, чтобы прижаться к губам губами, я успел сгореть и в этой мимолетной агонии, и заметить огоньки в его прищуренных глазах, и увидеть сухие трещинки на полных губах, а потом, вместо того, чтобы почувствовать, как дым опаляет легкие, почувствовал, какие эти губы горячие и ужасно мягкие.

Боль в горле тоже осталась незамеченной. Потрясенный своими ощущениями, я смотрел, как он медленно, словно в кино-эффекте, поднимается надо мной. Смотрел - и ждал, потому что на этот раз ошибиться было невозможно.

- Еще? - Хрипло предложил Саша.

Я сглотнул. Огненные щеки выдавали меня с потрохами. Мне почему-то стало страшно. К своему ужасу я понял, что очень хочу ответить...

- Или принцип ты уже уловил?

- Что?..

- При определенной доле везения прокатит даже с целкой, - уверенно заключил он. - Но лучше не рискуй.

~ ~ ~ ~ ~

Самое ценное, что я вынес из персонального мастер-класса Саши Зарина - это умение подстраивать под себя каждую случайность. То есть я пока ничего не умел, но старался во всю. Первой на испытании "принципа Зарина" стала соседка сверху, которая залила нашу кухню. Провести ее домой было легче легкого - Соня сама очень переживала за нанесенный ущерб и особенно за реакцию наших родителей (разница в возрасте в пару лет меня не смущала - Зарин сказал, что девушки постарше тоже очень даже). Я благородно заверил ее, что все улажу, и, пожалуй, с излишним рвением пригласил выпить кофе (чай мне казался слишком банальным), раз уж она и так в гостях. Полдела, считай, сделано было. Хотя атмосфера к романтике не очень-то располагала: с люстры капало, под ногами хлюпало. Соня немного посомневалась, но чувство вины вынудило ее согласится. Правда, тут произошла некоторая заминка, потому что кофе у меня не было.

- Ничего страшного, - сказала она с неприлично заметным облегчением. - Тогда я попью его дома.

Когда "принцип Зарина" не сработал еще два раза, меня стало терзать смутное беспокойство, что мастер обольщений что-то не дорассказал. Очень важное. Без которого любые попытки обречены на провал, а подойти и спросить я стеснялся, и вообще всячески его избегал. Причину своего смущения я не мог определить, да и не пытался. Вообще не любитель самокопания, а то как выкопаешь нечто из глубин и живи потом с ним, как знаешь.

Но когда Зарин однажды подловил меня в сортире, я чуть заикаться от волнения не начал. Пришлось долго думать, с чего бы. Решил, что он слишком неожиданно подкрался, да еще и со странным вопросом.

Зарина тогда интересовало, пойду ли я к Ане Романовой на день рождения. И утверждал к тому же, что для меня это очень важно.

Тут такая история: Аня Романова была не в моем вкусе, хотя, несомненно, личность она представляла яркую, особенно в паре со своей лучшей подругой Олесей Поповой. Даром, что они постоянно цапались и объявляли в классе военное положение.

Последнее время Аня отчаянно флиртовала с Зариным. А мама Поповой учила нас физике, так что перед ее уроками Аня с Олесей мирилась. Когда не успевала, могла схлопотать и пару. А поскольку Олесе тоже нравился Саша, у Романовой уже были две тройки подряд и судьба предстоящей оценки по контрольной была неутешительной. Но Аня не унывала - на остальных уроках она давила Олесю морально и давала понять, что Зарин занят. Сам он, кстати, намеки Ани не подтверждал, но и не опровергал, что только накаляло обстановку. Мне вот было интересно, как он потом собирался выкручиваться: если Романова положила на него глаз, это чревато. И не только для всей его свиты, из которой он раньше принципиально не выделял фавориток.

Но решающим пунктом в битве за лидерство стоял Анин день рожденья. План был банальный - она решила пригласить всех, кроме Олеси, ее группы поддержки и лохов, вроде Кибиша на "тусню с эротическим уклоном". У Романовой вообще бзик был на эту тему, поэтому она мне и не нравилась. Аня частенько интересовалась у Титовой подробностями личной жизни, где черпала вдохновение для своих сомнительных шуток. Хотя многим пошлые девчонки как раз по вкусу. Да и Зарину, судя по всему, было наплевать на ее манеры. И на то, что до его появления она целых два года ждала ребенка от какого-то перца из Бэкстрит бойз. Или от всех сразу что ли, по очереди... В общем, с приходом в класс Саши Зарина и здесь все таинственным образом рассосалось.

Но я хоть и сохранял нейтралитет, сидел с "закадычной" подружкой Ани за одной партой и в список приглашенных на "тусню" счастливчиков благополучно не попал.

- Тебе надо срочно замутить с Поповой, - выдал мне Саша, когда я ему об этом сообщил.

Я посмотрел на него, как на психа.

- Ну хотя бы сделай вид, - добавил он, правильно истолковав мой взгляд.

На этот раз мне стало смешно. Олеся Попова обладала удивительной способностью раздуть слона даже из дохлой мухи. Достаточно было случайно подать ей руку на физре или поднять свалившийся учебник, как она начинала подозревать. А если подозреваемый после этого ненароком повторял свою ошибку, он автоматически заносился в список ее поклонников.

Гипотетический ухажер Поповой класса со второго традиционно подвергался безжалостной атаке Романовой, которую выдерживали немногие. Так что желающие "замутить с Поповой" было заведомо обречены и знали об этом. Впрочем, сомневаюсь, что такие существовали в нашем классе: пацаны старались обходить ее стороной. Во избежание недоразумений.

- Знаешь что, Зарин, - сказал я, отсмеявшись, - ты - единственный человек в классе, который может замутить с Поповой и не уронить при этом достоинства.

То есть, я хотел бы так выразиться, но запнулся, завис на слове "единственный", чертыхнулся, и забыл, что вообще хотел сказать. Он еще смотрел так внимательно, как будто я что-то очень важное говорю, или ему прям до смерти интересно.

- Это, ну... я могу, если надо. Только н-нафига? Она же потом, блин, хрен отцепится.

- Не парься, - заверил Саша, положив ладонь мне на плечо. Прям как герой голливудского боевика, типа, не ссы, спасем мы эту чертову планету.

- Главное другое. Тебе надо поднять авторитет в их глазах.

- Ага, понял, - я кивнул с серьезным видом. - А в чьих глазах?

- Твои одноклассницы привыкли, что вы все полные придурки, из-за этого все твои проблемы.

- Че, правда?

- Правда. Начнешь мутить с одной, и другие подтянуться.

- О. - Я представил, как они все сразу ко мне тянутся, но мысль слишком превосходила возможности моей фантазии, и у меня чуть голова не закружилась.

- Вау, - выдохнул я. - Ты гений.

- Есть немного, - скромно потупившись, ответил Зарин.

- Только можно я с кем-нибудь другим буду мутить?

- Нет. Только с Поповой. Иначе Романова не пригласит тебя на день рождения. Она его, кстати, у меня дома решила отмечать, прикинь?

Это-то я легко мог представить. Но на мысли о Повой я опять подзавис. Тут прозвенел звонок, и мне все-таки пришлось слепо довериться гению Саши Зарина.

Даже любопытно стало, каким же это образом все может так лихо извернуться. Настолько любопытно, что почти весь русский я просидел, глядя на Олесю Попову своим самым таинственным взглядом. Обдумывал, с какого бока подступиться. Но поскольку она не обращала внимания, на большой перемене перед алгеброй решил еще раз проинструктироваться у Зарина. Раз уж он решил всерьез за меня взяться.

- Слушай, я только не пойму. Как она может со мной... ну, если я придурок? Как подойти-то вообще?

- А, ну да, - согласился Саша. - Я понял. Тебе же надо попроще.

- Вот именно.

Я подумал, как круто, что он меня так быстро понял. То есть мне вообще нравился и предыдущий метод "Зарина", но вдруг он еще чему дельному научит.

Зарин призадумался и вышел на лестницу. Мы спустились на пустынный этаж с раздевалками.

Он долго смотрел на меня исподлобья.

- Это не сработало, - вздохнул я, обреченно облокотившись на перила.

Саша рассмеялся. Потом подошел ближе. Я бы даже сказал слишком близко, так, что непроизвольно захотелось отступить, но было некуда.

- Почему, как думаешь?

Меня почти опалило его дыханием. Я начал смутно догадываться, отчего еще утром старался его избегать.

- Ну она и не заметила...

- Значит, надо было так смотреть, чтобы без вариантов.

- Я так не могу.

Да, звучало жалко, но я сдался. И глаза опустил.

- Ты слишком серьезно все воспринимаешь, - тихо сказал Саша мне на ухо. - Представь, что это игра такая.

Я честно попробовал, но от его голоса у меня поднимались волны мурашек, и требовалась вся сила воли, чтобы не вздрагивать каждый раз, как его дыхание щекотало шею.

- Все не всерьез, понимаешь?

- Ага, - выдавил я.

Все это ужасно раздражало. Особенно, если учесть, как оно выглядело со стороны. Но говорил-то он все очень правильно. А то, что я там себе надумал - мои личные загоны. Человек из лучших побуждений помочь пытается, а со мной непонятно что происходит.

Чтобы хоть как-то исправить ситуацию, и не выглядеть полной размазней и чувствительной тряпкой, я решительно выпрямился, едва не стукнув его по лбу. И тут же пожалел об этом, потому что все накатило по новой. А Зарин оказался совсем близко, и эти его губы...

- Посмотри ей в глаза, и представь, что ужасно хочешь ее поцеловать. Можешь даже сказать об этом. "Я хочу тебя поцеловать". Не стесняйся.

- А если поверит?

- Обязательно поверит, - горячо заверил меня Зарин, глядя на мои губы.

Я вдруг понял, что непроизвольно облизываюсь, и прикусил язык, но он явно успел это заметить.

- Вообще, гони какую-нибудь чушь, - продолжал он своим гипнотическим голосом, - чем глупее, тем лучше. Все само собой получится...

А я, честно говоря, уже начал терять смысл его слов, потому что глаза перед моим лицом расплывались в темное пятно. Я молчал, и Зарин молчал, а волны мурашек как-то незаметно превратились в одно сплошное горячее цунами, в котором я тонул и зачарованно не мог сдвинуться с места.

Взорвавшийся над ухом звонок заставил нас подпрыгнуть. Гипноз кончился, Зарин отшатнулся, и я без оглядки побежал вверх по лестнице.

Поспешил претворять в жизнь его советы, пока впечатление не остыло, ага.

Как раз случилась срезовая контрольная и, быстро решив свои уравнения, я поймал озабоченный взгляд соседки по парте, полный тоски и непонимания, и пододвинул к себе листик с ее каракулями.

Олеся тут же склонилась над партой, пряча лицо за занавеской кучеряшек. Потом молча забрала решенный вариант, пискнув какую-то благодарность.

На самом деле Попова сама виновата: если бы на этом дело кончалось, я и раньше помогал бы ей с алгеброй. Но в воздухе тут же повисла обязывающая неопределенность, полная томительных догадок. Олеся вдруг стала жутко неуклюжей. Она что-то заподозрила.

Я залез под парту, ухмыльнулся про себя, и выложил перед ней ее упавший пенал. Потом повторил фокус с тетрадью, ручками и набором транспортиров. Пожалуй, с линейками я переборщил, тут уже и училка что-то стала замечать, пришлось немедленно сдать контрольные и выйти из класса. Но так даже лучше. Я успел пройти вперед и придержать для Поповой дверь.

Судя по выражению ее лица, она окончательно убедилась, что я рехнулся.

- Попова! - Сказал я, пока она первой не высказала мысль о моем помешательстве. - Я должен сказать тебе что-то очень важное. Я...

- Ты сошел с ума? - Она так выпучила на меня глаза, что я растерялся, но тут же взял себя в руки.

- Да! Я сошел с ума... от любви. Можно я тебя поцелую? Весь день об этом думаю.

На самом деле я, конечно, блефовал, как и советовал наш гений. Мне не очень хотелось с ней целоваться. То есть она вообще ничего, но сегодня у нее вскочил прыщик на подбородке и я изо всех сил старался его не замечать. Но все равно постоянно возвращался к нему взглядом.

- Можно, - хихикнула Олеся.

Я с ужасом уставился на ее подбородок: прыщик прямо на глазах вырос раза в три.

- Только осторожно! Я сначала должна тебя с родителями познакомить.

- Отлично! - Я аж рассмеялся от облегчения.

Олеся окинула меня взглядом с головы до пят.

- Вот как?

- Угу, - довольно осклабился я и смело взял ее за талию.

Она, хихикнув, вывернулась, по-хозяйски взяла меня под руку и мы пошли вдоль коридора.

- Тогда проводи меня сегодня...

Я мгновенно напрягся.

-... ой, нет, папа поздно придет.

Выдохнул.

- Блин, а завтра мамы не будет... Может, на выходных? Точно! Только ты, я и...

- Оле-е-сечка, - мурлыкнула выросшая как из под земли Аня Романова. - У вас что, свидание намечается?

- Отвянь, Анечка, - отмахнулась моя новоиспеченная герлфренд и прижалась ко мне с боку.

- Ой, Ильин, смотри не кончи раньше времени, - Аня почуяла легкую добычу и не отступала.

- Не переживай, Романова, у нас чистые и высокие чувства...

- Чего?!

- Хотя, кому я говорю. Олесь, какие же у тебя глаза красивые... - Переборов себя, я остановился и как можно аккуратней провел ладонью по ее щеке. И только потом понял, что это был чуть ли не самый интимный жест за всю мою жизнь. - Прям голубые как... как...

В голове отчаянно вертелись "яйца дрозда", но я сдержался и выдавил из себя очередную банальность:

- Прям как весеннее небо за окошком!

- Ох! - Она совсем растаяла и выглядела так, словно хочет растечься в большую лужу.

- Как я раньше не замечал?..

В общем, это было легче, чем я думал. И Аня Романова меня не то, что не доставала после такого, а смотрела даже с опаской. И с плохо скрываемой завистью. Целых два урока терпела, прежде чем пригласить нас на свой хваленый день рождения.

Зарин все-таки гений.

~ ~ ~ ~ ~

Я, честно говоря, знал, что Романова устроит не день рождения, а форменный разврат, но не ожидал, что он будет настолько откровенным. Она, впрочем, тоже о таком и не мечтала, но начну по порядку.

К Зарину именинницу привели родители. Сдали на руки вместе с тремя сумками праздничного корма. Заодно проинспектировали квартиру и ее хозяев, которым доверяли свое сокровище аж до утра. Тут, конечно, все было представлено, как надо: приходящая Заринская бабушка заканчивала уборку и производила убедительное впечатление хозяйского присмотра. И оставили мама с папой Анечку с чистой совестью, даже не подозревая о ее разнузданных планах.

Потом мы торжественно вручили подарки и на этом приличная часть мероприятия кончилась. Я, кстати, подарил Ане большой букет тюльпанов. Сначала хотел купить книгу по этикету, как мама советовала, но цветы показались душевнее. К ним еще кассета прилагалась, с "хитами зарубежных исполнителей" но ее забрала себе Попова. Вроде как Аня такое точно не слушает. Мне было без разницы, я ее тоже не слушал. Она мне вообще случайно досталась - пошел на рынок за луком, а там на все ряды рыдает из колонок у киоска: "Аиша! Аиша!" И так нон-стопом, весь день. Продавщицы овощей очень просили меня купить эту "Аишу", потому что они уже с ума сходят. Даже умоляли. Но денег у меня хватало только на продукты, поэтому я купил кассету, а весь ряд скинулся мне по луковице. Правда кассету я купил одну, а играла "Аиша" во всех киосках. Но Попова была довольна.

Первым делом после подарков пришлось добывать алкоголь, здесь пригодился Максим Зарин. Правда, вместе с бутылками для нас он привел двух двадцатилетних тетенек для себя, но они всю ночь проторчали в его комнате и нам не мешали. Разве что стонали иной раз слишком отвлекающе, но это было очень даже в тему.

Аня, едва добравшись до нужной кондиции, совсем распоясалась. Как будто за один вечер решила наверстать все, что так долго запрещали строгие предки. И вся наша озабоченная компания радостно стала "наверстывать" вместе с ней. Для удобства даже решили избавиться от лишней одежды с помощью подкидного дурака. Олеся вдруг жутко застеснялась, и мне пришлось ради нее постоянно выигрывать, чтобы избежать совместного стриптиза. Зарину повезло меньше (хотя сомневаюсь, что он бы со мной согласился), играл Саша совсем хреново и очень быстро они с Аней остались сидеть только в нижнем белье. Аня была в восторге, Зарин же воплощал полную невозмутимость в ответ на прикованные к его шортам взгляды. Я, кстати, опять обрадовался, что в отличие от других остался при джинсах.

Потому что на его трусах вызывающе сверкал американский флаг, который он демонстрировал во всей красе, широко расставив ноги. В то время, как остальные раздетые пацаны скромно довольствовались ботанскими боксерами дурацких расцветок. Лучше уж совсем тогда без трусов сидеть, чем позориться рядом с таким великолепием.

Пьяной Ане тоже хотелось блеснуть своим новеньким комплектом нижнего белья, и она попыталась затеять бой подушками. Зарин так явно поддавался, что все остальные чувствовали себя лишними. Только Попова делала вид, будто ничего другого и не ждала, со всем возможным комфортом развалившись на моих коленях.

Тут еще подходящее звуковое сопровождение из комнаты старшего брата сильно отвлекало... Мне стало совсем жарко и тесно, но я мужественно терпел, ожидая обещанное Зариным внимание женского пола. Главное, чтобы Олеся вовремя ко мне подостыла: мало того, что она сама была полным бесперспективняком, так и других отпугивала. Но я не волновался, уж Саша Зарин наверняка все рассчитал заранее. И то, как сам он будет избавляться от полуголой Романовой, тоже. Я на это очень рассчитывал, хотя по всему выходило, что его и так всё совершенно устраивает. Тем более, что Анечка уже недвусмысленно водила пальчиком вокруг его пупка. И обсуждали они при этом, можно ли бить девушек подушками, или нет. За этой волнующей сценой с одинаковой жадностью наблюдали все без исключения, в срочном порядке свыкаясь с мыслью, что это абсолютно нормально и так теперь будет всегда. Потому что в тот исторический момент вокруг пупка Зарина строились внеклассные отношения нового уровня.

- Я читала, что девушку можно ударить только цветком.

Романова лениво привстала, дотянулась до букета в ведре на полу и вытащила тюльпан.

- Вот, - она пьяно подмигнула Зарину.

На, мол, раз подушками не хочешь.

Попова нервно елозила на моих коленях, добавляя масла в огонь. Зарин взял цветок, улыбнулся, глядя на нее исподлобья своим таинственным взглядом, очень медленно его понюхал и протянул обратно:

- Нет, Аня, женщин можно бить только лобком по попке.

Аня неприлично разрумянилась, Олеся тоже. И Света с Катей покраснели, и даже Стасик. В общем-то стало окончательно ясно, что кое-кого сегодня отчпокают. И все остальные вроде как не при делах. Народ потихоньку засуетился, вдруг собираясь расходиться. Вроде и солнце почти встало, стоны за стенкой приутихли. Гостеприимный хозяин задумчиво закурил, не обращая внимания на расходящихся одноклассников.

Я уходить пока не собирался, потому что на мне во всех смыслах висела Попова. К тому же было приятно чувствовать себя избранным - как официальный бойфренд лучшей подруги Романовой, я имел привилегию ночевать у Зарина. Пацаны мне точно все обзавидовались. Оставалось только решить, что с этой Поповой теперь делать, раз ничего серьезного мне не светит.

Но не успел я подумать, что избавляться от нее мне теперь придется самостоятельно, как она слезла с моих колен и с загадочным видом пошла вслед за именинницей. Пользуясь временной свободой, я решил хоть нормально выпить напоследок. Но остатки вина с водкой допили на дорожку оба Сереги, и пришлось все-таки встать и тащиться на кухню в поисках какого-нибудь алкоголя. В конце концов я даже морально готов был спереть Заринское пиво, если придется. Мне почему-то было совсем тоскливо и пусто. Но проходя мимо туалета, я внезапно услышал свою фамилию и остановился, как вкопанный. Нет, подслушивать я конечно не собирался, тем более пьяную девчоночью болтовню, но Попова так убедительно обещала меня поцеловать взасос, что я против своей воли заинтересовался.

Аня, которая до этого что-то бессвязно ныла, вдруг истерично расхохоталась.

- А Ильин не умеет! - Смех ее мне очень не понравился. Как-то совсем уж обидно. - Да у него на лбу написано, что еще никто не давал, а тут ты!..

К чести Поповой, она за меня заступилась.

- Ничего у него не написано.

- Ха-ха, ты еще скажи, что у него встал, пока ты там сидела.

- Еще бы, - уверенно заявила Попова.

Я непроизвольно посмотрел на свои джинсы. Учитывая, что последнее время меня возбуждало меня, что шевелится в радиусе ста метров, тем более сегодня, когда я с нетерпением ждал эффекта Зариных интриг, в этом не было ничего удивительного. Но черт возьми! Это же не могло быть так заметно?!

- Ну тогда давай, засоси его, посмотрим, что скажешь. Спорим, он точно не умеет!

Они неожиданно замолчали, потом звякнула бутылка. Аня икнула.

- Да ладно тебе, - уговаривала ее подружка, - круто же будет! Ну чего ты, блин, в самом деле...

- А вдруг это больно... - протянула Романова. - Ты видела, как у него шевелится? Или мне показалось? Нет, ну точно...

Я понял, что это уже не про меня и вернулся в комнату. Все уже свалили по домам. Я машинально потянулся к бутылкам, но вспомнил, что бухло кончилось. Успевший одеться Зарин отвернулся от окна и уставился на меня.

- Ты чего такой пришибленный?

Схватив со стола уцелевшее яблоко, я стал вертеть его в руках.

- Не, нормально.

Соврал я, пожалуй, не слишком убедительно, но меня волновало совсем другое. А вдруг, правда, опозорюсь?! Попова же потом всем в подробностях расскажет, как мы лизались, а ее подружка меня съест с потрохами.

Целовался последний раз я давно. Потом еще с Осиновой хотел попробовать, но она, дура, кусалась. Да и то, не в засос, а так, эксперимента ради. Точнее, это меня тогда целовали, а я соображал, зачем мне это надо. Теперь вот понял, зачем.

Перед глазами крутились губы Поповой, которые кривились в презрительную ухмылку. Спасибо, хоть прыщик к субботе исчез, но легче от этого не стало.

- Блин! - В сердцах бросил я.

Зарин продолжал с интересом наблюдать за моими переживаниями.

- Ты же обещал, что это временно, - объяснил я ему. - Попова, в смысле.

- А тебе уже надоело?

- Мне с самого начала не нравилось.

Я вдруг подумал, что это Саша во всем виноват. И вообще ему наплевать на мои проблемы, и никакой он не гений, а живет как ему одному удобно.

- Теперь все будут обсуждать, как ты круто трахаешься и как я хреново целуюсь.

Он хмыкнул, но заметив мой очень сердитый взгляд, решил не смеяться и сделал серьезное лицо.

- С кем это я круто трахаюсь? - Поинтересовался Зарин.

Я многозначительно промолчал.

- Аня Романова не в моем вкусе, между прочим.

Я скептично угукнул.

- И ты зря переживаешь, - продолжил он, заваливаясь на диван. - Все твои проблемы легко и просто решаются. Иди сюда.

В голове у меня промелькнуло сразу облако вспыхивающих зарницами мыслей.

От "Зарин же гений, как я мог сомневаться!" до "а вот близко к нему лучше не подходить..."

При чем последнее прямо таки сверкало в голове огромной растяжкой, пересвечивая все остальное, хотя я бы ни за что не сформулировал свои опасения. Просто знал, что в кресле мне будет комфортнее. А потом я вспомнил, какие именно у меня "проблемы" и вытаращил на него глаза.

- З-зачем?

Отлично, опять я от него стал заикаться.

- Попова от тебя отстанет, и даже не обидится, а все остальные встанут в очередь, вот зачем. Только давай быстрее соображай, пока они не пришли.

У меня даже яблоко выпало из рук. Я смотрел на него и не верил своим глазам. Очередь? Ко мне?

- Секс, Илюха! У тебя будет секс! Решайся!

Против такого заклинания я в принципе не смог бы устоять. Хрен с ними, с остатками гордости, с тем, что мои мысли и желания ни для кого не секрет... Пусть делает со мной, что хочет. Ради такого я все переживу.

Пока я думал, в коридоре вспыхнул свет. Девчонки выбрались из ванной. Зарин вскочил с дивана, я, больше не сомневаясь, кинулся к нему, но в последний момент тормознул. Он улыбнулся, легонько подтолкнул меня к заваленному посудой и бутылками столу и сказал уже на ухо:

- Повторяй, что я делаю. Понял?

Ничего я не понял. Но ответа Зарин ждать не стал.

Он обхватил меня за шею и поцеловал. Если это так называется, конечно. На самом деле у нас произошла какая-то дикая борьба языками, при чем я смотрел на него и видел, что глаза у него тоже открыты. Меня аж опалило его ошалелым и злым взглядом. Все это произошло за доли секунды, но я еще успел подумать, что наверно он хочет, чтобы я закрыл глаза для достоверности, и поэтому злится. В этот момент он как-то хитро поймал мой язык своим и засосал его себе в рот. Я зажмурился и вцепился ему в плечи.

Мысль о том, что у меня скоро будет секс, разорвалась в клочья и испарилась без остатка. Я думал только о том, что сейчас задохнусь... И еще это невыносимое и трепетное одновременно чувство, как будто собираешься чихнуть, и вот-вот, еще немного и это произойдет, а внутри всё собирается, как сжатая пружина в ожидании разрядки...

Нет, чихать я не собирался, ощущение было в тысячу раз сильнее. И не только в носу, а во всем теле сразу.

В ушах звенело, бешено колотилось сердце, я даже ног не чувствовал. И не заметил, что наша борьба давно кончилась моим полным и безоговорочным поражением. Я не повторял то, что он делает. И вообще забыл, зачем это все. Мне уже на всё было плевать, только бы он не останавливался. Пусть даже это было невыносимо: какие-то предметы впивались мне в спину, мне чудился ведьминскиий хохот, а Зарин превратился в синеликого бога с тысячью рук, и эти руки держали меня, сжимали, душили и рождали огонь от прикосновений с кожей.

Потом что-то во мне взорвалось, я открыл глаза и с трудом разобрал, что происходит. Тяжело дыша, Зарин нависал надо мной, держа правую руку на моем горле. Вторую он вытащил из моих джинсов и вытер о свою футболку.

Потом, оттолкнувшись, выпрямился, и в моем поле зрения осталась только витражная люстра и цветные блики на потолке.

Я лежал на столе среди остатков закуси. Очень неудобно, кстати, и торец столешницы больно врезался в попу. Так что я осторожно сполз на пол вместе с прилипшими к моей спине кусочками какого-то салатика и стал приходить в себя. Из коридора доносились голоса, я разобрал хихиканье, потом все стихло. Не зная, как теперь быть, я встал и подошел к двери, прислушиваясь. Потом отшатнулся, потому что она открылась, впуская Зарина.

Он был уже в шортах, другой футболке и со стопкой постельного белья в руках, которую он оставил на диване.

- Чего ты тут, пойдем, - бросил он мне и снова вышел.

Я пришел за ним на кухню, где на огромном кресле тоже лежали простыни.

- Кресло легко раскладывается, разберешься? - Он потер лоб и глаза, потом зевнул.

- Эмм...

- Тогда спокойной ночи. В смысле утра.

- Угу.

Потом он выпил воды, и я внезапно вспомнил, что забыл спросить самое главное.

- Стой, Саш. А они это... видели? И как... ну, это. Сработало?

Он пожал плечами.

- Да все нормально, вроде. В понедельник в школе увидишь.

- Чего?

- Нормально все, - отмахнулся он. - Спи.

- А ты куда?

- Я к себе. Устал.

Он ушел, а я опять почувствовал себя как-то глупо. Не люблю навязываться, а вышло именно так. То есть я совсем не понял, что и как вышло, но мне было не по себе. Но я тоже устал и хотел спать, поэтому плюнул на все, разложил кресло и закутался в простыни. За окном занималась заря, из распахнутой форточки отчетливо пахло сиренью. Я долго не мог заснуть, пережевывая прошедшую ночь, и крышесносный поцелуй, и лицо Зарина, который улыбался, и его руки. Потом я окончательно провалился в аромат цветов, и снова захотел это пережить. То, что он делал. Когда я раньше дрочил, всё было пресно и бессмысленно. Поэтому я дотронулся до себя, воображая, что это рука Саши Зарина. И что он сидит рядом и смотрит на меня. Мне стало жарко, я сбросил простынь и стал двигать ладонью сильнее и резче. Но все было не то, у меня не получалось, и эротический сон понемногу таял, только вот кончить все еще хотелось очень сильно. Я в отчаянии даже открыл глаза в какой-то момент, и меня тут же пронзило ужасом и волной жара, потому что Зарин сидел на подоконнике и смотрел прямо на меня. И весь светился так, что больно смотреть, будто за окном было не солнце, а взрыв ядерной бомбы. Я чертыхнулся и судорожно натянул на себя простынь, спрятавшись с головой. Лучше б я прям на месте там умер! Или провалился сквозь дурацкое кресло прямо в центр планеты.

Но секунды шли, а я оставался лежать, и только слушал непонятные звуки на окне.

Переборов стыд, я поддался любопытству и выглянул. Как ни в чем не бывало, Саша теперь высовывался из окна, грозясь вывалиться с четвертого этажа.

- Ты чего там?

Голос у меня был хриплый, но хоть не заикающийся.

- Птичка у меня.

- А?..

- Голубь знакомый. Я его подкармливаю каждый день. А он за это срет соседям на подоконник. Доброе утро, кстати.

- Привет.

- Тебе мама звонила.

- А, хорошо. Чего хотела?

- Не знаю. Наверно, чтобы ты домой пошел.

Вот судя по его голосу нельзя было даже вообразить, что он так меня выпроваживает. Но я уже честно устал гадать, что Зарин имеет в виду, когда что-то говорит. Единственное, что я определенно уяснил - этот человек для меня неразрешимая загадка. Надо вот тоже попробовать делать все невпопад, вдруг также получится?

Поэтому я встал, запихнул смущение куда подальше, потянулся, налил воды, выпил, схватил вчерашнее яблоко и быстро сгрыз его вместо чистки зубов. Потом надел джинсы и поднял с пола измазанную футболку. Засохший салатик не сковыривался. Ну и ладно. Я подошел к окну и тоже выглянул вниз. Голубь честно и усердно выполнял условия договора.

- А чего тебе соседи?

- Бабушку нервируют, - объяснил Саша. - Сказки про Максима сочиняют и про меня. Что мы - наркоманы и сутенеры.

Я подумал, посмотрел на него и сказал как можно более некстати:

- Саша, пока и спасибо тебе за всё.

Он всё-таки удивился.

- За что?

- Ну, как... За это...

Чтобы не объяснять словами, я притянул его к себе за плечи. Так, чтобы почти вплотную. Он удивился еще сильнее. И тогда я его поцеловал.

Конечно, это немного отдавало гомосятиной. Но Зарин на голубого никак не смахивал, а в себе я уж был уверен. И вообще это вроде игры, он сам говорил. Так что я сделал это без всяких там зазрений совести и у меня всё получилось, как надо. Мы очень круто целовались, потом я собрал все свои силы и сделал шаг назад. Тяжело было, конечно, но оно того стоило. Саша, кажется, был в полном раздрае. Я тоже, но мне привычнее.

- Да не за что, - он криво улыбнулся.

Я пожал плечами, попрощался еще раз и вышел из дома.

А на улице - такая сказка! Все сияет, зеленеет, сшибает с ног ароматами цветущих каштанов, сирени и свежескошенного газона. Я шел и чувствовал себя совершенно счастливым. Потому что, наконец, познал самую волнующую тайну из всех.

~ ~ ~ ~ ~

В понедельник в школу я шел с опаской. Даже на урок от волнения опоздал. Потом, конечно, пожалел об этом, потому что вошел в класс и сразу стал центром внимания. Одна радость – химичка решила особенно не уточнять причины опоздания. Просто сообщила, что я могу подождать конца урока за дверью. Но не тут-то было! Я настроился к активной обороне своего права учиться и, нагло проигнорировав требование выйти, подошел и одарил ее свежей стенгазетой, которую рисовал полвечера. Я тут же был прощен и даже получил пятерку, потому что у химички к стенгазетам была необъяснимая слабость, которой я беззастенчиво пользовался, за что числился у нее отличником.

Как потом оказалось, эта утренняя победа над женским вниманием стала первой из многих. Уже на перемене ко мне с любопытствующими полунамеками начали подкрадываться одноклассницы. Попова, кстати, снова вела себя нормально, перестала меня монополизировать, так что Зарин как обычно оказался прав.

Я как-то поймал его взгляд, надеясь, что он заметит лучи моей благодарности, но он поглядел в ответ мельком, больше занятый уроком.

А к концу дня я вообще стал чувствовать себя настоящим героем. Пошел сразу с тремя девушками в парк покататься на «Орбите», прям как Зарин. Не то, чтобы мне особенно интересно было общение с ними со всеми сразу, но, черт, приятно-то как! Даже нашлись темы для разговоров, кто бы мог подумать. Так что я купался в лучах нежданной славы, о которой столько мечтал, хотя до секса по-прежнему было далеко.

Зато к среде до меня снизошла Оля Трофимова, наша непременная снегурочка и первая красавица. Мы как-то вместе оказались в коридорчике у лестницы к физкультурному блоку после большой перемены, она неожиданно поинтересовалась, как дела, я спросил, что конкретно ее интересует. И конечно, ее интересовали слухи обо мне с Зариным.

Не сомневаюсь, что Попова в красках описала свои впечатления, но у Олеси с первого класса была репутация редкостной фантазерки, неудивительно, что слухи казались сомнительными. Но всё же Трофимову задело.

Я решил ее не разочаровывать. И ответил:

- Может, и правда.

Но постарался убрать из равнодушного голоса все эмоции.

Она заинтересовалась еще сильнее. Подошла чуть ближе, прислонившись к подоконнику сбоку от меня, заглядывая в глаза:

- И что, хорошо Зарин целуется?

Я пожал плечами.

- Сама попробуй. Тебе же, наверно, есть с чем сравнить.

От нее очень приятно пахло и солнце красиво светилось в волосах… Я прямо чувствовал направленные на меня флюиды женского обольщения.

- А ты не хочешь?..

Конечно, я хотел. Как обычно. Даже если бы не хотел, ни за что не стал бы отказывать себе в редком удовольствии потом похвастаться поцелуем с Трофимовой, и тем более не стал бы обижать девушку.

Но я очень хотел, учитывая мою новою уверенность в своих целовальных способностях.

По сравнению с Зариным она целовала меня очень нежно и невесомо. И не пыталась засосать и оторвать мне язык в процессе, так что я не понял, кто из них круче целуется, слишком уж по-разному.

Она отстранилась, продолжая свое излучение.

Я улыбнулся, глядя на ее губы.

- Нормально…

- И всё? – Она улыбнулась. – Нормально?

- Ну я не распробовал так сразу, не понял…

Она рассмеялась на весь коридор, тут и народ стал подтягиваться.

Я пошел в раздевалку, впечатленный. Поблагодарить своего гуру, что ли?

Он зашел вместе с пацанами, когда я уже успел переодеться и собирался выходить. Но народ больше не мог терпеть и устроил нам очную ставку. Типа, было или не было? Даже Кибиш притаился в углу, ожидая развязки допроса.

Я все три дня до этого упрямо твердил, что Попова опилась и все придумала. Не зря же она во втором классе пересаживала дедушке механическое сердце, а в четвертом собиралась с предками на луну. И не полетела только из-за того, что они на поезд опоздали, бывает.

Но Зарина нахрапом не возьмешь, он легко ушел от темы разговором о буржуйских гомосеках. И вообще, все – индивидуально, взрослейте, мол, открывайте зашоренный разум новому и не парьтесь. Там вот никто не парится. А жизнь коротка, надо все попробовать.

Пацаны притихли и пооткрывали рты. Меня бы, честно говоря, устроил другой его ответ. А то теперь они еще начнут завидовать, что у него разум такой продвинутый в отличие от отсталых дикарей, а я уже сказал, что нефига не было и не смогу примазаться.

- И ты это… пробовал уже? – Белея и краснея, промямлил Женя, который был на голову выше и раза в два толще любого из нас.

- Нет, но не стал бы отказываться. Если бы сильно захотелось.

Вот любого другого пацаны бы запинали, не глядя. А тут смотрели на Зарина чуть не с завистью. Мне становилось все досадней. Блин!

- И что… - Теперь мямлить стал Серега. – Так любой что ли… может?

Зарин вдруг заржал. Видимо, оценил глубину момента.

- Ну, нет, Женек вон точно никогда!

- А я?

- Нет, я!

- Ну кто хоть?

Сердце ушло в пятки, когда Зарин посмотрел на меня. Вот чуть не умер на месте!

Но он, продолжая ржать, оглядел всех и повернулся к Кибишу.

- Да разве что Кибенкин мог бы. А так даже не знаю

Все в шоке уставились на такого неожиданно продвинутого Кибиша, но он вскочил и пулей выбежал прочь.

Я же говорю, странный был. Над ним уже сто лет никто не прикалывался, но он продолжал всех шугаться.

На прогулке к озеру, вокруг которого мы обычно бегали кросс, я догнал Трофимову. Вдруг еще перепадет. Круто, если бы кто-нибудь запалил нас, а то ведь не поверят. Но она почему-то больше не интересовалась своим местом в рейтинге поцелуев. Зато я весело поболтал с Титовой и, кажется, она намекала, что в пятницу после пересдачи алгебры ей будет скучно идти домой. Я тут же предложил помочь. С алгеброй. Мне не трудно, в самом деле. А человеку приятно будет.

Мы договорились, и на крыльях своего воодушевления я побежал кросс.

Как обычно не стал торопиться на старте, давая всем фору. Дело-то в выносливости, до конца второго километра все сами выдохнуться, если не раньше. Но Зарина я догнал уже в середине первого круга, потому что он шел пешком и курил.

- Бросай-курить-вставай-налыжы! – Крикнул я ему на выдохе, но потом все же притормозил.

Погода, конечно, чудная была, аромат акаций на всю округу, самое оно – гулять и наслаждаться, но кросс все-таки.

- Не переживай, - отмахнулся он в своей извечной уверенной манере супермена. – Сейчас докурю и сделаю вас всех.

- Ну-ну, - кивнул я.

- Спорим? – Бросил он, затягиваясь.

Как-то совсем по-дурацки у него выигрывать, подумал я и согласился.

- Уверен? – Как-то странно глядя на меня, переспросил Саша.

- Еще бы. А на что хоть?

Хотелось уже насладиться предвкушением выигрыша.

- Не знаю, - он выкинул окурок, вздохнул полной грудью, и мы побежали. – На минет.

Мне показалось, что я ослышался. Поэтому какое-то время я соображал, что еще он мог предложить. Но в голову больше ничего не приходило, и я возбудился.

Штаны еще дурацкие, бежать сразу стало дико неловко.

- Ну я вижу, ты согласен, - резюмировал Зарин и рванул вперед.

От волнения у меня моментально пересохло в горле, ноги грозили стать ватными. Если он в самом деле решил, что… Спина Зарина тем временем маячила уже метрах в двадцати впереди. Я в срочном порядке отключил все мысли и перешел в режим сохранения энергии, оптимизированный для бега. В смысле только ноги, дыхание и все, ничего больше. Об ужасе возможного поражения думать было нельзя.

Это помогло – не помню, когда, но я его обогнал и прибежал первым из всего класса. Как обычно. Даже рассмеялся от облегчения – ведь всегда так было! И волноваться не стоило…

Потом еще долго ходил вокруг скамеек, сплевывая и подтягивая икры.

Зарин подошел, когда тоже восстановил дыхание.

И протянул руку:

- Поздравляю.

Я посмотрел на него, потом на ладонь, зачем-то сразу вспомнил, как кончил в нее, лежа на столе, и, стремительно краснея, быстро сжал ее в пальцах.

- Чистая победа, - добил Зарин.

И меня вдруг осенило.

Я открыл было рот, чтобы высказать все, что думаю о нем, его минете, и о продвинутых американских гомосеках, но почувствовал, что снова неумолимо надвигается чертов стояк. Так что пришлось тупо развернуться и сбежать, пока это не заметили все остальные.

~ ~ ~ ~ ~

Весь четверг я боролся с нервозностью и то и дело поглядывал на третий ряд. Еще и не выспался к тому же, с такими фантазиями. За ночь смирился с предстоящим сексуальным опытом, пусть и не тем, о котором мечтал. И к середине дня распалился настолько, что уже готов был припереть Зарина к стенке и потребовать. Хотя бы объяснений. Но потом представил дальнейшее, снова струсил и засмущался. Нет уж, лучше сделаю вид, что мне по барабану. Может, у него шутки такие. Надо было сразу ответить что-нибудь остроумное, или уж в морду дать, а я повелся, и теперь сам виноват в своих переживаниях. И решил оставить все на самотек, сделал ставку на Заринское чувство юмора. Приколист хренов.

Да и день не задался, после школы у меня был бассейн, так что я просто купил Титовой сахарную вату, чтобы напомнить о себе, и распрощался до следующего дня, на который у меня были все надежды. Надо уже покончить с этим. А то выпускной девятого класса на носу, а мне нечем похвастаться...

В пятницу Зарин в школу не пришел, мне не за кем было следить и я окончательно переключился на Титову.

С ней все было в порядке. Она, конечно, не Трофимова, но зато простая, как пять копеек. И я ей нравился, это точно. Она мне так и сказала: "Ты мне нравишься, Ильин, пошли ко мне домой."

Мы гуляли по тихому сектору пятиэтажек, пообедали мороженым среди замковых развалин пустынной детской площадки. Вдоль бордюров громоздились огромные сугробы тополиного пуха. По разбитым дорогам почти не ездили машины, и пух идеально подходил для поджигания, вспыхивал легко, а особенно большие комья я зажигал в воздухе. Титова сказала, что давно уже не радовалась таким глупостям.

А я смотрел на ее кофточку и представлял, какие под ней сиськи, про себя делая ставки на цвет и размер сосков, и запоздало ответил ей, что она мне тоже нравится. Тем более, что Титова смуглая, и соски, наверное, будут цвета кофе с молоком, короткие и толстенькие. Ужасно интересно, что я буду с ними делать.

Я так увлекся своими эротическими догадками, нес какую-то чушь и скакал вокруг нее горным козлом, что-то энергично объясняя про функции, о которых она ничего не понимала, что не заметил и врезался в какого-то чувака спиной. Тот тоже молодец - стоял посреди дороги, хоть бы подвинулся. Но оказалось, он стоял там специально, и ждал именно нас, потому что к Наташе у него было срочное дело. А пока он с ней общался, меня обступила остальная компания местных пацанов. Все они были на несколько лет меня старше, крупнее и, судя по всему, в жизни им не очень повезло. Недовольство мироустройством слишком отчетливо проступало на припухших рожах. Интуиция недвусмысленно подсказала мне, что если мы продолжим общение, я тоже стану не очень довольным своей жизнью. Но Титова почему-то не спешила прощаться со своим знакомым, напротив, они очень энергично общались и даже перешли на крик.

- Да он вообще голубой! Че пристал!

Типчик обернулся ко мне, оглядел с ног до головы и покачал головой.

- Правда, пидорок, что ли?

- Чего? - переспросил я.

Титова за его спиной отчаянно кивала, подсказывая мне согласиться. Иначе будет плохо. Я сомневался: плохо выходило в любом случае.

- Значит, еще и пидорка к тому же подцепила, - проговорил тип.

- Меня никто не цеплял, - вставил я, - мы в одном классе учимся. Я с математикой помочь хотел.

- Ага, математик, а на прошлой неделе ей по английскому какой-то хрен помогал, вы упарили, однокласснички! Сколько ты их водить будешь, а?

Обстановка накалялась. Недовольные жизнью парни потирали руки, ожидая расправы.

- Кто ж виноват, что она двоечница? - Успокоительно вступился я. - У нас принято помогать др...

Договорить я не успел, потому что ни с того ни с сего получил в глаз от своего собеседника. А пока приходил в себя и пытался увидеть что-то, кроме танцующих перед глазами звездочек, кто-то пихнул меня в солнечное сплетение. Дальше я ждать и не стал и, махая кулаками, бросился на него, не обращая внимания на боль и разницу весовых категорий. Но ударить его у меня не получилось. Их все-таки было четверо, а я один.

Не знаю, чем бы это кончилось, помню только, что когда я уже почти лежал на асфальте, выставив локти перед лицом, подъехала какая-то машина и пацаны бросились в рассыпную. Высокий мощный дядя, похожий на шкаф, помог мне встать и предложил подвезти до травпункта или домой. Из носа и разбитой губы хлестала кровь. В травпункт мне не хотелось, домой идти просто было страшно. Мама еще в обморок упадет - в таком состоянии она меня еще не видела. Так что я решил пойти пешком, прийти в себя по дороге и умыться в каком-нибудь питьевом фонтанчике, они тогда еще не все пересохли. Но когда дядя сел в машину, я заметил, как издалека ко мне кто-то бежит, неловко размахивая портфелем. Это был Кибиш, который, догнав меня, остановился в паре метров, словно не решаясь подойти ближе и глядел с ужасом и изумлением одновременно.

- Ого, - сказал он в конце концов. - Нифига себе.

- Да, - согласился я.

- А за что?

Я с ностальгической грустью вспомнил свои не сложившиеся эротические фантазии.

- За любовь.

- А, - кивнул Кибиш, криво усмехнувшись, - Титову что ли провожал?

- Ну и?

Несмотря ни на что, я был горд собой. Не проводил, да, зато пытался. У многих и до такого не доходит.

- Ничего, - он насупился. - Тебе это, умыться надо.

- А у тебя можно?

Конечно, Кибиш имел полное право мне отказать. Представляю, как мы портили ему жизнь. Может, у него теперь психологическая травма навсегда, и тихая лоховская озлобленность, через которую он не сможет переступить...

- Конечно.

Я с удивлением посмотрел на его странную, будто предвкушающую улыбку, и мельком подумал, что он похож на маньяка. Сморгнул, пытаясь рассмотреть его получше здоровым, не заплывшим глазом, вроде - показалось. Кибиш, как Кибиш. И мы пошли к нему.

Он жил на границе пятиэтажек и парка с озером, где мы бегаем, довольно далеко от Титовой и вообще в другой стороне от школы, в доме с маленьким двориком и толпой возмущающихся старушек перед подъездом. Бабки даже замолкли, укоризненно глядя на меня. Ну ничего, зато этой темы им на недельку хватит.

Кибиш выделил мне тапочки и вафельное полотенце. Я поглядел на замусоленный пол и переобулся. Маленькие дощечки паркета-елочки грустно хрустели под тапками, пахло борщем. Мне почему-то стало жаль Кибиша.

Впрочем, когда я поглядел на себя в зеркало мне стало жаль самого себя. Под футболкой обнаружились жуткие ссадины и будущие синяки. Круто будут выглядеть, когда посинеют. Я встал в бойцовскую позу и представил себя уличным боксером или бандитом-одиночкой. На отбитых руках темнели пятна гематом, болело нещадно. Потом повернулся к зеркалу боком, чтобы осмотреть спину и заметил, что в щелочку двери на меня смотрит внимательный глаз.

- Ты чего? - Спросил я у него.

Дверь тут же захлопнулась, потом снова распахнулась. Кибенкин чуть покраснел.

- Помощь не нужна? Ну, может, на спине чего-нибудь...

- Не-а, спасибо. Сейчас умоюсь только и всё.

- Ага.

Я отвернулся к раковине, но дверь так и осталась открытой.

До чего же придурочный, бедолага.

Потом умылся, надел футболку, а Кибиш все стоял в двери, сложив на груди руки и упрямо меня разглядывал.

- Лучше, конечно, не стало, но хоть без кровищи, - объяснил я ему, но он не сдвинулся с места.

Мы так и стояли, как два идиота какое-то время.

- Мне домой пора, - снова сказал я.

Кибиш, словно очнувшись, тут же освободил проход.

- Спасибо, Кибенкин.

Он кивнул, не сводя своего тяжелого взгляда.

- Не за что.

Я подошел к двери, переобулся в кроссовки, повозился с замком, но открыть не смог.

- А как она?..

- Никак, - перебил Кибиш.

Теперь я окончательно понял, что-то с Кибишом не то. Но не драться же с ним? Мне стало смешно.

- Ты чего Кибенкин? - Смеяться было довольно болезненно, так что пришлось снова сделать серьезное лицо. - Дверь открой.

- Нет.

- Почему?

- Не хочу.

Ситуация с каждой секундой становилась все более ирреальной.

Кибенкин медленно двинулся ко мне. Я еле сдержался, чтобы не попятиться, уж очень он странно выглядел.

- Разувайся.

Я прыснул со смеху, и тут же прижал пальцами разбитую опухающую губу. Вот блин.

- Иди на фиг. И дверь открой.

- Нет.

Вот заладил-то!

- Ну а чего тебе надо?

Он пристально глядел, как я трогаю пальцем губу, и вдруг его глаза озарились какой-то дикой решимостью.

- Поцелуй меня. По-настоящему. Как вы с Зариным целовались.

Я сглотнул, это уже было не смешно.

- Мы не...

- Не ври. Я точно знаю.

- Попова все наврала, придурок!

- Ты постоянно смотришь на него. Я все видел. Видел, как ты сидишь и пялишься на него на всех уроках.

- Гонишь, - сказал я уже с испугом.

Кибенкин усмехнулся.

- Поцелуй, тогда открою дверь. Ты мне должен.

Он навалился на меня, а я на дверную ручку. Спину обожгло болью.

- Да ты псих, Кибиш! Не было ничего. Иди на хрен! Никто тебе не должен!

Он ткнулся к моему лицу, но я со всей силы оттолкнул его прочь. Потом повернулся к двери, дергая защелки во все стороны, но там нужен был ключ. Я оглянулся, ища место, куда его можно было сунуть. Кибиш рассмеялся, как ненормальный.

- Ключ у меня. Ильин, никуда не денешься.

- Ага, влюбишься и женишься, - зло бросил я, глядя, как он сует руку с ключом в карман.

Ну и денек! - Подумал я и ринулся добывать свою свободу.

Кибиш на проверку оказался не полной соплей, как казалось. И вообще я был изрядно побит. От боли в руках, когда он схватил меня за плечи, отталкивая от себя, чуть не застонал. Мы повалились на пол в борьбе. Шансов на достойный ответ озабоченному психу у меня становилось все меньше. Из носа снова хлынула кровь, этот урод специально хватал меня за побитые места, чтобы было как можно больнее. В конце концов я сдался, он навалился сверху, прижав мои запястья к полу коленями. Было ужасно обидно, вот так проиграть Кибишу, долбанному придурку, который никогда даже не вякал! Но деваться было некуда. Он уже склонился над моим лицом, сосредоточенно глядя, как я слизываю кровь к губы.

- Да ты извращенец, Кибенкин, - осенило меня.

Он не обратил на это никакого внимания. Из последних сил я дернулся под ним, пытаясь выбраться. Острые колени со всей силы вдавливались в ладони, но, как следует размахнувшись, я попытался пихнуть его бедром в зад. Ничего не вышло, Кибиш так и сидел сверху, а потом присосался к моему рту.

Я вскрикнул от боли.

Он отстранился и стал похож на вампира со стекающей к подбородку струйкой крови. Когда он ее слизал, я похолодел от ужаса. Ну капец, приехали. этот придурок еще и кровь мою жрать будет. Мысль о докторе Лекторе подбиралась все ближе.

Кибиш тем временем отправился во второй заход, на этот раз пробравшись языком к зубам и деснам. Шок сменился апатией. Я не мог дышать носом и все-таки приоткрыл рот, Кибиш, обхватив меня за шею, углубил поцелуй.

Это был абсолютный кошмар. Как и все, что он делал, поцелуй вышел до предела неуклюжим, но я и не представлял, что можно целоваться с таким остервенением. Будто он умирал от жажды, и решил высосать меня через рот. Я даже не сопротивлялся и закрыл глаза, чтобы не видеть его рожу с такого близкого расстояния.

Но взвыл, когда он пихнул меня прямо в ссадину на боку.

- Ты тоже должен меня целовать! - Потребовал Кибиш.

- Не хочу, - ответил я апатично.

Он снова ударил, и мне показалось, что еще немного и от боли я тупо расплачусь. Только очень надеялся, что он не заметит случайно выступившие слезы. Видимо, надеялся зря, и мое изменившееся лицо внушило ему какие-то подозрения. Он с испугом отстранился.

- Блин, Илья, тебе что, больно?

- Да нет, приятно!

- Ой, ну... Блин. Ну только не плачь, пожалуйста. Я не хотел.

На Кибиша стало жалко смотреть. Он перестал быть психом, очнулся, и снова стал идиотом.

- Отвали.

Я сел на полу. Он приник сбоку.

- Ну прости, Илья... Я просто хотел... не плачь, а?

- Совсем долбанулся? - Я попытался встать, Кибиш решил мне помочь, но я его оттолкнул и встал самостоятельно. - Я не плачу.

- У тебя слезы.

- Дверь открой.

Он спешно завозился с замком и уступил выход, участливо заглядывая в глаза.

- Может, тебя проводить?.. Ну я правда...

Дослушивать я не стал, сбегая по лестнице.

Гадкое чувство обиды и невозможности что-то исправить накатывало и отступало. Я вытер с щек влагу и заржал сам над собой. Прям секс-звезда какая-то! Ха! Да меня, блин, все хотят!

А продвинутые хотят особенно!

Ну и чего теперь с этим делать? В голове была полная каша. И спросить не у кого. Зарин, выходит, такой же извращенец, как Кибиш...

Я вспомнил о нем, как он грызет ручку и выводит что-то в тетради левой рукой, как улыбается, глядя вникуда, как трет бровь, задумавшись над задачей... И резко остановился. Думать о Саше противно не было, не смотря ни на что. Я даже скучал по его шуткам и загадочным улыбкам. Что-то в нем привлекало меня, притягивало и отталкивало одновременно, и его поцелуй я вспоминал не с ужасом, как только что пережитый, а с трепещущим чувством восторга, но ведь это ничего не значит? Я очень надеялся, что ничего. Очень.

~ ~ ~ ~ ~

Синяки и яркий фонарь под левым глазом вызвали в школе еще больше ажиотажа, чем слухи о нашем с Зарином поцелуе. Я поначалу стремался своего вида, но потом нашел в нем кучу преимуществ. Учителя удивлялись, как это, такой милый я вдруг дошел до такой жизни, жалели, учили жизни, и ставили завышенные оценки, что было очень кстати. Девчонки смотрели с восторгом и ужасом, наверно, представляя себе какую-нибудь романтическую предысторию. Разве что Трофимова закатывала глаза и смотрела на меня, как на придурка. А пацаны просто зауважали. Не из-за синяков, конечно, тут роль сыграли отбитые в мясо костяшки пальцев.

Я даже слегка зазнался от такого внимания к своей персоне. И ведь всё сам! Без чьей-либо помощи!

Обогретый лучами навалившейся славы, я ждал реакции Зарина, но он только оглядел меня и, усмехнувшись, покачал головой. Его почему-то мой крутой вид совсем не впечатлил. Ну ничего, посмотрим, что он потом скажет. Когда узнает, как я пригласил в кино сразу Настю, Машу и Ксюшу.

Кроме этих троих одноклассниц, из которых мне ни одна, кстати, особенно не нравилась, просто нужно было поддерживать авторитет, я неожиданно замутил с совершенно крышесностой Витой.

Она была дочкой каких-то отцовских друзей, с которыми он сто лет не общался. Я тогда вернулся взмыленный после школы и был сильно шокирован, когда обнаружил ее в своей комнате. Она сидела на полу и разглядывала мои фотографии, снятые в огромном количестве папой-фотолюбителем. Меня даже не возмутило такое наглое вмешательство в личное пространство: Вита перед альбомами успела проинспектировать старые дневники, тетрадки со школьными сочинениями и всякий личный хлам, скопившийся на полках с глубокого детства. Давно пора было выбросить, но слишком лениво во всем этом ковыряться, выискивая что-то нужное.

Так что к моему приходу она имела неплохое представление о моей жизни и обо мне, и когда увидела мою живописно раскрашенную физиономию, изумилась, явно ожидая увидеть что-то другое.

И в этот же момент я стоял и с отвисшей челюстью разглядывал свою незваную гостью. У нее была короткая стрижка темных непослушных волос, черный топик на лямках, на плоской груди болтались несколько пустых жетонов, еще плюс камуфляжные штаны, и в общем она имела очень воинственный вид. Я впечатлился. И даже почти влюбился с первого взгляда. Вот прямо так сразу.

Еще она сказала, что ее зовут Виола или Виолетта. Но если я буду ее так звать, или кому-нибудь об этом скажу, то она меня убьет. Потому что она - Вита, и никак иначе.

У меня имя было попроще, но я собрал всю возможную наглость и сказал, что тоже ее убью, если она не пойдет со мной как-нибудь прогуляться. Ей такой подход явно понравился, и мы договорились на выходные.

Но одноклассниц в кино я все равно собирался сводить среди недели, и одно другому не мешало. Да и лето скоро, последняя учебная неделя, стоило взять от своих фингалов по-максимуму, раз уж так сложилось. Другого такого случая могло больше не представиться, (на что я очень надеялся). Доступную Титову вот больше провожать не пойду, надо себя уважать в конце концов. Нечего на мелочи размениваться.

Но до Трофимовой было далеко, так что я подкатил к ее "подружкам". Мы эту троицу между собой называли подтрофимовиками. Они зачем-то пытались подражать Оле. У них не получалось, рядом с Трофимовой они безнадежно проигрывали. Примерно, как мы все на фоне Зарина. Ну, то есть, так было раньше, теперь-то я ему ни в чем не уступал.

Зато в отличие от Романовой, они держали планку. Смотрели на нас, как на говно. И, кажется, гуляли с подачи Трофимовой только со взрослыми парнями. Так что еще ни у кого не получалось затусить не то что с Олей, но и с подтрофимовиками.

Поэтому я решил, что если играть - то по-крупному, и, набравшись смелости, пригласил всех троих сразу. А они взяли и согласились! Вот она, сила позитивного мышления. Заодно и Трофимовой урок, пусть одна погуляет, прочувствует какого это.

Так что личная жизнь кипела во всю и была прекрасна, как никогда.

Смущал меня только один момент, на который я, как мог, старался не обращать внимания. Но это было нелегко. Потому что прожигающие взгляды на своей спине я чувствовал постоянно. Забитое недоразумение по кличке Кибиш нашло единственный способ испортить мне радость жизни: когда бы я не обернулся, всегда встречался с ним взглядом. И на переменах он выбирал себе точку наблюдения и следовал за мной по пятам. Раньше я тоже то и дело натыкался на него в разных неожиданных местах, но только теперь понял, что случайностей не бывает. Даже после драки с Титовскими поклонниками он неспроста оказался рядом, это уж точно.

Такое открытие ужасно действовало на нервы. Неприятно вот так вдруг узнать, что кто-то все еще хранит свои обиды и лелеет надежду отомстить тебе каким-нибудь извращенным способом. Может быть, стоило поговорить с ним, но одна мысль о добровольном общении с Кибишем вызывала у меня содрогание. Слишком стыдно и гадко было вспоминать то, что между нами произошло. Да и прощение просить за прошлые обиды после такого уже поздновато. Но он ходил за мной по пятам и этому нужно было положить конец. Да так, чтобы никто не заметил, а то увидят, как я перетираю с Кибишем и попробуй потом докажи, что не верблюд.

Но Кибиш прям чувствовал, когда я превращался из жертвы слежки в охотника, и моментально исчезал. Я приноровился выходить с уроков первым и однажды все-таки высмотрел его после школы до того, как он стал высматривать меня. Но поговорить так и не удалось. К нему подошел Зарин, и они свалили вместе.

Сначала мне стало смешно - ну вот, встретились два, блин, одиночества, теперь еще найдут общий язык, по-любому, Зарин же парень компанейский. Потом я заволновался. И чувство непонятной тревоги нагнеталось, пока я не выдержал, плюнул на все, и пошел за объяснениями к Зарину напрямик.

Пообщались мы просто отлично.

Как будто и не было этой недели молчания, когда каждый был занят своими делами, а общих вопросов не возникало и говорить было не о чем.

Я даже почувствовал, что соскучился по его странным шуткам и вообще он был прикольный. Мне его не хватало.

Правда о волнующем меня вопросе речь так и не зашла, а о всяких там минетах так и вообще грех было поминать. Но в порыве душевной щедрости я похвастался своими достижениями. Потом запоздало подловил себя на том, что снова жду похвалы, но он почему-то за меня не порадовался, а назвал идиотом. Вроде как одно дело выгуливать подружек для всеобщего удовольствия, другое - кино. Кино - это уже шаг к интиму, третий тут лишний. а четвертый-пятый и подавно. Зацеловать в особенно проникновенный момент всех троих сразу не получится, а по очереди сами не дадут, передерутся.

И вообще, если я хочу чего-то серьезного, то нужно уже определиться. А не приглашать кого попало.

Он так доходчиво и убедительно объяснил, как я лоханулся, что даже не обидно было. И обещал что-нибудь придумать и разрулить мою непростую ситуевину с подтрофимовиками.

Так все вернулось на свои места. Он - чертов гуру, а я ничего не понимаю в этой жизни.

И тут я вспомнил про свою новую любовь. Вернул себе вальяжную уверенность и сказал:

- Да это же так, нафиг они мне сдались. Просто жалко стало, сидят втроем кукуют, а тут кино хорошее. А так у меня уже есть девушка.

- Правда?! - Меня чуть покоробило его искреннее удивление.

- Да, - прохладно ответил я. - У меня с Витой всё серьезно.

Такого удивления на Сашином лице я еще не видел. И поспешил подробно выложить ему всю историю своего нового знакомства.

- Надо же!

- А что?

- Да не... Просто... Бывает же такое.

Я пожал плечами. Меня прям распирало самодовольство, еле сдержался, чтобы не лопнуть от нахлынувших чувств, но виду не показал.

- Это точно.

Он вдруг усмехнулся.

- А я вчера, прикинь, как раз с Кибенкиным о тебе говорил.

Меня приморозило на месте. Только этого не хватало... Я промолчал, мучительно ожидая дальнейшего. Но Зарин, приняв мой ступор за отсутствие интереса сам поспешил разъяснить.

- Он на тебя запал.

Тут уж я не сдержался. Меня одолел приступ истерического хохота. Смеялся я с огромным облегчением.

Зарин выждал, пока я успокоюсь.

- Ну ты и урод, Илюх.

Меня скосило ржачем по новой.

- Кто?! Я? Я - урод? Ты хоть знаешь, что он!... Да он же гомосек, блин, он меня... Бля...

- Чего?

Я вытер лоб рукой. Потом вспомнил, как Кибенкин сидел на мне верхом, снова окатило стыдом, но я попытался посмотреть на это иначе, учитывая новое открытие.

- Он короче... Приставал ко мне. Блин, как вспомню, аж тошнит.

- Почему?

Если я и ожидал какого-нибудь вопроса, то явно не такого идиотского. Но Саша смотрел вполне серьезно.

- Ну, ты что. Это же... Это Кибиш. Он же конченый...

- А-а, ясно, - он понимающе усмехнулся.

Я толкнул его в бок.

- Чего тебе ясно? Блин, Саша, он же как долбанный пидор, ты сам нам говорил тогда в раздевалке, а выходит, что так и есть! Я лучше с Осиновой буду лизаться, хрен с ней, пусть язык откусит, зато она хоть девочка.

- Ну, я-то не девочка, а тебе вроде нравилось.

Пока до меня опять дошел ход его мыслей, я совсем растерялся. Мы остановились у школьного забора под шелковицами, солнце пекло нещадно, и мне стало жарко.

- Так ты же... С тобой в шутку...

Я смотрел ему в глаза и не понимал, зачем и что говорю. Но сказать было просто жизненно необходимо. Иначе он все неправильно поймет.

- Мы н-несерьезно...

И тут все вернулось. От накатившего беспричинного волнения во рту пересохло, я почувствовал, как по слабеющим коленям поднимается томительная волна трепета. А потом оседает предвкушающей дрожью в паху.

Ответа я ждал и боялся одновременно.

Конечно, он скажет, что ничего не было. Оно же именно так, и думать не о чем. Но за десяток секунд молчания я тысячу раз успел представить, что бы почувствовал, если бы мы снова целовались.

- Да, - наконец, сказал Саша. - До серьезного пока не дошло.

Я выдохнул. Вот ведь разволновался непонятно из-за чего. Наверно, Кибиш заразил меня своими психами, и меня теперь ничто не спасет.

Но после разговора с Зариным стало гораздо легче, это точно.

- Слушай, - внезапно спохватился я, - а ты чего ему посоветовал? На счет меня? Может, там еще не все потеряно, попьет каких-нибудь таблеток и успокоится?..

- Вряд ли, - Зарин участливо положил руку мне на плечо. - Но ты не бойся, подкрадываться он больше не будет.

- И на том спасибо.

- Тут надо более продуманно... Чтобы ты ничего не заподозрил...

- Что?!

На этот раз заржал Зарин, да так искренне и заразительно, что мне тоже пришлось. Хотя образ озабоченного Кибенкина, вооруженного беспроигрышными комбинациями Зарина, немного пугал.

- Ты так больше не шути, пожалуйста, - попросил я.

Саша сказал "ладно", мы попрощались, и я пошел домой. Но это был первый раз, когда я почему-то не поверил его словам.

~ ~ ~ ~ ~

Лето наступило внезапно, не дожидаясь конца мая, последнего звонка и уж тем более каникул.

Учеба в последние дни совсем не шла. Все уже были где-то далеко, даже учителя.

Физичка перестала жаловаться на инфляцию и коммунальные проблемы, на алгебре мы всем классом играли в мафию, а училка по литературе устроила небольшой концерт и спела нам на гитаре. Правда, смотрела она во время пения исключительно на Зарина, но всем уже было пофиг на эту неприкрытую педофилию. Всеобщее радостное сумасшествие никого не пощадило. Ну, разве что Маргариту Павловну, которая на последнем уроке устроила ежегодные поминки своего безвременно почившего кота.

Я был двойне счастлив, потому еще, что запавший на меня одноклассник Кибенкин извинился и перестал пытать своим вниманием. Я великодушно сделал вид, что вообще не понял, о чем он, кто старое помянет и всё такое. Проехали!

А втройне счастлив, потому что вечером шел в кино в приятной компании, а еще через пару дней - на школьную дискотеку. Очень хотел похвастаться там своей новой девушкой. То есть, просто девушкой. Тем, что она пока первая, хвастать было необязательно.

На кино я, как и советовал Зарин, особенно не рассчитывал. Мы шли на повтор нашумевшего еще зимой блокбастера, который считался чуть ли не самым романтичным фильмом в мире, но Зарин обещал разгрузить меня от избытка расчувствовавшихся барышень.

Только по-моему, он слегка перестарался. Потому что пришел к кинотеатру с тремя друзьями своего старшего брата. Они тут же взяли девчонок в оборот, и если б не Зарин, я бы чувствовал себя совсем странно. Но перед сеансом они затащили нас в буфет, настойчиво угостили коньяком, и я решил, что в принципе меня все устраивает. Да и девушки были вполне довольны. Я, правда, рассчитывал, что буду сидеть рядом хоть с одной из них, но мне не повезло. Когда мы рассаживались, я стормозил, пропустил всех вперед и оказался с краю рядом с Зариным. Но благодаря ему, смотреть эту любовную мелодраму было даже весело. Умел Саша все опошлить в хорошем смысле, это точно. Но в самый-самый душещипательный момент, когда девчонки со всего зала восторженно выдохнули, он тронул меня за ладонь, показывая, чем занимались трое наших подруг. Как же это быстро у некоторых получается! Хотя, с другой стороны, все верно. Парни, в отличие от меня, времени не теряли, и последний ряд с местами "для поцелуев" во всю оправдывал свое название.

Я выдавил из себя улыбку, мол, круто, а Зарин мне подмигнул. И стал дальше смотреть кино про дурацкий тонущий корабль, как будто не ясно, чем там все кончится. А я откинулся на спинку кресла и разглядывал его, что было куда занимательнее. Он до сих пор казался инопланетянином, и дело было вовсе не в культурном отпечатке буржуйских нравов. Просто он был такой сам по себе. Взять хотя бы все эти прикольные штучки, которые так в тему висели у него на шее или руках, как будто он с ними родился. Я вот такую феньку в жизни не нацепил бы. Хотя ужасно хотелось. А он ничего, ходит.

Я стал рассматривать все его значки и браслеты и вдруг заметил на шее военный жетон. И вспомнил о Вите. Но у Зарина пластинка была прикольней, не блестела фальшивкой, а выглядела как настоящий ветеран, и что-то на ней было нарисовано. Кажется, латинская "В", вроде виктория или победа. Вите бы точно понравилось.

Пока я задумался, как раздобыть себе заринскую бижутерию, он заметил мой жадный взгляд, проследил за ним и машинально тронул рукой жетон.

- Ты чего, Илюх?

Я склонился к нему ближе, хотя из-за фильма вряд ли кто-то мог нас расслышать.

- А где такие продаются?

- Здесь - нигде.

- Жаль.

Вдруг Саша стащил ее с шеи и повертел в ладони.

- Могу эту отдать, если хочешь.

- Хочу, - на автомате ответил я, не веря своим ушам.

- Только имей в виду, у меня с ней очень важное воспоминание связано... - Он замялся. - Поэтому просто так подарить не могу. Только взамен.

- Ну да, давай.

- Так, просто для прикола.

- Конечно.

- За поцелуй.

- Ага, - сказал я, представляя, что жетон у меня, и чем меня отблагодарит за это девушка.

Потом опомнился.

- Чего?

Мы целую минуту боролись взглядами. Я проиграл и опустил глаза.

- Хо... хорошо.

Мне самому стало не по себе от того, как быстро я согласился. Наверно, очень хотел порадовать Виту.

Саша взял мою ладонь и вложил туда цепочку с подвеской.

- Извини, это шутка была. Не удержался.

Я посмотрел на цепочку, потом на него. Зарин широко улыбался.

- Правда, сорри, у тебя такое лицо смешное было!

Лучше бы это не было шуткой, а то я вышел совсем идиотом. И лицо у меня еще смешное, отлично! Я почему-то расстроился, а вместо облегчения испытал разочарование. Не всегда вот приятно быть объектом его шуток, хотя юмор у него интересный, не поспоришь.

- Да ладно, мне не трудно, - я снова выдавил из себя улыбку, стараясь сделать ее как можно безмятежней. - Если, правда, дорого, как память.

Я придвинулся поближе, скользнул взглядом по его лицу и остановился на губах.

- В принципе, да, - нерешительно согласился Саша, перестав улыбаться. - То, что дорого - правда...

- Ты ж от сердца отрываешь, наверно...

- Ну.. есть немного...

- Тогда тем более.

Мы как-то синхронно потянулись друг к другу под возвышенную мелодию на фоне экранного заката. Но вместо того, чтобы порадоваться своему маленькому реваншу и той жадности, с которой Зарин обнял меня, я почувствовал, как с ног до головы окатило трепетной сладкой нежностью.

Это было уже не просто возбуждение, или привычное сексуальное желание, с физическими потребностями кое-как справляться я умел. Сейчас притяжение было в тысячу раз сильнее, в эйфории мне казалось, будто за спиной вырастают крылья. Но это была всего лишь иллюзия, потому что вместо полета меня засасывало в тягучую медовую трясину. Отчетливо и кристально ясно проступила мысль, что если я немедленно не сделаю что-нибудь, то растворюсь в этом невыносимом чувственном болоте. И больше не смогу жить без наркотика, которым вот-вот станут губы Зарина, жар его рук на моей шее, его пульс и дыхание.

Я отшатнулся, отталкивая Сашу от себя и стараясь не смотреть ему в глаза. Но он, кажется, и так все понял, потому что еще какое-то время обнимал меня, потом провел рукой по волосам, задержался на щеке кончиками пальцев и отвернулся к экрану.

Мне было даже не интересно, видел ли кто-то наш поцелуй. Я просто присполз в кресле и закрыл рукой глаза. Все стало безразлично.

После линейки в день последнего звонка классуха устроила выезд на природу, а я ужасно радовался, что еще совсем немного: экзамены, выпускной и, наконец, месяцы деревенской ссылки поставят все на свои места. Так что мне осталось недолго избегать Зарина. А он, к счастью, не особенно переживал по этому поводу. В автобусе по дороге к речке с шашлыками как обычно был центром внимания и на пару с Титовой пел песню о том, что ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету. Титова, правда, таких слов не знала, зато потом спела песню из знакомого себе репертуара:

Помнишь мама, помнишь мама, вечер тихий был

Я хотела прогуляться, папа отпустил.

Вдруг откуда-то из леса паренек идет

И какую-то он песню про себя поет

Шум деревьев, тихо-тихо

Я иду пою

И ласкает ветер нежно

Молодость мою...

Подошел ко мне поближе, оглядел меня

И не спорю, посмотрела на него и я

Мы спустилися к оврагу, сели на траву

Он сказал: теперь давай я лифчик расстегну

Шум деревьев, тихо-тихо

Я иду пою

И ласкает ветер нежно

Молодость мою...

Он напрягся, как оглобля, не сгореть в огне

Как челнок машинки швейной двигался во мне

Я лежала-кайфовала, глядя над собой

А потом оделась-встала и пошла домой

Шум деревьев, тихо-тихо

Я иду пою

И ласкает ветер нежно

Молодость мою...

Да так проникновенно пела, что прислушиваться стали не только задние ряды, где сидели любители подзаборного творчества, но и классуха с шофером. Последний куплет она пела уже полушепотом, а припев хором пришлось отложить на обратную дорогу.

Чтобы не тусить вместе со всеми и лишний раз не шугаться Саши Зарина, я под предлогом позагорать отошел к речке. Потом подумал, что идея-то неплохая, снял майку и растянулся на берегу, подставив спину припекающему солнышку. Даже чуть не заснул, но вдруг стало скучно. Я сел на земле и тут же увидел Кибенкина, печально вздыхающего над своим отражением в холодной речке.

Почувствовав мой взгляд, он оглянулся, покраснел, опустив голову, и уже собрался слинять, но я его окликнул. Он хотел было сделать вид, что не расслышал, но я позвал его по имени, и деваться ему было некуда.

Мне вот тоже не по себе стало, когда с произнес это "Саша, иди сюда". Вышло тихо, неуверенно, как будто я очень жду, что он подойдет.

Так что он сел рядом и принялся увлеченно обрывать травинки между расставленных коленей. Чтобы его не смущать, я прилег обратно, всматриваясь в бесконечную голубизну солнечного неба.

- Мне Зарин сказал про тебя... что ты... это... Я тебе нравлюсь, что ли.

Он не ответил, зато было отлично слышно пронзительное чириканье в высоте и плеск воды. Мне показалось, он вздохнул. Но я продолжил:

- Я просто хотел. В общем, Саш... Ты как с этим справляешься? То есть, если бы я там девчонкой был, еще можно было бы что-то придумать и подкатить, а так? Ты что с этим делаешь?

Он снова промолчал, я вдруг подумал, что Кибенкин успел свалить, и поднял голову. Но Кибиш был рядом, только уже не прятал лицо, а глядел на меня и вдумчиво жевал травинку. Без привычного боязливо-смущенного выражения его лицо становилось неприятно понимающим и пугало.

Он пожал плечами.

- Дрочу на твою фотографию.

Теперь я онемел. Он вытащил травинку, выплюнул откушенный кончик и снова сунул в рот.

- Выпросил у Зарина, у него были фотки со дня рождения Романовой. Ты там с Поповой в обнимку везде, но я ее обрезал.

Кибиш обнаглел и стал так откровенно меня разглядывать, будто собрался подрочить прям сейчас, пока я еще рядом.

- О, - я прокашлялся. - Вот как.

Он продолжил медитировать и пялиться в одну точку. Но было не очень комфортно оттого, что она находилась в районе моей ширинки.

- Помогает? - Нервно уточнил я, чтобы хоть как-то его отвлечь.

- Ненадолго.

- Ясно.

Отлично, вот и поговорили, все стало уж слишком понятно. Я бы даже предпочел остаться в своем невинном неведении о кибенкинских фантазиях.

- Ладно, я пойду.

Кибиш встал, отряхнул колени и так ухмыльнулся, что я как на яву представил всё, что этот урод со мной сейчас делает в своих грязных мыслях, и меня передернуло.

~ ~ ~ ~ ~

Я наконец-то дождался своего свидания и забыл обо всем на свете. Чтобы все прошло, как надо, я по дороге к своей судьбе оборвал с кустов сирени пару дюжин пятилистных цветочков и сожрал их с самыми возвышенными мыслями.

Нет, серьезно, я таких девушек в жизни не встречал, никаких дурацких ужимок и кокетства, говорит, что думает, хотя чуточку мягкости ей бы не помешало.

Но мне и так нравилось.

При встрече она сказала: "Здорово!" и так смачно поцеловала меня в губы, что я моментально возбудился. Потом невзначай, провела ладонью вниз по моему животу и улыбнулась мне в губы. И это была улыбка, не оставляющая никаких вопросов. Я воспринял все совершенно спокойно, зная, что сегодня решится моя сексуальная судьба. Рядом с Витой вообще появлялось чувство глубокой уверенности в себе.

Я тут же вспомнил про Зарина, который парой фраз или одним прикосновением заставлял меня терять почву под ногами. И при этом они с Витой были в чем-то похожи. Наверно, она просто вела себя, как клевый друг. Вообще отпад - и девушка и друг в одном флаконе!

Так что был ужасно рад, что иду с ней по городу в обнимку, иногда останавливаясь для поцелуев. И на прохожих было плевать, пусть завидуют!

Мы еще гуляли, потом она привела меня к себе домой. Я вроде почувствовал себя не в своей тарелке, но Вита не дала расслабиться, потому что дальше все происходило, как в каком-то уматном фильме, или в самых смелых мечтах. Она толкнула меня на диван, щелкнула кнопкой на магнитофоне, потом повернулась и, глядя исподлобья, расстегнула ремень. Переступила через соскользнувшие с ног широкие брюки, встала на коленях между моих ног, стянула топик, звякнув цепочками на голой груди. Я во вся глаза смотрел на ее тонкую шею под торчащими перьями волос, узкие плечи, маленькую грудь. Даже оставшись только в трусиках, она не растеряла своей уверенности и превосходства, а казалась закованной в непробиваемую невидимую броню. Я помог стащить с себя джинсы, Вита залезла верхом на мои колени. Потом оттянула резинку трусов и улыбнулась, когда мой член приветливо выскочил на встречу. Я обнял ее за талию, притягивая к себе. Мне ужасно хотелось прикоснуться губами к ложбинке между грудей. Под нежной кожей едва заметно просвечивали голубоватые жилки, и вся она вдруг показалась мне невесомой и хрупкой. Но Вита отстранилась и потянула вверх мою футболку. Потом уселась поудобнее, провела руками по плечам, прикоснулась губами к шее, потом ниже, спускаясь поцелуями к груди, слегка прикусила сосок. Я ойкнул, она рассмеялась и выпрямилась.

- Что это тут у тебя?

Она заметила на моей шее цепочку с жетоном, который завалился на спину. Я вспомнил про него и торопливо вытянул цепочку вперед, ожидая, что она продолжит. Возбуждение зашкаливало, а любая секунда промедления грозила взорвать мне яйца. Но Вита не двигалась с места, зачарованно глядя на чертову подвеску.

Я, конечно, знал, что ей понравится. Но не настолько же, чтобы прерывать такой момент!

- Откуда..? Ты где ты его взял?

Я посмотрел на свою грудь. Потом на нее. Снял цепочку и отбросил в сторону.

- Да ну его, иди сюда.

Но она тут же соскользнула на пол и подняла жетон, с разглядывая его с непередаваемым выражением удивления, детской обиды и радости одновременно.

Мучительное напряжение в паху становилось почти болезненным.

- Я тебе принес, хотел подарить и забыл.

- Откуда? - Повторила Вита.

- У Саши взял. Это мой одноклассник.

- Зарин?!

И в этот момент я возненавидел их всех. Всех этих девушек, которые сводили меня с ума короткими юбками и обтягивающими майками, Виту, которая стояла посреди комнаты голая с Заринской цацкой в кулаке, пацанов, которым повезло больше, чем мне, потому что минуту назад я готов был кончить от одного движения ее мягкой попы по своим бедрам, а теперь сидел, как дурак с торчащим из трусов членом и не мог ничего поделать.

Но больше всего на свете я ненавидел Зарина, который в самый неподходящий момент вдруг выскочил как черт из табакерки с этим дурацком жетоном и лишил меня настоящего секса!

- Да, блин, Зарин! Я увидел у него эту штуку и выпросил, чтобы подарить тебе! Думал, понравится. Извини!

Но она меня уже не слушала, наспех одеваясь, а потом бросила: "Дверь захлопнешь!" и исчезла. Несколько минут я приходил в себя, тупо пялясь в потолок. потом встал, неверяще оглядывая комнату. Комната была самая обычная, даже и не скажешь, что здесь чуть не случилось самое важное событие в моей жизни. На какое-то мгновение мне даже показалось, все это все бред, так не бывает, мне все приснилось. И наше головокружительное свидание, и ее голые плечи, и нежная кожа. Такого просто не могло случиться, ведь если по-честному, я до конца не верил, что это чудо произойдет. Так что все нормально.

Я вполне доходчиво убеждал себя в этом, пока плелся домой. Но потом накатило. Слишком внезапно и непонятно как-то кончилось мое не сложившееся чудо. Я промучился до вечера, без конца набирая телефон то Виты, то Зарина, но ни до кого не дозвонился и сидел опустошенный в своей комнате. Но ближе к ночи зашла мама и сказала, что меня ждет какая-то девушка, и я пулей выскочил из дома.

Мы погуляли с Витой по двору, она рассказывала мне историю своей первой любви. Любовь, это, конечно, здорово, думал я, глядя на равнодушные бесконечные звезды над сочной кленовой листвой, но сколько же им лет-то было? Ладно еще Вита на два года нас постарше будет, но Зарин! Куда только родители смотрели!

Еще Вита сообщила, что сейчас любовь у нее вспыхнула с новой силой, хоть уже и не взаимная. Так что будет нечестно давать мне надежду на полноценные отношения, пока она думает о другом. Я вспомнил ее хрупкую фигурку и раскрепощенную многообещающую улыбку, и изо всех сил попытался убедить, что согласен даже на призрачную надежду, и вообще переживу, если она в конце концов решит меня бросить. Но не прокатило.

Зарин, сука, испортил лучший день в моей жизни! Теперь я понял весь его хитрый план. Он и Попову мою отшил, выставив меня голубым, и подтрофимовиков смел, и до Виты добрался! Была еще, конечно, Титова, но там и без Зарина не сложилось. И вряд ли еще когда-нибудь сложится. Песенка ее осадок оставила неприятный...

На следующий день я думал заявиться к нему с утра, но не решился, взял было трубку, чтобы позвонить, но, услышав "Алло" на том конце, сбросил. Так что пришлось переться на дискотеку. Стремновато было немного, я уже успел пацанам нахвастать, что приду с отпадной телочкой, а заявился один. К счастью, мой позор заметили не сразу, на дискач я опоздал, да и в зал сразу заходить не стал. Серега под лестницей разливал контрабандный портвейн. Я накрутил стаканчик и поплакался ему о разбитом сердце. Он меня успокоил, сказал, что все бабы - дуры и истерички и налил еще. Но вино было нехило разбодяжено то ли водкой, то ли даже спиртом, и второй стакан я не допил, а целенаправленно пошел искать Зарина и бить ему морду. Вид у меня, между прочим, по прежнему был очень воинственный. Фингал под глазом и не думал сходить, так, пожелтел слегка по краям. К выпускному тоже вряд ли исчезнет.

Зарина в зале найти было не сложно. Вокруг него толпился кружок охающих девчонок и завидующих что есть мочи пацанов. А сам он вытворял брейк-данс на затоптанном полу. Не знаю, как было на самом деле, но тогда нам всем казалось, что это верх крутизны. Даже если его движения и были сырыми или простенькими, со стороны выглядело, будто он делает невозможное. Некоторые тоже потом заразились би-дансем, но нормальных школ еще не было, и после нескольких травм энтузиазм поутих.

Я полюбовался на его телодвижения и с грустью понял, что у меня изначально не было никаких шансов. И выглядел я, как чмо, одетый в банальные джинсы и футболку рядом с его стильными широченными шортами, адидасовскими кроссовками, толстовкой с короткими рукавами, и всеми этими мелочами вроде фирменных напульсников, мелких этнических фенек и бейсболки.

Но зато на моей стороне была правда! А в правде, как известно, - сила.

Так что я подождал, пока он соберет свои аплодисменты и заметит мою хмурую вопрошающую рожу. И пошел к выходу на разборку. В коридоре я оглядел его, Зарин, видимо, долго корячился на полу - пряди на лбу и висках у него стали влажными от пота. Я про себя решил, что он выдохся для драки и позлорадствовал.

Мы вышли во двор, но там было полно народа, Зарин прошел вперед меня и я не сразу заметил, что тащусь за ним следом, а не веду сам. Мы забрались в недостроенный бассейн у школы. В темноте я не сразу сориентировался, потом вспомнил про лестницу и поднялся на второй этаж, там тусила какая-то парочка, потом на третий и в конце концов вылез в узкий проем на крышу.

Там было клево. Не воняло, как внутри, и кое-где шифер зарос травкой и чахлыми обреченными побегами. Настоящее патио. Я раньше сюда не добирался, и судя по отсутствию загаженности, это место не пользовалось популярностью у основной массы. Потом я увидел Зарина и вспомнил, зачем сюда пришел.

Он заметил мою грозную решимость и поспешил оправдаться:

- Слушай, Илья, я не знал, что это она.

- Конечно, - кивнул я, - так много Вит вокруг.

- Я троих знаю. До шестого класса учился с Викториной, тоже классная девчонка была. И еще теть Виталия.

- Ага, то есть я по-твоему влюбился в какую-то тетю, блин, Виталию! Зарин, ты просто говнюк.

Я снова взгрустнул над своей участью и присел на корточки, временно отложив кровавую расправу.

Адики Зарина встали рядом.

- Илюх, ты сам выпросил ее подвеску. Я же не мог тебе отказать.

Я вскинул голову, чтобы посмотреть прямо в его наглую лживую морду. Выпросил, сука! Да ведь он специально ее надел, чтобы я заметил и понял, как она круто подойдет для Виты. Интриган хренов.

Но спорить было бесполезно. Да и предъявлять, действительно, нечего. Просто череда глупых случайностей, и кто виноват, что Зарин - мастер подстраивать их под себя?

Я встал, чуть пошатнувшись от слишком резкого движения, и облокотился о высокую кирпичную трубу. Серегин крепленый портвейн дал себя знать накатившей слабостью. Но вместе с тем появилось внезапное чувство отчаянной вседозволенности.

Правда-то на моей стороне, чтобы он не говорил.

- Ты мне кое-что должен, Зарин, помнишь?

Я сказал это и только потом понял, что голос сел и чуть охрип. Я прокашлялся.

- Ты мне проспорил.

- Помню, - согласился он.

- Отлично.

Я смотрел ему в глаза, теперь-то уж точно собираясь выиграть битву взглядов. Вино тем временем заметно вдарило по ногам, я снова спотыкнулся, стоя на ровном месте, но Зарин сделал шаг и навалился на меня, прижав к трубе для устойчивости.

С такого близкого расстояния его глаза расплывались и наезжали друг на друга, так что я сдался и откинул голову назад. Он уткнулся мне в шею, а руками добрался до ремня и ширинки, расстегнул их наощупь и приспустил джинсы вместе с трусами. Я понял, что упаду, если он меня сейчас отпустит. Но ему по-любому придется, если он присядет, чтобы взять мой член в... На этой мысли я спохватился и осознал, что вот он, долгожданный секс! Не такой, как мне хотелось, но тоже настоящий! Хрен кто из пацанов минетом может похвастаться. Я моментально представил, как бы рассказывал пацанам и понял, что ничего не выйдет, у меня язык не повернется. А Зарин уже тянул меня вниз, на расстеленную в редкой травке среди гравия толстовку. Я послушно улегся, и хотел было сжать колени, но между ног уже сидел Зарин и...

Я захлебнулся восторгом, когда он попробовал засосать. Мне хотелось схватить его за волосы, чтобы сделать так еще и еще. Но он снова отстранился, стащил с меня кеды и джинсы и пристроился поудобнее. Сначала у него не особенно получалось, хотя я изо всех сил сдерживался, чтобы не кончить в первую же минуту. Но потом успехи Зарина в этом деле уже перестали меня волновать, потому что возбуждение не оставило никаких лишних мыслей, выбило все шоковыми ударами дефибриллятора. Я уже не чувствовал, что конкретно он делает, потому что это было слишком прекрасно. Кажется, иногда даже было больно, но я не мог сказать, почему именно. Он помогал себе пальцами, сжимал мне яйца, лез еще дальше, но все смешалось в одной блаженной мысли о наступающем оргазме. В последний момент, когда я уже падал в свою персональную пропасть, он приподнялся надо мной, залез сверху, перехватил член и задвигал ладонью, одновременно целуя меня в рот. Я кончил, задыхаясь, пытаясь сфокусировать взгляд на далеких галактиках млечного пути. Но никак не мог этого сделать, потому что смотрел на них с закрытыми глазами, и созвездия плясали под веками.

Зарин навис надо мной, тяжело дыша. Он не перестал двигать рукой, скользил под яйца и теперь я понял, откуда была та странная боль. Но меня так разнесло угасающими волнами удовольствия, что вместо какого-нибудь ужаса или неловкости я, наоборот, подался ему навстречу, расставляя ноги шире. Он лез пальцами в зад, но мне нравилась эта боль, мне вообще все нравилось. Я хотел еще.

Будь, что будет. Если это также приятно, пусть делает, что хочет.

- Илья, Илья!

Я посмотрел на него и мне вдруг стало страшно от этой черной жадности, как будто он сдерживался из последних сил.

Он двинул пальцами, глядя мне в глаза. Я охнул и зажмурился.

- Ты хочешь?..

- Хочу, хочу!

- Блин, я серьезно. Илюх, посмотри на меня.

Снова резануло болью. Я прикусил язык, чтобы не ойкнуть, но потом расслабился, представил, как выгляжу со стороны с пальцами в заднице, прямо как настоящий гомосек, и хихикнул.

- Ты бухой, что ли?

- Не, не очень, - я не удержался и снова прыснул со смеху.

- Блять.

Дышать тут же стало легче, Зарин встал.

- Ты чего? - Я приподнялся на локтях. Сразу накатил стыд, что я лежу без штанов, хотя по идее стесняться уже было нечего.

- Бля, я идиот, совсем, - зачем-то покаялся Саша.

- Да ладно.

- Вставай.

- Давай еще!

- Потом.

- А ты что, не хочешь?

- А ты?

Я не хотел вставать. Мне было круто.

- Мне понравилось.

- Значит, как-нибудь повторим.

- Правда?

Он не ответил, а прислонился к трубе, потом поковырялся в карманах, чиркнул зажигалкой, ругнулся еще раз и закурил.

Черт, опять я все испортил. Не ясно только, чем на этот раз. Наверно, судьба.

С трудом напялив джинсы, я нашел трусы и неловко сунул их в карман. Саша терпеливо ждал, пока я справлюсь со шнурками. Потом еще помог спуститься по узкой разбитой лесенке с крыши. И вообще возился со мной, как с идиотом. Кажется, даже до дома довел.

К счастью, как мне было плохо, он уже не видел, и как я свешивал голову в унитаз, тоже. Так что особенно стыдно за свое поведение мне потом не должно было быть.

Но когда я встретил Зарина через день на консультации перед экзаменом, чуть не умер на месте. Но он, как обычно, широко улыбнулся и я решил, что опять зря переживал.

~ ~ ~ ~ ~

Экзамены мне всегда нравились. В школе тишина, народу почти никого, кругом куча потайных углов, до которых никому нет дела.

Хотя кончились они быстро и особенно не запомнились. И вообще у меня все мысли другим были заняты. Даже секс встал на второй план. Потому что для счастья мне пока хватало совсем немного. То есть, возбуждался я по-прежнему при любом удобном и не особо подходящем случае, но мне так нравилось гулять с Зариным, болтать, устраивать шуточные потасовки, ради того, чтобы облапать Сашу, что не хотелось все это портить низменными инстинктами. А если и хотелось, то я все равно не мог сделать первый шаг. Как-то морально не готов. Одно дело - прикалываться и трогать друг друга, возбуждая до ломоты в яйцах, другое - в задницу трахаться.

Но до этого не доходило, и я старался не вспоминать о задницах. И о том, как чуть было не совратил Сашу по пьяни. Он благородно не напоминал о моем позоре. Так что я проводил с ним кучу времени и почти ни о чем не парился, потому что каждый раз было что-то новое: то велики, то я осваивал с его помощью мувы из брейк-данса, то мы просто клеили девчонок. У меня отлично получалось, но я, конечно, никому не перезванивал. Это было вроде игры на счет, да и как-то они мне все не нравились.

Когда мы с Виткой потом тусили (уже без романтического подтекста), я ей пожаловался на то, что таких, как она больше нет, девчонки мельчают, скукота.

И вообще я перфекционист в этом плане. Она поржала, и выдала, что я не перфекционист, а пидарас. Пока я соображал, как на такое реагировать, она добавила: "Ну, это в хорошем смысле слова". Еще лучше. Я подумал и, вместо того, чтобы обидеться, предложил прям на месте доказать ей, что я совершенно нормальный. Опытным путем. Опять не прокатило.

При следующей встрече с Зариным я попробовал представить себе, что я действительно голубой, и понять, что они чувствуют, а то мало ли. Но ничего не вышло, я был точно такой же, как всегда, и чувствовал точно также, без всяких кардинальных изменений. Он мне нравился, с ним было круто, ну просто Зарин сам по себе такой был клевый парень, не мог никого оставить равнодушным. Вон от Кибиша меня, например, до сих пор безнадежно передергивало. А представить что-то такое с другими парнями я вообще не мог, даже гипотетически. И меня это ужасно радовало.

С выпускного мы с Сашей сбежали, там и правда нечего делать было. Бухать не тянуло, девок развлекать тем более, а Саша сказал, что его кузен может подвести на какой-то отпадный опен-эйр за городом, и мы поехали. Он никогда меня не звал с собой, но всегда так получалось, что мы гуляли вместе. Вроде как само собой разумелось. Я поначалу сомневался, потом привык. Если бы он не хотел меня видеть, просто бы промолчал. Да и вообще, должны же в человеке оставаться какие-то необъяснимые загадки. Правда, с Сашей Зариным в этом смысле было совсем глухо, я не понимал его совершенно. И вовсе не парился на тему возможного "перфекционизма", если бы между нами иногда не проскальзывало это необъяснимое притяжение.

Оно возникало на ровном месте: вот мы стоим на лестнице перед экзаменом, он курит, потому что боится сочинения, я свешиваюсь с перил к нему задом, потом случайно ловлю его взгляд верх ногами, и тут же выпрямляюсь и разворачиваюсь, а он уже рядом и вдруг целует меня, зарываясь пятерней в волосы, а я дышу никотином - и мне нравится, потому что запах курева давно стал моим персональным афродизиаком.

Или мы идем по улице, болтаем ни о чем, точнее обычно Зарин говорит, а я внимательно слушаю, потому что все, о чем он рассказывает кажется мне волшебным миром чудес, закрытым простым смертным. Но на полуслове он замолкает и улыбается, а когда я спрашиваю, оказывается, что это все не важно, и чтобы я вообще забыл всю эту чушь, и что ему пора домой, и он сваливает.

Или мы тусим у него дома, не то, чтобы он приглашал, но мы шли вместе и как-то я оказался перед его дверью. И вдруг опять кто-то нажимает переключатель, и я мгновенно чувствую в воздухе тягучую недосказанность, и мы синхронно забрасываем джойстики и начинаем трогать друг друга, забираясь все дальше. Но наступает момент, когда я замираю, и он тоже становится нерешительным, и дорога заходит в тупик, потому что он видит мой страх и не хочет переступать через него, а я... я ненавижу его за это.

Но потом мы встречаемся снова. Парни говорят "встречаемся", когда пасут своих девчонок. Сомневаюсь, что у многих заходит с их девушками так далеко, как у нас, но они точно обламываются меньше меня. Мне так всегда кажется после наших взаимных приступов желания. В остальное время Зарин ведет себя так, будто ничего не было, а я ведусь, потому что он всегда выражается вполне уверенно. Я очень быстро забываю, что из-за одного чуть более откровенного взгляда наша хрупкая дружба может рассыпаться в прах, и просто радуюсь общению. Он прикольный, с ним всегда весело.

Скоро и так все кончится, три-четыре дня - и целая вечность до сентября.

Хотя каникулы уже начались, до массовых разъездов осталось одно общее мероприятие с одноклассниками, выезд на природу с ночевкой. Потом - как кому повезет, мне светила деревня, Зарину - прекрасная далекая Америка. Конечно, круче было бы в это время просто гулять вдвоем, но Саша решил поехать, да и мне не хотелось упускать шанс потусить с пацанами напоследок. Да и вообще, река прогрелась, разнотравье, никакой цивилизации - ссы куда душа желает, красота. Даже Кибиш приперся на сбор, хотя раньше игнорировал любые внеклассные встречи.

Я иногда замечал его взгляды, но уже не обращал внимания. Бедолага, вот ведь влип. Но это его проблемы, тут уж я ничем не мог помочь. Со мной он принципиально не общался, зато я вдруг заметил, что он разговаривал с пацанами, даже шутил что ли. Ничего себе, и такое бывает. Впрочем, давно было пора.

Первый день вылазки совсем муторный был, нас пытались запрячь за бабские дела вроде картошку чистить или котелок драить, но я не купился даже на умоляющую улыбку Оли Трофимовой. Зато Зарин был на все руки мастер; даже если молча сидел у костра, производил впечатление кипучей общественной деятельности. Я так не умел и числился в безответственных лентяях. Хотя палатки с пацанами поставил, аж пять штук. Там еще вышло так, что у девчонок было по шесть и семь человек, а у нас пять и шесть, и для ровного счета пацаны требовали Титову. Ну, чтобы везде поровну. Но классуха забрала ее в свою "взрослую" палатку на ночлег. Что называется - ни себе, ни людям. Я, правда, к Титовой давно подостыл, но за пацанов обидно.

Мы с Зариным спали в разных местах. И правильно, а то я бы точно всю ночь со стояком промучился, а так только под утро напрягся, как обычно. Странно он все-таки на меня действовал, но приятно.

Кибиш, к счастью тоже распределился в другую палатку. Я подозревал, что у него на это были такие же причины, как у нас с Сашей, но честно старался не думать о них и спать спокойно.

Зато прямо перед рассветом я проснулся от того, что кто-то влез к нам и улегся на свободное с краю место. Я сразу же вынырнул из своего муторного сна с эротическим уклоном, хотя дома и барабанами не разбудишь. Но в этот раз как будто знал, что он придет, ждал и понял, кто это, не открывая глаз. Так что я сделал вид, что сплю, надеясь, что сумерки скроют мою предвкушающую улыбку.

Рисковый он все-таки парень. Правда, остальные пацаны спали мертвым сном и сопели в унисон.

Саша пристроился к моей спине и влажно дышал мне в шею, невесомо целовал, как будто сомневался, стоит ли меня будить. Я придвинулся к нему плотнее, тогда он решился осторожно сунуть ладонь мне под свитер. Мягко провел пальцами по животу и груди, потом разошелся и стал щупать жестко, почти болезненно. Я поймал его руку, когда он терзал сосок, это было слишком невыносимо, но завело с полуоборота. Мне снесло крышу от его неожиданной страсти, как будто он, наконец, сорвался и решил наверстать за один прием все, что мы не успели испробовать, пока гуляли и невинно целовались. Он залез ко мне в штаны, схватил член и держал какое-то время, прежде чем начать судорожно водить ладонью. Я выгнулся, чтобы сделать ему то же самое, но он оттолкнул мою руку, горячо прошептал на ухо "тшшш", а потом укусил за мочку.

Я тихо чертыхнулся. Это было уже реально больно, но он так двинул рукой и сжал член, что единственное, о чем я мечтал - это чтобы он не останавливался. И где-то остатками мыслящего мозга надеялся, что никто не проснется и не запалит нас. Но потом я услышал свой стон, и от неожиданности Саша даже остановился. Он просунул другую ладонь мне под голову и, продолжая жестко дрочить, зажал рот. Меня затопило его агрессией, я задыхался и пытался оторвать его руку от своего лица, стонал и толкался ему в ладонь. Шея горела от злых поцелуев, все тело билось в бешеной лихорадке, как будто Зарин пытал меня вместо того, чтобы сделать приятное, жестоко мстил за то, что так долго сдерживал свои желания.

Не в силах больше выносить это граничащее с ненавистью напряжение, я со всей дури пихнул его локтем, вывернулся, не открывая глаз, нашел его губы и тут же кончил, едва к ним прикоснувшись. Мы лежали так какое-то время, я блаженно улыбался, но вздрогнул и вскочил, когда кто-то приподнял ткань палатки, и сизые лучи ударили по глазам, проявляя все до мелочей. Я в одно мгновение понял, что должен был увидеть заглянувший к нам гость: мой задранный к подмышкам свитер, сбитый к чудом не проснувшимся соседям плед, голый живот в мутных подтеках и член, все еще обхваченный чужим кулаком. Но когда я разглядел черты темного силуэта, я окончательно окаменел от ужаса - это был Саша Зарин. А огненное дыхание на виске и вкус на губах принадлежали Кибенкину, который крепко держал меня, что есть мочи прижимая к себе.

Меня переехала фура, сплющило на асфальте, я не мог пошевелиться несколько долгих секунд, глядя то на изумленное лицо Зарина, то на чертового Кибенкина, который смотрел на меня мутными глазами, смотрел одновременно радостно, зло, с восторженной похотью, злорадством и удовлетворением. Он все еще держал мой член, а я леденел, покрываясь липким инеем с пальцев ног до ресниц. И глотал ртом воздух, словно разучившись дышать. Так бывает от удара в солнечное сплетение - лежишь и думаешь, сейчас вздохну, но не помнишь, как это точно делается. Потом снова наступила темнота, свет исчез, а я зажмурился, медленно выдохнул и изо всех сил дернулся, выпутываясь из цепких сетей. Но получилось все равно, как в замедленной съемке: я медленно отнял от себя раскаленные руки Кибенкина, сел, поправил свитер и майку и пополз к выходу, подтягивая сползающие штаны. Кибиш не шевельнулся, или я просто не расслышал, все равно я не стал оборачиваться..

~ ~ ~ ~ ~

Над речкой сияла нежная парная дымка, и веяло таким покоем и безмятежностью, будто мне удалось сбежать в другую реальность. А я был в ней чужеродным, оскверненным, противные тряпки были насквозь пропитаны грязью и липли к телу. Везде был запах Кибиша, тепло его рук, его пальцы все еще мяли кожу под моим свитером, я до сих пор ощущал его дыхание. Я казался себе жалким и беспомощным, как тогда у него дома, на протоптанном полу с расшатавшейся елочкой паркета под спиной. Но в тысячу раз хуже были волны удовольствия, которые разбегались искрами по коже, когда я думал о его отвратительных ласках. А это уже был полный изврат. Я оглянулся и стал быстро скидывать одежду. Моя бы воля - содрал бы вместе с ней кожу, чтобы вымыть кибенкинский яд. Вот ведь уродец! Стоило полтора года гнобить несчастного, чтобы он в конце концов свихнулся от, как его там, стокгольмского синдрома. Такое бывает, когда вместо ненависти к мучителям у извращенцев вроде Кибиша возникает желание и дальше мучаться. Знал бы раньше - еще в седьмом классе заделался бы к нему в приятели, и пусть бы сейчас Серега ему в руку кончал.

Я бросил одежду на траву, потом снова оглянулся и поднял, ища место, куда бы спрятать. С Кибиша станется пойти за мной следом и стащить трусы себе на память. А купаться я намерен был голяком, чтобы вовсю прочувствовать близость с природой. Все равно ни одна девчонка в такую рань не встанет. Они часов в семь начнут вылезать, а вода самая теплая сейчас, на рассвете.

Но, еще раз оглянувшись, я снова напялил трусы. Все-таки спокойнее...

За кустом шмотки тоже нельзя бросить - народ там вчера отливал, лень с речки было далеко бегать. Так что я сунул вещи за толстый поваленный ствол, и только тогда заметил сверток чужой одежды. Я одновременно обрадовался и ужаснулся, когда увидел шорты и толстовку, и обернулся к речке. Вода оставалась входом в зазеркалье, да и на другом берегу вроде никого не было. Только на деревянном мостике для ныряния что-то лежало, и присмотревшись, я разглядел темную макушку и даже тонкий дымок. Сибаритствующий Зарин умудрился каким-то образом переплавить на другой берег курево и теперь наслаждался уединением.

Я не стал ждать, пока накативший стыд и нерешительность возьмут вверх и с разбегу бухнулся в теплую мягкую воду.

Река меня отрезвила. Теперь по всему телу блуждали ее ласковые чистые ладони, и это удовольствие стирало из памяти другое, запретное, о котором нельзя было вспоминать.

Даже мышцы словно набрались силой, я лег на воду и посмотрел в небо, чувствуя, что готов обнять весь мир. Что могу все! И я вдруг все-все понял, и знал, что надо было делать, и в чем я ошибался с самого начала.

И мне стало так хорошо, как будто я влюбился в весь мир. Крутое ощущение. Вообще, хорошо точно знать, чего хочешь.

Я поплыл быстрее. Под конец ступню даже свело легкой дрожью, но я нырнул, помял пальцы и доплыл до Заринского мостика.

- Привет, - радостно сказал я.

Он пустил колечко дыма, потом повернул ко мне голову.

- А, это ты. Здорова. Извини, что это... помешал.

- Да ничего.

Он снова затянулся. И веяло от него такой неторопливостью, словно он тут всегда лежал, и вообще это его место. А я как бы лишний и должен уже понять это и отвалить.

- А чего хотел? - Поинтересовался я, по прежнему неуместно довольный собой.

Он пожал плечами.

- Купаться думал позвать.

На этом месте мой оптимизм поутих, смытый волной дикого отвращения к себе. Я нырнул, проплыл с открытыми глазами под мостиком, но не вылезал из воды, пока легким стало не хватать воздуха.

- А я... я тебя ждал, - выдал я, восстанавливая дыхание.

- Я заметил.

- Я думал...

- Мне похрен.

- Неправда!

Я знал это наверняка, хоть в чем-то я был уверен до конца. Но Зарин даже не соизволил что-либо ответить, как будто меня больше не существовало. Исчезать в мои планы не входило, я размахнулся и окатил его водой. Смачно так, с ног до головы, чтобы изо рта выбило сигаретку, которой он как раз с видимым удовольствием затягивался. Зарин выругался, поднял голову, осмотрел найденный окурок и выкинул его, снова выругавшись.

Потом он поднялся на мостике, потянулся и шагнул в воду. Там было неглубоко и он плюхнулся напротив, хмуро оглядывая утренний пейзаж.

- Понравилось? - Спросил Зарин неожиданно.

- Что?

Он усмехнулся понимающей улыбкой. Это выбило меня из колеи. Но в тоже время накатила злость, и она спасла меня от смущения и стыда.

- Да. Ты же видел. Я, правда, думал, что это был ты, но... - Я говорил и злился все сильнее, и чувствовал себя все увереннее. - Но потом понял, что ты, Саша, слабак. Даже чертов Кибиш может признать свои желания, а ты сам не знаешь, чего хочешь!

Мне понравилось его лицо в этот момент - как будто мы поменялись ролями, и он вот-вот начнет заикаться.

- А знаешь, чего я хочу? Совершенно трезвый на этот раз, в здравом уме, и в светлой, блин, памяти! Я вот хочу тебя трахнуть. Вот прямо сейчас. И вообще давно. И мне не просто секс нужен, я хочу тебя.

Я выдохнул, и только тогда меня накрыло. Он же меня сейчас пошлет! Или скажет, что я вообще пидарас, а что я на самом деле могу? А вдруг?...

Тут я представил, что будет, если у него в голове что-то замкнет, и мы правда пойдем трахаться. А вдруг у меня не встанет? Нет, эта проблема отпадала, у меня уже стоял, как та оглобля, что не сгорит в огне. А вдруг я не смогу? И что я с ним делать буду?!

- Хочешь? - Зарин снова внаглую смеялся непонятно над чем. - И не страшно?

- Чего?

Конечно, страшно. Я как раз в этот момент переживал свой возможный будущий провал.

- Я же буду сверху.

- Это еще почему?

- У меня хоть опыт есть, с девушками, - сказал он не терпящим возражения тоном.

На самом деле, опыт тут был не при чем. Именно это озарение накатило, когда я обнимал весь мир, окунувшись в речку. Что меня больше всего смущало и пугало в этой всей гомосятине - чуть что, каждый думает, что именно его будут иметь. И дрожит за свою задницу. А Зарин свой шанс упустил, так что теперь вот пусть сам дрожит. У меня были очень серьезные намеренья.

И хитрый план!

- Тогда давай на спор. Кто быстрее доплывет, тот и...

- Давай, - Зарин так быстро согласился, что избавил меня от пикантных уточнений.

Меня немного смутил его молниеносный ответ, но я вроде выспался, был полон сил и хорошо плавал. Лучше я только бегал на длинные дистанции.

Он напоследок подмигнул мне, и мы сорвались с места. Уверенность здорово окрыляла, естественно, я его обгонял. Почти до самого конца. Но внезапно аж ушел под воду от боли - ногу снова сковало судорогой, но на этот раз никакие щипки не помогали, нога окаменела и тянула ко дну. Саша подплыл и помог мне добраться до берега. Потом даже понажимал на пальцы, чтобы быстрее прошло и массажировал несчастную голень, пока не отпустило. И потом еще водил ладонями по коже, посылая волны тепла. И дошел уже до ляжки, хотя там судороги не было...

- Не бойся, я постараюсь, чтобы не больно.

- А?

Я наткнулся на его загадочный темный взгляд, мгновенно все понял и стремительно покраснел.

- Да ну нафиг, мы заново поплывем. Это же нечестно!

- Нет, все по правилам.

Мы снова уставились друг на друга. Мысль о том, что сейчас произойдет, поблекла на фоне этой вселенской несправедливости. Зарин как обычно хотел бессовестно воспользоваться ситуацией и чувствовал себя правым. Но ведь...

- Ты все правильно сказал, Илья, - перебил он мои мысли. - Почти. Я просто думал, что ты другой... Но ошибался.

- В смысле?

- Не важно.

Наши гляделки кончились вничью, Саша переключился на мои губы и гипнотизировал их, пододвигаясь все ближе, пока я не закрыл глаза, отвечая на поцелуй. И снова небывалая легкость, как будто под кожей у меня сладкая и воздушная сахарная вата. Он чертовски приятно целовался своими полными потрескавшимися губами, в принципе, кончить можно было уже от одного этого.

Но я вдруг очнулся и оттолкнул его от себя, хотя это было нелегко, учитывая, что он успел на меня прилечь.

- Какой я? Какой это другой?

Я постарался сказать все быстро, пока не упустил последнюю связную мысль. Возбудился я уже до состояния, когда все они сбежали в сторону паха. Еще меня беспокоили коварные намеренья Зарина занять активную позицию, но с каждой секундой все слабее.

- Обыкновенный... Забудь.

- Нет уж!..

Мне почему-то совсем не хотелось быть обыкновенным, и я решил как-нибудь доказать Зарину свои выдающиеся способности, хоть в чем-нибудь. Поэтому целоваться мы стали еще резвее. И вот наступил уже тот поворотный момент, после которого нельзя остановиться, мы вышли на финишную прямую, и я даже не заметил, что мне стало все равно на роли, так хотелось кончить.

От мокрых трусов я избавился каким-то волшебным образом, не иначе, потому что Саша уже устроился между моих ног и водил руками вверх-вниз, от груди до бедер, а мне казалось, я слышал разряды тока под его ладонями и видел искры даже закрытыми глазами.

Но ему вдруг что-то стукнуло в голову, он стал о чем-то спрашивать, а я никак не мог понять, что он говорит, настолько момент был неподходящим. Потом до меня дошел смысл, я растерялся еще сильнее.

- Значит, тебе нравится поострее? Хочешь, я как Кибенкин буду? Он мне рассказывал, что вы делали у него дома.

Я с ужасом смотрел на изменившееся лицо Зарина, как будто видел его впервые. Он говорил тихо, но зло и отрывисто, каждое слово било, как удар. Но еще хуже было то, что от этих ударов по телу расползалась нервная сладость, и я ничего не мог с этим поделать. Он с таким же успехом мог рассказывать, как собирается меня расчленить, было бы также дико приятно. Я понял, что свихнулся окончательно.

- Или хочешь, его позовем? Вон он, за осокой прячется.

- Кого? - Медленно доходило до меня. - Где?

- Санек! Я вижу, что ты там! Кончай прятаться, иди к нам. Илюха не против, смотри!

Зарин привстал, обхватив мои ноги под коленями. Я тоже попытался подняться или прикрыться, от мысли о Кибише у меня даже член слегка опустился, но Зарин ловко закинул мои колени себе на плечи, а я повалился обратно на спину, прижатый его весом. Положение и без того было до крайности унизительным, а при мысли, что Кибенкин видит все это, я пришел в себя и стал отчаянно отбрыкиваться. Получалось не очень, когда Зарин сжал мне яйца, я и дышать перестал, не то что сопротивляться. Потом он наклонился еще ниже, тяжело навалившись, его темные глаза вдруг показались совсем чужими, как будто их прилепили случайно не тому человеку.

- Ну, Кибенкин, последний раз предлагаю!

На этих словах я зажмурился, потому что он стал лезть пальцами в мою беззащитную задницу. Меня сковало ледяным страхом.

- Не надо, - я сказал это очень тихо и на выдохе, но Зарин тут же отпустил меня.

Потом невесело усмехнулся. И неожиданно заржал.

- Да нет там никого, успокойся...

У меня даже ругательств не нашлось. Я просто открыл рот, как умирающая в кухонной мойке рыбина, и тупо смотрел, как он заливается.

- Ну у тебя и рожа, чуть не обосрался, наверное!

Он сел на землю, донельзя довольный собой и усмехающийся. Я подумал, что никогда и ни к кому не испытывал такой ненависти. Потом встал, поднял трусы с влажного разнотравья и пошел за остальными вещами. Страх и стыд исчезли, но в груди образовалась жуткая пустота, словно вытащили все внутренности и забыли вставить на место, и теперь мне чего-то не хватает. Я прошел вдоль берега и спрятался в кустах, ожидая пробуждения классухи. Потом наплел ей что-то про вирусное несварение желудка, вегетарианскую дистонию и острый приступ геморроя. Меня даже подбросили до ближайшей цивилизации с автобусной остановкой, и я благополучно просидел там до обеда, пока не уехал в город.

Чудесное начало отличного дня.

А следующий был еще прекраснее. Меня совсем расколбасило, а я не мог даже понять причину такого хренового состояния. То есть, причина то ясная, а смысла никакого. Ну вот нафига?.. Потом глотнул немного родительского коньяка для профилактики, но вспомнил, как упился на дискотеке после того, как меня отшила Витка, и решил больше так не опускаться. Хотя опуститься очень хотелось.

К вечеру мама звала меня к телефону, но это ничуть не порадовало. Мне хотелось убиться от своей полной никчемности. Но мама вернулась и сказала, что там кто-то просит моего прощения. Я посоветовал кающемуся грешнику поскорее сгореть в аду. Потом подумал и добавил: "И пусть он сдохнет от сперматоксикоза!". Мама всегда в точности передавала мои сообщения, когда я не мог сам ответить. Но "кто-то" перезванивал еще раз пять на следующее утро, и это меня немного оживило. Я вообразил себе, как Зарин мучается от моего страшного проклятия, но продолжает названивать, и повеселел. Правда звонки вдруг прекратились, и вовремя, а то родители уже уходили на работу, а сам бы я умер от любопытства.

Зато кто-то постучал в дверь. Я подкрался к прихожей на цыпочках, не дыша, только сердце билось на весь дом как ненормальное и выдавало меня с потрохами.

- Ильин, открой, пожалуйста, я видел твою маму, она сказала, ты дома.

Я узнал тихий невнятный голос Кибиша и почувствовал неожиданно острое желание ему врезать. Думать о нем я не думал, но теперь до меня дошло, что это он во всем виноват! Но потом открыл дверь, увидел его траурную рожу, и руки пачкать перехотелось, настолько жалким был Кибенкин.

- Че приперся?

- Я тебе звонил... Хотел...

От его слов сразу окатило жгучей обидой и разочарованием. Что ж он за человек такой, постоянно портит мне настроение!..

- Так это ты звонил? - С обреченной надеждой услышать отрицательный ответ переспросил я.

И вдруг вспомнил, что Зарин уже должен быть в самолете. Или вообще на другом конце света. И что ему давно уже плевать на меня, а я тут мучался, убивался, и боялся выйти из комнаты.

- Да, вчера и сегодня. Я хотел... Илья, - он поднял на меня свои большие прозрачные глаза, - прости меня пожалуйста.

Я хотел было послать его куда подальше, но мне было ужасно грустно и не до Кибиша. Он, впрочем, решил, что я сомневаюсь, и стал дальше каяться:

- Я не имел права... тем более зная, что противен тебе, - чем более патетично он говорил, тем убийственнее становилось его лицо. - Но Зарин все равно не должен был так поступать.

- Что?

Я не узнал свой голос. Я хотел крикнуть Кибишу, чтобы он заткнулся, но вместо этого стоял и ждал, что еще он скажет.

- Я видел вас на берегу. Видел, что он делал с тобой...

Смотреть на него было выше моих сил, я одновременно горел от стыда и леденел от шока. Кибиш все-таки был там!

Перед глазами стоял мой неприглядный вид и раскоряченная поза, и злое жестокое лицо Саши Зарина на фоне рассветающего неба и ивовых ветвей...

- Уйди, Кибиш, уйди, пожалуйста...

Но Кибенкин стал как будто в сто раз настырнее.

- Нет, Илья, послушай! Ты должен простить меня!

Мне опять стало не до Кибиша, я закрыл лицо руками, и от этого предательства и нахлынувшей жалости к себе даже колени стали ватными, и хотелось просто сползти по стенке, чтобы никто не трогал.

Он пытался разжать мне руки и заглянуть в глаза, приговаривая свои бесконечные "пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста"...

Чтобы не дать себе возможности расплакаться при этом придурке, я попробовал разозлиться.

- Почему ты не подошел, когда Зарин тебя звал? Почему, а, Кибиш?

Он мгновенно отшатнулся, опуская глаза.

- Я... Я...

- Что ты? Кибиш, ты стоял и смотрел, вместо того, чтобы присоединиться? Тебе ведь хотелось быть на его месте, правда?

- Нет.

Он решительно шагнул ко мне и взял за плечи, а я теперь растерялся.

- Так - я не хочу. Потому что я...

В него словно вселилась какая-то несокрушимая уверенность, Кибиш перевоплотился и даже смотрел на меня будто сверху вниз, настолько вдохновился моментом.

- Я люблю тебя.

Если б я тогда отчаянно не боролся с подступающим комом в горле, я бы заржал ему в лицо.

- Я люблю тебя, - повторил этот новый Кибенкин, и ржать мне перехотелось. - Прости.

Потом я выдохнул, а он обнял меня, нежно и крепко одновременно, и я почему-то позволил ему. В этом не было ни капли похоти, при воспоминании о которой меня бросало в жар и мутило от отвращения. Вдохновленный Кибенкин делал все по-другому, как будто знал, как мне плохо, и просто хотел помочь. Он гладил меня по голове, как маленького, а когда я немного успокоился и пришел в себя, провел ладонями по моим щекам.

Отлично, Кибиш еще и сопли мне утирает... Но мне все равно стало легче. Ну и пусть. Если уж Зарин оказался конченым уродом, пусть теперь Кибенкин останется нормальным. Хоть кто-то же должен быть нормальным!

Он еще какое-то время стоял, любовался, хотя в коридоре перегорели все лампочки и было темновато. Я понял, что должен что-то сделать. В благодарность, что ли. Мне-то все равно, а человеку как манна небесная.

И я его поцеловал, на прощанье. Ну, точнее, прикоснулся губами к его губам, а потом увидел, как у него загорелись глаза и как явственно засияла в них надежда, брякнул "пока", развернулся и сбежал домой.

Даже успел схватить разрывающийся телефон, пока скидывал шлепки, но на мои вопрошающие "алло" никто не ответил. Я положил трубку, но телефон снова зазвенел.

- Привет, Илюх. Слышишь меня? Не клади трубку...

Первый раз в жизни я не знал, что надо делать с телефоном - разбить о стену или расцеловать от облегчения.

~ ~ ~ ~ ~

Когда от настойчивых звонков настроение окончательно улучшилось, я снял трубку и положил рядом с телефоном. Извинения слушать не хотелось. Во-первых, когда уже точно знаешь, что кто-то раскаялся, даже приятно чувствовать себя обиженным подольше. Во-вторых, я боялся, что услышу голос Зарина и сразу все позабуду от его неоспоримых аргументов. Ну, было и прошло, подумаешь. Но забывать пока не хотелось. Вообще, лучший выход - прямо сегодня свалить к бабуле в деревню, там-то ни телефонов, ни прямого транспорта, хрен доберешься. И сидеть там до сентября, наслаждаясь жизнью, пока Зарин мучается неизвестностью на другом конце света!

Но уезжать отчаянно не хотелось. Хотя бы не сегодня. Хорошо бы до конца прочувствовать степень его раскаяния... Так что я решил дать ему шанс еще несколько раз набрать безуспешно дозвониться и положил трубку на рычажки. Телефон тут же зазвенел, и я, хмыкнув, протянул недовольное "алло?", вроде как, ну кто там опять.

И чуть не выронил ее, когда там раздалась обиженная ругань отца, который собирался зайти домой обедать, но у него не было ключей, а до меня хрен дозвонишься, так что он теперь голодный. Во блин, это я, оказывается полдня уже на Заринское раскаяние промедитировал. Приятно, но меру-то знать надо. А то слишком много чести! И тут меня словно кто-то ужалил за одно место, резко захотелось двигаться и что-нибудь срочно совершить. Или, например, немедленно пробежаться до стадиона и обратно и купить в магазине литр развесного мороженого. Только вот прям именно сейчас, иначе умру на месте! Так что, наспех одевшись, я выскочил из квартиры и почти влетел в стоящего за дверью Зарина, который как раз тянул руку до нашего неработающего звонка.

От неожиданности я даже не удивился, и первой мыслью было не "Офигеть, ради меня он решил вернуться из Америки!!!", а "Черт, еще бы полминуты побыл дома, Зарин бы постучал, а я не открыл, а теперь..."

Теперь Зарин не стал ждать моего приглашения, а, широко улыбаясь, пошел вперед, так что мне пришлось отступить, впуская его в квартиру. Он, в отличие от Кибиша, не стал жаться перед дверью, а нагло закрыл ее за своей спиной и смотрел на меня своими темными глазами без малейшего намека на раскаяние. Я бы даже сказал, судя по его виду, виноватым должен был чувствовать себя я сам. Но это впечатляющее нахальство нужно было рубить на корню.

Я сделал каменной лицо и окатил его морозным взглядом. Тяжело, конечно, кривляться, когда, не смотря ни на что хочется скакать от привалившей радости, но я старался изо всех своих актерских способностей.

- Какие люди, почему не Голливуде? - Выцедил я как можно более сухо.

Пусть еще скажет спасибо, что не стал бить его сразу на месте, а даю шанс его жалким оправданиям, которые мне уже очень хотелось услышать.

- А, - он неопределенно махнул рукой, мол, ну его, этот Голливуд. - Я вот подумал, что... Я был не прав.

Это тоже не особенно походило на мольбы о прощении, а вспоминая былое, у меня даже щеки покраснели от несправедливости.

- Чего?! Что значит - не прав? В чем, блин?..

Ну ее, каменную маску, Зарин меня прям взбесил.

- Ну ты же быстрее плыл.

Я несколько секунд тупо смотрел на него.

- Быстрее?

- Ну да, значит, ты выиграл, - терпеливо объяснил Зарин. - А то, что ногу свело - не считается.

- И что?

- А то.

Еще полминуты тупака я пялился на него, соображая, кто из нас чокнулся. И попробовал разложить все по полочкам...

- То есть, ты не поехал к родителям, потому что понял, что я... эээ... выиграл-спор-и-теперь-буду-тебя-того?..

От одной только мысли меня с ног до головы окатило волнующим жаром, поэтому последнюю фразу я произнес быстро-быстро, чтобы была иллюзия, будто я имел в виду что-то другое, а там - как получится. Поймет - молодец, не поймет - еще лучше. Но Зарин не растерялся:

- А что, недостаточный повод, по-твоему?

- Да нет, - голос предательски сел, я покашлял в кулак, - в самый раз. Только есть одна проблема.

- Сомневаюсь, - заверил меня Зарин.

Его самомнение выбешивало нереально.

- С чего ты взял, что я все еще хочу?

Он даже хмыкнул, до того глупо прозвучал вопрос. Я сначала сложил руки на груди, потом понял, что жест какой-то оборонительный вышел, и почесал локоть, но стало вдруг ужасно неуютно, и захотелось прикрыться, потому что Зарин посерьезнел и, чуть склонив голову набок, медленно поднялся глазами от моих обутых в сланцы ног, по выглядывающим из шорт коленей, ощупал наглым взглядом живот под футболкой, плечи, скользнул по шее и исподлобья глянул в глаза. Потом еще раз спустился к шортам и понимающе усмехнулся.

Да, шорты и футболка от позора не спасли, стояк было заметно. Даже слишком. Мне было бы стыдно, и я мог себя ненавидеть, но ничего не мог поделать, потому что возбудился, не смотря на обиду и неудовлетворенное чувство несправедливости. Да и вообще, толку-то было обижаться, если вымаливать прощения никто не собирался?.. Так что я смирился с тем, что придется отложить этот вопрос на потом. А то стоим в прихожей, как четыре идиота.

Саше, видимо, тоже показалось, что стоим зря, он сделал шаг, и мне показалось, что вот тут его самоуверенность дала трещину, а в глазах появилось неуловимое ожидание. Именно оно легонько подтолкнуло меня навстречу, а дальше мы уже притянулись разнополюсными магнитами, а я чувствовал себя севером, который вот-вот накроет подобравшееся вплотную "глобальное потепление" и от моих оставшихся льдинок останется только томная лужа.

Я остановился за доли секунды до полной капитуляции разума перед заполонившими кровь эндорфинами, и безжалостно тянул этот момент, глядя в его темные горящие глаза, любуясь этим новым непривычным послушным Сашей, который теперь ждал от меня действий, а не тянул одеяло на себя. Он закрыл глаза, его полные губы шевельнулись, а голос оказался вдруг хриплым и тихим, но фразу я прочитал скорее по губам:

- Пошли ко мне.

Мазохистская мысль еще растянуть удовольствие пробежалась нервными мурашками. Я кожей чувствовал, как он сопротивляется нашему притяжению, и как сам стою на краю пропасти, и кивнул. На обстановку было, конечно, плевать, но по-полной насладиться сказочной Сашиной покорностью можно было только на его территории. У меня закружилась головы от предвкушения.

Мы торопливо вышли из дома и, не глядя по сторонам, пошли очень быстрым шагом, едва не переходя на бег. Но потом Зарин, видимо, не выдержал, схватил меня за руку и побежал. Я с облегчением рванул следом, но вместо того, чтобы бежать по дороге, он свернул за дом и мы нырнули в дикие виноградные заросли, льнущие к стенам зеленым покрывалом. Все было так быстро, что спросить о такой неожиданной смене курса я не мог. Мы перебежали прямо по зеленеющему огородику до изнанки другого дома и, скрывшись за углом, перевели дух. Тяжело дыша от бега и от смеха, Саша осторожно выглянул, потом выдохнул и прислонился к стене.

- Он же реально крейзи, Илюх! Офигеть!

- Кто?!

Я потянулся через него к краю стены, но Зарин удержал меня, быстро посмотрел сам, потом прикрыл губы пальцем, показывая быть как можно осторожнее. Я с ужасом ожидал увидеть там инопланетного монстра, не меньше, но вдоль виноградной стены противоположного дома крался неуклюжий Кибенкин, и от его сосредоточенного хищного выслеживания мне стало не по себе.

- Бля, Кибиш! - Я упал на стену рядом с Сашей.

- Я его заметил еще у твоего подъезда, между гаражей мелькал, но думал - глючит.

- А может, не за нами?

- Конечно, - кивнул Саша, - наверно, просто гуляет, усики виноградные обкусывает...

- Ну не настолько же он... - Я выглянул еще раз, посмотрел на Кибенкина и понял, что именно "настолько".

- Да он маньяк! Реально! Я сам не верил до последнего. Блин, погнали дальше, он уже близко.

Мы обежали дом и обходными путями выбрались к остановке, перешли проспект и снова нырнули во дворы.

- Не, что-то не так, Саш, он точно не псих.

Зарин скептически посмотрел на меня, но потом удивился моей настойчивости.

- Я же только утром с ним говорил, он вообще нормальный был, - объяснил я ему.

Лицо Зарина вытянулось, вместо удивления на нем явственно читалась досада.

- Только не говори, что он типа извинялся...

- И это тоже, - перебил я. Вспоминать утро при Зарине я ужасно стеснялся, как будто он мог подглядеть в мои мысли. - Не важно, вообще. Он, правда, не такой долбанутый, зря ты так.

- А я что? - Зарин пожал плечами. - Если тебе нравится, без проблем.

- В смысле? Что нравится?

Я шел за ним быстрым размашистым шагом, но едва успевал. Но вдруг Зарин резко остановился и улыбнулся, как ни в чем не бывало.

- Да в жопу Кибенкина! Не хочу на него последний день тратить. - Саша быстро оглянулся на пустой двор под ярким шатром солнечных кленов и сногсшибающе ароматных цветущих лип и поцеловал меня. Недолго, но шорты моментально натянулись.

- Пошли скорей, - напомнил он.

Я выдохнул, потом ухватил почти исчезнувшую взволновавшую мысль:

- Последний? Последний день?

Мы двинулись дальше, Сашин двор был уже за поворотом.

- А, да. Завтра ночью с Максимом поедем. Я же говорил дату.

- Я думал, ты позавчера уехал.

- Да? Зато сюрприз.

Я хмыкнул, вдруг мы одновременно сорвались с места и поставили рекорд по стометровке, а потом еще буквально взлетели на четвертый этаж, и, запыхавшись, набросились друг на друга, едва успев прикрыть дверь. Не знаю, как мы все-таки добрались до его комнаты, куда ввалились уже без футболок и со спущенными трусами, жадно хватая и сжимая друг друга, не переставая лизаться. Помню только, что наконец-то Сашина комната стала чуть ли не родной, потому что раньше там все время чего-то не хватало, приходилось останавливаться и сдерживать себя, а теперь, наконец, не было никаких ограничений.

Мы упали на предусмотрительно несложенный диван, но я тут же перевернулся, чтобы залезть на Зарина сверху, и не верил, что это действительно происходит. Я всего его облапал уже, но не мог остановиться, так круто было гладить его кожу, упругие плотные мышцы плеч, напряженный живот, и все - из-за меня, все - моё! Я стиснул его член, первый раз окончательно переборов стеснение. Потом потянул трусы вниз, он улыбнулся и приподнял задницу, чтобы снять их. Мы еще какое-то время дрочили друг другу, но я чуть не кончил, так и не приступив к самому главному и убрал от себя его ладонь. И заволновался. Потом посмотрел на свой член, почувствовал, как краснею, но стесняться было ужасно глупо, тем более сейчас!

Почему-то вспомнилась Витка, с которой все было как по маслу, но тогда я думал только о том, чтобы засадить поскорее, а теперь я думал о Саше Зарине, и о том, что он подумает и почувствует, и вдруг я все сделаю неправильно, ему не понравится, и... И еще куча назойливых мыслей мельтешила в голове, но засадить тоже хотелось, и я решил, что если ему что-то не понравится, он вряд ли промолчит. Так что я рискнул и стал активнее забираться ему между ног, а то пока мы только целовались и терлись друг о друга пружинящими влажными членами, изнывая от возбуждения. Я просунул руки ему под зад и сжал руками ягодицы, представил, как сейчас буду втискиваться туда и застонал. Но Саша вдруг вывернулся, пошарил рукой по полу и протянул мне тюбик. А вот это из головы совершенно вылетело. Как-то в теории я не представлял, что буду таким пользоваться, а подругу-руку обычно слюнявил. Я неожиданно сам для себя сказал ему спасибо, потом спохватился и стал торопливо откручивать крышку, чтобы показать, что в этом нет ничего особенного. Потом выдавил смазку на пальцы, глянул еще раз на свой член, трогать себя при Зарине было опять неловко. А он развалился полулежа и со спокойным интересом следил за каждым моим движением. Кое-как размазав по головке, я выдавил еще и искоса поглядел на его пах. Черт. Момент истины! Теперь или никогда! Мысли в голове смешались окончательно, от волнующей покорности в темных глазах Зарина не осталось и следа и это смущало, мне казалось, я все делаю не так. А он только смотрел, как я двигаюсь ближе, рывками протискиваюсь ладонью ему между ног...

- Осторожней, Илюх, куда так спешишь?

От его хриплого шепота я вздрогнул, потом замер и, сгорая от нетерпения и стыда одновременно, поднял на него глаза.

- Давай, помогу, - предложил он, и я с огромным облегчением протянул ему злополучную смазку.

Одно дело - пристроиться, там все получится, а вот перебороть себя и трогать руками дырку в чужой заднице было все-таки проблематично. Тем более Зарина. Так что я выдохнул, глядя, как он густо выдавливает гель на пальцы. А потом снова замер, когда скользкой рукой он взял мою ладонь, всю ее измазал и положил на свой член. Несколько раз основательно провел по нему моими пальцами, потом его ресницы затрепетали, словно он борется с собой, и встретившись с ним взглядом, я понял, что ждать он больше точно ничего не будет. Сердце заколотилось, как бешеное. Мы стояли на коленях друг на против друга, я потонул в его черном туманящем взгляде, сморгнул, и вдруг оказался уже на лопатках.

- Здесь все просто, - тихо говорил Зарин, но меня уже нехило колбасило от напряжения и слова казались раскатами грома. Я поддался, когда он погладил меня под яйцами и чуть расставил ноги. - Но торопишься ты зря. И не надо ничего бояться...

- Я не боюсь.

- Я знаю, - он улыбнулся кончиками губ, но глаза по прежнему прожигали меня насквозь.

Потом его пальцы проскользнули в задницу, смотреть при этом на Зарина было невыносимо, но закрывать глаза означало полную капитуляцию, так что я просто притянул его и впился губами в шею. Он охнул, но не остановился, навалился сильнее, руками раздвигая ягодицы и стал вставлять.

Я, наверно, слишком сильно прикусил его, потому что Зарин надо мной дернулся, поднялся на локтях, а в заду резко заныло. Но это меня уже не волновало, потому что яйца больно стиснуло между нашими телами, и я аж зажмурился.

- Больно? - Саша замер надо мной, я тоже боялся пошевелиться.

- Да! Нет... Яйца! - Выдохнул я, и он тут же приподнялся.

Потом обхватил мой член, сжал в ладони, одновременно плавно двигая бедрами. Мне поначалу показалось, будто внутри все натянуто по самое не могу, и вот-вот лопнет, но Зарин сказал, чтобы я расслабился, стало чуть полегче, а страх действительно ушел. Меня прям затопило ощущениями - и везде был Саша. Я дышал его кожей, пил его вкус, отражался в его глазах, даже сердце, казалось, стало одно на двоих, и это упоительное чувство заглушило все сомнения и болезненное натяжение. Потом он так двинулся и сжал меня рукой, что пробрало до печенок, поддаваясь наступающему оргазму я сам стал подмахивать, насаживаясь задом, толкаясь членом и засасывая солоноватую кожу на шее одновременно. Потом меня накрыло, а Зарин все двигался, хотя я точно знал, что он тоже кончил, в меня, но мне все равно нравилось, потому что было круто и очень мягко.

Я даже чуть не сказал, что люблю его, но в горле пересохло до хрипоты, я просто открыл глаза. Он смотрел в ответ, как будто тоже хочет что-то сказать, но потом только склонился и лизнул меня в губы.

- Ну ты и кусаешься...

- А, - я сглотнул, - извини.

Он как будто удивился, но потом покачал головой и перекатился в сторону.

- Ох, блин, - вырвалось у меня, потому что к заднице неожиданно вернулась полная чувствительность.

- Пошли искупаемся, - предложил Зарин.

Я услышал, как он встал с дивана, но сам никуда идти не хотел. Он вышел из комнаты, и тут на меня накатило. Совсем. То есть, было, конечно круто, и вообще мне всегда Саша нравился, но теперь-то я ведь отпидарашенный получаюсь.

Зарин там где-то шумел в ванной, а я лежал и с каждой секундой парился все сильнее. Как это так вышло теперь? Или все нормально? Я же все равно - это я?

- Ты чего, спишь что ли, - на меня полетели холодные брызги, и я тут же вскочил с дивана.

Зарин ржал заразительно, как обычно, по-доброму, я тоже улыбнулся и пошел за ним. Под душем тоже было клево. Мы так долго мылись, что я снова возбудился. Саша слизал воду с моего живота и взял в рот член. Париться я перестал довольно легко.

Уже под ночь я позвонил родителям, которые к моему удивлению вообще обо мне забыли. Можно было и не звонить, наверно, но теперь пришлось прощаться и валить домой. Я был в такой блаженной прострации, что никаких мыслей о том, что это действительно прощание до сентября, не было, и вообще все как будто так и надо. Мне казалось, этих впечатлений теперь на всю жизнь хватит, хотя логически если рассуждать, то Зарин уедет завтра, и я, наверно, соскучусь. Но пока грех было жаловаться, мне было хорошо.

Он решил меня проводить, и мы вышли в вечернюю прохладу. Ночь сладко пахла липами, я остановился посередине дороги и был такой невероятно счастливый, что прямо чувствовал, как люблю это лето, эти липы, и Сашу!

- Что, Ильин, понравилось в зад трахаться?

Я подскочил на месте, Зарин сжал губы, оборачиваясь на голос. Под липами сутуло стоял Кибиш, но даже в темноте было заметно, с какой ненавистью сверкают его жуткие глаза. Это был полный капец, он смотрел прямо на меня, и я точно знал, что он видит меня насквозь, знает, что я только что сделал, читает в мыслях, как я раздвигал ноги и подмахивал. Его злость и презрение искрили в воздухе, я вдруг понял, что он чувствует, как будто стал телепатом и меня затошнило от самого себя. Пидор! Навсегда. А Кибиш всем расскажет, и все будут также ненавидеть меня, как он.

- Кибенкин, ты бы... - Начал Саша, который тоже заметно растерялся.

- А мне тоже дашь? На пол шишечки?

У меня словно язык отнялся - ничего не мог ответить. А Кибиш вышел из тени, улыбаясь своей самой мерзкой ухмылкой. Он видел, как меня перекосило, не мог не видеть. И упивался страхом, который сочился в ночную свежесть из каждой поры моего тела, чувствовал его, как напавшая на след псина.

Я мельком глянул на Зарина, не надеясь на поддержку, он улыбнулся, или мне показалось в звездной темноте, но я сжал кулаки.

- Успокойся, Кибиш, это я тут любитель в зад чпокаться. Только ты не в моем вкусе.

- Что? В с-смысле?

Зарин шагнул к Кибишу, а я не верил, что все это на самом деле происходит.

- Мне понравилось. Хочешь, расскажу подробнее? Илюха, правда, резковат, но с третьего раза он уже старался быть нежным. Что ты, Кибиш? Да, мы весь день трахались, у меня уже задница вся горит. Но это того стоило! Правда! Попробуй обязательно, только, сука, найди себе другого ёбыря, про Ильина я тебе еще с первого раза вроде доступно объяснил.

Зарин в какой-то момент даже замахнулся, но Кибиш и без того выглядел растерянным и жалким, как побитая собака. Он переводил взгляд с Зарина на меня, а потом так сжался весь, уворачиваясь от удара, что Саша опустил руку и сплюнул.

- Ну какой же урод, а...

Меня отпустило, надо было что-то сказать, но было и так все ясно. Я развернулся и пошел прочь, Зарин догнал меня, матерясь.

- Он не отстанет, - мрачно сказал я. - Зря ты это сделал. Кибиш тебе поверил и теперь не отстанет...

Саша остановился, и, смеясь, обнял меня за плечо.

- Ну я в общем, на это и рассчитывал. Этот урод меня с самого начала бесил.

- Ты мне ничего не говорил.

- Нафига? Ты и так нервный.

- От психа слышу.

- Я только жалею, что тогда... - Зарин скривился, - ну, в общем, на речке, я только потом понял, что Кибиш был там на самом деле и все видел. У него от этого совсем, наверно, крышу снесло.

- Он сказал... - Я сомневался, стоит ли об этом теперь говорить, но вспомнил, как самозабвенно врал мне Кибенкин, и продолжил. - Он сказал, что не подошел тогда... потому что... блин, типа любит, и все такое.

- О, да, это точно, - Зарин посмотрел на меня, как на умалишенного. - Какой же ты, а... Я все думал, что ты специально так. Потом мне уже неловко стало, что я такого дурачка совращаю... Но когда с Кибишем в палатке увидел, решил, что ты просто конченый, тебе все равно вообще с кем, и все это время ты притворялся.

- Когда я притворялся?

Зарин махнул рукой.

- Забудь. Только, чтобы уж не было у тебя всяких иллюзий на счет этого... влюбленного. Он там весь обкончался в кустах, только поэтому и не присоединился. Захотел бы помочь - помог бы. Любовь, охренеть. И ты повелся?

- Заткнись.

- Нет, правда? Илюх?

Я вспомнил, как в порыве душевной щедрости поцеловал Кибиша и мне поплохело.

- Правда, заткнись.

Саша снова заразительно заржал, и я не удержался следом.

Конец первой серии.