Мои женщины Август 1962 Фея Мэрилин Монро. Тематика: Зрелые женщины рассказы

Мои женщины. Август. 1962. Фея Мэрилин Монро.

Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

Иллюстрации из открытой сети Интернет.

Продолжение: Мои женщины. Август. 1962. НЛО и Людмила.

Вечером я рассказал папе, маме и брату о том, что днём видел в небе НЛО – неопознанный летающий объект. При этом умолчал, что со мной была наша новая соседская девушка Людмила.

Ни папа, ни мама, ни брат это «НЛО» не видели. Больше того – никто из наших соседей и друзей-ребят тоже ничего необычного в небе не увидели…

Я обиделся и показал свой рисунок в альбоме.

Папа внимательно рассмотрел мой рисунок, вскользь спросил «кто делал записи» и надолго задумался.

Брат насмешливо заявил, что мне «померещилось», но тоже насторожился, когда увидел необычный «девчачий» почерк у меня в альбоме.

- Кто это писал? – спросил он меня подозрительным голосом. – Что за девчонка?

Я ответил, что это новая соседка из дома напротив. Она случайно была рядом. Я ей показал на треугольник в небе, а она сказала, что это – НЛО.

- Красивая хоть? - быстро спросил брат. – Познакомишь?

Я не хотел его знакомить с моей живой Феей красоты и страсти, поэтому только молча неопределённо кивнул головой и пожал плечами.

Мама тоже внимательно посмотрела мой рисунок, прочитала текст, написанный моей Феей. Потом она сказала, что «на свете столько всего необычного и удивительного, что жизни не хватит разгадывать загадки окружающей природы».

Только папа всерьёз отнёсся к моему рисунку и, особенно, к тексту, написанному женским почерком.

- Ты действительно видел в небе этот странный треугольник? – спросил он меня после того, как мама и брат отошли по своим делам. – Он действительно не менял своего положения, размеры, потом начал вращаться, а потом внезапно исчез?

Я клятвенно заверил отца, что всё виденное мной – правда, что это может подтвердить наша новая соседка по улице.

- Ты же знаешь, - задумчиво сказал мне папа, - 11 августа с Байконура запущен космический корабль «Восток-3» с космонавтом Андрияном Николаевым, а на следующий день, 12 августа, «Восток-4» с космонавтом Павлом Поповичем. Они совершили групповой пилотируемый (папа выделил голосом это слово) полёт и практически одновременно совершили посадку сегодня, 15 августа, как раз в то время, когда ты наблюдал этот треугольник в небе.

- Они летали вдвоём на двух кораблях неспроста, - сказал папа. – Я думаю, что они летали как лётчики-космонавты-истребители и отрабатывали технику пилотирования в космосе. Во всяком случае, это уже надо делать. Давно пора…

- Смотри, - продолжал папа. – «Восток-3» летал на высоте почти 230 км, а «Восток-4» - почти 180. Кто выше, тому видно всё и он в более выгодном положении, как тебе, например, играть в «куче малой». С такого верху можно любому «по кумполу настучать» без опаски. Американцы пока могут только свой ракетный самолёт на высоту 50 км поднять. Так что, они «под нами», понял?

- Причём, обрати внимание, - сказал мне папа заговорщицким тоном, - Они летали несколько суток. Это значит, что они могут эффективно нести службу по охране нашего неба сверху и контролировать все подходы-подлёты задолго до того, как вражеские самолёты или корабли будут обнаружены нашими наземными службами. Понял?

Действительно, по радио и телевидению, во всех газетах сообщалось о новом успехе советской космонавтики, о выдающимся достижении советских учёных, конструкторов, инженеров, специалистов, рабочих и служащих, о рывке в освоении космического пространства.

Наши космонавты впервые отстегнулись от ремней и плавали в кабине корабля в невесомости. Нам также впервые показали в прямом эфире по телевизору, как космонавты ведут себя в невесомости, наблюдают за Землёй, снимают всё на кинокамеру.

Мы смотрели по телевизору, как радостно встречают советские люди в Москве наших героев-космонавтов и мне очень хотелось быть космонавтом. Я даже «летал» по орбите вокруг нашего круглого стола в большой комнате с бумажным космическим кораблём, вырезанным из картона и «приземлялся», катапультируясь на парашюте, сделанном из куска марли.

Брат только насмехался над моими играми «в космонавтов» и кричал маме, что я «мешаю ему готовиться к школе». Мой брат тоже хотел кем-то быть и усиленно читал заранее свои новые школьные учебники. Думаю, что он тоже хотел быть космонавтом или хотя бы лётчиком-истребителем.

Через два дня 18 августа в субботу мы все с восторгом и волнением смотрели весь день и вечер по телевизору трансляции и репортажи о чествовании наших советских космонавтов Андриана Николаева и Павла Поповича в Москве.

Сначала показали, как в сопровождении эскорта истребителей летит большой четырёхмоторный самолёт «Ил-18» с космонавтами на борту. Пока он летел на Внуковском аэродроме Н. С. Хрущёв и другие члены советского правительства готовились к встрече, разговаривали с родителями и родными космонавтов.

На специальную трибуну поднимаются члены правительства. Я узнаю Никиту Сергеевича Хрущёва, его трудно не узнать. Папа называет и показывает нам других членов правительства: невзрачного Ф. Р. Козлова, вечно скромного А. И. Микояна, напыщенного Л. И. Брежнева, худощавого и нескладного М. А. Суслова и других.

Показали, как Н. С. Хрущёв здоровается и общается с женой и дочкой Павла Поповича. В стороне и по бокам трибуны широкой полосой в отведённом месте толпилось множество празднично настроенного народа.

Настроение и подъём были такие, что мы с братом тоже ёрзали на стульях, толкались и щипали друг друга. Все ждали, когда откроются овальные двери самолёта и выйдут космонавты.

- Спорим? - азартно начал брат, - Первым выйдет Андриан Николаев, а потом Павел Попович!

- Спорим! – отвечал я, - Они оба выйдут одновременно!

Космонавты вышли из самолёта на трап почти сразу оба и дружно «нога в ногу» зашагали по ковровой дорожке к встречающим. Наверно по этой же ковровой дорожке недавно шагали Юрий Гагарин и Герман Титов.

Андриан Николаев отдаёт честь и рапортует о выполнении задания Родины, Павел Попович делает тоже самое. Оба говорят, что готовы выполнить «любое задание партии и советского правительства». Тут в стороне ряд пушек выстрелами салютует героям.

Н. С. Хрущёв обнимается с космонавтами, поздравляет их. Мы дружно замечаем, что он даже всплакнул от радости. Другие члены правительства тоже обнимаются с космонавтами, особенно Л. И. Брежнев. Тот не просто обнимается, а как медведь, обхватывает космонавтов.

Потом очередь обниманий и поцелуев доходит до матери Андриана Николаева и жены и дочки Павла Поповича. Всё это так неуклюже, обыкновенно, суетно, неловко, что у нас у всех возникает ощущение, что мы тоже находимся там и обнимаемся с космонавтами. Мама тоже всплакнула, а мы с братом извертелись на стульях, радуясь вместе со всеми встрече героев-космонавтов.

Потом, откуда ни возьмись, появились пионеры с букетами красивых больших белых цветов. Они тучей накинулись на космонавтов, на членов правительства, возникла «куча мала». Все стали одаривать друг друга букетами цветов, ребята и девчонки мечутся в поисках «неодарённых», суют букеты, а мы с братом потешаемся над ними, особенно над одним  мальчиком, который всё никак не мог найти того, кому он должен был вручить свой букет.

Потом показали, как восторженно приветствуют люди космонавтов. У многих тоже букеты цветов в руках. Мимо толпы проходят члены правительства и космонавты, а люди, особенно молодые женщины, пытаются выпрыгнуть из-за ограждения, чтобы хоть дотронуться до них, подарить им свои цветы. Видно, что там стоит невообразимый шум, звучат голоса, приветствия, люди что-то кричат, говорят, ликуют.

Потом космонавты, их родные и члены правительства садятся в открытые машины-кабриолеты украшенные гирляндами цветов. Все едут из Внуково в Москву на Красную площадь. Их путь пролегает по Ленинскому проспекту и вдоль всего пути стоят толпы москвичей. Все приветствуют космонавтов. Нам кажется, что сюда пришли все жители Москвы, так много их было.

Но на Красной площади оказалось ещё больше народа. Наверно, только 1 мая или 7 ноября собираются такие демонстрации, как сегодня. Площадь и здания вокруг украшены портретами Андриана Николаева и Павла Поповича, В. И. Ленина, лозунгами, флагами.

На верхнюю трибуну мавзолея В. И. Ленина поднимаются космонавты, Н. С. Хрущёв и другие члены советского правительства. Рядом с Андрианом Николаевым и Павлом Поповичем встали Юрий Гагарин и Герман Титов. По боковым трибунам мавзолея расположились незнакомые нам военные и штатские люди.

Митинг открыл член правительства Ф. Р. Козлов. Папа сказал, что «это очень значимый человек, но о нём мало что известно». Потом вновь рапортуют народу Андриан Николаев и Павел Попович. Их приветствуют всеобщим ликованием.

Показали зарубежных гостей. Особенно ликуют африканские негры. Они аплодируют и улыбаются белозубыми улыбками. Мы с братом тоже начали скалить зубы так, чтобы были видны даже дёсны, но мама на нас шикнула и мы прекратили изображать из себя негров.

Потом выступил Никита Сергеевич Хрущёв. Я обратил внимание, что он говорил так возвышенно, поднимая тон каждого следующего слова так, что казалось – у него не хватит дыхания и силы голоса, чтобы следующее слово сказать на полтона выше предыдущего, но у него как-то это получалось.

Он по-простому, по-человечески приветствовал космонавтом, обратил внимание всех, что недавно мы также встречали первого космонавта Земли Юрия Алексеевича Гагарина и Германа Титова. Народ приветствовал героев всеобщим ликованием. А Никита Сергеевич Хрущёв всё поднимал и поднимал накал своего выступления. Каждое его пожелание-призыв вызывало бурное ликование всех на Красной площади и у нас, перед телевизором.

Никита Сергеевич Хрущёв закончил своё выступление словами-призывом: «Да здравствует мир во всём мире! ».

Тут опять на трибуну мавзолея ринулись пионеры с цветами. Опять давка, мельтешение, весёлая суета. Потом по Красной площади пошли демонстранты и стали приветствовать космонавтов. Дочка Павла Поповича (Наташа – А. С.) встала на какую-то подставку и стояла рядом с отцом и Никитой Сергеевичем Хрущёвым и тоже приветствовала демонстрантов. Рядом мама Андриана Николаева, родители и жена Павла Поповича, кто-то ещё. На трибуне мавзолея опять все обнимались, целовались, поздравляли друг друга, радовались.

Вечером этого же дня был торжественный приём в Кремлёвском дворце. Показали как по лестнице поднимаются члены правительства, Н. С. Хрущёв, космонавты, родные и родственники космонавтов, огромное количество других людей, видимо причастных к успеху советской космонавтики.

Показали, как Н. С. Хрущёв здоровается с приглашёнными зарубежными гостями. Он с радостью, свободной уверенностью радушного хозяина, а они – сдержанно, чуть скованно, смущённо. Ещё бы – такой двойной успех в космосе! Они ещё только пытаются разок облететь Землю, а мы уже летаем боевым строем ведущего и ведомого лётчиков-истребителей! Это сказал папа, а мама на него опять шикнула…

Леонид Ильич Брежнев торжественно вручает орден В. И. Ленина и медаль Золотая звезда Героя Советского Союза майору Андриану Николаеву и подполковнику Павлу Поповичу. Опять их сердечно и бурно обнимает, целует. Павел Попович не ожидал такого бурного проявления чувств и тоже облапил Брежнева так, что тот поспешил от него вырваться.

Потом Н. С. Хрущёв произносит тост и чокается с космонавтами и гостями. Потом нам показали, как в вечернем небе Москвы прогремел и вспыхнул огнями салют. Потом показали кремлёвскую башню с горящей звездой. Потом ещё раз показали репортаж о встрече космонавтов во Внуково и на Красной площади, а потом мама позвала всех за стол. Нас ждал чудесный праздничный ужин с рюмочкой коньяка для папы и красного вина – для меня и брата.

Папа тоже произнёс тост: «Слава советским космонавтам! » и мы все дружно выпили за этих людей-небожителей.

Поздно вечером, ложась спать, сквозь сытую дрёму я вдруг почувствовал, что за этим ликованием всё-таки что-то кроется тревожное, необычное, тайное. С этим ощущением я уснул, с ним же и проснулся…

Днём 19 августа 1962 года мы всей семьёй пошли в кинотеатр смотреть фильм «Человек-амфибия».

Брат зачитывался книгами фантаста Александра Беляева и бредил желанием ещё и ещё раз посмотреть всем вместе цветной фильм о человеке-амфибии и девушке с чудным именем Гуттиэре.

Брат рассказывал мне, что в некой южной стране есть город Буэной-Айрес. Там чудное изумрудное море и местные рыбаки ловят рыбу, крабов, а некоторые смельчаки ныряют глубоко под воду и достают из раковин радужные жемчужины.

Но тут в море появляется «морской дьявол» и об этом дьяволе рыбаки в таверне даже сложили лихую песню. Брат вскакивал с места, начинал танцевать и ликующе петь:

Дьявола морского Ихтиандром звать,

С берега крутого он умел нырять,

А дурак Зурита, на своём корыте,

Хотел его догна-а-ать!

С якоря сниматься, по местам стоять.

Эй, на румбе, румбе, румбе так держать!

Дьяволу морскому свезём бочонок рому,

Ему не устоять.

Я уже слышал много раз эту песню в исполнении моего брата, поэтому вскочил, тоже пустился в пляс в стиле «буги-вуги» и заорал:

Эй, моряк, ты слишком долго плавал.

Я тебя успела позабыть.

Мне теперь морской по нраву дьявол.

Его хочу люби-и-ить!

- Кого это вы хотите любить, дети мои? – спросила нас мама, явившись из кухни. – Вы хоть подумайте, что вы поёте! Кого вы собрались любить? Дьявола?!

- Мам, ты ничего не понимаешь! – горячо, как всегда, вскинулся мой старший брат. – Вот посмотрите с папой этот фильм «Человек-амфибия» и тогда поймёте, что значит любить и ненавидеть!

- Даже так? – спросила с сомнением мама. – Ну, давайте сходим, посмотрим, на что это народ валом валит.

Так вечером 19 августа 1962 года в воскресенье мы всей семьёй празднично одетые пошли в кинотеатр смотреть фильм «Человек-амфибия».

Я был потрясён…

Фильм был таким красочным, что дух захватывало. Особенно когда показывали подводный мир и свободное плавание человека-ихтиандра в блестящем костюме.

Сюжет фильма я уже знал по книге Александра Беляева, но в кино всё было несколько иначе, гораздо интереснее и зрелищнее.

Педро Зурита, главарь банды ловцов жемчуга, захотел поймать «морского дьявола». На самом деле это не «морской дьявол», а красивый стройный юноша Ихтиандр, воспитанник доктора Сальваторе. Он сумел «пришить» Ихтиандру жабры акулы и тот теперь может плавать в море, как рыба.

Ихтиандр живёт только в доме доктора Сальваторе и не знает мира людей. Дон Педро Зурита домогается прекрасной девушки Гуттиэре, дочери рыбака Бальтазара, который должен ему много денег.

Гуттиэре прыгает от Педро Зуриа в море, но там плавает акула и Ихтиандр спасает Гуттиэре от опасной хищницы. Он поднимает почти утонувшую девушку на поверхность и кладёт её в лодку Педро Зурита.

Ихтиандр влюбился в Гуттиэре, но она почти ничего не помнит, поэтому, когда Ихтиандр находит её в городе, она с недоумением смотрит на странного юношу. Но между ними что-то происходит…

Как красиво показана в фильме влюблённость Ихитандра и Гуттиэре!

Потом за Ихтиандром гонятся по всему городу, потом организуют его ловлю в море, потом ловят и начинается борьба не на жизнь, а на смерть…

Жадный до денег и наживы капиталист дон Педро Зурита и его подручные держат Ихитандра в железной бочке с водой и тем самым нарушают что-то в его организме. Теперь он не может быть на воздухе, и обречён уйти в глубины моря…

Нам было немного грустно от такого окончания фильма, но что поделаешь, «такова суровая правда жизни», как сказал нам потрясённый отец.

Мама тоже была очарована этим фильмом и даже тихонько подпевала нам, когда мы с братом, описывая вокруг наших родителей круги, выплясывали в стиле «буги-вуги» под песенку «о морском дьяволе». Теперь мама не ругала нас за «крамольные слова и образы»…

Больше всех был очарован фильмом я. Я не просто его смотрел, я впитывал его, как воду, как чай или молоко. Я запомнил этот фильм весь – целиком, от начала до конца.

Потом я мог по нескольку раз смотреть его во сне, заказывать его себе на вечер, перед сном или на утро, перед просыпанием.

Я видел этот фильм во сне таким, как на экране, цветным, звучащим, шумящим, но при этом я мог быть в этом фильме-сне рядом с его героями – на палубе рыбацкой шхуны, в море вместе с ловцами жемчуга, с Ихтиандром и Гуттиэре.

Как это у меня получалось – я не знаю. Всякий раз, когда я смотрел во сне фильм целиком или по частям, я был в нём.

Я ощущал солёные водяные брызги на губах, жар солнца, прохладу струй воды из поливальной машины, вечерний ветерок и винные запахи таверны, где пела песню о морском дьяволе лихая танцовщица.

С особенным замиранием сердца я смотрел-переживал сцены с участием Гуттиэре…

Ещё в первое мгновение, когда я увидел её на экране кино, я понял, что это Она – моя Фея красоты и страсти.

Она была одновременно похожа на всех девушек и женщин, которых я встречал прежде: на деревенскую девочку Аллу, на дальнерусановскую Машу-радость нашу, на Людмилу, которая вместе со мной недавно лежала на уличной скамейке и наблюдала за треугольным неопознанным летающим объектом в голубом небе.

Во сне не Ихитандр, а я спасал Гуттиэре-фею от акулы, поднимал её на борт лодки, встречался с нею вечером на празднике в таверне, любовался вечерней зорькой на море…

В этот момент мы сидели вместе с Гуттиэре на гладких камнях. Возле наших босых ног ласково шумел морской прибой. Мы сидели тесно-тесно прижавшись друг к другу плечами, боками и щёками и нам было очень хорошо...

Только вот концовка моего фильма-сна была иной…

В моём фильме-сне не я уходил в море, а почему-то она – Гуттиэре – уходила от меня в предутреннюю туман на морском берегу…

Я ничего не мог понять, но каждый раз в моём фильме-сне Гуттиэре уходила от меня, как бы растворяясь в предутренней мгле.

Поэтому я всякий раз просыпался со странной смесью чувства бурной радости, щемящей грусти и лёгкого недоумения.

Такая концовка моего фильма-сна «Человек-амфибия» прекратилась после того, как наш папа сообщил нам, что в Америке во Флориде неизвестно отчего умерла знаменитая киноактриса – Мэрилин Монро.

- Я знаю только одну нашу киноактрису, которая могла бы быть такой же, как Мэрилин Монро, - сказал папа. - Это Валентина Серова. Я видел её во время войны в Ташкенте. Она была удивительно красивая женщина.

- А кто такая и какая из себя эта Мэрилин Монро? – спросил я папу.

- Мэрилин Монро – это американская актриса кино, символ и идол секса в Америке и вообще, в Западном мире, - ответил папа и осторожно покосился в сторону кухни, где мама готовила нам ужин.

– Очень красивая и несчастная женщина, - добавил он тихо. – Потом, когда повзрослеешь, ты всё узнаешь и поймёшь. Понял? Потом…

Я понял, что пока рано приставать с вопросами к папе о Мэрилин Монро и о Валентине Серовой. Это дело опасное, преждевременное и «взрослое».

Потом я спросил у брата «знает ли он что-нибудь о Мэрилин Монро» и «как она выглядит».

- Мэрилин Монро – это сексуальная мечта каждого нормального мужика, - авторитетно сказал брат. – Помнишь, мы когда-то с Васькой Григорьяном видели в кабине самосвала картинку из журнала, где голая тётка лежала на красном фоне? Помнишь, она ещё запрокинула руку за курчавые волосы и лежала, поджав под себя ноги? Так это была она – Мэрилин Монро.

Я помнил…

Я хорошо помнил этот образ и теперь ещё раз представил его…

На картинке из журнала она сидела или лежала на какой-то мягкой красно-коричневой ткани, которая складками, как портьера, служила фоном за её спиной.

Её тесно сомкнутые ноги были поджаты под себя, ступни вытянуты, как у балерины.

Левой рукой с растопыренными веером пальцами она опиралась на ткань, а сама вся выгнулась назад. При этом её правая рука была запрокинута за голову и поддерживала её.

Её лицо было повёрнуто так, что она должна была нюхать свою собственную подмышку. Её глаза были полузакрыты, а рот, наоборот, приоткрыт. Я помню, как тогда у меня, у моего брата и Васьки Григорьяна рты тоже сами по себе открылись.

Жилка на её шее напряглась и всё выражение лица, изгиб тела, напряжение в котором она находилась, показывало что ей либо нехорошо, либо очень хорошо.

У неё были курчавые волосы, свитые из крупных локонов. Они свободно лежали на одном плече и, поддерживаемые запрокинутой рукой, красиво свисали сзади за спиной.

Больше всего притягивали взгляд её груди. Одна её грудь, правая, была освещена так, что смотрела прямо на меня своим набухшим соском. Другая, левая, была видна сбоку на фоне почти чёрной тени.

Она так выгнулась в поясе, что её ребра резко обозначились. Верхняя часть её живота была почти плоской и вместе со спиной чётко суживалась на талии. Очень красиво и рельефно выделялась впадина пупка, а затем выпуклая нижняя часть живота, ведущая к «сокрытому тайному месту».

Она внимательно смотрела прямо на меня своим левым приоткрытым глазом. Её яркие губы и белые зубы как бы застыли в постоянном немом стоне.

Её складки на щеке, на шее и плече, её изогнутая кисть руки и напряжённые пальцы ног, втянутый живот и набухшие груди – всё в её облике было немыслимо притягательным, напряжённым, волнующим.

Это же была моя первая Фея красоты и страсти из далёкого 1956 года!

Вот это да-а-а…