1. 67. глава шестьдесят вторая

Книга первая. Первый день.

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Снегурочка Ира беспредельничает, штык дымит, а тюремный ишак ревет подъем. Проглоченная веревка оборачивается петлей вокруг горла. Исторический бивак революционных солдат на потолке.

Чтобы выяснить этот вопрос он зашел сзади и ухватил кобылу за ягодицы.

— Ну-у! — заржала кляча предупреждающе.

— Не встанет, — констатировал Витька и выпустил дряблое содержимое из своих рук.

— Молодой еще, парниша! — она повернула к нему насаженную на длинную шею голову с огромными зубами и чувственными, мясистыми, ярко, будто фосфоресцирующей краской выделенными, губами. "А что если в рот? — подумал Шпала, — Вон губы какие рабочие!" И от этой мысли словно от волшебного заклинания любовный инструмент мгновенно возник из пепла.

— А хочешь сигарой угощу, — предложил он,— Гавайской!

Пуская колечки дыма кляча посмотрела на него долгим мутным взглядом — словно испытывая. Кроме тоскливого безразличия и пренебрежения в нем угадывался только что возникший интерес. Изучив Шпалу подробно с головы до ног и дососав за это время соску, дама наконец гордо вскинула голову и бросила через плечо:

— Не употребляю!

Помолчали.

— Как зовут тебя, кобыла стремная? — завопил нараспев Витька ей через плечо и добавил, когда дама резко обернулась, тем же голосом, — “Снегурочкой кличуть!" Знаешь такую сказку? — вопросил он с улыбочкой, глядя ей в глаза.

— А не пошел бы ты на ... ! — ответила кляча.

— Ну зачем же так грубо, Снегурочка, я ведь могу и по чердаку настучать!

— Я не Снегурочка, я Ира!

— Ну вот и прекрасно, Ирочка, а я Вася! Ну, как мы это дело оформим?

— Никак! — она повернулась, чтобы уйти.

— Нет, Ирочка, так я тебя не отпущу, мне разрядиться надо, штык дымит!

— Я в рот не беру!

— Ну не в рот, какая разница куда, пошли скорей в кустики, может еще до автобуса успеем.

— А что дашь?

— Червонец, — соврал Витька, хотя в кармане и гроша ломаного не оставалось.

— Мало! — подумав, сказала кобыла нагло.

— Ирочка, бля человек, это уже беспредел! Сколько же ты за свою шкуру хочешь?

— Четвертак!

— Да за четвертак я из ресторана красотку сниму!

— Как хочешь, я к тебе не набивалась.

— Хорошо, тридцать и в рот!

— Подходит.

— Ну пошли!

— Нет, только на хате.

— Так что я тебе тут землянку рыть должен?

— У меня есть на примете.

— Несговорчивый ты человек, Ирочка, а где твоя хата?

— На совхозе.

Это было как раз в сторону Витькиного дома.

— Черт с ним,— согласился Шпала,— поехали к тебе на хату.

Подошел сто второй. Они сели и покатили молча. У Шпалы уже стало пропадать желание. В электрическом свете ее морщины через штукатурку выглядели особенно отталкивающе.

— Ну что, пошли? — встав, кобыла взглянула на него сверху вниз.

“Пожалуй, такого удилища у меня еще не было, — подумал Витька. — Эх, и заеду же я ей щас, во все пихательные и дыхательные!" И он шагнул из автобуса. От трассы к жилому массиву вела аллея. Высокие тополя по обе стороны дороги стояли густо и потому вверху расходились веером. Их ветви аркой нависали над путниками.

— Подожди тут, я отойду на минуту, — вдруг скомандовала попутчица и, закурив "Стюардессу", ушла в гущу лесопосадки.

Мигая и вздрагивая, огонек однако был виден в темноте. Вот он описал круг, заметался, застыл на месте и пополз вниз. Присела! Минута попалась добрая, она все тянулась, но никак не кончалась. Огонек, поплясав во тьме, вдруг стремительно полетел вверх и в сторону. Стукнулся обо что-то невидимое, замельтешил, падая, и затух. Некоторое время с места действия совсем не доходило каких либо признаков жизни.

Затем на пару секунд вспыхнула по-мужицки прикрытая ладонями спичка. Озарила лицо пассии и потухла, оставив в продолжение новую тлеющую точку. Досчитав до пятидесяти, после того как вторая сигарета разделила учесть первой, Витька решительно шагнул в хрусткую, шуршащую листву навстречу предмету своего вожделения и погреб, огибая стволы. Ему представилось, что, может быть, кляча решила слинять, оставив его с носом. Предмет он нашел на предполагаемом месте в утружденной позе.

— Ты что, веревку проглотила?

— Не мешай кайф ловить. И вообще уйди, че приперся, я тебя не звала!

— Ну ты давай, завязывай поскорей с этим делом, ждать-то надоело! Он ведь без толку-то долго стоять не будет, не часовой.

Витька опять отошел, но на сей раз не так далеко. С места действия слышались довольные стоны и похрюкивание. Наконец, ко всеобщей радости, Снегурочка с делами управилась, взяла лыжню и повела Шпалу за собой по аллее далее. Вскоре оба свернули к двухэтажным новым коммунальным домам, стоящим по периметру просторного двора.

Во дворе умещались: детская площадка с песочницами, беседками и качелью; столбы с веревками для сушки и выхлопывания белья; беседка с фонарем для игры в домино; огороженная ломаным забором площадка с мусорными ящиками; стоянка для автомашин; палисадники. В самих домах было то ли по два, то ли по три подъезда, Витька не посчитал. Его мысли были заняты другим.

Шпала усиленно генерировал подъемную силу для своего члена, мысленно накачивал его "праной". Для чего упорно представлял кобылу голой, в ослепительно белых, шуршащих от крахмала простынях, при единственной подсветке уличных фонарей. Выходило сносно. Пожалуй, с актом можно справиться, провести ночь без скуки. Все в конечном счете будет зависеть от его изобретательности, ну и, естественно, от партнерши. Необходимо сразу потребовать от нее полнейшей покорности и инициативы. Только тогда "из искры возгорится пламя!"

В подъезде висела кромешная темень. Шпала шел держась за мословатый зад подруги. Первый этаж. Лошадка остановилась перед одной из дверей, нажала кнопку звонка. Внутри послышался долгий, неприятных оттенков звук, точно "ишак" при подъеме в тюрьме.

— Ты кому звонишь? — уставился он на нее.

— Мужу, кому же еще! — невозмутимо пояснила хозяйка квартиры. И, выждав секунду, осклабилась:

— Что, небось навалил от страха!

"Сама б... ь и шутки у нее б... ские!" — подумал про нее Шпала. Чаровница тем временем уже гремела ключами. Когда врата в страну любви открылись, изнутри этого царства в глаза ударил современный электрический свет.

— О-о, и свет забыла выключить! — развеселилась кобыла. Она изогнулась в соблазнительную позу и стала снимать с ног кроссовки фирмы "Она даст".

— Это еще со вчерашнего вечера. Разувайся!

Разуваться в коридоре было сумасшествием. Единственный сравнительно чистый пятачок пола заняла сейчас Королева морга. Сам морг представлял из себя следующее зрелище: стены, как следами от пуль, изрешечены выбоинами различного диаметра. Изрезаны кривыми и не очень полосами, ясно указывающими на то, что с 1917 года ремонта здесь не производилось. На потолке, как раз посередине чернело пепелище костра, а вокруг него ясно запечатлены были следы многочисленных сапог.

Видимо из-за невообразимой тесноты и чтобы не мешать хозяевам, революционные солдаты и матросы раскинули здесь когда-то исторический ночлег перед решающей схваткой с мировой буржуазией. Пол до такой степени замызган и залит каким-то особенным, липким сортом грязи, что установить его первоначальный цвет не представлялось возможным.

Вперемежку с окурками, пробками, спичками, битым стеклом и прочей мусорной приправой, он представлял хорошую декорацию к опере “Иван Сусанин” в действии, где Иван ведет неприятельское войско через непролазные болота. Дверь в зал была до того древней и избитой, что видимо являлась спертой по случаю с Ноева ковчега. Без стекла, представляя собой уже как бы не дверь, а окно ... в Европу. Через этот проем видно было, что свет зажжен и в зале. Данная хитрость вызвала в госте еще четче обозначившуюся тревогу. Все происходящее в этой квартире становилось странным.

Лошадь сняла лапти. Сунула босые ноги в какие-то изодранные, заскорузлые, словно деревянные колодки тапки, сделанные из осенних туфель. Открыла дверь и зацокала в зал. Витька, не разуваясь последовал за нею. Зал представлял собой ту же живописную картину: почти полное отсутствие мебели, грязь, бычки... С той только разницей, что они были кроме пола развешаны еще и по стенам. Вдобавок здесь порхало и нечто еще более привлекающее внимание: по потолку в нескольких местах, словно сосульки, свисали презервативы. Один ближайший подвешен так лихо, что уже ни в коей мере не мог остаться незамеченным.

Растянут сей интим был до невероятных размеров, как воздушный шар. И раскрашен какими то кляксами, рисунками и надписями. Предмет данный, как уже было сказано, не мог не отвлечь внимания вновь прибывшего. И Шпала на мгновение, лишь на мгновение, не более того, остановил на нем свое внимание. Гандон висел так, что за ним далее находилась дверь в кухню. Она была темна. Но среди темноты на потолке и стенах отражался свет, идущий из окошка ванной комнаты и туалета. Этого Витька понять, еще не успел. Лишь уловил блики краем глаза. Потому что в следующий же миг

какая-то черная тень мелькнула по стене и в горло ему стальными когтями вцепилось нечто цепкое и безжалостное. От сильного внезапного рывка голова Шпалы запрокинулась назад, что еще более затруднило какое-либо организованное сопротивление. В горле запершило. Грудная клетка предпринимала отчаянные усилия с тем, чтобы втянуть внутрь легких хоть каплю кислорода. Руки судорожно вцепились во что-то металлическое застегнувшееся на горле. Из последних сил он рванул эту петлю на себя. В ответ был жестокий рывок назад. Выгнутый дугой Витька не удержался на ногах, потерял равновесие и полетел в пропасть.