Гербарий

"... и надеюсь встретить человека, не боящегося перемен в жизни и жаркого климата". Объявление было из местной газеты. Мне его подсунули друзья. Я как раз подходил под это описание. Визы, включая транзитную греческую, были уже получены. Очереди на билет надо было ждать еще полгода. И я, в очередной раз, был почти свободен. Расставаться не хотелось, но предстоящий отъезд лишал отношения всякой перспективы.

- Ты знаешь, - она прижалась чуть сильнее - у тебя совершенно потрясающий диаметр. - Ну, в армии я видел и побольше... Стоп! Идиотскую ухмылку можно оставить. А вот с этого места - помедленнее. И, кстати, у нее такая богатая практика? Или просто стандартный прием из книжки для вамп-вумен?

Учебный институт, кафедра физики, какая-то работа по кристаллам, несколько статей к будущей диссертации - похвалилась оттисками. Когда я в первый раз зашел за ней, в ящике стола прятался раскрытый учебник иврита. Правда, мне она сказала, что предпочитает эмиграцию в Германию. Бла-бла... Я слушал вполуха. Неглупа, разговорчива. Она была очень откровенна. Или, по крайней мере, так это выглядело. Рассказывала про бывшего парня в Питере (с мужем разведена, дочери восемь лет). К которому год моталась то в отпуск, то в командировку, то просто дни за свой счет, почти каждый месяц. Встал вопрос о переезде. Работа на примете была, но требовалась питерская прописка. Он отказал наотрез. Отплакалась и стала искать варианты за рубежом. Здесь перспективы не видит. И это объявление почти скопировала из какой-то столичной газеты. Она уже все узнала. И даже если виза уже выдана, то ее туда впишут, как только будет оформлен брак. Все расходы и хлопоты она, разумеется, берет на себя. Она уже подала несколько заявлений в ЗАГС... Ну, да, в разных районах. Конечно, с разными... У нее целая тетрадка - отдельный листочек на каждого... А вот и мой телефон... Я почувствовал себя экземпляром в гербарии... Ну, нет, конечно, никаких отношений. И вообще, они не очень ей нравятся. Один ни разу ее не проводил, другой - страшный жадина, третий - напился на первой же встрече. Только ради отъезда. Она должна думать и о дочери...

Как ни странно, еще одного я даже знал: случилось вместе работать. Да, вот еще, студентом он оказался замешан в громком скандале, памятном всему факультету... В те годы принято было собирать студентов в каникулы на сезонную шабашку в так называемые, "стройотряды". Их уехал в Молдавию, на какие-то полевые работы. Какому идиоту пришло в голову намалевать на майке "Gott mit uns" и почему всем остальным это так понравилось, что они размалевали свои... На их беду, проезжал мимо председатель тамошнего колхоза, бывший партизан, усмотревший в надписи не мальчишескую глупость, а идеологическую диверсию... В двадцать четыре часа стройотряд выставили из Молдавии. Дело рассматривалось обкомом партии. Причастных отчислили. Говорят, отец парня - фронтовик, профессор кафедры философии нашего же института, валялся в ногах у ректора, чтобы добиться отмены отчисления. Гм. Странные у меня конкуренты... И, похоже, я много прослушал. Впрочем, она все о том же...

Квартиру она оставляет сестре (торг уместен?), но у нее есть восемь тысяч своих денег (вот так и узнаешь себе цену!) и она берет на себя все хлопоты... - Да, не надо улыбаться, - на кафедре, меня называют "бульдозером". Небольшой рост и хрупкая фигурка явно не давали оснований для такого прозвища. Ну, да ладно... Я признался, что не склонен вступать ни в какой брак - ни в законный, ни в фиктивный. Но если она хочет продолжить знакомство...

Когда я впервые пригласил ее к себе, она сразу заявила: "Я - страшная трусиха". Разумеется, тут же были даны все необходимые заверения. И поэтому ее просьба - воспользоваться ванной - в ее пригороде ванн в домах нет, только душ - несколько удивила. Я пошел мыть ванну, а когда обернулся, она уже стояла в дверях. Совершенно раздетая и ничем не прикрытая. Странно, но худенькой она не выглядела. Напуганной - тоже.

Все ее вещи оказались брошенными на диван в большой комнате. Я положил рядом чистое белье - переодеться и вернулся готовить обед, на кухню. Она пришла уже в моем трико - и снова что-то где-то царапнуло: кажется, такая свобода не дается без известного опыта.

А сегодня мы собрались в кино. Реклама обещала каких-то ведьм и ужастики. Я увел ее с работы пораньше, мы прогулялись через парк и все равно, до сеанса оставалось еще часа три и было довольно естественно заглянуть ко мне - киношка располагалась по соседству.

Она сидела у меня на коленях, конечно, мы целовались, ну и... чистая физиология. Разумеется, я не ожидал, что она схватит меня там. Ни одна из моих девушек так не делала. Мужчине трудно думать в такой ситуации. Промелькнули смутно какие-то беспокойные мысли, но я тут же решил, что на журнал перед фильмом можно и опоздать, так что еще двадцать минут у нас точно есть.

Разумеется, в кино мы уже не пошли. Она снова завела речь об отъезде и визах. Момент, на мой взгляд, был совершенно неподходящий: с дивана мы уже перебрались на тахту. И, кажется, я внятно заявлял, что не собираюсь ни в какой брак? Она перешла к новым объяснениям: они с дочерью могут уехать раньше и готовиться там к моему приезду... Мои мысли были о другом, но что-то опять чуть царапнуло... явная нелогичность. - "Уехать раньше". Гм, каким это образом? Ведь билетов нет на полгода вперед - я звоню в справочную аэрофлота каждую неделю - не случилось ли оказии? - Мы тебя ждать будем! - и таким нежным голосом. Это зря. Перебор. Я не слишком обращаю внимание на слова, даже резкие, но очень чувствителен к интонации. В голосе была фальшь. Будь игра потоньше, я бы не заметил. Но, наверное, она не очень старалась выглядеть искренней - сложно хорошо делать два дела сразу. Видно, я очень резко ответил - она замолчала, обиженно.

Потом мы оба устали. "Не думала, что я такая развратная", - она сладко потянулась, слезая с меня. И вдруг, неожиданно встав во весь рост, поставила левую ногу мне на грудь - как это делают охотники на африканских львов на старых дагерротипах. Настроение у меня испортилось окончательно. Или меня принимали за мазохиста. Или, еще хуже, - за добычу. Но вежливость не всегда означает слабость. И когда она снова завела разговор о том, что неплохо бы завтра с утра подать заявление - расходы она, конечно, берет на себя - ответил уже не сдерживаясь.

Кажется, для нее это стало полной неожиданностью. Она заплакала. Ее стала бить дрожь - началась настоящая истерика. Проклинала всех: меня, посчитавшего ее недостойной брака, мужа, оставившего ее с дочерью, парня, отказавшего в питерской прописке, себя - за глупость и доверчивость.

С трудом удалось ее проводить - видеть меня рядом она не хотела. Расстались не доходя ее дома и на "Вы". "Мой" листок она обещала из тетради вырвать.