Никогда не говори никогда

Есть старая пословица: "Никогда не говори никогда". Я, Джим Сиклз, никогда в это не верил. К восемнадцати годам у меня уже было четкое представление о том, что правильно, а что нет. Для меня все было черно-белым, и я почти не видел серого.

Мои родители всегда проповедовали, что "честность — лучшая политика". Вероятно, из-за их влияния и наказания, которое я получал, когда лгал, и положительного подкрепления, когда говорил правду, даже если это не отражалось на мне положительно, даже в детстве я был особенно восприимчив к надежности и считал это самым замечательным качеством, которым может обладать человек. В дополнение к влиянию моих родителей, возможно, именно ряд различных примеров последствий недостаточной честности со стороны других людей сформировали меня таким, каким я стал. Вот лишь некоторые из наиболее запоминающихся примеров:

— Когда мой друг Билли Торснесс солгал о том, что видел, как одна из наших школьных учительниц курила травку, потому что она поставила Билли двойку. В итоге его исключили, и против него и его родителей был подан гражданский иск.

— Когда я учился на первом курсе колледжа, мой брат по студенческому братству Джон Риггл представил курсовую работу, которую написал за него кто-то из интернет-магазина. В итоге он получил двойку и был отстранен от занятий на один семестр.

— Когда коллега моей матери и самый успешный специалист судебной лаборатории в моем родном городе, Джулиет Пробст, солгала в своем резюме о том, что у нее степень магистра судебной медицины, в то время как у нее была только степень бакалавра, да ещё и по экономике в придачу. Десятки уголовных дел пришлось возбуждать заново, что едва не нанесло ущерб городскому бюджету и вернуло многих преступников на улицу, и её уволили.

— Когда я был дома на лето между моим младшим и старшим курсами в колледже, мистер Уотсон, наш ближайший сосед, буквально вышвырнул миссис Уотсон, свою жену после двадцати с чем-то лет брака, из дома, громко обозвав её шлюхой за то, что она изменила ему, она взяла в руки садовый инструмент и изобразила им что-то на его лице. В итоге они развелись, она попала в тюрьму, а их сыну пришлось бросить колледж, потому что они потратили все свои деньги, воюя друг с другом, и ему нечем было платить за обучение.

Учитывая мою склонность к честности и мою веру в то, что катастрофические последствия обязательно постигнут любого, кто солгал или обманул, в поисках отношений меня интересовали только заслуживающие доверия женщины. Поскольку я прилично выглядел и всегда был в хорошей физической форме, со мной часто флиртовали, но если женщина была известной лгуньей или шлюхой, или если я ловил её на выдумках, когда мы встречались, я не проявлял интереса и либо избегал, либо прекращал отношения. Я поклялся, как самому себе, так и в беседах с друзьями и родственниками, что сделаю все возможное, чтобы быть честным и направлять всю свою 

жизнь, и особенно то, что "я никогда не изменю постоянной девушке или супруге".

Я стал инженером-конструктором машин, закончив колледж в возрасте двадцати одного года. Через два года после окончания я встретил женщину по имени Ирен Джеймс, которая мне очень понравилась и которая придерживалась таких же взглядов на честность, как и я. Она получила степень магистра делового администрирования и работала внештатным специалистом по устранению неполадок в малом бизнесе. Наша сосредоточенность на надежности иногда приводила к почти комичным результатам, поскольку мы часто из кожи вон лезли, чтобы признать свои малейшие ошибки. В конце концов мы научились не разглашать мелкие проступки и поженились, когда мне было двадцать пять, а ей — двадцать шесть.

Когда мне исполнился тридцать один год, мы начали обсуждать возможность завести детей. Сначала ей нужно было пережить напряженное лето, когда ей приходилось много путешествовать, а я только что закончил работу над сложным и отнимающим энергию проектом. Мы решили арендовать летний домик у озера на десять недель, поскольку моим следующим проектом я мог заниматься в основном из дома, а клиенты, которых ей нужно было обслуживать в течение лета, были ближе к дому у озера, чем к нашей городской квартире. Как только лето заканчивалось, мы начинали готовиться к рождению ребенка.

Район, в котором мы арендовали дом у озера, был очень дружелюбным, и в нем проживали люди, которые жили половину года летом. Мы были единственными арендаторами, но нас приняли с распростертыми объятиями.

Одной из очень примечательных особенностей общины было то, что почти все без исключения жительницы, независимо от возраста (возраст варьировался от двадцати двух до шестидесяти одного года), были очень привлекательны. Активный образ жизни на озере и их достаток выше среднего означали, что они были в хорошей физической форме, и у большинства из них были от приятных до красивых лиц. Трое из них были провокационными, хотя и явно веселыми. Бекки, Саманта и Коллин любили вести себя непристойно в присутствии своих мужей, которые — за исключением мужа Коллин — отвечали им такой же непристойностью. Их репутация тусовщиков укрепилась, когда однажды в субботу в полночь, когда вечеринка подходила к концу, они вместе отправились купаться нагишом.

В то время как Бекки и Саманта произвели на меня впечатление обычных веселых домохозяек, Коллин была другой. Она получила степень по биохимии в Калифорнийском университете в Беркли, где, согласно U. S.  News&World Report, программа по биохимии имеет самый высокий рейтинг в стране. В возрасте тридцати одного года она уже была ведущим техническим специалистом в местной прибыльной биохимической фирме. Один из химиков, работавших на нее, также жил по соседству. Казалось, половину своего рабочего времени она проводила дома, а другую половину — в компании, расположенной всего в десяти километрах от нее. Её свободное время, казалось, было поглощено физическими упражнениями и вечеринками.

Коллин была очень необычной, потому что я никогда раньше не видел, чтобы в одной и той же женщине сочетались технический талант и сексуальность.  

У нас в Иллинойском университете, где я получал степень, не было похожих на нее студентов-инженеров. Она ростом около 170 сантиметров, весила около 65 килограмм, у нее идеально пропорциональное тело, включая грудь хорошего размера, круглую попку и мускулистые бедра — насколько я помню, я этого не замечал. Каштановые пряди в её шелковистых волосах длиной до плеч прекрасно сочетаются с её ярко—зелеными глазами и вздернутым носом — опять же, я этого не заметил.

Мы с Коллин, казалось, ладили так же хорошо, как и все другие друзья разного пола в нашем районе, возможно, потому, что мы были единственными с техническим образованием. Я обнаружил, что её муж Джейк, который был примерно на десять лет старше её, был немного странным. У него было меньше чувства юмора, чем у любого другого человека в округе, и со мной он держался отчужденно. Казалось, он больше, чем кто-либо другой, говорил о деньгах и материальных благах, в том числе о своем дорогом красном "Ламборджини", на котором разъезжал по выходным.

В субботу вечером мы были на шумной вечеринке. Коллин, казалось, слегка опьянела от Пина-колады и была такой непристойной, какой я её никогда не видел, граничащей с похотью. В другой раз, когда она была под кайфом, у нас с ней состоялся, как мне показалось, задушевный разговор о супружеской верности, в ходе которого я высказал своё твердое мнение по этому поводу и закончил словами:  — Я бы никогда не изменю Айрин.  — Она, похоже, согласилась с тем, что тоже никогда бы не изменила.

В тот субботний вечер у нас с ней не было никаких "задушевных" бесед, но я понюхал её подмышку. Да, именно так. В рамках своего непристойного поведения в тот вечер она обошла всех парней на вечеринке, попросив понюхать её подмышки, а затем уставилась на их промежности, когда они это сделали. Поскольку Коллин такая сексуальная, все парни, кроме двух самых старших, согласились с ней, включая меня. К сожалению, мой член ощутимо дернулся, когда я понюхал её подмышку — сам не знаю почему. Она широко улыбнулась и перешла к следующей жертве.

Кстати, её подмышка пахла неплохо — сильно, но не неприятно.

Джейк ушел пораньше, после того как Коллин спросила пятого парня, который нюхал её подмышку, очевидно, в раздражении. После вечеринки мы с Ирен проводили Коллин домой, так как нам было по пути, и мы хотели убедиться, что у нее все в порядке. Она немного покачивалась, пока мы возвращались, так что в какой-то момент нам с Айрин пришлось поддерживать её.

В воскресенье рано утром Ирен пришлось уехать на неделю по делам. Когда я отвез Айрин в аэропорт, я вернулся, чтобы заняться греблей на байдарках, и наткнулся на Коллин, которая занималась тем же самым. Мы проплыли бок о бок по меньшей мере пару километров. У меня были небольшие проблемы с концентрацией внимания, потому что её тело действительно отдавало должное её короткому бикини, которое она носила, вплоть до 

того, что несколько раз покачивание на лодке сбивало меня с доски для гребли. К большому её удовольствию, она оставалась в вертикальном положении.

Пока мы обсуждали многие темы, она не скрывала того факта, что Джейк был зол на нее.  — Я действительно была такой плохой на вечеринке?  — Спросила Коллин.

Я рассмеялся, а затем ответил:  — По моему скромному мнению, ты подошла к черте вульгарности, но не переступила её. Я подумал, что ты забавная.

Она внимательно посмотрела на меня, когда я отвечал.  — Чушь собачья,  — фыркнула она, и я хихикнул вместе с ней.

— Но, скажи, Коллин, что это было за обнюхивание подмышек?

Она расплылась в широкой улыбке.  — Научное исследование, приятель. Важное расследование.

— Какое исследование?  — спросил я.

— Возможно, ты узнаешь на этой неделе,  — усмехнулась она, а затем сменила тему.

•  •  •

В тот воскресный вечер в моей жизни произошел драматический поворот. Было около 11:00 вечера, когда в дверь моего съемного дома постучали. Я уже был в постели, в своей обычной летней одежде — только боксерах. Я надел шорты, но не рубашку и открыл. Это была Коллин. На ней были только футболка, шорты и сандалии, а в кармане лежало что-то похожее на тюбик солнцезащитного крема. У нее было расстроенное выражение лица.

— Привет, Джим. Мне правда жаль тебя беспокоить, но можно воспользоваться твоим телефоном?

— О, конечно, Коллин. В чем проблема?

— Джейк наговорил мне всяких ужасных вещей, поэтому я выскочила из дома и около часа бродила по берегу озера. Я ушла без ключей, а когда вернулась, дом был наглухо заперт, и он не отвечал. Я подумала, что надо бы ему позвонить.

— Без проблем,  — ответил я, хотя и опасался, что окажусь втянутым в семейную ссору.

Коллин звонила три раза, очевидно, безуспешно.  — Наверное, он выдернул телефонный шнур. Я не знаю, что делать,  — пробормотала она с несчастным выражением на лице.

— Смотри. У нас есть три свободные спальни с уже застеленными кроватями. Останься здесь на ночь. Возьми номер с ванной комнатой,  — сказал я с улыбкой.

— Это было бы здорово. Мне нужно принять душ — здесь немного влажновато для часовой прогулки. Большое спасибо, Джим,  — выпалила она, обнимая меня и чмокая в щеку. Я действительно жалею, что она этого сделала, потому что это заставило мою промежность непроизвольно пошевелиться, а её руки на моей шее были немного жирными, как будто она только что нанесла на них солнцезащитный крем.

Я вернулся в постель, услышал слабый шум льющейся воды в ванной комнате гостевого номера и вскоре заснул.

Где-то посреди ночи я проснулся от неожиданности. Я почувствовал, как кто-то гладит меня по спине. Я быстро сел.

— Прости, я не хотела тебя будить,  — были первые слова, произнесенные явно женским голосом. Я включил приглушенный свет рядом с кроватью. На меня смотрела обнаженная Коллин.

— Коллин, какого хрена ты здесь делаешь?  — выпалил я.

— Прости. Я просто чувствовала себя такой одинокой и не могла уснуть. Я просто хотела кого-нибудь обнять,  — ответила она со скромным видом.

— Почему 

ты голая?  — Спросил я. Я уверен, что мои глаза, большие, как блюдца, невольно были прикованы к её груди и бедрам. Я не разглядел её как следует в тот вечер, когда она пошла купаться нагишом (наверное, потому, что Ирен закрыла мне глаза рукой), поэтому не знал, что у нее пухлые соски — я люблю пухлые соски.

— Извините, но я часто сплю голой, и, кроме того, моя одежда грязная,  — поморщилась она.

— Э-э... ну... э-э... Я могу дать тебе одну из ночных рубашек Ирен,  — пробормотал я. Ирен в свои года, весит она около 70 килограмм, и почти такого же роста, как Коллин.

— Спасибо, Джим!

Я поспешил наверх, достал из ящика самую консервативную летнюю ночнушку Ирен и протянул её Коллин. Она встала и медленно надела её передо мной, рассыпаясь в благодарностях. Я не знал, что у нее была полоска волос на промежности — я люблю голые киски. Одевшись, она забралась обратно в постель.

— Э-э-э... Коллин... ты не можешь здесь спать,  — взвизгнул я.

— Я уже одета, и мне действительно нужен физический контакт. Ты сказал мне, что никогда не изменишь Ирен, так что мне не нужно беспокоиться о том, что ты не джентльмен,  — заныла она.

— Э-э, да... это правда, но это просто неправильно. Прости, Коллин, но ты должна пойти в другую спальню. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...  — Простонал я.

— Хорошо. Я надеюсь, что смогу заснуть сама,  — проворчала она, медленно вставая с кровати и выплывая из комнаты, покачивая своей круглой попкой поверх этих скульптурных бедер. Хотя я этого не заметил.

Мне было очень трудно заснуть, но, в конце концов, я заснул, проворочавшись с боку на бок около часа. Проснувшись на следующее утро около семи, я заметил, что на простынях остались следы какого-то лосьона. Я понюхал его, и он показался мне ароматным.  — Может, на Коллин был лосьон, когда она забиралась в постель?  — Подумала я, но тут же выбросил это из головы.

Коллин спустилась вниз через две минуты после меня, все ещё одетая в ночную рубашку, которую я ей дал.

— Ты хорошо спала?  — Осторожно спросил я, надеясь избежать неловкости от разговора о том, как она прошлой ночью вошла в мою спальню обнаженной.

— Довольно хорошо,  — ответила она с улыбкой.  — А как насчет тебя?

— Да, просто отлично,  — солгал я. Маленькая невинная ложь, чтобы избежать неловкого разговора и не нарушить мою политику честности.  — Не хочешь позавтракать? Я приготовлю яичницу с беконом, если хочешь.

— Это так мило с твоей стороны, но только йогурт и немного свежей черники, если у тебя есть,  — улыбнулась она в ответ.

— Я так и сделаю. Угощайся в холодильнике,  — подхватил я в ответ.

Я приготовил себе тосты, а также взял йогурт, и мы позавтракали в приятной беседе, к счастью, избегая трудных тем.

После того, как Коллин надела свои шорты и футболку, собираясь уходить, она сказала:  — Джим, я заметила укус насекомого на твоей левой руке,  — и потянулась к моему запястью.  

Держа меня за запястье, она слегка повернула мою руку. На внутренней стороне локтя был небольшой след от укуса.  — Позволь мне намазать его моим специальным кремом,  — сказала она серьезным тоном. Она достала из кармана тюбик, который я видел накануне вечером, и обильно нанесла крем из тюбика на место моего укуса и прилегающую область.  — Через час боль пройдет,  — гордо заявила она, втирая немного крема в красную отметину.

Жаль, что Коллин обняла меня на прощание и поблагодарила ещё раз. На этот раз мой член привлек к себе все внимание.

В то утро мне было трудно выбросить из головы мысли о Коллин, когда я критически рассматривал последнюю версию САD для новой трансмиссии трактора. К моему большому разочарованию, с течением времени ситуация становилась все хуже. Никогда раньше у меня не было таких проблем с концентрацией внимания при работе над дизайн-проектом. Мой член, казалось, тоже оставался наполовину твердым все то время, пока Коллин не было.

В отчаянии я пошел поплавать, что, казалось, немного помогло. Когда я вытирался на заднем крыльце, в той части дома, которая была ближе всего к озеру, я услышал, как кто-то входит в переднюю часть дома.

— А вот и ты,  — воскликнула Коллин, держа в руках тарелку с выпечкой, одетая в цельный купальник и шлепанцы.  — Я приготовила для тебя порцию моих знаменитых брауни,  — хихикнула она, протягивая мне тарелку, чтобы я мог её увидеть.

— Я это понимаю,  — усмехнулась я.  — Почему они пользуются такой славой?

— Потому что у них изысканный вкус, но в них нет калорий,  — усмехнулась она в ответ.  — Это благодарность за вчерашний вечер.

— Хорошо, неси их, даже если они испортят мой обед,  — ответил я.

— Мы можем заменить ими обед,  — хихикнула она.

Мы сели за кухонный стол, я все ещё в мокром купальнике, а она в своем нехарактерно скромном сухом цельнокроеном купальнике. Мы болтали, уплетая пирожные. Они действительно были вкусными. Мне было трудно не смотреть на её сиськи, тем более что теперь я знал, что у нее набухшие соски. Её бедра также сильно отвлекали меня. Возможно, в качестве прелюдии к тому, чтобы избавиться от нее, я спросил о Джейке.

— Итак, Коллин, ты помирилась с Джейком?

— Когда я вернулась домой, его не было, но дом был открыт, и я зашла внутрь. Я собиралась поработать сегодня дома, но не могла сосредоточиться, поэтому испекла брауни и принесла их тебе. Кстати, о "латании". Дай-ка я осмотрю твою руку,  — продолжила она, снова потянувшись к моему левому запястью.

— Кажется, тебе становится лучше,  — сказала она, а затем спросила:  — Больно?

— Нет, не жжет,  — ответил я.

— Дай-ка я нанесу ещё немного крема,  — сказала она с улыбкой, снова доставая свой тюбик. Я понятия не имел, где она его носила.

Пока Коллин наносила крем, я сидел, а она стояла, и её соблазнительные сиськи были прямо у моего лица. Закончив, она положила тюбик в маленький мешочек, который я раньше не замечал, прикрепленный 

к спине её костюма. Затем она уставилась на мою промежность.

— Почему ты оттопырил штаны?  — задала она риторический вопрос страстным голосом.  — Может быть, ты переосмысливаешь свою реакцию на то, что я забралась к тебе в постель голой прошлой ночью, а?

— Я... не... хорошо... это... нет. Я не знаю, в чем дело, но сегодня он вел себя как-то необычно,  — пробормотал я.

— Думаю, я знаю почему,  — ответила она теперь не только страстным голосом, но и со страстным взглядом.

С этими словами она начала медленно снимать купальник.

— Нет... пожалуйста, не надо,  — пробормотал я.  — Я люблю свою жену и не могу изменять,  — взмолился я.

Коллин проигнорировала меня. Когда она была полностью обнажена, то поднесла свои набухшие соски прямо к моему носу.  — Давай, оближи их — они вкусные,  — прорычала она.

Я действительно хотел выбраться из этой ситуации к чертовой матери, клянусь, я так и сделал. Но её аура была такой чертовски опьяняющей, что я не мог ясно мыслить. Мой разум помутился, когда она потерлась соском о мои губы.

Совершенно вопреки всему, во что я верил, я начал сосать. На самом деле, её соски были восхитительны, и мне было чертовски приятно их сжимать. Её стоны удовольствия возбуждали меня все сильнее и сильнее. Я едва осознавал, что происходит, когда она дернула меня за плавки. Не отрывая рта и рук от её сисек, я приподнял свою задницу от стула, на котором сидел, чтобы она могла спустить мои плавки до лодыжек. Как только это произошло, начался настоящий ад.

Коллин схватила мой член и начала поглаживать его. Он уже был твердым, как скала, и выглядел больше, чем я когда-либо помнил. Она села на меня сверху и начала лихорадочно двигать тазом вверх-вниз, одновременно впиваясь своими губами в мои. Её киска была такой влажной, теплой и тугой, что я начал напрягаться изо всех сил, находясь в сидячем положении. Прошло не более сорока ударов, прежде чем мы оба закричали в экстазе, а по моей спине пробежала молния, когда я впрыскивал струю за струей в её горячее влагалище.

Толчки продолжались ещё долго после того, как я перестал забрасывать порции спермы в её беспокойную киску. Мы продолжали целоваться, прерывая контакт примерно каждые полминуты, когда кто-то из нас испытывал очередной оргазмический толчок. Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем мы, наконец, успокоились. Когда она встала, мы услышали отчетливый хлопающий звук, когда её киска выпустила мой все ещё на три четверти твердый член. Череда наших совместных оргазмов удлинилась, когда она поднялась с меня, и, наконец, оборвалась, что привело к характерному "шлепку" слизи по нашим бедрам.

— Ух ты, Джимми, это был чертовски крутой трах,  — сказала она с дьявольской ухмылкой.  — Если ты собираешься изменять, то, может, оно того и стоит, а?  — хихикнула она.

— Ты чертова колдунья,  — пробормотал я,  — чертова ведьма. Я действительно не хотел этого делать.

— Так ты сожалеешь о том, что сделал?  — скептически спросила она.

Я 

не мог честно ответить "да" на этот вопрос. Почему честность беспокоила меня в тот конкретный момент, учитывая, что я только что изменил, чего я поклялся никогда не делать, я не знаю. Когда она продолжила допытываться у меня ответа, я выпалил:  — Ладно, это был мой самый страстный трах в жизни. Ты меня околдовала.

— О, детка, давай пойдем на диван и поговорим об этом,  — заржала она, поднимая меня за руки со стула.

Мы, спотыкаясь, добрались голыми задницами до дивана в гостиной рядом с кухней и плюхнулись на него. Я сосал её соски, а она поочередно гладила меня по голове и рукам. Я не мог отрицать, что эти чертовы соски были просто восхитительны. Она начала поглаживать мой член, и, к моему удивлению, он ожил. Обычно я бываю парнем, с которым все кончено. До этого дня в моей жизни было меньше дюжины случаев, когда я возбуждался дважды за один день, и вот теперь это снова привлекло моё внимание спустя не более получаса или сорока пяти минут.

Чтобы облегчить задачу, она встала на колени и начала умело сосать мой все ещё покрытый спермой и быстро набухающий член. У меня снова помутился рассудок. Я внезапно оторвал её от своего члена, пока она все ещё стояла на коленях, развернул её раком на ковре в гостиной и одним рывком бесцеремонно погрузил свой член в её пульсирующее влагалище.

Коллин застонала, когда я начал вращать своим членом в её тугой, но хорошо смазанной киске. Как только я начал трахать её, её стоны превратились в одно непрерывное громкое "ааааа", с которым по интенсивности могли соперничать только звуки моих яиц, ударяющихся о её бедра, и её сисек, хлопающих друг о друга. И снова прошло совсем немного времени, прежде чем я застонал, а затем изверг ещё больше спермы в её энергичную киску, и она вскрикнула от оргазма, прежде чем рухнуть на ковер.

Мы лежали в позе ложек, снова периодически сотрясаемые толчками, потея и постанывая. После того, как последствия нашего оргазма наконец улеглись, она повернулась ко мне, поцеловала и со злобной усмешкой сказала:  — Это было весело, но мне нужно идти на работу. Но я не могу пойти домой или на работу в таком виде — давай примем душ в твоей уличной кабинке!

В арендованном доме действительно был душ на открытом воздухе между озером и главным домом. Я редко пользовался им, хотя, казалось, там было немного уединения: одна боковая занавеска закрывала навес, где находилась насадка для душа, а другие боковые занавески были достаточно надежными, чтобы кто-то внутри душа был виден только с вертолета. Тот факт, что она схватила меня за руку и голым повела в душ, не отразился в моем затуманенном мозгу как нечто рискованное и опасное.

Когда мы зашли в душ, после того как вода нагрелась, стало ясно, что мытье было лишь второстепенным мотивом для желания Коллин принять душ вместе. Она 

снова захотела трахнуться и начала поглаживать мой член.  — Коллин, не хочу тебя разочаровывать,  — бормотал я всякий раз, когда мог оторваться от её губ,  — но у меня никогда в жизни не вставал три раза за день.

— Без проблем,  — пробормотала она в ответ,  — пососи мои сиськи.

Я пососал её сиськи. Воздух вокруг нее снова стал пьянящим, и, к своему удивлению, я почувствовал, как мой член напрягся. Она прыгнула ко мне в объятия, обвив руками мою шею, а я повернул её так, чтобы она оказалась спиной к занавеске, окаймлявшей сарай, и взял её за ягодицы. Она убрала одну руку с моей шеи и направила её в свою киску, и мы снова начали трахаться, в третий раз за два часа.

Мои колени подогнулись, когда мой сок радости снова устремился в её пульсирующую киску, но, к счастью, мы не пострадали, когда медленно опустились на пол. Когда мой член выскочил из её волшебного канала, я протянул руку и выключил воду, и мы сели рядом, попеременно хихикая и постанывая.

Когда мы наконец смогли встать, мы схватили два пляжных полотенца с закрытой полки рядом с душем, завернулись в них и вернулись в дом.

Как только Коллин надела купальник, а я — шорты и футболку, она повернулась ко мне, дойдя до входной двери.  — Это было самое веселое, что я когда-либо испытывала,  — сказала она, заглядывая мне в душу своими проницательными зелеными глазами.

— Коллин, мы больше никогда не сможем этого делать,  — проворчал я, держа руки перед собой, чтобы она не обняла меня, боясь, что моему совершенно больному члену будет больно, если он снова попытается встать.

— Я знаю, это было всего один раз, и никогда не повторится. Просто отличное воспоминание,  — сказала она с улыбкой.  — О, подожди. Дай мне ещё раз увидеть укус этого насекомого,  — серьезно сказала она, снова хватая меня за левое запястье.

— Какого черта она так озабочена простым укусом насекомого?  — Спросил я себя.

Она нанесла ещё немного своего специального крема, втерла немного в место укуса, сказала "Пока" с широкой улыбкой и неторопливо вышла за дверь, направляясь к своему дому. Я наблюдал, как она покачивала задницей, пока не поймал себя на этом и не отчитал себя.

Следующие двадцать часов или около того были сущим адом. Я попеременно испытывал чувство вины, воодушевление, депрессию и возбуждение, когда думал о трех самых страстных сексуальных контактах в своей жизни. Разговор с Ирен по телефону в тот вечер ещё больше усугубил моё чувство вины, а прикосновение к моему члену причиняло боль, что делало мастурбацию интереснее. Я практически не спал.

На следующее утро после дня, когда я траханулся трижды, я снова попытался поработать. Однако я продолжал замечать тарелку с брауни Коллин на кухонном столе, и всякий раз, когда я её видел, я думал о её пухлых сосках и уютной киске. Я решил, что мне нужно вернуть ее — как по Фрейду.

Я намеревался просто оставить тарелку между её 

дверью и калиткой, но когда я добрался до дома Коллин, калитка была открыта, а входная дверь заперта. Я уже хотел развернуться и пойти домой с тарелкой, но потом сказал себе:  — Давай, соберись с силами. Ты сможешь сопротивляться, если она начнет приставать к тебе. Ты больше не будешь изменять. Это было всего один раз. Но подожди, у тебя серьезные проблемы с мозгами. Уходи сейчас же.

Пока я играл в мысленный пинг-понг, в дверях внезапно появилась Коллин.  — Мне показалось, что я что-то услышала, Джим. Какого черта ты там стоишь?

— Э-э... хорошо... Я возвращаю твою тарелку с брауни,  — пробормотал я. Кажется, в последнее время я часто заикаюсь.

— Спасибо. Ты такой милый. Зайди на секунду,  — улыбнулась она, отпирая сетчатую дверь. По крайней мере, она была полностью одета — в блузку, юбку и туфли на плоской подошве.

— Хорошо, но я не могу остаться. Мне нужно сосредоточиться на рабочем проекте,  — сказал я, входя внутрь.

Щелчок закрывающейся входной двери не был хорошим знаком.

Когда Коллин брала у меня тарелку, соблазнительно поглаживая мои пальцы, она сказала:  — Я тоже не могла сосредоточиться, и мне нужно кое-что сделать сегодня. Но у меня есть ответ. Я гарантирую, что если у нас будет ещё один безумный секс, мы забудем об этом и сможем работать.

— Нет. Я же сказал, что больше никогда,  — сказал я, разведя руки в стороны и отступая от нее. Мой взгляд неосознанно был прикован к её груди.

— Мне нужно сосредоточиться,  — ответила она хриплым голосом, быстро расстегивая блузку — без лифчика, прикрывающего эти восхитительные пухлые соски.

— Нет, я никогда не собираюсь...  — Я не смог закончить фразу, потому что она поднесла один из своих сексуальных сосков к моему лицу. Вскоре мы уже были обнажены. Я лежал на спине на восточном коврике в её гостиной, а она энергично скакала на мне верхом, как наездница, пока я сжимал её соски и пытался полностью вогнать в нее свой член. Как это было возможно, я не знаю, но наши одновременные оргазмы были даже более интенсивными, чем любой из трех вчерашних. Она рухнула на меня сверху, обливаясь потом и постанывая.

После того, как мы пришли в себя после очередного траха, чуть больше часа спустя, впервые в постели, я собрался уходить. Все ещё обнаженная, она соблазнительно схватила меня за отворот рубашки.  — Послушай, Джим. Просто прими тот факт, что остаток недели мы будем трахать друг друга до изнеможения, и тогда ты сможешь сосредоточиться. Увидимся завтра в обеденный перерыв на пару часов.  — Потом она поцеловала меня и вывела за дверь.

Я не ответил. У меня в голове все перемешалось. Промучившись ещё час, сидя на причале перед моим арендованным домом и глядя на озеро, я смирился с тем, что большинство парней сочли бы воплощением фантазии, но для меня это было таким же кошмаром, как и фантазия, поскольку мои основные убеждения были разрушены.

Она была права. Как только я смирился 

со своей судьбой, мой разум превратился в стальной капкан. С вечера вторника до полудня пятницы я проделал десятидневную работу.

Мы трахались дважды в день со среды по пятницу. Каждый раз это было так же круто, как и предыдущие, и лучше, чем любой другой трах в моей жизни.

Когда в пятницу вечером я встретил Ирен в аэропорту, я был рад её видеть, надеясь, что в мою жизнь вернется хоть какая-то нормальность. Я ожидал, что на следующей неделе Ирен будет дома, что разорвет мой тягостный цикл с Коллин. Все сложилось не так, как я надеялся.

Хотя мы с Ирен занимались любовью — каждый раз по разу — в пятницу и субботу вечером, это было не одно и то же. Я не испытывал страсти. В субботу Ирен даже спросила меня, не случилось ли чего. Я сказал, что у меня было расстройство желудка и тяжелая неделя — технически верно и то, и другое, в зависимости от вашего определения слова "тяжелая".

В воскресенье днем мы были на одном из бесконечных собраний соседей, которые всегда были такими веселыми, но заставляли меня нервничать, так как я не знал, как вести себя в присутствии Коллин. Когда она подошла ко мне с широкой улыбкой и обняла, я смутился, увидев, как мой член быстро приподнялся. К счастью, затем она повернулась и заговорила с Ирен. Я отошел в сторону и завязал неловкий разговор с некоторыми из присутствующих.

Еще одна плохая новость в воскресенье вечером: Ирен срочно позвонила её самая важная клиентка.  — Прости, милый, но завтра утром я должна уехать на три или четыре дня,  — сказала она мне с грустным выражением лица.

— Ирен, ты не можешь. Я так по тебе скучал, и ты мне нужна,  — простонал я. Хотя это правда, но главная причина, по которой я не хотел, чтобы она уходила, заключалась в том, что я не хотел навещать Коллин.

Хотя Ирен и сочувствовала мне, она убедила меня в том, насколько важна эта поездка для её бизнеса. В понедельник утром, когда я провожал Ирен в аэропорт, я был почти в отчаянии. Вернувшись домой, я запер дверь и поклялся, что не открою, если Коллин появится, и уж точно не пойду к ней домой.

Это продолжалось около двух часов.

Я снова не смог выполнить ни одной работы. Я был полностью поглощен Коллин. В конце концов я решил пойти к ней домой — я даже не знал, дома ли она и что бы я сказал или сделал, если бы она была дома.

Я осторожно приблизился к входной двери Коллин. Сетчатая дверь была закрыта, но не заперта, а входная дверь была открыта. Я услышал голоса внутри. Я уже собирался повернуться и уйти, когда услышал отчетливый голос Коллин, громко заявившей:  — Мы не можем продавать продукт, который превращает людей в сексуальных наркоманов.

После этого голоса стали тише, но мой интерес был разыгран. Я тихонько вошел в дом Коллин и прокрался обратно в 

кабинет, где происходила оживленная дискуссия. Коллин разговаривала с техником Джейсоном, который работал на нее и жил по соседству. Я не совсем понимал, что происходит, но услышал достаточно, чтобы волосы у меня на затылке встали дыбом. В оцепенении я рухнул на стул в столовой.

Я смутно слышал, как Джейсон ушел. Затем я услышал, как Коллин перебирает какие-то бумаги в кабинете. Затем она вошла в столовую и, увидев меня, закричала и уронила бумаги, которые держала в руках, на пол.

— О, Джим, ты напугал меня до смерти. Что ты здесь делаешь?  — осторожно спросила она. Когда я просто уставился на нее, а она трясущимися руками неуклюже собирала бумаги, она продолжила:  — Как... э-э-э, как давно ты здесь?

Я, наконец, заговорил, отвечая на её пристальный взгляд.  — Достаточно долго. Сядь и расскажи мне, что, черт возьми, происходит.

Она побледнела, снова уронила бумаги и скорее рухнула, чем села на стул в столовой. Я просто смотрел на нее, пока она не заговорила.

— Я разработала вещество, которое усиливает естественные феромоны, по крайней мере, в тысячу раз. Я приготовила из него крем. Я намазала тебя этим кремом, вот почему ты не можешь передо мной устоять.  — Её голос затих, а взгляд опустился в землю, и из глаз потекли слезы.

— Продолжай...  — вот и все, что я сказал.

Коллин потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя.  — Я нанесла крем на себя, просто чтобы проверить количество летучих веществ, выделяемых моей кожей. Показатели были запредельными — в буквальном смысле больше, чем мог обнаружить ручной детектор, который был у нас в офисе. Нам пришлось приобрести более совершенное устройство. Крем действительно повышал содержание веществ, непосредственно связанных с феромонами, примерно в две с половиной тысячи раз.

Она вздохнула, на мгновение встретилась с моим взглядом, снова уставилась в пол и продолжила.

— У крема был побочный эффект. Он значительно повысил моё либидо, хотя и не в целом, а только для тех, у кого феромоны дополняют друг друга. Вот почему на вечеринке, накануне того, как мы вместе отправились кататься на байдарках, люди обнюхивали мои подмышки. Твои феромоны были самыми подходящими — во много раз — о чем свидетельствовал твой подергивающийся член, когда ты обнюхивал меня. У меня быстро возникло непреодолимое желание трахнуть тебя.

— Это тот крем, которым ты мазала мои укусы насекомых, который ты носила с собой в тюбике?  — Спросил я, и в моем мозгу вспыхнула лампочка.

Она кивнула.  — Мне очень жаль, Джим. Я недооценила последствия. Я думала, что крем нужно будет постоянно наносить повторно, иначе его действие исчезнет. Но я уже неделю не применяла его ни к кому из нас, и все, о чем я могу думать,  — это как бы выебать тебя до полусмерти.

Она разрыдалась и начала бормотать снова и снова:  — Я разрушила твой брак. Я разрушила свой. Я разрушила наши жизни.

Я почувствовал вспышку гнева. Это была всего лишь короткая вспышка. Возможно, тот факт, что Коллин плакала, ещё больше усилил 

её феромоны, потому что мой член самопроизвольно превратился в стальной стержень. Я встал, обнял её, поцеловал в щеку и погладил по голове. Когда её слезы утихли, она подняла на меня глаза. Десять минут спустя я уже лежал на кровати в её гостевой спальне и энергично трахал её раком, мяв её набухшие соски. Последовавший за этим оргазм был самым лучшим и продолжительным в моей жизни — даже более интенсивным, чем любой другой секс с Коллин!

Когда мы лежали после полового акта, у меня возник простой вопрос:  — Что нам делать дальше, Коллин?

Она заглянула мне в душу.  — Меня не интересует секс ни с кем на свете, включая Джейка, кроме тебя. Либо мы продолжаем тайно трахаться, либо разводимся и встречаемся.

— Этот крем когда-нибудь выветрится?  — был мой следующий вопрос.

— Это больше не крем,  — быстро ответила она.  — Тесты, которые я провела на себе, показали, что уровень феромонов в моем организме оставался на том же уровне, до которого он был повышен, уже долгое время после того, как крем покинул мой организм. Уровень феромонов не снизился ни на йоту. Насколько я могу судить, он может не снизиться ещё много лет, если вообще снизится. Если ты придешь ко мне в офис, я смогу проверить и твой уровень.

— Хорошо. Сразу после того, как я снова тебя трахну,  — был мой ответ.

— Животное,  — пробормотала она, когда я поставил её в позу тележки, которую я всегда хотел попробовать, но никогда не пробовал. Она потеряла сознание после того, как я всадил в нее ещё одну порцию.

•  •  •

Тесты, проведенные в офисе Коллин, подтвердили то, что я уже знал. Уровень феромонов у меня был таким же высоким, как и у нее, несмотря на то, что я не пользовался кремом в течение недели. Коллин подробно объяснила, чего она не ожидала, когда разрабатывала крем, и это имело смысл. Я и не надеялся, что уровень моих феромонов или моё животное влечение к Коллин когда-нибудь уменьшатся.

— Ты когда-нибудь будешь продавать крем?  — спросил я.

— Черт возьми, нет!  — был её быстрый ответ.  — Я знаю формулу только в своей голове, и у меня есть единственный настоящий крем. Он заперт в моем сейфе в кабинете и никогда больше не будет использован.

Коллин убедила меня, что моя измена не был вопросом морали — по сути, я был под действием наркотиков и не отвечал за свои действия. Но это все равно не избавило меня от моего основного убеждения, что честность — лучшая политика. Я должен был рассказать Ирен, как бы больно это ни ранило её и меня. У меня был суровый выбор. Я должен был либо уйти от Коллин как можно дальше и как можно быстрее и жить практически бесполой жизнью, либо отказаться от своего брака.

Коллин очень хотела помочь мне. Мы встретились с Иреин вместе, когда Ирен вернулась из поездки в пятницу в середине дня. Это был, безусловно, самый неприятный опыт в 

моей жизни. Я любил Ирен, и её боль затронула меня так же сильно, как и её.

После того, как Коллин взяла на себя всю ответственность за случившееся, она ушла. В то время Ирен была ошеломлена. Я сидел рядом с ней, крепко обнимая её.

— Что это значит, Джим?  — спросила она.  — Как я могу это пережить — как ты можешь?

— Мы не можем,  — ответил я. Мы оба разрыдались и рыдали, пока не упали в эмоциональном изнеможении.

Мы с Коллин содействовали нашим разводам. Мы не просили ничего, кроме наших личных вещей и нескольких тысяч долларов. Пока бракоразводные процессы ждали, и пока судья подписывал наше соглашение, мы с Коллин переехали за две тысячи километров друг от друга. Одно из преимуществ профессии биохимика или инженера-конструктора оборудования заключается в том, что вы можете найти работу где угодно. Мы с Коллин вместе построили новую жизнь.

В течение года мне приходилось посещать психиатра дважды в месяц, чтобы избавиться от чувства вины и раскаяния. Коллин прожила полтора года, прежде чем смогла жить дальше. Единственное, о чем мы оба жалели,  — это о сексе. Хотя за последние три года наши отношения переросли в настоящую любовь, секс остался прежним, более интенсивным, чем может себе представить любой здравомыслящий человек. Я научился ходить кривоногим, потому что я всегда был таким.

Маловероятно, что мы с Коллин когда—нибудь изменим друг другу — просто нет никого, с кем мы испытывали бы такое же феромонное опьянение. Нет никого, у кого количество феромонов в тысячи раз превышало бы норму, как у нас. Однако я усвоил: "никогда не говори никогда!"