Воздаяние

Я, при рождении известный как Кабальеро Спскавиш, с самого начала буду честен в своих сильных и слабых сторонах.

Я привлекательный, целеустремленный и умный.

Я социально неполноценен (возможно, у меня какое-то расстройство аутистического спектра, но мне никогда не ставили диагноз), совершенно не занимаюсь спортом и имею склонность к мести, что нездорово.

Из-за моей социальной неприспособленности и отсутствия атлетизма надо мной немного издевались в начальной школе, особенно после того, как я пропустил один класс и первый год учебы в старшей школе. На самом деле, мой придурок-сокурсник (это не настоящее его имя, но если бы имена были описательными, то это было бы так), старшеклассник из футбольной команды, избил меня, потому что он был кретином, и я указал ему на это на уроке химии. Он был последним человеком, который издевался надо мной.

Через две недели после того, как меня избили, я стоял примерно в семи метрах от шкафчика Придурка с широкой улыбкой на лице, когда он, открывая свой шкафчик, прорычал:  — Какого хрена ты ухмыляешься, Кэб?  — Все называли меня "Кэб", потому что почти никто не знал моего полного имени, и никто — я имею в виду, никто — не мог произнести мою фамилию.

Через три секунды после того, как открылся шкафчик Придурка, он понял, чему я ухмыляюсь. Пластиковый пакет с гнилым влажным коровьим навозом взорвался внутри его шкафчика, отбросив его назад и одновременно покрыв его с головы до ног липким вонючим дерьмом, а также практически каждый квадратный сантиметр его шкафчика. Он был слишком раздражен и озабочен, как и все остальные вокруг, чтобы попытаться меня догнать. Продолжая улыбаться, я просто пошел на следующий урок — это оказался курс углубленного изучения химии, который мы посещали с Придурком, где я указал на него две недели ранее.

Удивительно, но в тот день Придурок так и не появился на уроке химии.

Позже в тот же день меня вызвали в кабинет директора.

— Кэб, что ты знаешь об инциденте с коровьим навозом в коридоре "С", произошедшем сегодня утром?  — Спросил директор Престон.

— Я видел, как это произошло — похоже, кому-то не нравится это дерьмо,  — ответил я с улыбкой.

— Ну, некоторые люди, включая это дерьмо, думают, что это сделал ты. Я собираюсь провести расследование.

— Насколько тщательным будет расследование по сравнению с тем, которое вы чуть не провели, когда меня избил какой-то придурок две недели назад? Настолько же некомпетентным или даже более того?

— Я же говорил тебе тогда, Кэб, что все вокруг говорили, что ты упал сам, а этот Придурок в тебя не врезался.

— Вы имеете в виду всех друзей-футболистов этого Придурка? Отличная работа, директор Престон. Вам следовало бы работать в ФБР.

— Нет причин для сарказма — я сделал все, что мог. Теперь я снова спрашиваю вас, что вам известно о последнем инциденте?

— В соответствии с пунктом 5.20 Кодекса поведения школьников, вы не можете допрашивать меня о чем-либо, что может считаться преступлением,  — а я предполагаю, что выплескивание коровьего дерьма 

в лицо Придурку может считаться преступлением,  — без присутствия моих родителей и если они выберут своего адвоката. Так что я не буду отвечать на любые ваши вопросы, если только их троих здесь не будет.

— Похоже, это твоя работа,  — ответил явно сбитый с толку Престон, протягивая мне листок из обычной тетради в пластиковой обертке, испачканный коровьим дерьмом.

— Давайте посмотрим,  — ответил я, делая вид, что прилагаю огромные усилия, чтобы прочитать листок. "Эй, придурок, тебе лучше переформулировать своё поведение. В следующий раз это будет динамит".

После небольшой паузы я спросил:  — Это то, что здесь написано?

— Я так понимаю. Что это означает?

— То есть, другими словами, вы думаете, что я, получивший в прошлом семестре самую высокую оценку среди всех младших и старших классов по углубленному изучению английского языка, не могу написать лучше, чем это? Похоже, это написал какой-то кретин из футбольной команды. Может быть, кто-то из парней, которые были свидетелями того, как этот придурок избил меня две недели назад.

— Ты, очевидно, пытаешься скрыть своё участие,  — раздраженно ответил Престон.

— Вот что я вам скажу, директор Престон. Если вы найдете какие-нибудь отпечатки пальцев, ДНК, видео, покупки материалов, ключ от шкафчика Придурка или любые другие доказательства того, что я имею какое-то отношение к бомбе из коровьего дерьма, я поговорю с вами. В противном случае, не беспокойте меня,  — после чего я встал и вышел из его кабинета.

— Ты не имеешь права так со мной разговаривать...  — услышал я, как он сказал мне в спину, когда я выходил, но не обратил на него внимания.

В ту ночь ко мне домой пришли двое полицейских. Моя мать, заламывающая руки, и отец-молокосос собирались позволить им взять у меня интервью, но я ясно дал всем понять:  — Я ни с кем не буду разговаривать без адвоката, и если мой адвокат не скажет мне не отвечать ни на какие вопросы, я уволю его или её и найду нового. Мне нужно заниматься,  — и поднялся в свою спальню, а копы сказали:  — Это выглядит не очень хорошо для вас. Вам следует поговорить с нами.  — Я проигнорировал их.

Очевидно, что никаких доказательств моей причастности к инциденту не было, и меня никогда не наказывали и не арестовывали.

После этого случая все наркоманы, ботаники и хорошие ребята, мужчины и женщины, давали мне "пять", хлопали кулаками или широко улыбались в коридоре, в то время как придурки просто глумились. Мой преподаватель химии на продвинутом курсе — такой же ботаник, как и я — с улыбкой хлопнул меня по плечу и оставил записку, в которой говорилось: "За этот год у тебя пятерка с плюсом".

Несмотря на то, что в моей школе было несколько тупиц, никто больше никогда не приставал ко мне, и не только из-за того, что случилось со мной. Дерьмово, но из-за того, что в записке содержались угрозы, и из-за того, что никто не смог найти ни малейших улик, связывающих меня с 

этим инцидентом, хотя ни у кого не было сомнений в том, что это сделал я.

Из-за этого инцидента у меня начались первые свидания в моей жизни. Несколько симпатичных девушек были настолько очарованы моим умом — и тем, что я был симпатичным,  — что пригласили меня в кино и на танцы. Я был слишком некомпетентен в социальном плане, чтобы добиться чего-то большего, чем нескольких поцелуев на свиданиях — и одного почти случайного прикосновения,  — но я, по крайней мере, немного развился в личном плане.

•  •  •

Я окончил среднюю школу и, получив академическую стипендию, поступил в Университет Джона Хопкинса, который был учебным заведением №1 по специальности, которая меня интересовала,  — биомедицинская инженерия. В то время как там происходили лучшие и худшие события, которые когда-либо случались со мной в юности. Самое лучшее — я влюбился.

Ее звали Кристина Л.  Бронте. Она была на год старше меня, но выглядела моложе, а я старше для нашего возраста. Она была красивой, сексуальной и умной. Её интеллект был тем, что больше всего привлекало её во мне и что позволило мне преодолеть свою социальную некомпетентность в достаточной степени, чтобы установить с ней отношения. У нас с ней были совместные занятия — мой единственный факультатив, не связанный с инженерией,  — по экономике (она специализировалась на бизнесе), и мы сблизились, когда нас случайным образом включили в команду из четырех человек для проведения экономического исследовательского проекта.

Я был по уши влюблен в Кристину, и она, казалось, была так же влюблена в меня. Мы отпраздновали моё 18-летие голышом в её комнате в общежитии, когда её соседки по комнате не было в городе. Хотя в то время у меня не было реального опыта работы в постели, у меня был опыт работы с Интернетом, и она была очень старательным учителем. Она убедила меня, что презервативы не нужны, потому что она принимала противозачаточные средства и ни у кого из нас не было возможности заразиться венерическими заболеваниями. В ту ночь я обнаружил, что у меня есть ещё одна особенность, о которой я раньше не подозревал,  — очень энергичный и быстро восстанавливающийся член. В ту ночь мы трахались до изнеможения и взяли за правило спариваться хотя бы раз в неделю — по несколько оргазмов на каждом занятии для нас обоих — до конца учебного года.

Я узнал, что Кристина жила в пригороде от того места, где я вырос — всего в двадцати километрах от нашего дома — в очень скромном местечке. Мы оба нашли работу на лето недалеко от наших родных городов и виделись каждую пятницу вечером, субботу и воскресенье. Несмотря на то, что я не очень хорошо умел разговаривать по телефону, я старался звонить ей хотя бы раз в будний день и часто переписываться.

Я также познакомилась с семьей Кристины.

Мать Кристины, Брит, была настоящей милфой. Она родила Кристину в 18 лет и была больше похожа на её старшую сестру, чем на мать. К тому же, Брит Бронте была даже 

красивее Кристины. На самом деле, я считаю, что Брит была самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел. Возможно, она была и самой доброй. Она тепло отнеслась ко мне с первой минуты нашей встречи и никогда ни о ком не говорила ничего плохого. Мне так нравилось её общество, что иногда я приезжал к Кристине домой за час до начала и либо болтал с Брит, либо играл с ней в джин-рамми (что ей нравилось, особенно потому, что она выигрывала в 80% случаев. В половине случаев благодаря своему мастерству или везению, а в другой половине — потому что Я позволил ей выиграть, потому что улыбка, которую я получал, когда она выиграла, заставила меня почувствовать себя намного лучше, чем если бы выиграл я). На самом деле, как-то в субботу, когда у Кристины были какие-то планы, а мужа Брит не было в городе, я сводила Брит пообедать, пройтись по магазинам, а вечером сводил в кино. Это было так же весело, как и быть с Кристиной.

Младшая сестра Кристины, Беатрис, была младшей (на пять лет), хотя и более пухлой и менее уверенной в себе версией Кристины. Я очень нравился Беатрис — на самом деле, я думаю, что Беатрис влюбилась в меня летом.

Отец Кристины был крупным, упертым, деловитым парнем, которого вполне соответствовало прозвище Камень. Моя социальная неприспособленность была преимуществом в общении с ним, потому что я знал его недостаточно, чтобы бояться. Он, по—видимому, оценил это, особенно после того, как я помог ему с проектом домашней механики, который поставил его в тупик. Кристина сказала, что я ему тоже понравился, хотя он никогда этого не показывал.

На втором курсе университета, младшем курсе Кристины, мы были почти неразлучны и строили планы на будущее. Я заканчивал школу на год раньше срока, и мы оба хотели поступить в аспирантуру в одном городе. Мы закончили школу на лето, и в наших глазах сияли звезды.

На второе лето мы не так часто виделись, потому что я устроился на летнюю работу в области биомедицинской инженерии в городе, расположенном примерно в 150 километрах от дома, а Кристина прошла летнюю стажировку по своей специальности примерно в 150 километрах в другом направлении. Тем не менее, в течение первого месяца лета мы виделись несколько раз, и наши встречи включали в себя умопомрачительный секс.

Шел второй месяц лета, и однажды Кристина отменила мою встречу на выходных из-за каких-то деловых обязательств. Когда мы встретились в следующий раз, она казалась отстраненной — хотя, учитывая мою социальную неумелость, я не мог быть в этом уверен, потому что не очень хорошо разбираюсь в языке тела или сигналах. У нас действительно был секс, но, похоже, в нем не было той искры, которая была каждый раз раньше, хотя все равно было очень хорошо.

Когда я попытался дозвониться Кристине после тех выходных, то попал только на голосовую почту. Она так и не ответила на мои звонки или текстовые 

сообщения. Примерно через две недели её телефон даже был отключен. Я позвонил родителям Кристины, и ответила младшая сестра Беатрис.

— Привет, Беатрис, Кристина дома? Я пытался дозвониться до нее, но её сотовый больше не отвечает.

— Э-э-э... Мне так жаль, Кэб. Я не знаю, что, черт возьми, с ней не так, но она просила передать тебе, если ты позвонишь, что она больше не хочет тебя видеть,  — ответила Беатрис, явно расстроенная.

— Что? Она назвала тебе какую-нибудь причину?  — В отчаянии ответил я.

— Нет... Честно, Кэб, я не знаю, что происходит. Она только что позвонила нам с мамой и оставила это сообщение. Насколько я знаю, она не вернется сюда до конца лета, и она сказала, что переводится из Университета Южной Калифорнии.

— О Боже... скажи мне, что это глупая шутка, Беатрис. Пожалуйста, скажи мне.

Она начала плакать — я все ещё был слишком потрясен, чтобы плакать. Очевидно, Беатрис передала трубку своей матери, потому что Брит подошла к телефону.

— Мне так жаль, Кэб. Кристина так и не дала нам никаких объяснений, она просто оставила это сообщение. Я пыталась поговорить с ней об этом, но она была резка со мной. Если я когда-нибудь смогу заставить её поговорить со мной об этом, я позвоню тебе, обещаю.

— Хорошо,  — пробормотал я.

— Мне очень, очень жаль, Кэб. Наша семья действительно обожает тебя...  — были последние слова Брит перед тем, как один из нас — я действительно не помню, кто именно — закончил разговор.

На следующей неделе я был не в состоянии работать, а когда вернулся, работал практически как автомат. Затем, просто чтобы убедиться, что на меня свалилось ещё больше дерьма, мои родители погибли в автокатастрофе на той неделе, когда я вернулся на работу. Естественно, я уволился.

Я надеялся, что Кристина придет на похороны моих родителей — мне действительно не помешала бы поддержка и объяснения. Она этого не сделала, хотя Беатрис, Брит и Камень пришли и очень переживали за меня. Мы с Брит плакали на плечах друг у друга. Я не спрашивала их о Кристине, и они ничего не предлагали. Я даже не получила от Кристины записки с соболезнованиями.

У меня остались только дальние родственники. К счастью, одна из них — троюродная сестра — была адвокатом и занималась всеми имущественными вопросами.

Я пытался вернуться в школу, но мне пришлось нелегко. Большую часть времени я проводил в своей комнате, жалея себя. Я практически никогда не посещал занятия и не открывал учебники по четырем предметам, которые изучал по специальности. По крайней мере, я сдал промежуточные экзамены, не занимаясь вообще.

Я стал ближе к своему наставнику, чем большинство студентов, и после промежуточных экзаменов он действительно появился у меня дома, чтобы поговорить со мной.

— Что не так, Кэб? У тебя на всех промежуточных экзаменах одни тройки. Если ты не будешь получать средние оценки "В" каждый семестр, ты можешь лишиться стипендии,  — сказал мне доктор Фармер.

— Извините, док, я не посещал никаких занятий 

и даже не открывал учебники. У меня была депрессия,  — пробормотал я в ответ.

— Ты получил тройки, даже не открывая учебники? Как?

— Я знаю много всякого дерьма, но я все равно не уверен, что смогу закончить семестр.

— Почему?  — спросил он, явно обеспокоенный.

Не вдаваясь в подробности, я рассказал ему о потере Кристины и смерти моих родителей. Он был очень обеспокоен.

— Прямо сейчас пойдем со мной в медицинский центр — они порекомендуют тебе психиатра,  — сказал он.

Я был слишком измотан эмоционально, чтобы спорить с ним, и сделал, как он сказал.

Очевидно, сотрудники Медицинского центра были очень обеспокоены, потому что на следующий день отправили меня к частному психотерапевту. После двух сеансов психотерапевт дала мне несколько странных советов.

— Скажи мне, Кэб, тебе нравится твое имя?

— Черт возьми, нет. Я боюсь называть кому-либо своё полное имя, и никто никогда не мог произнести мою фамилию. Я думаю, что мой дедушка, который, как я слышал, был полным придурком, дал иммиграционным чиновникам это прозвище, когда иммигрировал в США, просто чтобы быть трудным.

— Ты когда-нибудь занимаешься спортом?

— Я поддерживаю форму только благодаря обычным занятиям — у меня нет лишнего веса, но я не очень спортивный человек и занимаюсь спортом не только ради тренировки.

— Что тебе нужно, так это перезагрузить себя, как компьютер. Я дам тебе несколько антидепрессантов на короткий срок, но я хочу, чтобы ты принимал их только в течение месяца или около того. Я рекомендую тебе официально сменить имя и начать регулярно заниматься физическими упражнениями с определенной целью. В частности, я предлагаю тебе заняться боевыми искусствами, такими как тайцзи, каратэ или Крав-Мага. Занятия боевым искусством пробудят в тебе чувство науки и порядка, и тебе не придется скучать. Кроме того, я напишу тебе письмо, в котором ты освободишься от занятий в этом семестре, и в следующем году ты сможешь начать все заново.

Я был ошеломлен. Подумав об этом в течение минуты молчания, когда мы просто смотрели друг на друга, я ответил:  — Я сделаю это, док. Я сделаю.

Она широко улыбнулась, обняла меня, выписала рецепт на антидепрессант, уже написала письмо, распечатала копию для меня и отправила его по электронной почте моему консультанту и декану по работе со студентами и даже дала мне название студии и свою адвокатскую визитку.

У меня внезапно появилась цель. В течение трех дней, приняв три таблетки, я оформил документы на смену своего имени на Том Уилсон (что может быть проще и более типично для американцев, чем это?), записался в Крав Мага на три-четыре занятия в неделю, встретился со своим консультантом и деканом и отправился повидаться со всеми моими профессорами, чтобы объяснить ситуацию, и все они хорошо приняли меня.

Я остался в кампусе, несмотря на то, что не посещал занятия, и несмотря на то, что мне приходилось платить за проживание и питание из своего кармана (у меня не было финансовых проблем. Хотя мои родители не были 

богаты, у них были значительные активы, и я был их единственным наследником), поскольку моя стипендия была приостановлена, пока я не вернулся к занятиям в университете.

Через шесть недель я почувствовал себя хорошо и перестал принимать антидепрессанты. Главной проблемой в моей жизни было отсутствие интимных контактов. В то время как моя любовь к Кристине превратилась в ненависть или, по крайней мере, враждебность, я привык к близости и очень скучал по ней. Я также скучал по общению с её семьей, а особенно с Брит. Затем я случайно услышал разговор в студенческом союзе, который натолкнул меня на идею. У меня бы не хватило смелости воплотить свою идею в жизнь, потому что даже я знал, что это не совсем социально приемлемо, если бы не моё отчаяние.

Ученица младших классов по имени Бренда жаловалась своим друзьям на то, что она сильно отстала в учебе и вот-вот вылетит из школы. Она слишком много гуляла на вечеринках, посещала курсы, которые были сложнее, чем она ожидала, и у нее были проблемы с уверенностью в себе, поскольку она считала, что её вообще не следовало принимать в университет. Бренда не была ослепительной красавицей, но она была стройной и привлекательной — и выглядела слегка распутно.

На следующий день после того, как я подслушал этот разговор, я ждал у здания Студенческого союза, надеясь увидеть Бренду. Она подошла одна, и я остановил её. Как я уже говорил в начале этой истории, я очень привлекателен, и люди не сразу замечают мою неловкость в общении, поэтому я могу произвести хорошее первое впечатление.

— Привет. Ты Бренда, не так ли?  — сказал я с широкой улыбкой, направляясь рядом с ней к зданию студенческого союза.

— Привет,  — ответила она с широкой улыбкой.  — Мы знакомы?

— Нет, это не так, но я хотел бы познакомиться с тобой поближе. Я Том Уилсон,  — ответил я с ещё более широкой улыбкой.

— А почему ты хочешь познакомиться со мной поближе, Том Уилсон?

— Я хочу познакомиться с тобой поближе, так как думаю, что мы сможем прийти к взаимоприемлемому соглашению, которое позволит тебе не только остаться в школе в этом семестре, но и успешно закончить год и вовремя окончить школу.

— Откуда ты знаешь, что у меня есть какие-то проблемы в этом отношении?  — скептически спросила она, когда мы вошли в столовую.

— Буду честен — я подслушал твой вчерашний разговор с друзьями. Тебе интересно меня выслушать?

— Ты угостишь меня ланчем, Том?

— Все, что захочешь,  — ухмыльнулся я.

Она нашла кабинку в дальнем углу зала, отдала мне свой заказ, я купил наши ланчи и отнес их в кабинку. Когда я подошел, она вся сияла улыбкой.

— Ты меня действительно заинтриговал, Том. Как ты думаешь, к какому соглашению мы могли бы прийти?

— Моя девушка недавно бросила меня без объяснения причин, а мои родители погибли в автокатастрофе, и все это в течение последних нескольких месяцев. Какое-то время я был в депрессии,  

но теперь полностью смирился с этим. Чего мне не хватает, так это физической близости — не обязательно секса, но объятий и сострадания.

Она выглядела немного неуверенной, но, по крайней мере, ела и не убегала, так что я продолжил.

— Несмотря на то, что я умен — на самом деле мне говорили, что у меня гениальный IQ, и у меня действительно средний балл 4,0 по биомеханике,  — я социально неумел и на самом деле не знаю, как найти подход к женщинам, и на данный момент не хочу заводить другую девушку, даже если бы у меня были навыки общения чтобы получить её, чего у меня нет. Поэтому я готов обменять оценки на близость.

— Ты считаешь меня шлюхой?  — Спросила Бренда, хотя и на удивление спокойным и не обвиняющим голосом.

— Конечно, нет. Я думаю, что ты привлекательная женщина, у которой в настоящее время есть проблема, которую я могу решить, пока ты решаешь мою. Я прошу тебя о дружеском общении, а не о сексе, и если это когда-нибудь перерастет в секс, тебе придется самой инициировать его, потому что у меня нет социальных навыков или способности распознавать сигналы, которые позволили бы мне это сделать.

Бренда продолжала есть свой ланч, глядя на меня с озадаченным выражением лица.

— У тебя есть какие-нибудь рекомендации, подтверждающие, что ты не извращенец?  — спросила она.

— Да, вот номера телефонов моего консультанта, психоаналитика, младшей сестры и матери бывшей девушки,  — сказал я, быстро записывая их все.  — Пока ты будешь их проверять — кстати, используй имя "Кэб", потому что не все из них знают, что я официально сменил своё имя на "Том Уилсон",  — почему бы тебе не дать мне одно из твоих заданий. Хотя я и готов написать за тебя пару работ, мне на самом деле не нравится участвовать в списывании, поэтому после того, как я вытащу тебя из академической ямы, остальное время я буду просто заниматься с тобой репетиторством.

Продолжая есть, она просмотрела листок бумаги, который я ей протянул, затем достала свой iPhone.  — Хорошо. Назовите свой адрес электронной почты — я пришлю тебе задание к моей курсовой работе по экономике, в котором мне предлагается проанализировать, как кейнсианская экономическая теория может быть применена к финансовой ситуации в фантастической африканской стране.

Я дал ей свой адрес электронной почты и затем сказал:  — Кроме того, пришли мне копии каждой из по крайней мере двух статей, которые ты подготовила в прошлом, чтобы я мог быть уверен, что использую похожие формулировки.

Бренда улыбнулась, ещё пару минут постукивала по экрану своего iPhone, а затем мы просто поговорили о нашем прошлом и интересах в течение пятнадцати минут, прежде чем она ушла на другое занятие.

— Встретимся здесь в пятницу в 13:00. Хорошо?  — сказала она с улыбкой.

— Хорошо,  — улыбнулся я.

К моему удивлению, она быстро поцеловала меня в щеку и ушла.

Поговорив с ней, я понял, что она, конечно, не так умна, как большинство студентов университета, но она действительно обладала 

настоящей сексуальной привлекательностью.

К тому времени, когда мы встретились в пятницу, я уже отправил ей по электронной почте черновик работы по экономике, который должен был принести ей оценку B+. Увидев меня, она широко улыбнулась и взяла меня за руку, когда мы вошли в кафетерий.  — Снова угостишь меня обедом, Том?  — хихикнула она.

— Как в прошлый раз?  — Спросил я.

— Ещё бы,  — усмехнулась она,  — я вижу, что "наша кабинка" открыта. Встретимся там.

Когда я подошел к кабинке, то заметил, что её и без того короткая юбка задралась до бедер.  — Красивые ножки,  — сказал я себе. Она широко улыбалась.

— Я проверила все свои рекомендации — на самом деле мать твоей бывшей считает, что ты самый лучший парень в мире,  — и мне понравилась твоя статья. Так ты действительно думаешь, что за нее я получу четверку с плюсом?

— Да, но я не хотел писать работу на "отлично", поскольку твои предыдущие оценки не были "отлично", и это было бы слишком подозрительно. Но "хорошо" должно сработать.

— Как насчет того, чтобы сходить завтра в кино и поужинать вместе?  — Спросила Бренда, пока мы обедали.  — Ты выбираешь место для ужина и платишь за него, а я выбираю фильм — обещаю, что это не будет девчачий фильм — и плачу за него. Договорились?

— Договорились,  — ответил я, когда мы пожали друг другу руки.

Интимная близость не была проблемой для Бренды. На том первом "свидании" мы трахались трижды с субботнего вечера до 8 утра в воскресенье и трахались бы снова, если бы у нее не закончились презервативы. Это был мой первый секс в презервативе, и хотя мне действительно нравилось, какой раскованной была Бренда, это было не так приятно, как без презерватива. Через неделю, когда я написал за нее ещё две работы (по первой она получила четверку с ободряющим комментарием профессора) и начал с ней заниматься, чтобы больше не списывать, и мы трахнулись ещё два раза, я спросил её о презервативах.

— Бренда, я бы очень хотел заняться сексом без резинки. Можем ли мы оба пройти тестирование на заболевания — я заплачу — и, надеюсь, избавиться от презервативов. Я полагаю, ты принимаешь противозачаточные средства?

— Вообще-то, на следующей неделе у меня будет следующая прививка от беременности, однако, даже если сейчас у нас нет венерических заболеваний, это означает, что нам обоим придется отказаться от секса с другими.

— Для тебя это проблема?  — спросил я.

— Нет. На самом деле, ты, наверное, мой лучший партнер, или определенно входишь в тройку лучших, так что я могу просто трахать тебя до конца учебного года.

— Как насчет того, чтобы в среду после твоего последнего урока сходить в клинику на обследование?  — улыбнулся я.

— Звучит как план,  — усмехнулась она, а затем поцеловала меня в щеку.

Мы отпраздновали результаты нашего теста на отсутствие венерических заболеваний, проведя почти все выходные в постели, после чего ни один из нас не мог нормально ходить. К тому времени, когда в следующем семестре 

я снова приступил к занятиям, моя депрессия осталась в прошлом, хотя я все ещё питал глубокую ненависть — или, по крайней мере, враждебность — к Кристине и сокрушался о том, что, вероятно, никогда не отомщу.

Следующие три семестра мы с Брендой наслаждались друг другом, пока оба не закончили школу — она со средним баллом В, хотя до того, как мы встретились, у нее были C-/D+,  — но мы никогда не были влюблены друг в друга. Мы расстались друзьями, благодарные за наши действительно прекрасные сексуальные отношения и нашу дружбу, но без интереса к их продолжению.

•  •  •

Я получил степень магистра биомеханики в Массачусетском технологическом институте и сразу же переехал в Калифорнию, где начал работать в крупной компании, у которой был крупный государственный контракт на разработку устройств, которые помогли бы раненым солдатам стать полностью подвижными, несмотря на травмы спинного мозга и другие серьезные повреждения.

В течение трех лет не было никаких сомнений в том, что я был самым креативным инженером в компании. Однако, поскольку я все ещё был нелюдим и не имел никакого интереса играть в политика или подлизываться к кому-либо я был не так материально поощрен, как следовало бы, и не консультировал о программных решениях, как мне надо было. Однако я добился значительных успехов в разработке прорывных биомеханических устройств и уже провел пару успешных полевых испытаний.

В подразделении компании, в котором я работал, были бизнес-менеджер и инженер-конструктор, которые отвечали за это, а также около трех десятков сотрудников, включая десять инженеров-биомехаников и пару докторов медицины. Этим руководил Элиас Джексон, вице-президент по исследованиям и разработкам. Хотя бизнес-менеджер не была моим "боссом" (им был инженер-конструктор), мне приходилось общаться с ней по крайней мере два раза в неделю, когда я не уезжал из города, проводя полевые испытания и собирая информацию о новых продуктах и материалах. Для меня это не было проблемой, потому что бизнес—менеджер Шейла Грэм была приятной, умной, компетентной женщиной лет шестидесяти с небольшим — на самом деле я ладил с ней лучше, чем с инженером-конструктором. Инженерным руководителем был напыщенный доктор философии по имени Джеффри Джордж, который получил докторскую степень в области биомеханических технологий в каменном веке, но при этом считал, что понимает все.

Частью моей работы было кодирование больших объемов тестовых данных в наш основной компьютер, чтобы их можно было легко использовать для создания новых проектов и поиска недостатков в существующих. Единственный человек, обладавший такой способностью, покинул компанию примерно в то же время, когда Шейла ушла на пенсию. Примерно через месяц был нанят молодой инженер, только что окончивший колледж, и ему было поручено помогать мне.

По-видимому, вице-президент и технический директор проводили собеседование с новым бизнес-менеджером, когда меня не было в городе. Несмотря на то, что я выразил заинтересованность во встрече с тремя последними кандидатами, от которых зависело решение о приеме на работу, они оба как бы отмахнулись от меня, дав лишь туманные обещания позволить мне встретиться с 

ними. Заключительные собеседования состоялись, когда я был за городом, проводя полевые испытания, и мне просто сказали, кто эта новая сотрудница и что она приступит к работе через две недели.

По крайней мере, они дали мне резюме К. Лайла Двоскин, нового бизнес-менеджера. Она получила степень бакалавра экономики в Йельском университете и степень магистра делового администрирования в Чикагском университете. Она была замужем и родила близнецов, мальчика и девочку. Её предыдущая работа выглядела подходящей, хотя, очевидно, это было бы большим повышением для нее.

Я сидел за своим столом и обрабатывал последние данные, полученные в ходе полевых испытаний, пытаясь найти существенный недостаток в нашем последнем проекте, когда Джеффри Джордж пришел с Лайлой Двоскин в её первый рабочий день, чтобы представить нас.

Я был сбит с толку.  — Кристина?  — выдавил я.

Она, удивленная не меньше меня, спросила:  — Кэб?

— Что ты здесь делаешь?  — Спросил я с раздражением в голосе.

— Я новый бизнес-менеджер,  — пробормотала она.

— Почему они называют тебя Лайла Двоскин?"

— Потому что я начала использовать своё второе имя в качестве имени-отчества, когда поступила в Йельский университет, а Двоскин — моя фамилия по мужу. Почему тебя зовут Том Уилсон?

— Потому что после того, как ты резко бросила меня без объяснения причин — кстати, спасибо за несуществующую открытку с соболезнованиями по поводу смерти моих родителей,  — прорычал я со всем возможным сарказмом,  — у меня начались проблемы, и мой психиатр порекомендовал мне сменить имя, и я выбрал Тома Уилсона.

После того, как Джеффри по-идиотски пробормотал:  — О, вы двое знаете друг друга,  — я прорычал:  — Итак, Джефф,  — он терпеть не мог, когда его называли иначе, чем Джеффри или доктор Джордж,  — она действительно собирается стать бизнес-менеджером, и вы ожидаете, что я буду работать с ней?

— Конечно, даже если у вас есть прошлое, вы можете работать вместе.

— Мы можем забыть прошлое, не так ли, Кэб? Я имею в виду — Том,  — сказала эта сучка с полуулыбкой.

— Нет, черт возьми!  — закричал я достаточно громко, чтобы меня услышал весь офис, а затем ворвался в кабинет В. П.  Джексона.

Секретарша Джексона сказала:  — Вам нельзя туда входить, мистер Уилсон,  — когда я ворвался в его кабинет. Он разговаривал по телефону. Раздраженный, он прикрыл трубку рукой и прорычал:  — Чего вы хотите?

— Мне нужно поговорить с вами прямо сейчас о новом бизнес—менеджере. Положите трубку,  — ответил я деловым тоном.

— У меня важный звонок — договоритесь с моей секретаршей о встрече со мной завтра...  — говорил он, когда я прервал его.

— Недостаточно хорошо,  — прорычал я. Я схватил листок бумаги с его стола, написал на нем.  — Я ухожу в отставку немедленно!  — поставил дату и подпись, бросил листок на его стол и выбежал из его кабинета.

Когда я вернулся к своему столу, вокруг стоял настоящий гвалт, а лица у многих были мертвенно—бледные, но Кристина — или Лайла, как она теперь хотела, чтобы её называли,  — больше всего походила на привидение. Джеффри увидел меня и бросился ко мне:  — Что ты имеешь в виду,  

ведя себя подобным образом. Тебя могут уволить...  — вот и все, что он смог выдавить из себя.

— Заткнись нахуй, Джефф. Я уволился, так что убирайся нахуй с моей дороги,  — заорал я, когда в приливе адреналина перевернул свой стол, произведя ужасный грохот.

Я сложил в ящик свои немногочисленные личные вещи и в бешенстве вылетел из офиса, а люди расступались, как Красное море, чтобы убраться с моего пути.

Я пошел на тренировку по Крав-мага, но через пять минут инструктор отвел меня в сторону и сказал, что во мне слишком много злости и кто-нибудь может пострадать, поэтому мне нужен другой выход. Я пошел в тренажерный зал и бил по боксерской груше, пока не выбился из сил, а одна моя рука не начала кровоточить. Затем я вернулся домой, рухнул в обморок, эмоционально опустошенный, и проспал примерно до шести утра следующего дня.

На моем мобильном телефоне, который я отключил в ту же секунду, как вышел из офиса, было несколько сообщений, в том числе по одному от Джорджа и Джексона, в которых говорилось, что если я вернусь и извинюсь, то смогу вернуться на свою работу. Вместо того чтобы игнорировать их, я перезвонил каждому из них и сказал:  — Вы не понимаете, не так ли? Я увольняюсь и не хочу возвращаться на свою гребаную работу. Может быть, Лайла сможет сделать для вас кодировку,  — и повесил трубку.

В следующие несколько дней я достаточно успокоился, чтобы никто не пострадал во время моих тренировок по Крав-Мага.

В течение недели в мой арендованный таунхаус было доставлено письмо от юристов компании с напоминанием о моем соглашении о неконкуренции. Я попросил своего адвоката дать ответ, в котором говорилось: "Если мой клиент решит работать в следующем году, он получит неконкурентную работу инженера-биомеханика, но, как вы знаете, второй год неконкурентной работы является незаконным по законам Калифорнии. Через год, примерно в то время, когда истечет срок продления государственного контракта, столь важного для вашей компании, он получит работу у вашего главного конкурента, компании Inc, которая уже предложила ему должность".

Последнее утверждение было неверным, но все, что мне нужно было сделать, это позвонить в Inc, и я получил бы работу с зарплатой, почти вдвое превышающей мою предыдущую.

Я решил, что возьму творческий отпуск на шесть месяцев — у меня не было финансовых причин работать, поскольку я вел простую жизнь и имел почти полмиллиона долларов в акциях и на банковских счетах. Единственное, о чем я сожалел, так это о том, что я не смогу помочь солдатам, с которыми я работал, улучшить их жизнь. Я получил несколько очень грустных звонков от четырех из них, которые умоляли меня вернуться.

Всего через месяц после того, как я ушел с работы, в пятницу рано вечером Джордж и Джексон появились у моей двери со шляпами в руках. За ними стоял кретин, работавший в охране, который всегда напоминал мне придурка из моих школьных дней.

— Пожалуйста, Том, мы можем 

войти?  — спросил Джексон.

— Что он здесь делает?  — Спросил я, указывая на Придурка-двойника.

— Мы попросили Пола приехать, потому что вы были так злы, когда уходили, и в ваших последующих сообщениях. Мы немного не уверены в нашей безопасности,  — ответил Джеффри.

Я рассмеялся.  — Я могу заверить вас, что, если я начну злиться, Пол не принесет вам никакой пользы. Вы двое на самом деле ничего не знаете обо мне и недооценивали меня все то время, что я работал на вас. Либо потеряйте его, либо проваливайте.

Джексон и Джордж выглядели шокированными, а Пол выглядел раздраженным. После небольшой задержки Джексон сказал:  — Пол, не мог бы ты, пожалуйста, подождать нас в машине.  — Я жестом пригласил их войти.

Я предложил им сесть, а сам сел напротив и уставился на них.  — Ну, как у тебя дела, Том?  — Спросил Джексон с полуулыбкой.

— Ближе к делу. Мне неинтересна болтовня. Почему вы здесь?  — Ответил я.

— Хорошо. Мы, вероятно, недооценили вашу ценность для нашего проекта. Другие инженеры подразделения сообщили нам, что у них нет надежды выполнить требования нашего государственного контракта без вашей помощи. Кроме того, солдаты, которым вы помогали, расстроены и подавлены вашим отсутствием. Мы пришли со шляпой в руке, умоляя вас вернуться — если не ради компании, то ради солдат,  — начал Джексон.

Джеффри сразу же перешел к делу.  — Мы готовы удвоить вашу зарплату и предоставить вам льготы по акциям, а также двухлетний трудовой контракт, который не подлежит расторжению с нашей стороны.

— Так вы думаете, что все дело в деньгах?  — усмехнулся я.  — ОГО, вы что, ничего не понимаете?

— Что мы можем сделать, чтобы вернуть вас?  — Спросил Джексон.

— Уволить эту сучку, которая называет себя Лайлой. Проще простого. Плюс повышение зарплаты и опционы на акции, о которых вы упоминали, конечно, в качестве компенсации за мои хлопоты.

— Ну, у Лайлы есть квалификация, и она хорошо выполняет свою работу, и у нас с ней двухлетнее трудовое соглашение, так что мы должны заплатить ей, если её уволят за что угодно, кроме нечестности,  — ответил Джексон.

— Это ваша проблема, а не моя,  — огрызнулся я.

— Что вы имеете против нее?  — спросил Джеффри.

— Спросите её. Я не обсуждаю её и никогда больше не буду с ней разговаривать, или делать что-либо, кроме как плюнуть в нее, если увижу,  — прорычал я, скрестив руки на груди.

— Но мы надеялись, что, возможно, какое-то соглашение...  — Джексон начал говорить, прежде чем я перебил его.

— Извините, Джексон, я не собираюсь вести переговоры. Я дам вам три недели, а потом найду другую работу.  — Это было неправдой, но я хотел подвести под них черту.

Они ушли, поджав хвосты, пообещав вернуться ко мне.  — Как скажете,  — был мой пренебрежительный ответ.

В следующий понедельник у меня появился ещё один неожиданный посетитель. Это была Лайла, выглядевшая крайне нервной и нерешительной.

— Какого хрена тебе надо?  — было моим приветственным замечанием.

— Я... Я знаю, что ты расстроен из-за меня, и у тебя есть на это право,  

Том, но не мог бы ты, пожалуйста, поговорить со мной хотя бы пять минут? Пожалуйста?  — умоляла Лайла.

Я собирался насладиться её унижением, поэтому решил поговорить с ней. Я посмотрел на часы, поставил таймер на пять минут и сказал:  — Давай, пять минут, и ни секундой больше.

— Мы можем зайти внутрь?  — кротко спросила она.

— Нет. Можно прямо здесь, на крыльце,  — пренебрежительно ответил я.

— Хорошо... Я хотела, чтобы ты знал, что у меня тяжелая личная ситуация, и мне очень, очень нужна эта работа, и, похоже, меня собираются уволить, если ты не вернешься и не согласишься, что я могу остаться.

Я никак не отреагировал на это.

Затем она выпалила практически на одном дыхании, так поспешно, что я едва смогла это понять:  — Э-э-э... год назад мой муж попал в аварию и теперь страдает параличом нижних конечностей, а я единственный кормилец в семье, и наша предыдущая медицинская страховка была недостаточной. Если меня уволят это будет плохо смотреться в моем резюме и на моей работе, и, возможно, самое важное заключается в том, что исследования, которые ты проводишь, могут помочь моему мужу снова ходить, и мы получим права на технологию раньше срока, поэтому, пожалуйста, позволь мне сохранить свою работу. Я умоляю тебя.

— Это все, что ты можешь сказать?  — Спросил я

— Мне тоже жаль, что я причинила тебе боль, но это было давно, и я надеюсь, что ты достаточно взрослый человек, чтобы простить меня. Я буду относиться к тебе с величайшим уважением.

— Встань на колени и умоляй,  — прорычал я.

На лице Лайлы появилось испуганное выражение. Она поняла, что я не шучу. На её глазах выступили слезы. Она тяжело вздохнула, затем опустилась на колени прямо на бетонном крыльце, сложила руки вместе и, обливаясь слезами, всхлипнула:  — Пожалуйста, прости меня и позволь мне сохранить эту работу.

Я помолчал несколько секунд, как будто действительно обдумывая это. Затем, скрестив руки на груди, сказал:  — Пошла ты,  — и закрыл дверь.

Моя давняя жажда мести была почти удовлетворена. Я чувствовал себя превосходно. Думаю, это доказывает то, что я сказал в начале этой истории — моя жажда мести болезненна и порочна. Меня можно справедливо критиковать за полное отсутствие сострадания, но я такой, какой есть.

Несколько дней спустя, в пятницу, сразу после полудня, у меня был ещё один посетитель. У моей двери стояла Брит, мать Лайлы, с подобострастным видом и мешками под глазами, но такая же красивая, какой я её помнил.

— Привет, Кэб, я имею в виду — Том,  — запинаясь, пробормотала она.  — Я надеюсь, что ты поговоришь со мной. Ты знаешь, что я всегда обожала тебя и думаю, что тоже нравилась тебе.

— Ты мне определенно нравишься, Брит. Заходи, пожалуйста,  — ответил я совершенно дружелюбным тоном.

Я предложил ей присесть и что-нибудь выпить. Она попросила бокал белого вина, который я быстро принес.

— Брит, ты выглядишь прекрасно, но очень грустной. Похоже, у тебя не все в порядке.

— Я не в порядке, Том.  

Я не хочу жаловаться тебе после того, как не видела тебя шесть или семь лет, но мне нужно дать тебе полное представление о том, почему я здесь. Ты выслушаешь меня?

— Я так и сделаю. Обязательно так и сделаю,  — ответил я, садясь рядом с ней и держа её за руку. Она улыбнулась мне впервые с тех пор, как она постучала в дверь.

Хотя она и вдавалась в подробности, итогом её печальной истории стало то, что её муж умер три года назад. У него была небольшая страховка на жизнь и несколько активов, которые не были заложены в банке. Её обманули с той небольшой страховой выплатой, которая у нее была, и она могла заниматься только черной работой. Беатрис собиралась бросить колледж, потому что она уже исчерпала все кредиты и не могла позволить себе закончить выпускной класс, а без финансовой помощи Кристины (она никогда не называла её Лайлой) она могла потерять то немногое, что у нее оставалось. В заключение она сказала:  — Я умоляю тебя, Том. Не мог бы ты, пожалуйста, увидеть это в своем сердце. Даже если Кристина этого не заслуживает, но ради нас с Беатрис, постарайся договориться с твоей компанией, чтобы Кристина могла сохранить свою работу? Я сделаю все, что угодно, если ты захочешь. Все, что угодно!

Когда она сказала "все, что угодно", она раздвинула ноги — я не знаю, было ли это неосознанно или намеренно. Она выглядела такой беспомощной и уязвимой. Я был смущен тем, что мой член был твердым, как скала, но не настолько, чтобы не сделать то, что я сделал дальше.

— Все, что угодно?  — спросил я.

Она кивнула:  — Да.

Я поднял Брит, держа её за обе руки. Затем я медленно расстегнул её блузку, не отрывая взгляда от её глаз. Её взгляд метался между моими и её пуговицами. После того, как я осторожно снял с нее топ, я расстегнул застежку её кружевного лифчика, обнажив впечатляющую пару набухших молочных желез с твердыми сосками и большими темными ареолами. Я нежно погладил её сиськи, в то время как Брит закрыла глаза, и на её лице появилось выражение, в котором смешались тревога и удовольствие.

Брит открыла глаза, когда я начал расстегивать молнию на её юбке. Когда она упала на пол, я встал на колени и помог ей снять юбку. Затем, все ещё стоя на коленях, я запустил пальцы в её трусики и медленно снял их, обнажив пухлые влажные половые губы, окруженные очень редким кустиком, и выступающий клитор. Я услышал громкий вздох Брит. Я помог ей снять трусики, а затем встал, взял её за руки, посмотрел ей в глаза и нежно поцеловал в губы.

Она ответила на поцелуй и слабо улыбнулась.

— Я всегда уважал тебя, Брит. Ты самый прекрасный человек, как внутри, так и снаружи, которого я когда-либо встречал.

Она улыбнулась ещё шире, и мы обменялись быстрыми поцелуями, прежде чем я поднял её на 

руки и понес в свою спальню. Когда я добрался до своей спальни, я осторожно положил её на кровать — теперь она была обнажена, если не считать туфель на высоких каблуках,  — а затем медленно разделся, глядя на нее, пока она смотрела на меня в ответ. Было трудно снять боксеры, учитывая, что мой член стоял торчком и был твердым, как камень.

Как только я снял боксеры, я лег рядом с Брит, поцеловал её губы, лицо и шею, а затем настойчиво принялся ласкать её киску всеми десятью пальцами, губами, языком и даже носом. Её первый оргазм наступил в рекордно короткие сроки. Второй — вскоре после этого. Третий, чудовищный,  — через пять минут после того, как мой язык впервые коснулся её клитора.

Пока Брит все ещё билась в агонии своего третьего оргазма, благодаря моим пальцам, языку и губам, я поставил её на четвереньки и быстро погрузил свой член в её удивительно тугую киску. Она громко застонала, когда я глубоко ввел в нее член. Я трахал её так сильно, как только мог — вероятно, из—за сочетания потребности, гнева (на её дочь) и страсти,  — в то время как она вцепилась в простыни и всхлипывала. Я изверг в её киску огромный заряд, заставив её вскрикнуть и полностью обмякнуть. Я продолжал толкаться, пока мой член не обмяк, после чего я вытащил его и обнял Брит.

После нескольких минут, проведенных в позе ложки, Брит повернулась ко мне, улыбнулась, а затем скользнула к моей промежности и очистила мой член. К тому времени, как она закончила, у меня снова встал. На этот раз я трахал её, когда она сидела у меня на коленях, отвернувшись от меня, и я играл с её великолепными грудями. После очередной серии интенсивных взаимных оргазмов она снова вымыла меня.

В третий раз мы не трахались. Мы занимались любовью в миссионерской позе.

Брит постучала в мою дверь около часа дня в пятницу. В семь часов вечера мы, наконец, встали с постели, вместе приняли душ и отправились ужинать в модный ресторан, хотя Брит жаловалась, что одета неподобающим образом. За ужином мы говорили только о приятных вещах, часто держась за руки и лукаво улыбаясь. Я чувствовал себя лучше, чем когда-либо с тех пор, как Кристина-Лайла бросила меня.

Когда мы вышли из ресторана, я крепко обнял Брит и заглянул ей в глаза.  — Ты останешься со мной на несколько недель?

— Я сделаю все, что ты захочешь,  — ответила она, выглядя такой же уязвимой и раболепной, как и тогда, когда она постучала в мою дверь.

— У тебя есть сменная одежда?

— У меня есть чемодан в квартире Кристины, но большая часть моей одежды осталась дома. В моем доме, который скоро будет конфискован.

— Давай заберем твой чемодан прямо сейчас. В понедельник мы начнем делать твою жизнь такой замечательной, какой ты её заслуживаешь,  — улыбнулся я.

— Отличное предложение, Том,  — сказала она дрожащими губами. Затем она на несколько секунд 

уткнулась лицом мне в грудь, смахнула слезинку и улыбнулась, когда я открыл для нее дверцу машины.

Брит потребовалось гораздо больше времени, чем было необходимо, чтобы забрать свой чемодан из квартиры Кристины, пока я ждал в машине, но я ожидал этого, поскольку Кристина ни за что не позволила бы ей уехать, не поговорив с ней.

Мы с Брит провели вместе медовый месяц. Секс с ней принес мне больше физического и эмоционального удовлетворения, чем любой другой секс в моей жизни. Лучше, чем я думал, он может быть. Мы ходили в театр, на бейсбол, в кино, на ужин, даже в зоопарк, и у нас было достаточно времени, чтобы обниматься и заниматься любовью. Я трахнул её только один раз, а остальные пять раз, когда у нее во влагалище выделялась семенная жидкость, это было во время занятий любовью.

Я был влюблен больше, чем когда—либо в своей жизни — даже в Кристину.

В понедельник утром, после того как она приготовила завтрак, мы с Брит уселись в гостиной.  — Хорошо, Брит. Пора приниматься за работу. Сначала нам нужно погасить студенческие ссуды Беатрис и вернуть её в колледж на выпускной год. Затем нам нужно погасить ипотеку за твой дом и выставить его на продажу, потому что я не собираюсь отпускать тебя отсюда в ближайшем будущем, если вообще когда—либо отпущу. В-третьих, нам нужно придумать способ, при котором Кристина сможет сохранить свою работу и мне не придется каким-либо образом взаимодействовать с ней. Давай начнем,  — закончил я с широкой улыбкой.

Брит была в шоке.  — Что... что... что ты сказал?  — заикаясь, пробормотала она.

Я повторил все, держа её за руки.

Она разрыдалась и упала на пол. Я обнимал её, пока её рыдания немного не утихли, а затем поднял её с коврика.

Вытирая ей слезы, я сказал:  — Хватит плакать, давай начнем. Позвоните Беатрис и узнай у нее всю информацию, какую сможешь. Все документы следует отправить на этот электронный адрес,  — сказал я, протягивая ей листок бумаги.  — Затем позвони в свою ипотечную компанию и получи от них всю информацию, опять же на мой электронный адрес. Пока ты будешь этим заниматься, я схожу в офис и вернусь, чтобы пригласить тебя на ланч.

Брит крепко обняла меня и прошептала мне в грудь:  — Я надеюсь, что ты влюбился в меня за эти выходные, Том. Потому что я влюбилась в тебя.

Я отстранил её на расстояние вытянутой руки и сказал:  — Черт возьми, да!

•  •  •

Урегулировать финансовую ситуацию с Беатрис и Брит было просто — это потребовало лишь некоторых сложных переговоров с моей стороны и денег. Это было не так много денег, как я думал, но 1/1000 000-й суммы, которую Брит стоила для меня.

Разобраться в ситуации с Лайлой было гораздо сложнее, особенно после того, как я отказался допускать её на какие-либо встречи по этому поводу. Чтобы продемонстрировать добросовестность, я делал на работе ровно столько, сколько требовалось для выполнения государственного контракта по графику, пока не будет принято окончательное 

решение. В конечном итоге мы пришли к полной реорганизации отдела исследований и разработок. Были перераспределены обязанности, переоборудованы офисные помещения, нанят специалист по связям между бизнес-подразделениями и инженерными подразделениями, и мне так и не пришлось встретиться с Кристиной. Кроме того, Джеффри Джордж был уволен, а на должность инженера-менеджера был нанят человек, который действительно знал, что делает.

Когда все было сказано и сделано, организация на самом деле работала намного эффективнее. Сотрудники были счастливее и получали более высокую оплату, а наш работодатель зарабатывал больше денег — ситуация необычная. Благодаря повышению эффективности — и потому, что теперь я был чрезвычайно счастлив, поскольку дома у меня была любовь всей моей жизни, а компания оплачивала её поездки со мной всякий раз, когда мне приходилось выезжать за город,  — мы решили все основные проблемы, связанные с биомедицинскими устройствами, позволяющими солдатам со спинным мозгом передвигаться самостоятельно. Травмы мешают не только снова ходить, но и бегать трусцой.

Брит была рядом со мной, когда первый солдат с травмой позвоночника делал свои первые шаги — очень эмоциональная ситуация для всех участников. После этого события мы взяли отпуск на пару дней, и я сделал Брит предложение.

— Как я могу выйти за тебя замуж, Том?  — спросила она, когда мы лежали обнаженные рядом друг с другом после очередного феноменального, захватывающего, приносящего эмоциональное удовлетворение занятия любовью.  — Ты на девятнадцать лет моложе меня. Ты заслуживаешь иметь семью.

— Вопрос в том, любишь ли ты меня?  — Спросил я.

— Больше, чем я считала возможным.

— Смогла бы ты вынести, если бы была замужем за мной, даже если бы мы никогда не увидели одну из твоих дочерей или её мужа, когда мы будем вместе?

— Могли бы мы увидеть внуков?

— Да,  — усмехнулся я.

— Ты уверен насчет брака?  — спросила она, и на её глазах выступили слезы.

— Я никогда ни в чем не был так уверен,  — улыбнулся я.

Два месяца спустя мы поженились на Арубе. Свидетелями были только Беатрис и её парень. Это было три года назад. Сейчас я ещё счастливее, чем был тогда. Брит — идеальная пара для меня.

•  •  •

В течение первого года, когда мы с Брит были женаты, на работе возникли две ситуации. Как только были выполнены все условия государственного контракта и контракт был продлен, Джексон повел себя со мной как придурок. Он явно был возмущен тем унижением, которому я его подверг, когда ему пришлось умолять меня вернуться на работу. При продлении контракта инженерному отделу были выплачены бонусы, и, несмотря на то, что никто не стал бы оспаривать тот факт, что я был человеком, наиболее ответственным за успех, я получил один из самых низких бонусов. Когда я обратился к Джексону с этим вопросом, он просто прорычал:  — Ты зарабатываешь больше, чем другие, так что не приставай ко мне,  — и пренебрежительно махнул рукой.

Я подавил желание немедленно отомстить.

Вскоре после выдачи бонуса Джексон вызвал меня к себе в кабинет.  — Почему ты не отвечаешь на электронные 

письма Лайлы?

— Лайла не должна была со мной общаться. Я видел несколько её электронных писем, но предположил, что это просто рассылка в инженерный отдел, и удалил их, не читая.

— Это неприемлемо. Ты должен ответить на них.

— Вообще-то, нет. Прочтите моё трудовое соглашение. Я не обязан иметь с ней ничего общего. Если ты будешь настаивать, чтобы я общался с ней, я подам на тебя в суд за нарушение,  — прорычал я.

— Ты считаешь себя крутым парнем? Что ж, может быть, теперь мы сможем обойтись без тебя.

— На самом деле, мы могли бы лучше поладить без твоих мудацких мелочных приемов управления, Элиас. Однако помни, что если ты уволишь меня после того, как истечет срок моего трудового соглашения, моё право на участие в конкурсе будет аннулировано, и я буду работать на твоего конкурента в течение недели,  — хихикнул я, затем повернулся и ушел.

— Ты действительно напыщенный осел,  — заорал он на меня.

Пока я размышлял о мести Джексону, в один очень необычный момент, когда Брит, которая на самом деле никогда не пила, немного выпила, она спонтанно призналась мне, за что Кристина бросила меня. Прежде чем начать сбиваться, она рассказала мне, что, работая на летней стажировке, она познакомилась с Элом Двоскином, своим школьным парнем, который собирался поступать в Йель. Она сразу же снова подружилась с ним. Он скормил ей целую кучу дерьма и убедил её бросить меня самым жестоким образом, какой она только могла придумать. Брит узнала подробности от Кристины гораздо позже, потому что Брит, Беатрис и отцу никогда не нравился Эл, но они обожали меня, поэтому она никогда не рассказывала им об этом, пока не объявила о своей помолвке.

Хотя в то время я не показывал это Брит, это привело меня в ярость — особенно мысль о том, что я разработал технологию, которая, вероятно, позволит парню, совершившему самый жестокий опыт в моей жизни, снова ходить.

Только благодаря безграничной любви и преданности Брит мне удалось подавить зеленоглазого монстра-мстителя, таящегося внутри меня.

И тут меня осенило.

У Лайлы было несколько врагов на работе, и у Джексона их было немало. Одна из них, которая была врагом обоих, работала секретарем в бизнес-отделе. Молодая женщина по имени Кэролин. Кэролин была вспыльчивой, и её раздражало, что Лайла и Джексон её унижали, но, хотя мы с ней не работали вместе регулярно, она и её парень нашли общий язык с Брит и со мной на мероприятиях компании, которые Лайла не посещала (я бы никогда не пошел на мероприятие, если бы там была Лайла).

Однажды в среду вечером я сидел за своим столом после обычного рабочего дня, не торопясь домой, потому что Брит ушла к Лайле, чтобы приготовить ужин для Эла и своих внуков, потому что Лайла договорилась задержаться на работе допоздна.

— Привет, красавчик,  — улыбнулась Кэролин.

— И тебе привет, секси,  — улыбнулся я в ответ. Мы называли друг друга так в присутствии её 

парня Пита и Брит, скорее в шутку, чем по какой-либо другой причине. Почему-то рядом с Кэролин я почти не испытывал неловкости в общении, возможно, потому, что она была такой "открытой".

— Ты здесь единственный, кто ненавидит Лайлу и Джексона больше, чем я, не так ли, Том?

— Я верю, что ты, как всегда, права, Кэролин,  — улыбнулся я.  — Но почему ты заговорила об этом?

— Пойдем со мной и веди себя тихо, как церковная мышка,  — приказала она с ещё более широкой и дьявольской ухмылкой и жестом руки.

Она разожгла моё любопытство. Мы прокрались в кабинет Джексона и, оказавшись снаружи, услышали ворчание и стоны. Кэролин приложила палец к губам в жесте "Тссс", затем бесшумно повернула дверную ручку и приоткрыла дверь. Там была милая Лайла. Она лежала, положив руки на стол, топлесс и с задранной юбкой, а Джексон сновал своей маленькой сосиской в её киске. Моей первой мыслью было, что в настоящее время, несмотря на то, что Брит на восемнадцать лет старше Лайлы, она намного красивее и сексуальнее.

После того, как эта мимолетная мысль покинула мою голову, моя улыбка — превратись она в электрическую лампочку — могла бы осветить все здание. Улыбка Кэролин была почти такой же широкой.

Она осторожно прикрыла дверь, и мы поспешили обратно в мой кабинет и закрыли за собой дверь.

— Кэролин, как, черт возьми, ты узнала?

— Я очень наблюдательный человек. Я наблюдала, как Лайла подлизывалась и хихикала, когда общалась с Джексоном, и я заметила, как он натягивал штаны после общения с ней. Я что—то почувствовала сегодня и задержалась допоздна. Ты рад, что я это сделала?

— Я мог бы расцеловать тебя, черт возьми,  — фыркнул я.

— Эй, не надо, говнюк. Ты же знаешь, какой Пит ревнивый,  — хихикнула она.

— Это в первый раз?  — поинтересовался я.

— Я так не думаю. Я думаю, что за последний месяц был ещё как минимум один вечер в среду, а может быть, даже два.

На самом деле, Брит приходила в квартиру Лайлы, чтобы помочь по хозяйству, ещё две среды в прошлом месяце.

— Хотела бы ты помочь мне добиться увольнения Джексона, а Лайлу перевести или понизить в должности, и разозлить её мужа и его жену до чертиков?  — Задал я риторический вопрос.

— А папа римский срет в лесу?  — усмехнулась она.

— Ты можешь ознакомиться с инструкцией по работе сотрудников и узнать, какие правила они нарушают? И кому мы направляем жалобы? Кроме того, узнай имя и домашний адрес жены Джексона. Я уже знаю информацию о Лайле. А пока я установлю НD-камеры в кабинете Джексона, чтобы заснять следующий сеанс,  — сказал я Кэролин.

— Черт, это будет очень весело,  — хихикнула Кэролин. Мы обнялись, и она ушла.

Кэролин быстро собрала всю информацию. Когда две недели спустя Брит сказала мне, что ей снова нужно помочь семье Лайлы, потому что ей пришлось задержаться на работе допоздна, в тот понедельник я взломал замок на двери кабинета Джексона, установил три 

мини-камеры в соответствующих местах в его офисе, чтобы запечатлеть происходящее, и протестировал прием на дешевом компьютере. Я купил его за наличные именно с этой целью.

В ту среду вечером мы с Кэролин наблюдали за происходящим из моего кабинета, просто чтобы убедиться, что получили то, что нам было нужно. Мы оба посмеивались над тем, каким маленьким был член Джексона, но какой сильной казалась Лайла в оргазме. Дома она явно ничего не получала. Мы были удивлены, когда Джексон довольно быстро пришел в себя после того, как оттрахал её киску, и трахнул Лайлу в жопу — к тому же язык, который они использовали, был невероятно смешным, грубым и порочным одновременно, особенно когда Джексон высмеивал Эла. Лайла высмеивала жену Джексона, и ни один из них не отчитывал другого.

Не теряя времени даром, перед началом рабочего дня в пятницу утром мы с Кэролин записали шесть DVD-дисков с этой акцией. Я убрал камеры, DVD-диски были упакованы в конверты с записками, и была вызвана служба доставки, чтобы доставить их лично в руки Элу, жене Джексона, генеральному директору компании, главному юрисконсульту компании и руководителю отдела кадров компании. Шестой DVD мы хранили в моем сейфе. Я удалил все записи с компьютера и анонимно передал его в местную школу.

Мы с Кэролин использовали только наличные, чтобы сделать то, что нам было нужно, и делали все в перчатках, чтобы не оставить отпечатков пальцев или ДНК, а Кэролин даже переоделась в очень эффектную маску старушки, когда лично расплачивалась со службой доставки.

Это дерьмо обрушилось на любовников так же сильно, как оно обрушилось на Придурка, когда вылетело из его шкафчика в старшей школе.

Джексон потерял работу. Новый инженер-менеджер был назначен вице-президентом, а мне была предоставлена должность инженера-менеджера с условием, что я смогу делегировать часть бумажной работы и продолжать заниматься практическими исследованиями. Лайлу перевели в филиал, расположенный примерно в тридцати километрах от офиса, где я работал. Мы слышали, что жена Джексона развелась с ним.

Был только один недостаток. Брит была обеспокоена неприязнью между Лайлой и Элом. Они не развелись, но все было не так радужно. Одна из причин, по которой они не развелись, заключалась в том, что с переводом Лайлы Эл был исключен из списка людей, которые первыми получили право на мобильную технологию, бета-версию которой мы сейчас поставляли.

Я испытал огромную радость от того, что отомстил. Небольшое чувство вины, которое я испытывал — только из—за косвенного воздействия, которое моя месть оказала на Брит,  — я смягчил, обращаясь с Брит ещё лучше, чем раньше. Не было ни одного её сексуального желания, которое я бы не удовлетворил. Ни одного мероприятия или места, куда бы она не захотела пойти, куда бы я её не пригласил, и ничего такого, чего бы я не сделал для нее.

Со временем её беспокойство по поводу ситуации с Элом-Лайлой уменьшилось, и я действительно верю, что к нашей трехлетней годовщине свадьбы Брит, как и 

я, будет самой счастливой в своей жизни!