Отворот

Река. Челнок. Прохладный вечер.

Сентябрьский синий полумрак.

И я накинул ей на плечи

Свой коверкотовый пиджак.

Одернув юбку на колена,

Подчёркивая реноме,

Она, как статуя Родена,

Сидела гордо на корме.

И, вдоль вечернего свеченья,

Касаясь ивовых корней,

Мы тихо плыли по теченью.

А я подсел поближе к ней

И обнял нежно, как бывало.

Она-ж мне руки развела

И, отодвинувшись, сказала:

— Я вот чего сюда пришла...

Хочу сказать тебе мой милый.

Прощай дружок. Конец всему.

Забудь про то, что раньше было,

Не люб ты сердцу моему.

Не удивляйся перемене,

Я так всегда — с плеча рублю.

— А как же... помнишь там... на сене...

Ты говорила... мол, люблю.

— Ну говорила... Всё возможно,

Когда кружится голова.

Ты верил мне неосторожно,

Но это были лишь слова.

Так что, в надежде продолжений,

Ты не испытывай судьбу,

И на серьезность отношений

Ты не раскатывай губу.

Тебя пригрели-приласкали,

Ну, значит пробил бабий час,

И хоть о прошлом нет печали

Да будущего нет у нас,

Мы так сказать несовместимы.

Возьми обратно свой пиджак.

Причаль-ка к берегу родимый.

Прости уж, коли что не так,

С тобой я что-то засиделась.

Сняла пиджак с красивых плеч...

А у меня отвисла челюсть

Заслушавшись на эту речь.

Стоял я в лодке с глупым видом

И бормотал:  — Ядрена вошь!..

Ну, ты даёшь, блин, Зинаида...

Ну, Зинаида ты даёшь...