Нелли

Лейтенант Антон Лапин, после окончания Рязанского училища, был направлен в Псков, в 76-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию.

Отличник учебы, комсомолец, спортсмен — кмс по самбо и плаванию, ко всему прочему был и красив. Русый, широкоплечий, с узкими бедрами и длинными ногами, привлекал взоры женщин и девушек. Но он был очень застенчив. Его скулы полыхали стыдным румянцем, когда друзья в "курилке" (сам он не курил, но находился там за компанию) хвастали "победами", может даже и мнимыми... Как рыбаки, поймав полосатого окунишку с ладонь, рассказывая об улове, с упоением разводят руки аж на ширину плеч...

Отца он не знал. Ирина Николаевна русоволосая, голубоглазая, с тонкими чертами лица, родила его до брака, "принесла в подоле". Ради Антошки, чтобы у него было все, вышла замуж за человека гораздо старше себя, но с солидным положением. Отчим его не усыновил, чему Антон был несказанно рад, ибо девичья фамилия матери звучало более благозвучнее. Мать тоже осталась Лапиной. У товарища Евсюкова, были какие то проблемы со здоровьем, ибо в браке с гражданкой Лапиной детей не было... Антон подозревал, что это "заслуга" матери, которая шла на все ухишрения, чтобы не залететь от нелюбимого мужа. Мать он любил. Он любовался ею, следил, какое впечатление она производит на окружающих. В его понимании все должны ею восхищаться, но без низменной похоти... Ирина Николаевна выглядела так молодо, что когда мать и сын оказывались рядом, её считали старшей сестрой. Это когда он был подростком. Теперь на две головы выше матери, он уже сам мог сойти за старшего брата.

Она была для него и первой женщиной... в прямом смысле. Ирина приехала на свидание в Рязань с твердым намерением сделать Антона "настоящим мужчиной", ибо всерьез опасалась за его психику. Когда он был старшеклассником, она уже пыталась это сделать с помощью верной подруги и ровесницы Лариски (Ларисы Викторовны), полноватой брюнетки. Обе были неудовлетрены в браке и использовали любую возможность "расслабиться" на стороне... Кроме того, Лариска спала со своим начальником. Под благовидным предлогом, она была оставлена ночевать на даче... Когда, как говориться, часы пробили полночь, Лариса отправилась в комнату Антона... Она вошла без стука, грациозно покачивая бедрам, в черном кружевном sexe-cache... У любого мужика снесло бы крышу, но только не у Антона... Короче Лариса Викторовна у ног которой. по её словам мужики ложились штабелями, потерпела полное фиаско... Ох и бушевала Лариса:

— Ириш, он у тебя какой то блаженный! Он у тебя случаем не в монахи готовится... Я вошла, он не спит, включил лампу. Ну думаю созрел, сейчас попрет, продерет... Встал, ум-мм!.. Я тебе скажу... Греческая статуя, а плавки такое распирает! Ум — мм...

Она закатила глаза, по лицу блаженство... Ирина смушенно одергивала её:

— Тише, тиши, Лор, я прошу...

— Что тише! Ты у своего сынули причиндалы видала? Я уж чувствую потекла, а он: "Теть Ларис, не надо так делать?..." У, блаженный! Отец Сергий!...

Ирина, как могла утишала,  

уязвленное самолюбие подруги, жалела, что пошла на такой, опрометчивый, как поняла сейчас, поступок.

На кухню пришел Антон. Волосы его потемнели от воды — он принимал душ после пробежки. Он был в шортах и майке с эмблемой ЦСКА. Ирина уже другими глазами смотрела на его литые плечи, перекатывающиеся под бронзово-загорелой кожей бицепсы, могучую шею... "Такими ручишами облапит..." Дрожь пробежала по телу и разлилась неизъяснимым блаженством. И, о-о-о, ужас! Трусики намокли, а соски грудей отвердели. Хорошо что на ней длинный просторный халат... Ирина смотрела на сына с вожделением!

Он вдруг отставил кружку, сказал спокойно:

— Мам, нам нужно с тобой поговорить... Наедине,  — он бросил взгляд на Лариску.

Та, как женщина умная, удалилась с показным спокойствием, бросив обожающий взгляд на сына подруги.

Ирина присела, подперев подбородок руками, широкие рукава сползли до локтей, открыв холеные руки... Она посмотрела прямо в его глаза — копии своих.

— Я слушаю, сынок...

Мама,  — он говорил медленно, четко выдавливая каждое слово, делая паузы, словно прокручивая слова, прежде чем произнести,  — я виноват перед тобой...

— В чем виноват?  — она удивленно вскинула брови, почувствовав испарину между лопаток.

— Тем, что ради меня ты загубила свою молодость, спишь со скотом, который изменяет ТЕБЕ... Прекраснейшей женщине на свете! Я убью любого, кто посмеет обидеть тебя...

Но больше так, не надо делать! Тетя Лариса очень хорошая женщина, но...

Ирина Николаевна от стыда закрыла лицо руками, готовая расплакаться, а Антон продолжал:

— Мам, я не педик, просто я хочу встретить женщину, похожую на тебя. Уверяю, что не полезу на всякую первую встречную шалаву...

— Сы-нок, Лариса не шалава — протянула она с укоризной.  — Это моя вина и ничья больше... Это я её уговорила. Ты меня идеализируешь! Я живая женщина, а не мраморная статуя. Мне хочется побыть с мужчиной... Кто то может и меня назвать шалавой, блядью...

— Тому я сверну башку!

— Сы-нок, не надо! У меня было много мужчин...

— Я знаю...

— Ты что подглядывал?

— За кого ты меня принимаешь! Догадывался... Когда ты приходишь возбужденная, с блестящими глазами, а порой и без трусиков... Ясно, что не из Ленинки!

— Ах, ты негодник! Ты подглядываешь за мной, когда я моюсь?

Теперь покраснел Антон, бормотал смущенно:

— Да нет... что ты, Ма, никогда...

Ирина пристально глянула на него: "Врет или говорит правду?"

— Ну ладно, верю!  — снисходительно молвила.  — А девушку, все же надо найти, Антош, или женщину... Это природа человека!

Это был доверительный разговор брата с сестрой, а не матери и сына.

Она присела рядом и взъерошила ему волосы на голове, ласково погладила по щеке...

Антон обнял её и накрыл её губы своими, Ирина стала проталкивать свой язычок в его рот. Поцелуй получился текучий, они играли кончиками язычков... Казалось ещё немного и Антон сбросит с её плеч халат и...

Все "испортила" Лариса, она стояла, подперев руками бока и наблюдала, как целуются мать и сын. "Значит меня обломал, а на маманю полез!" Кипя гневом она крикнула:

— Эй, голубки, там Евсюков приехал! Антон отпрянул от 

матери и одним прыжком выскочил из кухни, словно нашкодивший щенок...

Последняя черта не была перейдена в их отношениях... Пока...

Ирина мылась в летнем душе, подставляя тело под струи воды, терла мочалкой кожу, хотя не было особой необходимости. Неподалеку крутился на самодельном турнике Антон. В голове мелькнула шалая мысль: "Если сейчас войдет Антон, я не откажу ему..." Мелькнула и сгорела, как пук сухой золотистой соломы...

Ночью было исполнение "супружеских" обязанностей... После ужина, толстый, с волосами как у зверя, Евсюков, навалился всей тушей, елозил липкими губами по лицу, порой отрыгивал, дышал смесью табака и алкоголя, сопел... Было противно!

Она уперлась ему кулачками в расплывшуюся бабскую грудь, будто выжимая штангу чуть приподняла и проворковала с притворной ласковостью:

— Жарко! Давай сзади... (лишь бы не видеть лицо).

Сама перевернулась на колени, оттопырив зад и распластавшись грудью. Склонила голову и вытянула руки. Стонами изображала страсть, царапала и комкала простыню...

Муж так и не кончил, отвалил, виновато бормоча про "усталость и нервы", вскоре захрапел... Ирина пристроилась на самом краю, поласкала себя до финиша рукой... Она пыталась уснуть. Свернувшись калачиком, беззвучно рыдала под аккомпанемент свистящего храпа. Схватила подушку и пару простыней ушла в гостиную. Проходя мимо комнаты Антона, остановилась и прислушалась... В висках стучало молоточками:

"Войти-войти-войти..." Но, не решилась.

Пришлось отдавать "долг" Лариске. Та позвонила и взволнованно обрисовала ситуацию. К её начальнику и любовнику одновременно, приехал друг и возника потребность в подруге... Ирина пыталась отвертется, но когда Лариска плаксиво затянула в трубку:

— С тебя что убудет, выручай... Я, я для тебя всегда...

Ирина согласилась. Лариска заговорщицки сообщила:

— Мужичок вроде ничего, чистенький... Я и сама не прочь, но Саныч ревнив, сама знаешь..

Свидание происходило в трехкомнатной квартире. Посидели за столом, ломившемся от деликатесов: ветчина, красная рыба, сыр, салатики... Вино, водка.

Выпили, закусили, потанцевали. Вадим был преувеличенно галантен, целовал руки, говорил комплименты, не лез под подол короткой юбки во время танцев. После разошлись парами по комнатам. Любовником он был неплохим, умело разжег в ней страсть, но кончил быстро... Извинившись, вышел "позвонить по телефону", а на его не остывшее место вломился Саныч. Разыгрывать оскорбленную невинность не имело смысла. Раздвинула ноги... Потом принимали душ по-очереди... Снова посидели, выпили и закусили. Вместе с Лариской сосали члены, мужики позабавились с ними в "два смычка"...

Вадим отвез её домой на такси. Всю дорогу целовал руки и шарил под подолом, глубоко проникая пальцами в распухщую щель, так, что женщина морщилась, но терпела. Трусики она забыла на той квартире... На прощание чмокнул в щечку и вручил визитку. Проходя мимо урны, Ирина Николаевна отправила в черное жерло визитку, брезгливо держа двумя пальчиками, как использованный презерватив...

... Они начали целоваться, лишь только изящный пальчик Ирины нажал кнопку "6" и мягко закрылись створки. Антон опустил на подрагивающий пол кабины две тяжелые, жалобно звякнувшие сумки и порывисто заключил её в объятия... Он дрожал от нетерпения, Ирина ощущала как натянулись шерстяные брюки парадки. Губы буквально 

вцепились в её губы, а язык настойчиво стал проникать ей в рот.

Лифт отсчитывал этажи и раскрыл створки.. Лишь на миг, дядька в шляпе и с желтым пухлым портфелем, успел увидеть женщину с русыми волосами и высоченного курсанта в голубом берете... Створки снова сомкнулись и лифт ринулся вниз. Это Ирина проворно нажала кнопку...

— Хулиганство!  — крикнул он с досадой и ринулся к лестничному пролету.

Дежурная по этажу, бабища с двойным подбородком, завитая барашком, увидев молодую женщину и идущего за ней курсанта с сумками, пропела привычное:

— Девушка, у нас посторонние до 23:00...  — и уставилась завистливо-отчужденным взглядом. Ирина остановилась, улыбнулась и протянув красную книжицу паспорта. Антон опустив сумки на пол, полез за военным билетом.

— Это мой сын!  — сказала с нескрываемой гордостью.

Вышипанные бровки дежурной взметнулись вверх, рот скривило словно от зубной боли: "облом!".

Ирина повернулась к ней спиной и нагнулась к сумкам. Крепдешин обрисовал её аппетитные ягодицы, под которыми еле угадывались контуры трусиков. Плитка шоколада и три марокканских апельсина, скользнули по полировке столешницы в приоткрытый ящик.

Как только пара скрылась в номере, дежурная сорвала трубку внутреннего телефона...

Ирина Николаевна оплатила двухкоечный номер в гостинице "Ловеч", вложив в паспорт с листком регистрации красную хрустящую купюру... Широкое окно во всю стену, две узкие кровати вдоль стен и квадратный стол с графином, воды в котором не было, наверное с 1974, когда ввели в эксплуатацию сей 7-этажный "отель" рядом с вокзалами. Совмещенный санузел с пожелтевшей ванной и облупленным кафелем стен. "Советский комфорт".

Голая Ирина сжав ляжки, семенящей походкой, добиралась сюда уже в третий раз. Антон был неутомим и ненасытен, ибо она разрешила кончать в нее. Ирина сидела на унитазе расставив ноги, когда ввалился Антон, раскрасневшийся с напряженным членом наперевес:

— Ма, ты почему так долго?  — сказал он тоном капризного ребенка.

— Антош,  — взмолилась Ирина,  — давай передохнем, поедим...

Он не дал ей договорить, сорвал с унитаза, подхватил на руки, и понес обратно. Она шаловливо болтала ножками в воздухе.

Их "ложе любви" было устроено на полу. На вытертом паласе постелили одеяло, простыни и подушки. На узких кроватях было неудобно, а когда Антон хотел их сдвинуть, Ирина запретила, уж больно хлипки полированные спинки. Развалятся, хлопот не оберешься.

Антон нависал над ней на вытянутых руках, двигал лишь торсом, сжимая ягодицы при толчке вперед. Ирина поощрительно оглаживала их ладонями, применять ноготки опасалась. Будут следы! А вот сынок наставил ей багровых следов на гладкой шее с легкими морщинками, которые появляются у женщин ближе к сорокам... Член Антона дернулся, выпуская струи спермы. Он со стоном лег на нее горячим мускулистым телом, тяжести которого она не чувствовала в блаженной истоме...

Они обмылись стоя в пустой ванне. Антон самолично намылил ей промежность и теперь рассеивателем на гибком шланге смывал прозрачные хлопья пены. Ирина вздрагивала, вода была еле теплая.

Утолив голод и подкрепили силы, весело болтали, сок персика, который она надкусила стекал по подбородку. Она была счастлива, ей было наплевать,

если Евсюков 

или кто — другой заметит засосы. Ветер шевелил плотно задернутые гардины, внизу шумел днем и затихал во мраке, с редкими пятнами фонарей и заревом над вокзалами, где перекликались свистками локомотивы.

Так провели они три дня и две ночи. Потом она не раз приезжала в Рязань, он приходил в отпуск... Ирина разбудила в сыне чувственность, джина выпустили из бутылки... Но предпочитал он женщин зрелых, старше себя... В один из отпусков попала на "кукан" и подруга матери Лариса Викторовна. Она заглянула на дачу в отсутствие матери и приняла предложение попить чаю... "Чай" был очень сладкий, во всех позах и во все "дырки"... С матерью анала у него не было.

За первый раз пришлось расплачиваться Ирине Николаевне. Чернявый с залысинами, майор был непреклонен: "не положено увольнений"... Лишили увольнений ВСЕХ, чтобы выявить зачинщиков и участников драки с курсантами Рязанского училища МВД. Ребята страдали, но "стукачей" не нашлось... Ирина плакала, умоляла, чуть ли не падала на колени, он лишь сокрушенно разводил руками, успокаивал, предлагал воды. Она пила, стуча зубами о край стакана, когда он предложил ей посетить за компанию пляж на Оке... И она согласилось. Майор строго настрого наказал, чтобы нигде не светится, из номера не выходить, даже в ресторан гостиницы. Антон якобы откомандировывался по каким то "комсомольским делам"...

Вишневая "Нива" подобрала у гостиницы "Ловеч" русоволосую женщину в цветастом крепдешиновом платье с белой пляжной сумкой на плече. В ней, среди прочих принадлежностей, был золотистый купальник, который больше подчеркивал, чем прикрывал наготу и серебристые квадратики с "изделием №2", правда импортными... Ирина Николаевна была уверена, что увольнение сыну дали не за её красивые глазки...

По дороге свернули во двор. Майор вдруг вспомнил: забыл полить цветы в квартире приятеля, который оставил ключи. Клацнул замок двери обитой черным дермантином и оказалось, что тут ещё два приятеля. Видимо тоже заехали полить цветы. Майор предложил Ирине Николаевне быть "за хозяйку". В холодильнике оказалось шампанское, коньяк, апельсины, конфеты, ветчина, паштет... Посидели за столом. Потом майор вручил ей простынку и проводил в душ, откуда женщина вернулась обмотанная под мышками. Свального греха не устраивали, но по-очереди побывали с ней, да не по разу. Майор гладя по нежной шее, рассматривал пятна, которые она маскировала кремом, допытывался:

— Не сыночек ли поставил?

Ирина лишь отрицательно мотала взъерошенной головой...

Время в молодости ползет слишком медленно. Но четыре года прошли...

... На пляже в Юрмале, он познакомился с супругой полковника Куликовского. Холеная блондинка, ближе к сорока, но хорошо сохранившаяся. Её муж проходил плановый осмотр и она скучала.

— Меня зовут Анна Николаевна, но я больше люблю, чтобы меня звали просто Нелли...

... Оставим за пределами повествование обстоятельства ИХ знакомства. Он не вытаскивал её утопавшую и не отбивал от насильника... нет группы насильников. Удары, треск сломанных костей, вой из глоток... Все это на глазах застывшей от ужаса женщины!

Нет! Все просто... Встретились женщина, которой наскучило одиночество и молодой, полный сил, красивый к 

тому же человек, предпочитающий зрелую, ухоженную красоту...

Да и обстановка вокруг соответствующая. Прекрасный сосновый лес выходил к мелководному заливу, омывавшему длинный желтый пляж. По лесу были проложены красивые дорожки, по которым они неспеша прогуливались. Разговаривали. Смолистый аромат хвои слегка кружил голову... Антон рассказал о себе, о матери, разумеется без "подробностей", о счастливом детстве, об учебе в училище. Она слушала с интересом, будто присматривалась... Коротенько поведала о себе, не скрывая, что замужем... Муж — полковник морской авиации. Живут в Скултэ, детей нет (при этом вздохнула), и сказала, словно оправдываясь:

— А когда? Служба, гарнизоны, аэродромы... Командировки за рубеж... Индия, Южный Йемен...

Она остановилась, подняла голову, её висок доходил до его плеча, внимательно посмотрела на Антона. Он увидел в её серых глазах материнскую нежность.

В первый раз ничего не было, кроме многообещающего поцелуя в лесу... Антон хотел продолжить, но она мягко отстранилась и проронила:

— Индия — настоящая родина слонов и "Кама Сутры"...

В глазах мелькнул шаловливый блеск.

Провожать она ему не позволила, договорились встретиться завтра. После окончания службы мужа, подумывали осесть в Прибалтике, поэтому и купили домик в Юрмале. В Скултэ — квартира в ДОС, поближе к службе... Чтобы не вызывать ненужных толков, полковник скрывал приобретение, до поры до времени... Когда супруги были в знойном Адене, за домиком приглядывала соседка Алина Карловна и с их разрешения сдавала в курортный сезон. От нее конечно не укрылось, что Анна Николаевна вернулась домой не одна. Но милейшая Алина Карловна, воспитанная и деликатная, доносить не собиралась. А зачем? Как то Анна Николаевна обмолвилась, что супруга собираются переводить в Москву... Бывать здесь будут реже.

... Они танцевали тесно обнявшись под завораживающе "Besame mucho", когда Нелли вдруг сказала тоном капризной, маленькой девочки:

— Меня никто не любит...

... Антон положил Нелли на спину и сел на колени. Высоко поднял ноги и положил себе на плечи. Она закрыла глаза, отвернулась, прижимаясь щекой к простыне.

Нелли закусила губу, испытывая легкую боль от слишком глубокого проникновения и размеров.

Антон не торопился, пара глубоких толчков сменялись несколькими медленными и плавными движениями, а порой и вовсе вынимал член и слегка отстранялся... Потом снова повторял, двигался долго. Он хорошо усвоил наставление своей первой женщины — главная задача мужчины не в том, чтобы стремиться получить наслаждение самому, а в том, чтобы доставить это наслаждение партнерше и вместе обрести "райскую радость"... Он перевернул её на живот, раздвинул ноги и стал брать сверху...

С юношеским азартом наслаждался роскошным, жаждущим ласки телом. Нелли отдавалась ему жадно и искренне, доводя до изнеможения. В попку давала только в презервативе, но сосала отменно, глотала с удовольствием. Время от времени просила кончить на лицо, втирала пальцами белесоватую смерму в кожу...

— Лучше всяких кремов!

Антон удивлялся её осведомленности в видах секса, но деликатно молчал, кое о чем догадывался. Он боялся ненароком обидеть распросами.

Незаметно летели дни, должен был вернуться муж, а его ждала служба.

На расставание она отступила от принципов:

... Антон лег на 

спину, держась правой рукой за основание налитого кровью члена, установил его строго вертикально, а левой — шлепнул по "кубикам" живота:

— Please be seated!

Она глядя на его белозубую улыбку и налившуюся кровью до багровой синевы головку члена, присела над ним... Обхватила ладонью и направила... в зад, с притворными ойканьем, перешедшим стон, когда член вошел в нее. Антон был поражен и растерян!

После бешеной скачки, он снял женщину с себя, как пушинку, положил на спину и направил член в раскрывшийся рот, бурно излился... Нелли покорно глотала. Потом благодарно целовал в губы, чувствуя вкус своего семени... Это тоже было для него впервые: целовать женщину в губы, сразу после минета или окончания в рот...

Антон возврашался из Ташкента в Москву. Он месяц с лишком провалялся в госпитале, после ранения в "стране А". Напоролись на засаду, все вышло нелепо... Врага он и в лицо не видел. Удар, боль... На короткое время пришел в себя на вибрирущем полу "вертушки" и снова зыбытье... Потом Ташкент, операции, долгое лечение...

Матери он ничего не сообщил и теперь предвкущал встречу... Вспоминал он и Нелли, её тело покрытое золотистым ровным загаром, полученным на белых пляжах Гоа. Лишь три белых треугольничка: на груди два и один на лобке... Он целовал её ровную спину, крутые ягодицы, удивляясь отсутствию следов. "Загорала на животе" — буркнула она в ответ, дрожа в предвкушении...

Потом она продемонстрировала это бикини — три треугольничка спереди и две веревочки сзади, ещё одна скрывалась в ложбине ягодиц.

Он аж присвистнул от удивления, представляя, чтобы было если она появилась на пляже у нас.

Она умоляла не искать с нею встреч. Он дал слово и сдержал его...

... Из аэропорта позвонил домой, в ответ — долгие гудки... Антон недоумевал: "Может на даче?" и поехал на квартиру, помыться и переодется в гражданку.

Удалось довольно быстро поймать такси, расплатился щедро. Таксист вежливо осведомился: "Водочки не желаешь, командир?"

Антон радостно крякнул, дома в баре было всего навалом, но брать у отчима он хотел...

Отдал пятерку за бутылку "Экстры" (гос. цена 4.12), хотел добавить, но таксист решительно отвел руку:

— Обижаешь, командир, я не сука с "афганцев" драть...

— Спасибо, брат,  — он похлопал водилу по плечу.

Таксист проводил его взглядом, пока высокая фигура не скрылась в подъезде.

Дверь открыл своими ключами. В прихожей горел свет. Из ванной доносился шум льющейся воды. Вдруг за дверью туалета рыкнул сливной бачек

и вышел мужик в плавках. Лишняя плоть нависала над пояском плавок, собиралась складками на боках, залысины открывали большой лоб.

Он опешил глядя на военного в полевой форме. Антон повесил фуражку на вешалку и вежливо осведомился:

— Ты кто?

— Роман... Владимирович,  — и протянул руку.

Рука была нежная, мягкая. Антон крепко пожал и спокойно спросил:

— Ты кто, гинеколог?

— Нет, хирург...

Из ванной, сквозь шум воды донесся шум воды женский голос:

— Ромочка, иди сюда! Потри мне спинку!

Голос удивительно знакомый... Лариса!

Он открыл дверь и появился в дверном проеме и гаркнул:

— Я за него!

Лариса от неожиданности, чуть не захлебнулась 

в сугробе пышной пены, выбросив вверх белые полные ноги... Антон поймал её и усадил. Она отплевывала мыльную воды, волосы как у водяной крысы в хлопьях пены.

Когда она отдышалась, Антон спросил подругу матери:

— Где мама? И что ты делаешь у нас? Дома вода кончилась?

Лариса объяснила, что Ирина в Гаграх, а ключи оставила ей присматривать за квартирой, поливать цветы...

— А хирурга ты взяла воду носить?

— Ой, вы уже познакомились? Хирург — золотые руки... Антон, ты прости нас.. Мы сейчас уйдем...

— Я что сволочь выгонять людей... Да и вроде мы с тобой Лариса Викторовна не чужие...

Он сунул руку под воду, скользнул ладонью в промежность... Лариса застонала и закрыла глаза... Антон немного погонял два пальца в горячей щели и потеребил клитор.

— Может повторим... я его прогоню!

— Неудобно гнать гостя, я с самолета, помыться и спать... В другой раз Лорик, женщина ты восхитительная, в первый раз я дурак молодой был...

— Ой, Антосик, извини, сейчас освобожу ванную, покормлю тебя, у меня курица в духовке...

Антон дружелюбно хмыкнул и поласкал её большую, немного отвислую грудь...

В дверь поскреблись и вкрадчивый голос спросил:

— Лариса, с тобой все в порядке...

— Лучше не бывает!  — крикнул Антон.

Когда он помылся и вышел на кухню, Лариса хлопотала в коротком мамином халате, тесноватом для её пышного тела. Он не удержался и хлопнул её по голому заду. Она приоткрыла дверцу духовки и поплыл запах томящейся в жару курицы... Рот наполнился голодной слюной.

Потом они сидели втроем за столом, ели, выпивали... Рома оказался простецким мужиком, шутил, рассказывал анекдоты... Когда Антон встал, чтобы уйти, Лариса взяла его за руку и спросила:

— Антош, а может к нам присоединишся в постели? Рома не против...

Он изрядно выпил, расслабился. Махнул:

— А давай! Только в пизду в презиках, не хочу кунаться в чужой малафье...

В спальне Ларису ласкали в четыре руки. Роман Владимрович с упоением лизал ей киску, а Антон власть насосался её груди, будто младенец... Они поставили её на четвереньки — Антон спереди, а Рома пыхтел сзади... Чувствуя приближение оргазма, он крикнул "Меняемся!", занял место сзади, поводил головкой по сочащейся щели, направил член выше — в зад... От неожиданности она прикусила член Ромы. В дальнейшем он выступал в роли наблюдателя, пока не уснул... Антон разошелся не на шутку и отпустил измученную, но довольную женщину, когда забрезжил рассвет.

•  •  •

Антон постучал в полированную дверь с табличкой "Хирург" и ярлычком в прорези: "п-пк м/с Мурашов Р. В."

— Войдите!

Хозяин кабинета, сидел за столом, склонив лобастую с залысинами голову.

Когда он поднял лицо, Антон оторопел: "Рома!"

Подполковник вышел из-за стола и протянул руку, улыбаясь.

Потом они сидели, а он показывал ему что то на рентгеновском снимке, говорил серьезно:

— Антон, в Ташкенте прозевали один осколок... Он перемещается к сердцу... Чрезмерная нагрузка и... Надо удалять!

— Опять госпиталь!...

— А что делать? Я не убийца, тебе жить да жить, трахать баб... Смотри какой кусманчик!  — он глазами на молодую медсестру.  — Хочешь познакомлю... А 

может вдвоем?...

Он громко расхохотался, а медсестра недоуменно смотрела на них.

Операция прошла успешно, но врачебная комиссия признала его "ограниченно годным"...

С помощью Романа Владимировича, имевшего связи, он получил назначение инструктором минно-подрывной подготовки в Симферопольском военном объединенном училище.

Неопытным воришкой прокралось раннее утро в квартиру. Нелли села в постели, нашарила ногами туфли. За дверью раздавалось поскребывание и нежное поскуливание Чарли. Настоящий немецкий дог, черный как смоль с белым треугольником на груди, как пластрон фрака. Он и понимал лишь по-немецки.

— Here Hier! (Ко мне!)

Черный великан молнией влетел в спальню и остановился как будто напоролся на препятствие и сел, повинуясь властному:  — Sitz! (Сидеть!)

Он сидел, расправив по ковру длинный гладкий, точно хлыст, хвост, вывалив длинный розовый язык. Нелли любовалась. Гордость, сила и элегантность были в этом мощном теле. Коротенькие, ещё в детстве обрезанные уши чуть шевелились.

Захотелось его побаловать, она опрокинулась навзничь и призывно широко раскинула ноги.

— Kriechen! Zu mir! (Ползи! Ко мне!)

Повизгивая от радости, от любви, от удовольствия он полз по густому ворсу ковра, как по траве.

— Schleh mich! (Лижи меня!)

Пес принялся за работу. Его язык был гладкий и теплый...

Этот подарок "немецких товарищей" был с подвохом, он кроме всего прочего был выдрессирован для удовлетворения женщин...

Вот почему подвыпившие "гансы" глядя на статную, налитую фигуру супруги полковника Куликовского посмеивались и перемигивались! Анна Николаевна открыв эти чудесные "возможности", разумеется, мужу не сообщила. Так у нее появился замечательный любовник... А главное — не болтливый!

Она почувствовав тепло внизу живота и влагу, скомандовала урчащему Чарли:  — Aus! (Фу!). Кобель вмиг отпрянул, облизываясь, нервно подергивая кожей — ждал команду "ficken" и когда хозяйка встанет на четвереньки, оттопырив зад...

Но сегодня, бросив короткое: "Bleib!" (Жди!) ушла в ванную.

Облачившись в белую блузку и синие лосины, Нелли отправилась с собакой в лесопарк. Гордо вскинув массивную угловатую голову, Чарли грациозно выступал рядом с крутым бедром хозяйки, готовый порвать, задушить любого, кто посмеет коснуться её, даже сказать грубое слово...

Однажды он шел рядом с ней без поводка. Два алкаша, устроились на скамейке и тянули портвешок... Вдруг чуткий слух пса уловил глумливый говорок:

— Вот это жопа! Засадить бы по самые помидоры!

Черное, блестящее тело смело их с лавки, вместе с бутылкой, газетой, закуской... "Мечтатель" лежал ничком, закрыв голову руками придавленный мощными лапами, пес злобно рычал ощерив пасть, дрожа от возбуждения. Второй сжавшись в комочек и выл:

— Не надо! Не надо!

Нелли крикнула Чарли:  — Geh Raus! (Гуляй!) подошла неспеша. Брезгливо поморщилась. На серых брюках лежавшего расползалось темное пятно...

— Ну что наебся, буланчик? Кончил, не донес! А ты не хочешь?...  — обратилась она ко второму.  — Только мне пизду лизать надо!

Ушла, бросив смятую рублевку:  — На мыло!...

... По лужайке носился коричневый грациозный доберман вскидывая плоскую змеиную голову с длинной острой мордой. Это Рекс, старый знакомец Чарли. Дог сделал свои дела, наставив собачих меток, подняв ногу, принялся гонятся...

Хозяин, моложавый вышколенный мидовец, подошел поцеловал протянутую руку:

— Доброе утро, Анна Николаевна! Вы как всегда очаровательны!

— 

Право, Геннадий Петрович, вы такой шутник...  — кокетничала Нелли.

Чарли остановился, вытянулся в струнку и повернул голову в их сторону, насторожил уши.

— Вlеib ruhig! (Спокойно!) Gеh Rаus!

Нелли сокрушенно разводила руками:

— Никак не научить его по — русски! Ну прощайте, пора бежать... Чарли, Неrе Нiеr!

Она побежала по узкой дорожке серого асфальта, пышная грудь тряслась.

Вернулись, когда солнце хозяйничало в квартире, отражаясь в зеркалах и полировке мебели. Приняла душ, приготовила миску овсянки с мясом для Чарли:

— Nimm Futtеr! (Ешь!)

... Дог запрыгнул на нее, подмял под себя, тыкался ища вход. Из глаз Нелли брызгнули слезы, когда попал... Быстрыми короткими толчками продвигался глубже, ускоряясь. у Нелли росло возбуждение, член пса доставал до матки... Она мотала растрепанной головой и подвывала. Слюна из раскрытой пасти падала ей на спину. Она чувствовала, что на конце у пса рос шар. Он до боли распирал влагалище, вот-вот порвет. Нелли облизывая пересохшие губы, двигала задом навстречу, чувствуя приближение наслаждения. Пес замер, из его члена полилась сперма. Её тут же накрыла волна оргазма, стонала в голос. Силы оставили её, упала грудью на ковер, повиснув в связке на члене дога. Как сука!

Потом она обнимала взмокшего пса, целовала влажный нос и благодарила:

— Danke, mein Liеbstеr! (Спасибо, мой милый!)

— Чарли это хорошо!  — размышляла Нелли, выгуливая своего великана.  — Но постоянно быть "сукой"приедается! Все время раком!

Хотелось расслабиться по-человечески, но так, чтобы никто не узнал. "Блаженны, чьи грехи сокрыты..." Геннадий Петрович, конечно намекал, подолгу задерживал руку у своих губ, с опаской косился на Чарли, вкрадчиво спрашивал:

— Анна Николаевна, вы наверное скучаете без мужа?

Нелли капризно надувала губки и с нарочитой строгостью отвечала:

— Геннадий Петрович, неужели нет темы для разговора поинтересней?

Мидовец смущался и отходил... Он был разочарован и даже раздосадован: "Строит из себя королеву! А небось давала всем лейтенантам в своем Мухосранске!"

Нелли была из тех, с кем мужики чувствуют себя уверенно. Они готовы обращаться с ней на равных, хотя на это она не притязала. По природе своей она была отнюдь не ханжа и даже не недотрога, в чем мы убедились...

Но, подобно тому как первый бокал искристого шампанского пьют не с тем, чтобы напиться, а лишь для куража, так и женщина пускаясь в любовное приключение, редко предвидет неизбежный финал...

В компании "собачников" появились новые персоны: мраморный дог — девочка, язык не поворачивается назвать её сукой, такая она была изящная и боязливая. Она с робостью поджала хвост, когда Чарли проявил к ней интерес. У Нелли даже почувствовала в сердце укол ревности, так преобразился её любимец. Что он только не вытворял! Когда подбежал знакомиться Рекс, то был сбит ударом могучей груди и кубарем покатился по траве, отчаянно визжа.

— Анна Николаевна!!!...  — завопил отчаянно мидовец. Инцидент был исчерпан, а Чарли наказан.

Владелец красавицы был высок, строен и отлично сложен, черты лица крупные, чеканные, четкие. Серые глаза смотрят дружелюбно.

Он представился:  — Это моя Нелли, а меня зовут Пал Палыч...

— Не Знаменский?  — сострил мидовец.

— 

Да нет... Но коллеги и всего навсего капитан,  — улыбнулся Палыч.

Нелли испытала легкую неприязнь к нему — он просто пожал протянутую руку.

Но вскоре своё мнение о нем переменила.

Она невольно подслушала разговор мужиков, разумеется "о бабах" Мидовец живописал подробности одного свидания с замужней дамой:

— Завелась сразу... Драл минут сорок, сисками насосался вдоволь! Драл без резинок, два раза кончил в нее... Ебаться любит, аж повизгивает! Тело немного жирненькое, любит когда вставлял три пальца в жопу и шевелил там...

— Заливаешь, Петрович — сказал седоватый тощий профессор, владелец тяжелого кривоногого бульдога, посапывающего и роняющего слюну, как и его хозяин от рассказа мидовца.

— Спорим на коньяк! Я её и с ней пофотографировался! Завтра фотки принесу...  — взвился Геннадий Петрович протягивая руку профессору,  — Капитан, разбей!

— Я бы тебе морду разбил, падла!  — ответил Палыч с ненавистью — Мараться не хочу!

Повернулся и ушел.

Через несколько дней он пришел без собаки. Вид озабоченный. Подошел к ней.

— Пал Палыч, что случилось? Где Нелли? Заболела?  — с искренним участием распрашивала Нелли — У меня есть знакомый ветеринар, очень хороший.

— Спасибо, спасибо, Анна Николаевна, в её деле лучший доктор ваш Чарли...

Нелли улыбнулась, догадавшись, что у девочки течка.

— Поможем! Где будем вязать, у меня или у вас?

Видя как мужчина мнется, ободрила:  — Тогда у меня, в восемь вас устроит?

— Да, да! Анна Николаевна, спасибо!

Потом добавила:  — Вы порядочный мужчина, Пал Палыч, я нечаянно слышала ваш разговор...

... Чарли и Нелли вторая, благополучно закончив свои "дела", лежали в большой комнате, насторожив уши прислушивались к тому, что происходит в спальне. Оттуда неслись какие — то шорохи, сдавленные вздохи и стоны. Слыша их Чарли нервно подрагивал кожей... Оставшись наедине, долго и пристально смотрели друг на друга. Первой прервала молчание Нелли:  — Я бы не хотела бы, чтобы вы считали меня недотрогой. Я способна на сильные чувства... А вы очаровательный мужчина!... Она не закончив замолчала. Никаких слов не требовалось. Женщина обмякла в объятиях, язык Павла хозяйничал у нее во рту, её трясло от возбуждения.

... Нелли издала тихий возглас почувствовав как мужские ладони поднимают и раздвигают её груди, легонько покачивая их. Пальцы ласкают чувствительную кожу, описывая сужающиеся круги вокруг сосков, а когда сжали их, она застонала...

Едва касаясь губами её уха шепнул: "Тебе нравится?".

... Член уставился ей в лицо, длинный, изящный, слегка изогнутый. Погрузила головку и принялась сосать, заглатывала как можно глубже. Павел зарылся пальцами в волосы и направлял. В отверстие головки ласково толкался кончик языка...

... Презерватив был бледно — розовый. Двумя пальчиками держала его, грациозно отставив остальные. Поднесла к налившейся кровью до красной синевы головке, накрыла шляпкой и растянула до самого края.

Чарли не мог больше сдерживать себя. Он поднялся со своего коврика в прихожей и ринулся в глубь квартиры. "Нелли-вторая" недоуменно проводила его взглядом, но за ним не последовала... Дог задержался в большой комнате, словно раздумывая: "идти или идти? Нарушить ли правило безусловного подчинения приказам хозяев? Может растянутся на этом большом кожаном диване 

и ждать?"

Чарли толкнул мощными лапами полированную дверь, без приказа... Она распахнулась без скрипа, шаги глушил густой ворс ковра. Спальня была ярко освещена. "Чужак" голый сидел на краю разворошеной постели, расставив ноги и прикрыв глаза... А между этих ног ОНА! На коленях... Тоже голая, прекрасная и обожаемая, покорная "этому". Шевелится внизу его живота её светлая растрепанная головка...

Чарли жалобно заскулил от обиды. Он присел, возбужденно шлепая прутом хвоста по ковру. Нелли выпустив член Павла изо рта, повернула голову, вздрогнула и метнула встревоженный взгляд на любовника, понимая угрожавшую ему опасность. Она корила себя, за то что не озаботилась закрыть дверь на защелку.

— Platz!  — скомандовала она. Собака не повиновалась и осталась сидет. Она повторила команду с гневными нотками голоса. Безрезультатно. Павел улыбнулся, произнес с иронией:  — И это хваленая немецкая дрессировка?! Он прикоснулся к её голове, провел ладонью и запустил пальцы в светлые пряди. Ему хотелось скорее направить наливавшийся член в глубину женского рта. Дог зарычал оскалив белые клыки. В больших, слегка навыкате глазах, окаймленных ярко-красным овалом третьего века была лютая ненависть!

Нелли удивленно вскинула брови:  — Ты что не понимаешь?  — сказала тихо, переходя на шепот,  — убе-ри ру-ки...

Снова обернулась к догу и промурлыкала:  — Bleib ruhig... Ruhig... (все спокойно... тихо).

Она правильно оценила ситуацию и приняла единственно правильное решение. Нелли отодвинулась от кровати и встала на четвереньки и призывно выпятила зад.

— Ficken!

Кобель запрыгнул на нее, обхватив передними лапами, стал двигаться... В глазах мужчины страх сменила растеренность, он был обескуражен разворачивающимся перед ним зрелищем... Чарли взвизгивая от удовольствия, вывалив розовый язык, наносил толчки, от которых тело женщины сотрясалось, колыхались отвисшие под собственной тяжестью груди... Её голова свесилась, стоны переходили в вой от удовольствия... Павла душила ярость и сознание собственного бессилия. Его член опал и скукожился.

... Когда дог и женщина стояли в "замке", он вскочил с постели, собрал ворох одежды и опрометью выскочил из спальни... Одевался за "сорок пять секунд", как в армии.

Прихватив свою Нелли, выскочил из квартиры, хлопнув дверью...

Больше в "собачьей" компании он не появлялся.

Полковник Дмитрий Николаевич Куликовский сразу после прилета отправился домой. Жене звонить не стал, ночь на дворе, начнет суетиться. Все дела завтра.

Гудевший лифт вознес его на свой этаж. Нашупал в кармане звякнувшую связку ключей и осторожно открыл дверь. Удивился: "Почему не залаял пес?"... В прихожей Чарли не было".  — Ах стервец, валяется в зале на диване! Совсем его Анька избаловала, возиться как с ребенком..." Сердце кольнула боль собственной вины... Заставил её сделать тогда аборт... "Эх, служба, служба... Дом полная чаша, а детей нет!"

Стараясь не шуметь прошел в зал и замер. Из спальни пробивался свет из-за приоткрытой двери... Раздавались стоны, всхлипы, мычание. Он содрогнулся от увиденного: на кровати раком стояла Анька, а сзади пристроился Чарли. Она двигалась ему навстречу, груди качались в разные стороны... При каждом толчке она зарывалась головой в подушку, кусала наволочку зубами и сильно стонала...

Отпрянул. "Убить!  

А позор какой! Он понял, почему посмеивались немцы..." Полковник Куликовский ушел... Нет, не совсем. Переночевал у приятеля. Утром позвонил, вызвал машину и отправился домой... Гнев схлынул, сам кругом виноват... Эти бесконечные командировки, отлучки, а она здоровая, красивая женщина, к тому же не испытавшая радости материнства... По его вине!

Да и сам не без греха... Да какого! Племянница жены Оксана, только что окончившая школу и приехавшая поступать, остановилась у них... Анна была в Юрмале. В одной рубашке — комбинашке она пробиралась к нему в спальню... Тщетная предосторожность, вроде игры! Она краснела всякий раз, когда дядя Дима целовал её в губы и не пыталась сопротивлятся, когда он спускал кружевные бретельки с её плеч. У него кружилась голова от вида то вздымающейся, то опускающейся от волнения груди, рука скользила под подол... Когда он брал её, она прикрыв ладонями лицо шептала: "Ой, как стыдно..." А он переворачивал её на живот, не прекращая толчков, нежно целовал гибкую шею и лопатки...

•  •  •

Нажал на звонок. За дверью раздался басистый лай. Дверь открыла Анна, завизжала как девочка и обвила шею руками.... Она ещё не переоделась после выгула и пробежки, дорогой дезодорант не справлялся с острым запахом пота... Он нежно поцеловал её в губы, пошупал упругий задок обтянутый лосинами, уткнулся в бритую подмышку, шепнул: "Как я соскучился..." Она капризно фыркала: "Фу, Димочка, я грязная, помою Чарли лапы и в душ сама... Потерпи, мой ненасытный..."

Чарли встал на задние лапы, положил передние на погоны, ростом с телка. Повизгивая, лизал, слюнявя лицо. Полковник трепал, сжав ладонью, складку мягкой кожи на шее пса, говорил без злобы:

— Здорово, здорово, мой заместитель!

•  •  •

Потом он сидел за столом перед тарелкой с горячими, исходящими паром пельменями. Анна суетилась у плиты. Вдруг сказал:  — Ань, а может ребеночка возьмем?...  — с минуту поколебался, но все же решительно закончил,  — Мальчика или девочку, кого ты захочешь... А?!

Она тяжело вздохнула и изо всех сил старалась взять себя в руки, чтобы не расплакаться. Стискивает зубы, ей так хочется плакать, что завыла бы сейчас...