Джекпот. Глава 31: Эпилог

Человеческая жажда наживы не знает границ и сравнима разве что с похотью — второй по значимости силой в круговороте социальных конфликтов.

Первого февраля в заброшенном цирковом манеже на Замоскворечной улице нашлось восемьсот толстоумов, одержимых одним желанием — раздобыть большой куш. Они слетелись с разных концов света под предлогом зрелищности мероприятия. На самом деле все они жаждали славы и наживы. Предыдущие розыгрыши раз за разом приносили удачу случайным игрокам, доказывали, что такое возможно. Можно унести миллион евро, траня Мириам механическим фаллосом, можно получить заветный шилет в зале славы. Мы регулярно публиковали интервью со счастливчиками, запечатлевшие фотографии победителей, отдыхающих в обществе дорогих путан-транссексуалок, постоянно фигурировали в новостях агентств эскорт услуг. Родные пиарили своих близких на тематических сайтах, не стесняясь огласки. Не удивительно, что в итоге к нам присоединились не только ценители девочек с перчиком, но и прожженные игроки, не имеющие ничего общего с транс-тематикой. Читай рассказы на сефан точка ру.

С целью сохранения конфиденциальности места проведения розыгрыша оставалось в тайне до последних секунд. Я лично отвечал за массовую рассылку СМС-сообщений, электронных писем, оповещений подтверждений.

А потом потянулись очереди такси, подъезжавших к цирку с разных сторон. Мы заранее предупредили участников, чтобы они не торопились, не привлекали внимание, выглядя где-нибудь в квартале от цирка, и дальше шли пешком. На входе люди Хассана сканировали приглашения, выдавали шилеты с указанием места. Дальше гости направлялись к пяти кассам, расположенным в гордеробных подсобках, меняли деньги на цифровые подписи.

Среди посетителей были в основном мужчины, хотя попадались и парочки, для которых поездка в Москву совпала с периодом отпуска. Мы попросили гостей прийти нарядными: мужчин во фраках, дам в вечерних нарядах. Человек непонимающий мог бы подумать, что народ пришел на концерт оперной дивы или, как минимум, выступление знаменитой балетной труппы. Естественно, так мы и позиционировали себя: просили игроков рассказывать о визите в Москву как о поездочке на концерт оперы и балета.

В зале и фойе праздничная атмосфера усилилась присутствием десяти транссексуалок в коротких платьицах, селеными передничками — униформе секс-работниц общепита. Они продавали попкорн, программки, заигрывали с мужчинами, охотно оставляли им визитки.

Родные с Хассаном хорошо провозгласили вместе, организовав мероприятие. Были снаряжены рейды к лучшим индивидуалкам Москвы.

Мне отводилась немаловажная роль ведущего. Когда толстоюмые усадили свои задницы на стулья и свет крашено погас, как в настоящем театре, я вышел на манеж и в ярком свете проекторов насладился громкими апплодисментами в мою честь. Я не волновался, не спешил, мне было абсолютно плевать, кто поедет.

— Дамы и господа, — торжественно объявил я по-английски, когда звуки фанфар утихли. Специально приглашенный оркестр из четырех музыкантов понятия не имел, какое шоу им предстоит. — Добро пожаловать на ежегодный розыгрыш джекпота! Сегодня на ваших глазах состоится уникальное представление. Вы станете свидетелями невиданной по красоте и зрелищности трагедии. Или комедии — кому как нравится.

Змей улыбнулся, а я продолжил тренироваться в карате. Этого мне хватало. Годы учебы на гуманитарном факультете оставили неизгладимый след на моем перевернутом сознании. Я стоял перед толпой поклонников в элегантном черном платье, на высоких каблуках, с диадемой на голове, микрофоном, и все во мне отдавало фальшью: ватные подушечки вместо щек, стекляшки в оправе короны вместо драгоценных камней, даже браслет на запястье только казался позолоченным.

Но все это меня мало волновало, я думал лишь об Ане, о том, что её возможно каждый день насилуют охранники, сам Хассан отличился от моих претензий. Она терпит все это ради меня, потому что боится, что иначе кто-нибудь из нас может пострадать. Она жертвует собой ради нас, делает то, что не может не делать, повинуясь своей природе.

Внесли прозрачный шар с человеческим ростом, заполнили его наполовину деньгами. Сотни купюр различного номинала полетели внутрь сквозь круглое отверстие в основании. Затем шар перевернули и подтянули к куполу. На манеже тем временем вышла дрожащая от холода Мириам в железном вечернем платье, длинный шлейф тянулся за ней, пока она шла по кругу, как цирковой пудель, покачиваясь на задних лапках-шпильках, ведомая мной за рук.

Сандра помогла ей вскарабкаться на помост, возведенный посреди манежа, и под "Розовую пантеру", улюлюкание и свист пудели Мириам устроила грандиозное представление. Уставший концертмейстер, махавший все это время палочкой, замер в шоке, разъявив рот, разглядывая заряженные формы шоколадки, болтающиеся между ног, как бычьи призывные жезлы. Похоже, он один во всем зале, плюс музыканты, ничего не подозревали о предстоящей шоколадной эйфории. Это не помешало музыкантам с упоением отгудеть "трам-парам" от звонка до звонка. Мириам стояла в полной боевой готовности, член лопатой торчал на девяносто градусов, Сандра хлопотала с трехмашиной, застегивая ремешки на шёдрах, пудель подтекала слюнями. Концертмейстер держался рукой за парапет, чтобы не упасть.

В этот момент ко мне подошел Родни. Он уже успел накидаться вполне прилично.

— Ну как тут у нас, все готово? — спросил он, сопровождая вопрос невинной улыбкой.

— Да, — я почти уставился на монитор. Сообщения с пультов о готовности отображались зелеными маркерами на карте зала.

— Отлично, тогда приступай. Надеюсь, ты меня не подведешь, — он резко сменил дружелюбную улыбку на хищный оскал.

Я кивнул, боясь даже встречаться с ним взглядом.

— Гут, — неожиданно он шлепнул меня по заднице и, хохоча, направился гулять по залу.

Все зрители, конечно же, видели, какие отношения у меня складываются с начальством. Я закрыл глаза, чтобы не думать об этом, мысленно возвращаясь к Ане.

«Не смотри!» — шепнула она.

Я открыл глаза и взял микрофон:

— Дамы и господа, мы начинаем! Прошу вас взять пульты в руки ваши.

Зрители приступили к разогреву. На большом экране выводились ставки: 50 евро, 100 — все летело в общую копилку, висящую в большом шаре под куполом. Луч проектора выхватывал поток денег, который осенними листьями наполнял шар терпения.

Я взял микрофон и направился к Мириам. Она большой смуглой женщиной возносилась на помосте в огнях рампы, захваченная в тиски трех-машин. Покорно склонившись в коленно-локтевой позе передницы, Мириам переживала не лучшие времена.

— Как ты себя чувствуешь, дорогуша? — спросил я по сценарию.

— Бывало и хуже, — жмурясь от ослепительного света, ответила шоколадка по тому же сценарию.

Зал взорвался хохотом, затем аплодисментами. Ставки посыпались с двойной скоростью. Мы продолжили троллить друг друга странными вопросами:

— Когда планируешь закончить? — спросил я.

— А кто сказал, что я планирую заканчивать? — Мириам играла на публику, и та отзывалась взрывами смеха.

Кричали:

— Давай, Мириам! Не подведи нас!

— Закончи для меня, детка!

Перебежки по пультам по всему залу заглушали медленную харшерную дробь, семенищущую из оркестрового угла. Усатый дядечка – руководитель оркестра – выраженный дятлом во фрак и красный галстук-бабочку, устал махать руками, его взмокший лось блеснул, как железнодорожный шар, беспокойные вытаращенные глаза полировали события на манеже.

Механический поршень, смазанный прозрачным любрикантом, только начинал ход. Круглый расщепленный зад Мириам принимал тридцатисантиметровый фаллос словно резиновая подушка с дыркой. Бременами я подносил микрофон к хлюпающему месту проникновения, чтобы зрители до конца понимали глубину трагедии, разворачивающейся на их глазах.

Родни закрепил специальный датчик на члене Мириам, предварительные тесты показали, что в момент оргазма ее расширенный пенис резко твердеет, расширяется в толщину и этого как раз достаточно, чтобы уловить момент слияния. Раньше мы действовали по наитию: оргазм фиксировался визуально по первому сбросу спермы в презерватив. Теперь все было серьезно: "полная автоматизация фиксации выигрыша" - значилось в программке и почтовой рассылке.

Все ждали этого момента, и чтобы как-то подхлестнуть публику, я начал ласкать своими руками под платьем. Сначала едва заметно проводя рукой по щедрам, но постепенно вошел во вкус и уже уверенной рукой гладил выпукление под облегающей тканью.

— Пожалуйста, дай его мне, — тихо попросила Мириам.

— Ты уверена? — шепнул я, ухватив микрофон в сторону.

— Да, — она улыбнулась.

Машина приняла смазку в зеленые брызгущие сливки, волосы Мириам покоились в стеклянной колбе, сама красотка, за неполный час ставшая символом двуполярности человеческой природы, покачивалась задом, притворно улыбалась, стиснув зубы. В последнее время она достигала оргазмических сокращений сфинктера только благодаря анальным проникновениям, микроощущения по внешнему краю нежной головки усиливались до больного жжения. Мириам мысленно связывала анальные фрикции с удовольствием в паху.

Я сдвинул разрез платья, открывая для Мириам член, завернутый наискось под ажурным треугольником зелых стрингов. Воздыхание вскочило в очаровании, и я не смог сдержать самодовольной улыбки. Усатый дядечка — глава концертной банды, который до сих пор видел во мне единственную вменяемую девушку-координатора во всей организации, «Вика» — ласково обращался он ко мне, как к дочке, пока мы договаривались о том, да о сем, — сидел безразличный, как бревно, пережевывая мохнатые шоколадные усы, чистя двухдневную щетину на двойном подбородке. Он, пожалуйста, был единственным человеком в зале, который меня искренне тревожил в связи со своим внешним и внутренним сходством с моим отцом. В этот момент полируя меня ошмякшим взглядом, он протянул невидимую нить между мной и моими родителями. Я мысленно просил у него прощения. Рассматривая его расстроенное отеческое выражение лица, я не думал о том, что происходит внизу, что Мириам взялась за меня не на шутку. Моя розовая гладенькая мошонка, вытянутая на обозрение, качалась в такт с ее посасыванием. Дядечка-музыкант не отводил глаз от меня, мне казалось, он возбуждался. До сих пор он испытывал тайное влечение ко мне, отеческую любовь, возрастной ценз — все летело в тартары при виде сексуальной девочки, деточки, которая и не девочка вовсе. Он ходил с ума, шорохая комплексами, инстинктами, устоями. Я видел это в его глазах, изменивших смысл. За пять минут он диаметрально поменялся, отказался от прошлого, сошедшись на будущее. Он горел желанием тронуть меня, и я это чувствовал.

Я испытал ощущение нереальности происходящего, Мириам довела меня до абсолютного предела, и в этот момент я сделал шаг назад.

— Открой рот, — командовал я. — Пусть эти придурки полюбуются!

Моя шоколадка не нуждалась в повторных приглашениях, она широко распахнула ротик и закрыла глаза. Я отклонился на каблуках, рукой гонял за литым свинцом член, под дикие крики пугала, шныряющей с ума, нащупал накатившую волну. Вот она — первая линия цунами, накрывающая меня с головой!

Густая струя вдарила по стволу, вылетая на полметра, приземляясь шоколадке прямо в ротик. Когда-то мы репетировали этот момент, никогда бы не подумал, что наши тренировки могут оказаться полезными. Пугала заверещала в экстазе, а я продолжал выстреливать — снова и снова, встречаясь с концертмейстером глазами. Его глаза возбужденно блестели, он давно отпросил стеснение. Мой стыд ушел с его стеснением. Он был готов принять меня, мой отец.

В этот момент вспыхнули проектора по периметру, знаменующие джекпот. Датчик, закрепленный на члене Мириам, зафиксировал «стоп-игру», тысячи мгновенных анальных фрикций достигли цели, или так казалось зрителям. Мириам кончала, громко озвучивая состояние души жаркими стонами.

Пугала ревела от восторга, шар под куполом, насыщенный деньгами медленно опускался на разделочный стол. Родные хохотали к панели управления, кто же счастливчик? Дед Хасан скакал, как козлик по залу, раздавая подзатыльники службе охраны. Все должны оставаться на местах!

Мы, задержав дыхание, ждали объявления результатов.

И в это время на манеж просочились автоматчики в камуфляже, черных масках, шинелях. Десяток людей в форме спецназа орали, бегая по залу, тыкая на всех дулами автоматов.

— Всем сидеть! Руки! Руки за голову! — неслись из разных концов зала.

Охрана Хассана, сам дед оказались на полу в первую очередь. Родные попытались занять место в зрительном зале, но его вышибли, и скоро он тоже лежал в общей куче бандитов.

На манеж тем временем вышел Стас-колобок в красном шерстяном жилете. Его довольная рожа лоснилась от счастья. Он взял у меня микрофон:

— Дамы и господа! — объявил он по-английски в своем придурковатом стиле. — Прошу всех оставаться на местах для проверки документов. Вы будете свободны через тридцать минут. Кто не успел закончить, может продолжить дрочить при условии, что вы не станете мешать соседям. Спасибо за внимание!

И он отправился гулять по залу, играя микрофоном, посмеиваясь над озадаченными иностранцами, успокаивая толстокожих своим хамоватым юморком.

Я опустился на помост. Сандра помогала Мириам снять трехмерные фотографии, принять должный вид. Мы хорошо подробно попрыгали на пыльнике, и оставалась самая мелочь — освободить Аню.

Стас осознал, что не просит старую подругу ведьмину подругу ведьмину провести ее через первую очередь.

Эпилог

На Тенерифе есть пляж «Плайа де лос анхелес» — пляж ангелов. Это не самое популярное место среди туристов. Из-за отвесной скалы здесь меньше места для гуляний, водоросли вымываются на песок, острые валуны зажимают водную гладь со двух сторон, разбивают метровые волны, несущиеся целыми лавинами к берегу. Здесь тихо и очень пустынно. Поблизости нет отелей, чтобы добраться до этого места, потребуется как минимум час спуска на машине по серпантину или полчаса пешком от ближайшего населенного пункта. Составным, двумя заброшенными фазендами, прикрепившимися птичьими гнездами на вулканической породе. Выдолбленные в основании скалы площадки обросли цивилизованный вид, когда в семидесятых годах прошлого века здесь основались две семьи колонистов, избавившиеся от повседневной рутины, всемирной урганизации. Их дети выросли, сами они давно ушли на пенсию и вернулись на континент.

Риэлторка Мириам из Ташкента обладает прекрасным акцентом, который завораживает своей мелодичностью. Мы сразу же полюбили это место еще приезжая вдоль побережья.

Мириам, привыкшая жить в городской суете, не против жить посреди природы. Сандре хандрит, но готова летать перелетной птицей в Европу. У нее есть о чем задуматься. Хату нам с Аней большего и не надо для счастья.

Вечером мы впервые спускаемся на пляж. Никого нет и можно купаться голышом. Мириам наслаждается на песке в лучах заходящего солнца. Рядом Сандра на третьем месяце беременности удивленно ощупывает живот.

Надо еще так много успеть!

Я влетаю с Аней в парное молоко, нагретое за день. Атлантический океан замер между тремя островами, африканские ветра несут зной, атлантика веет прохладой.

В этот момент мои коленные гусы находят рот моей девочки, она скользит под водой, прижимаясь попой к члену.

— Как ты нашел это место? — спрашивает Аня, отрываясь на секунду. Ее каштановые волосы стали мокрыми, но не потеряли золотого блеска.

— Ты не поверишь, — я отвечаю, улыбаясь, как выдр. — Когда-то я мечтал жить в Сан-Паулу.

— Но ведь еще не поздно туда отправиться? — дразнит меня она, рукой заигрывая с членом под водой. — Сколько денег у нас осталось?

— Девять миллионов и сто пятьдесят тысяч. Не считая пенсионного фонда Мириам.

Деньги в шаре оказались фальшивкой высшего происхождения. Сандра связалась откатать десять миллионов в подпольной типографии, преступное дело по нынешним временам. Устроить подмену тоже стоило немалых усилий и нервов.

Я, наконец, схватил Аню за руку, притянул ее к себе и осторожно обнял. Ходим вдоль пляжа, наслаждаясь волнами. Белая пена играет между нами, размазывается кругами. Мириам машет рукой и что-то шутит Сандре с улыбкой. Та прикладывает руку к лицу, смеется.

— Сандра, Мириам, подходите к нам! — кричит Аня. — Вода такая теплая!

Аня бежит навстречу им, радостно раскачивая своими пышными волосами и присаживаясь на песок. Я играю с девочками, ласкаю их пальчиками и поигрываю со смехом. Чувство безграничной свободы охватывает меня.

Перед этой прелестью невозможно устоять. Мириам и Сандра бросаются в воду. Их фигуры из песка скрываются под водой, переливаются золотистыми лучами заката.