Однажды в декабре

Короткий декабрьский день переходил в сумерки, уступая место ужасно скучному вечеру. Скоро новый год, а настроение — нет, да и мама, что-то задерживается на работе,…наверное, отмечает наступающий праздник…

Лениво развалившись на диване, я перелистываю страницы старого, ещё прошлого века, глянцевого эротического журнала, найденного среди хлама на антресоли. Стройные красавицы, с длинными ногами, налитыми силиконом грудью, соблазнительно выставив свои прелести, проплывали, провоцирую полет моей фантазии.

Рука машинально опустилась к паху, скользнула под резинку спортивных штанов, играясь с вздыбленной плотью, усиливая прилив похотливого желания, унося меня в далёкую страну эротических грёз…

— «Эх,…такую бы бабу сейчас…», — промелькнуло в моей голове, и я ещё крепче сжал свой член, ускоряя движение рукой, представляя, что она, стоит, повернувшись ко мне своей спиной, наклоняясь чуть вперед, бесстыдно отставив свою пухлую жопу, разводя руками половинки упругих ягодиц, показывая мне, свои такие соблазнительные дырки.

— «Возьми меня,…я твоя… — шептали сладострастно её ярко накрашенные губки. – Делай со мной, всё что только хочешь,…я твоя шлюшка,…твоя и только твоя…»

Сморщенная коричневая роза её анального отверстия, призывно влекла, вызывая непреодолимое желание коснуться, провести по ней рукой. Пальцы потянулись, наяву ощущая каждый лепесток этого чудного цветочка…

— «Ох,…как бы я её сейчас…»

Меня несло по волнам эротических грёз, в сладострастную страну, где шикарные женщины только и ждут любви и ласки, сгорая от желания принять в себя мою молодую, рвущуюся плоть…

***

Мама резко повернулась ко мне спиной и пошла в свою комнату. Её широкие бедра, туго обтянутые черными эластичными брюками, закачались из стороны в сторону, полные ягодицы зашевелились, словно жернова, перемалывая что-то между собой, отзываясь в глубине живота, каким-то непонятным, неосознанным до конца чувством.

Первый раз, возможно из-за ещё не угасшего возбуждения, я взглянул на неё, как на объект тайного желания, подсознательно сравнивая её с обнаженными красавицами, которые ещё совсем недавно проплывали перед моими глазами.

В моём понятии, мама была весьма симпатичной женщиной, несмотря на свой возраст. Сохранила стройную, правда, немножко полноватую фигуру, с крупной, увесистой грудью, узкой талией и довольно широкими бедрами.

Милое личико, с огромными карими глазами, длинными, в последнее время, постоянно накрашенными ресницами, обрамленное темно-каштановыми, чуть волнистыми волосами, так и просилось на холст художника, служа для меня идеалом женской красоты. Невозможно было поверить, что она может быть злой и грубой по отношению к кому-то, а я — так боялся её гнева!

Угасающая волна возбуждения колыхнулась внутри, остановив свой спад, сжала сердце и снова начала набирать новую силу. В моей голове пролетело видение её обнаженных ягодиц, и манящей расщелины между ними…

***

После ужина, я сидел в своей комнате, за письменным столом, механически водя карандашом по листку бумаги. Бессмысленные квадратики и смешные рожицы вдруг сменились обнаженной женской фигурой, до боли со знакомыми очертаниями. Дорисовав полную увесистую грудь, крупные конусные соски, длинные, волнистые, почти до лопаток волосы, черный треугольник густых волос внизу живота, я как заправский художник посмотрел на своё творчество, держа листок на вытянутой руке.

— «Не дурна…, — оценивающе произнес я, радуясь своими художественными способностями, чувствуя, как заныло внизу живота, приятно, что-то шевельнулось в паху. И тут же, одновременно, с донесшимся шумом льющейся воды, словно молния сверкнула мысль, — …а фигурка,… как у моей мамы! »

Щемящее сжалось сердце, какое-то тайное, до конца не осознанное желание, заставило меня подняться, бросив своё художество и двинуться в направлении раздающегося шума:

— «Чайку что ли поставить? Мама скупается,… вместе попьём…»

***

Сумеречный свет освещал кухню из небольшого, запотевшего окошка вверху под потолком, соединяющего с ванной комнатой. Шум льющейся воды, заглушал тихий, неразборчивый голос матери, напевающей какую-то, неизвестную, старую песню, вызывая у меня непреодолимое желание встать на стул, и заглянуть в светящийся прямоугольник.

Поколебавшись в нерешительности, преодолевая страх, я подставил стул к стенке, встал на него и робко заглянул внутрь, борясь с противоречивыми чувствами и желаниями…

В пятидесяти сантиметрах от себя, я увидел голову, стоящей в ванне мамы, смывающую густую пену с волос, под упругими струйками воды, вырывающихся из душа. Сердце сжалось, сладострастно заныло…

Первый раз обнаженная зрелая женщина была совершенно рядом, разделяемая только тонким, чуть запотевшим стеклом. Пусть оно затуманивало её очертания, не позволяло мне разглядеть мелкие подробности её тела, но сам факт, что я вижу что-то таинственное, запретное, ужасно будоражило, и распыляло мой интерес…

Приподнявшись на носочках, мой взгляд скользнул по крупной, весящей под своей тяжестью груди, заставляя ещё сильнее прильнуть к стеклу, забывая об осторожности. Гениталии напряглись, наливаясь кровью, и моя рука скользнула под резинку спортивных брюк, ладонью обхватывая дрожащую от возбуждения плоть. Я не мог поверить, что я это делаю, но сжатый кулак медленно задвигался, лаская твердый стержень!

— «Идиот! », — мелькнула у меня в голове мысль, но сразу же утонула в водовороте нахлынувших чувств, где смешались любопытство, страсть, похоть, интерес к познанию таинственного, запретного.

***

Ванная находилась рядом с окошком, уменьшая сектор обзора, заставляя меня подниматься всё выше и выше, на носочках и сильнее прижаться своим лицом к стеклу, стараясь, как можно лучше рассмотреть обнаженное тело, где-то очень глубоко внутри, я ругал себя за желание увидеть голую свою собственную мать. Но чем больше я смотрел, тем страсть и похоть сильнее захватывали, подавляя ростки осуждения и стыда за совершаемое деяние, заставляя интенсивнее двигать сжатой ладонью.

Выключив воду, мама взяла полотенце с вешалки и шагнула из ванны, став на кафельный пол, показывая мне своё обнажённое тело с головы до ног. Смутное отражение большого черного треугольника внизу её животика, в запотевшем зеркале, больно резануло мои глаза, перехватывая дыхание, окончательно затуманивая разум. Разве мог я сейчас спрыгнуть со стула и уйти? Нет, конечно, нет! Это было выше моих сил! Интересное и заманчивое видение открывалось передо мной!

Узенькие плечи, широкие бедра, подчеркиваемые осиной талией, большая, увесистая грудь, стройные ножки. Я даже не мог себе представить, что у моей матери такое прекрасное тело!

Быстрыми движениями она вытирала его, заставляя свои белоснежные булки, расширяющиеся к низу, с тёмно-коричневыми ореолами вокруг конусных сосков, двигаться из стороны в сторону, не давая возможности, несмотря на риск быть обнаруженным, прервать наблюдение за ней. Какая-то глупая внутренняя уверенность, что запотевшее окно и разница в освещении не даст ей возможности обнаружить меня, укрепляла чувство моей безнаказанности и всёдозволености. Да и зачем ей поднимать свою голову вверх? Не в общественной бане ведь моется, а у себя дома. Это там любопытные глаза смотрят в окна женского отделения!

***

Как специально, она повернулась ко мне своей спиной, наклонилась вперёд и начала вытирать ноги. Пухлые ягодицы, с тёмной расщелиной между ними, чуть расширяющейся в районе анального отверстия, и уходящей куда-то между выпуклыми половыми губами, которые густо покрыты чёрными волосиками, привели меня в состояние восторга…

Мои глаза готовы были вылезти из орбит, стараясь рассмотреть, как можно лучше изумительные изгибы женского тела. Теперь у меня было полное представление моей голой матери сзади. Вид склонившейся вперед обнаженной женщины, выставившей мне на обозрение свою аппетитную жопу, совершенно лишил меня рассудка. Если бы в этот момент была возможность протереть запотевшее стекло, я бы протер, желая увидеть ещё чего-то большего, полутше рассмотреть женские прелести в мельчайших подробностях.

Не разгибаясь, она собрала свои волосы вперед, обмотала полотенцем, и резко разогнулась, забрасывая их за спину, поворачиваясь к вешалке, с весящим на ней халатом. Я не ожидал этого движения, прижавшись лицом к стеклу, совершенно забыв об осторожности.

Она взвизгнула, вся сжалась, прикрывая руками свою грудь и поворачиваясь в мою сторону, но меня уже там не было…Спрыгнув со стула, я молнией бросился в свою комнату. Возбуждение, так приятно ласкающее моё тело, словно бы и не было, сердце бешено колотилось, в голове мелькали проклятия в свой адрес. Большим идиотом я себя никогда не чувствовал!

Как страус, я рухнул на диван, накрыв голову подушкой, стараясь оградить себя от происшедшего, дрожа от страха, слыша, как щелкнул замочек в двери ванной комнаты, раздались тяжелые шаги разъяренной матери в коридоре…

***

Дверь медленно открылась, и в комнате вспыхнул яркий свет.

— «Денис, что ты делал сейчас на кухне? – закричала мать. – Ты что, подсматривал за мной? »

— «Встань, мерзавец! Не претворяйся спящим! Что ты там делал? »

Я медленно поднялся, сел на краю дивана, не в силах смотреть в глаза матери, уставившись на её ноги. Что я мог ответить? Ничего! Стыд и страх переполняли сердце. И без моих слов она прекрасно всё знала! Как я мог сделать такую глупость? Чувство позднего раскаяния разрывали душу, но прошлого не вернешь…

— «Ты был на кухне, когда я купалась? Ответь мне! »

Я даже не мог кивнуть головой, скованный стыдом, не позволявшим этого сделать.

— «Рассматриваешь целыми днями в интернете голых баб, а потом подсматриваешь за мной и дрочишь? – распыляясь ещё больше, почти крича, произнесла она. – Как можно подсматривать за своей родной матерью? Ты что больной? Сексуально озабоченный? Извращенец? Маньяк? Мерзавец!!!!! »

***

— «Да мама, Ты права,… я настоящий маньяк,… я подглядываю за своей родной матерью, и при этом ещё дрочу свой хуй… уму непостижимо,… я негодяй,… я извращенец,… как только, земля меня носит…»

Всё бы на свете отдал, чтобы повернуть время вспять! Но прошлого уже не вернешь!

***

— «И давно ты за мной подсматриваешь? Хорошо меня рассмотрел? Нравиться смотреть на свою голую, пожилую мать? – не унималась она, пожирая меня, своими глазами, полными ярости. – Дура, давно хотела закрасить окошко! Но не могла даже подумать, что мой родной сын будет за мной подсматривать! »

Мать заводилась всё больше и больше, и мне показалось, что она сейчас наброситься на меня, будет лупить руками и ногами, изливая потоки благородного гнева. И это было бы правильно, намного легче, чем слушать её уничтожающую правдивую речь.

— «Какой ты извращенец!!! Не могу понять, как ты мог подсматривать за мной! Как тебе не стыдно додуматься до такого? И это плата за всё то, что я сделала для тебя? Это пик твоего уважения ко мне? »

— «А это что? », — увидела она на моём письменном столе так опрометчиво оставленный листок с обнаженной женской фигурой, беря его в руки.

У меня не было никаких сомнений, что в этом рисунке она узнала саму себя…

***

— «Больной, ну, ты у меня просто больной! – прилила кровь к её лицу, ноздри от возмущения зашевелились, по щекам пробежала нервная дрожь. – Мало того, что он подсматривает за мной,…так потом ещё и рисует меня! Репин новоиспеченный! »

— «А сиськи,… с каким старанием выводил,…просто у тебя любовь к ним…, — саркастически усмехнулась и сделала паузу, бросив на меня испепеляющий взгляд. — Что-то не похоже,…соски оттянутые, как у коровы дойки,…ты их хоть, у меня хорошо рассмотрел? Или ты хочешь, чтобы у меня так было,…извращенец? »

Я не знал, как себя вести дальше, как смогу смотреть после происшедшего ей в глаза! Сил что-то сказать, оправдаться, даже попросить прощения, не было! Да и как я мог оправдаться? А такое разве можно простить? Всё, надо собирать свои вещи и бежать подальше от неё, от стыда и позора! Может за годы, проведенные в разлуке она как-то сжалиться надо мной, простит? Но и после этого мне будет стыдно показаться ей на глаза!

— «Ну и как, понравилась тебе голая мать? Понравились её сиськи? Или ты плохо их рассмотрел? Может, с натуры нарисуешь? Ничего, для удовлетворения твоей извращённой похоти я постою перед тобой голая! – она сделала паузу, кипя от гнева, требуя ответа. – Молчишь сука. Боишься сказать, что хочешь их видеть! Мало тебе голых баб в интернете, тебе их живьем подавай! А тут и далеко идти не надо,…стал на стул… и родная мать голая в ванне! Не нашел ничего лучшего, как за матерью подсматривать,… а потом рисовать её! Влезать в мою интимную жизнь! »

— «А я думаю, что это моё нижнее бельё всё перевернуто,…ты и до него добрался…, — зашипела мать, от какой-то смутной догадки, выходя на наивысшую точку кипения. – Подлец! Негодяй! И в кого ты такой уродился! »

Трудно представить, что ещё может быть худшее состояние. Нет, хуже не бывает!

***

— «Видите ли, он хочет у своей матери, голые сиськи увидеть! Хочешь? Прекрасно! Смотри, негодяй, мне не жалко! Но как ты после этого будешь мне в глаза смотреть? – разговаривала она сама с собой, и неожиданно резко бросила, – Смотри, сука! Наслаждайся, извращенец! Бесстыдник! »

Мне страшно было поднять на неё свои глаза, но и не выполнить требование матери было чревато последствиями, как она поведет себя дальше, если я ослушаюсь, трудно было предположить. Поколебавшись секунду, мой взгляд заскользил по её телу, медленно поднимаясь вверх.

То, что я увидел, словно током парализовало меня! Моя любимая мать стояла, разведя руками вверху полы своего махрового халатика, удерживаемые вместе на талии, только туго затянутым пояском, с обнаженной грудью.

Стыд и позор с новой силой навалились на меня! Глаза опустились вниз, стыдливо уставились в пол, но вдруг сердечко екнуло, как-то сладострастно затрепетало, конусный сосок, как корона, окруженный темным морщинистым ореолом, словно во сне проплыл, отдаваясь сладострастным эхом в паху. Затуманенный разум не позволял критически мыслить, дать отчет о происходящем со мной.

— «Нравятся или на картинках лучше? – схватила она обеими руками снизу свои груди, сжала, выставляя вперед. – Смотри, извращенец! Возбуждайся от вида материнских голых грудей! »

Я попытался взять контроль, но мозг отказался управлять телом, взгляд пополз вверх, гулкие удары сердца раздались в паху, кровь прилила к гениталиям, усиливая в них напряжение. Член медленно, уверенно увеличивался в размерах, но что-то предпринять я не мог, чувствуя себя настоящим мерзавцем!

— «Но тебе этого, наверное, не достаточно? Что бы я тебе не давала, ты всегда хочешь большего! Не так ли? — заводя себя, продолжая кричать мать, пытаясь развязать своими дрожащими руками на животе пояс. – Смотри всё,… всё смотри,… если хочешь! Ты же хочешь? Хочешь, вижу! Возбуждайся от вида своей голой матери! »

Наконец-то, узел поддался, пояс заскользил и упал на пол, полы халата разошлись в стороны, и мать швырнула его на кресло, оставаясь передо мной совершенно голая:

***

— «Смотри! Ты этого хотел? Хотел видеть голой мать? »

— «Вот моя задница…, — поворачиваясь спиной ко мне и хлопая ладонями по своим ягодицам, произнесла мама, – …она тебе нравиться? Вот мои сиськи,… Вот моё разьёбанное, за долгие годы интимной жизни влагалище,…ты ведь этого хотел? Я надеюсь, что теперь ты счастлив,… сбылась твоя извращённая мечта! »

Моя, абсолютно голая мать, стояла передо мной, и я не мог оторвать от неё взгляд, восхищаясь формами её обнаженного тела. Ей уже 58 лет, но никакие фотомодели из журнала не могли сравниться с её красотой.

Мокрые волосы, волнистыми локонами покрывали её обнаженные плечи, чуть скрывая верх белоснежных булок грудей, словно грушами, расширяющимися к низу, увенчанными конусами крупных сосков, окруженными ореолами эллипсообразной формы. Чуть выпуклый живот нависал над большим треугольником, чёрных кучерявых волос, которые, скрывали от моего похотливого взгляда глубокую расщелину, высоко поднимающуюся вверх и уходящую куда-то вглубь, между мясистых валиков её половых губ. Узкая талия подчеркивала, и без того довольно широкие бедра, переходящие в стройные, немножко полноватые вверху ножки.

Какие-то странные импульсы бежали по моему телу, не позволяя оценить ситуацию, взять себя в руки, руководствуясь только природными инстинктами. Для меня в ничего не существовало вокруг, ни до, ни после, только зрелое обнаженное материнское тело, представшее передо мной, во всей своей красе!

***

— «Ты хотел видеть влагалище своей матери? Смотри! – приседая, чуть согнув коленки, она развела ножки, приоткрывая пространство между ними, — Этого достаточно? Ответь мне! Достаточно? Или нет? »

Но ответить я не мог, как рыба, выброшенная на берег, открывая и закрывая рот, не в силах оторвать своих глаз от небольшого просвета между её ног, где виднелись два больших, волосатых вареника, с явственно просматривающейся тёмно-красной щелью, из которой свисали два длинных, сморщенных темно-коричневых гребня, малых половых губ.

— «Тебе всё ещё не достаточно? — с возмущением захрипела мать, понижая свой голос. – Нет?! »

Тяжело дыша, с красным, от возбуждения лицом она смотрела на меня, ожидая ответа, но я ничего не мог сказать, периодически судорожно глотая слюну, вытаращив на неё глаза.

Чувство вины снова напомнило о себе, больно кольнуло в сердце и я, проглотив слюну, приоткрыл рот, желая произнести извинение за своё столь низкое поведение, но мать опередила, сделала шаг в мою сторону, широко расставляя свои ноги и опуская руки к промежности.

Не успел я опомниться, как её пальцы ухватились за половые губы и потянули их в разные стороны…

— «А так,… как тебе? Так лучше тебе видно? Теперь ты можешь видеть влагалище своей матери достаточно хорошо! Смотри внимательно, на пизду из которой ты вылез 35 лет назад!!! Смотри! Ещё ни один мужик кроме твоего отца, не видел, так близко вход в мою пизду! Смотри на моё влагалище, похотливый извращенец! Смотри! Свинья! Сука! Падла! »

Нет, что бы мне вскочить и убежать или броситься в ноги матери, прося у неё прощения, но я даже не изменил своей позы, только чуть приоткрыл рот, пораженный видом раскрытого, словно раковина моллюска, детородного органа!

***

Сердце колотилось так, что от его гулких ударов я каждый раз вздрагивал всем телом. Затуманенный рассудок позволял мне только любоваться невероятным зрелищем, открывшимся передо мной, где-то в глубине души осознавая, что это совершенно не правильно, но пересилить себя я уже не мог, да и не хотел. Низменные, животные инстинкты полностью меня захватили, и сделали своим рабом!

— «Ты подсматриваешь за мной и в своих мечтах, занимаясь онанизмом, хочешь использовать моё тело, как использует его твой отец? Ну, что же, продолжай! Я хочу увидеть, как это ты делаешь,… глядя на меня! — тихо произнесла она, голосом полным сарказма. — Давай, не стесняйся, продолжи начатое на кухне занятие! »

Её слова, как через вату доносились до меня, оставаясь загипнотизированным прозрачной жидкостью, просачивающейся на розовых стенках слизистой поверхности.

— «Давай, продолжай! Я жду! Закончи, что ты начал! Смотри на меня и делай, что делал! Не упусти свой шанс,… дружок! »

Я не мог поверить в серьезность её слов, приподнимаясь с дивана:

— «Мама,…я…»

— «Закрой свой рот идиот и делай, что я тебе сказала! Не испытывай моего терпения! Доставай свой хуй – быстро…», — прозвучали угрожающие нотки в голосе, не предвещая ничего хорошего.

Руки скользнули под резинку спортивных брюк, обнажая вздыбленный член.

— «О,…он уже у тебя в полной боевой готовности! Да,… ты действительно у меня больной! – усмехаясь, произнесла моя мать, обхватывая одной рукой снизу свою грудь, сжимая пальцами сосок, а вторую оставляя на промежности, двумя пальцами разводя в стороны срамные губы. – Давай, вперед,… сегодня я твоя шлюха из фантазий! Не трать время зря! Смотри на моё старое морщинистое влагалище,… мои отвисшие сиськи… и давай, дрочи на меня свой хуй,… продолжай свои похотливые мысли,…играйся со своим…хером… представляй себе, как ты ебёшь меня своим хуем! »

Мне показалось, что мы прошли точку не возврата! Назад пути уже нет! Но нет, можно ещё вернуться, убежать, закрыться в ванной, прекратить, то, что происходит, …а хотел ли я этого, полностью захваченный низменными инстинктами?

***

— «Тебе, наверное, стало скучно смотреть на моё влагалище? – неожиданно, видя мои медленные движения, произнесла мать, поворачиваясь ко мне своей спиной. – Ты хочешь посмотреть, какая я сзади? »

Не успел я опомниться, как она ухватилась руками за половинки ягодиц и развела их в стороны:

— «Так лучше? Не противно видеть тебе жопу своей матери? Мой дорогой мальчик хочет смотреть на маину морщинистую жопу, и при этом дрочить свой хуй?! »

Маленькое, сморщенное темно-коричневое отверстие, покрытое с боков редкими чёрными волосиками, сразу бросилось мне в глаза, заставляя ещё сильнее забиться сердце. Она наклонилась вперед ещё сильнее, шири разводя ягодицы, раскрывая внизу мясистую плоть с влажным, тёмно-розовым, сочащимся разрезом, поворачивая голову и через плечо, смотря на меня.

Наши взгляды встретились, а я, сделав движение рукой, почувствовал, как внизу живота приятно заныло, завертело, но сразу испугался, и чтобы сдержаться, резко разжал ладонь,… но не смог…

Крупная капля спермы, описав в воздухе дугу, смачно ударилась о её ногу, сразу же медленно потекла вниз, оставляя блестящий след. На секунду, мне показалось, что от её прикосновения, мелкая дрожь пробежала по маминому телу, и в страхе, я сжал член, стараясь удержать рвущейся поток, но фонтан спермы ударил в пол, на брюки, и какой-то необычный, незнакомый блеск сверкнул в её глазах.

Дождавшись, пока я успокоюсь, мать выпрямилась, повернулась, пристально смотря на меня. Краснота на лице исчезла, вздутые вены на шеи пропали, яростный взгляд растворился, уступая место, давно забытым, ласковым глазам.

— «Не устал? Ещё хочешь? », — шепнули её губки, увидев, что я продолжаю дрочить свою вздыбленную плоть.

Я поднял глаза, посмотрел просящим, как маленький котенок, взглядом и молча, кивнул головой, не осознавая своего поступка, с тайной надеждой, что такое может повториться, совершенно не веря в происходящее.

***

Она улыбнулась, и, не обращая внимания на лужицы спермы на полу, штанах и крупную каплю, стекающую по её ноге, сделала шаг, положила руку мне на голову:

— «Ты и правду хочешь ещё? Хочешь видеть меня голой? Я тебе нравлюсь,…как женщина,… женщина твоей мечты? »

Я кивнул головой, чувствуя, как немного спавшее сексуальное напряжение постепенно возвращает возможность разуму хоть как-то руководить телом, продолжая рукой поглаживать, немножко поникший член.

— «Моё старое тело, тебя и в правду возбуждает? »

Но вместо ответа, я опять кивнул головой, продолжая держать рукой уменьшающуюся плоть, подсознательно желая повторить сладострастные мгновения.

— «Ты хочешь смотреть на меня… и ласкать себя? Хочешь смотреть… и кончать,… представляя меня своей… любовницей,… похотливой шлюхой… дыркой для ебли? », — как-то ласково, с теплотой в голосе, произнесла мама, ожидая ответа, но я снова кивнул головой, не в силах открыто признается в этом.

Мои глаза бродили по её телу, чувствуя, что волна желания, отхлынув, как волна прибоя, начинает набегать с новой силой. И она словно почувствовав это, провела нежно ладонью по моей шее, коснулась спины, погладила между лопаток, прижимая меня к себе.

От неё исходила какой-то энергия, будто электрический ток, заряжая меня новой силой, заполняя каждую клеточку тела.

Ладонь обхватила ствол, двинулась вперед, натягивая кожу на головку, и сразу же медленно пошла назад, обнажая её. Сумасшедшее наслаждение обрушилось, увлекая меня в водоворот безумной страсти. Как мне хотелось растянуть, задержать это состояние!

***

— «Сделай это для меня…, для своей матери…, — после небольшой паузы, словно выдавливая из себя слова, но со знакомыми властными нотками, произнесла она, гладя меня рукой по волосам. – Смотри на моё обнаженное влагалище и… дрочи себя. Я хочу посмотреть,…как ты это делаешь…»

От этих слов, радость, настоящая радость охватила меня, и я судорожно закачал головой. Готовый сделать для неё всё, что угодно, а это – с огромным удовольствием!

— «Хочешь,… чтобы я опять показала тебе…своё старое раскрытое… влагалище? »

Я продолжал, не переставая трясти головой, не веря её словам. Происходящее казалось мне иллюзией, сном. Вот сейчас я закрою глаза, потом открою – и всё пропадет!

— «Так хочешь или нет? », — продолжала она добиваться ответа, хотя и без того было ей ясно моё состояние.

— «Да, мама…, — ели слышно слетело с моих губ, — …я хочу видеть…, — запнулся, проглотил слюну и с каким-то внутренним удовлетворением и торжеством, произнёс — …твоё…старое разьёбанное влагалище…»

Она ласково провела рукой по моему лицу, взъерошила волосы и голосом, от которого всё затрепетало внутри, произнесла:

— «Ух,… какой ты у меня извращенец! »

Повернувшись, она села в кресло напротив меня и, улыбаясь, какой-то неизвестной мне улыбкой, словно лебезя, унижаясь передо мной, подвинув бедра на самый край, и поставив ступни ног на подлокотники, широко разведя коленки в стороны.

Она провела руками по своей груди, лаская её, дотронулась до сосоков, играя с ними, смотря мне прямо в глаза. Они сразу как-то набухли, увеличились в размерах, стали похожими на маленькие пирамидки. Язычок сладострастно облизал чуть приоткрытые губки, и незнакомая улыбка скользнула по её лицу, как бы говоря:

— «Ну, что, как я тебе? Нравиться на меня смотреть? Моё тело ещё может возбуждать похотливые желания? »

Рука накрыла промежность, снизу вверх пробежала по густой волосне, ища ущелье в их зарослях, и её взгляд медленно скользнул по моему телу, останавливаясь на вздыбленном члене. Её пальцы ласкали пухлые половые губы, приятно щекоча их, постепенно проникая между ними, проникая всё глубже во влажную расщелину.

Проведя несколько раз по ней, два пальчика, привычным движением развели волосатые булочки в стороны, обнажая розовую рану между ними.

— «Мальчик смотрит на пизду своей мамы,…ему очень нравиться, смотреть на её пиздень…- томно зашептали мамины губы. – Какой он извращенец! Любит смотреть на свою голую мамку… и дрочить себя,…а мама все видит,…как он дрочит себя,… смотря на её…лохматую пизду…»

***

— «И маме очень нравиться смотреть на него,… дрочащего себя…, — вырвался сладострастный вздох из её груди. – Какой у моего сыночка большой,…красивый,…твердый… жилистый… хуй. Гораздо больше, чем у его отца…»

— «Тебе нравиться наблюдать за своей мамой,… и дрочить себе хуй? »

— «Да…, — слетело с моих губ. – А тебе… мама? »

— «Это отвратительно… Я не могу себе представить,…что мой родной сын такой извращенец,…будет шпионить за мной в ванной,… заставит меня… раздеться перед ним до гола…, — шептала она, а её влагалище противоречило ей, всё больше наполняясь соками, – …показать ему свою старенькую пиздёнку»

— «Тебе нравиться моя пизда,…не слишком она… отвратительна?… А моя лобковая волосня… она тебя возбуждает?… Я уже давно не брею свою пизду!… Твой отец очень любит мои густые лобковые волосики!… — учащая дыхание, сладострастно зашептала мама, лаская пальчиками, своё влажное от соков влагалище. – Я уже совсем стала не сексуальна,…разве может вид влагалища пожилой женщины вызвать… у тебя возбуждение? »

— «Мама,… оно у тебя очень сексуальное,…самое сексуальное на свете…, — не веря, что такое произношу, выпалил я. – Ты самая красивая,…самая лучшая!… Твоя волосатая пизда, самая красивая во всём мире!!! »

— «Ой,…какой ты у меня извращенец,…разве можно видеть в маме сексуальный объект желания? – развела она пальчиками вверху свои половые губы, и из-под их складок выскочил маленький хуёк. – Разве можно смотреть на её возбуждённый клитор? Нет, ты у меня определенно извращенец! »

Мамин пальчик нежно коснулся его головки, и она вздрогнула, волна блаженства пробежала по телу:

— «Ой,…какой он чувствительный у твоей мамы,…как не стыдно сыну смотреть на это,…как мама трогает его…»

Её глаза заволакивало пеленой, чем дольше её пальчики касались этой удивительной плоти. Вдруг она встрепенулась и тихо прошептала:

— «Это не честно,…мама голая,…а ты нет. Она не может видеть полностью твой…хуй. Разденься,…я хочу видеть…всё…»

***

Через секунду, я стоял голый перед ней, интенсивно двигая руки по торчащему члену.

— «Хорошо! Мне нравиться…смотреть на тебя…»

Её пальцы опустились вниз расщелины, ища вход внутрь животика. Погладив вокруг пещерки, скользнули внутрь, углубляясь на половину, и сразу же выскочили оттуда, поднялись вверх, смазывая соками, оставшимися на них, клитор.

— «Какой ты извращенец,…разве можно смотреть на маму,…ласкающей себя? – шептали губы, а взгляд был устремлен, на движение мой руки. – Ой,…какой он у тебя большой и…красивый»

Её пальцы начали ускорять темп, интенсивней теребить клитор, сильнее прижиматься к нежной, розовой плоти, а бедра пошли им навстречу, словно желая поглотить их, принять в разгоряченное чрево.

— «Это — то,…что ты хотел увидеть,…подсматривая за мной? Хотел поймать мать,… ласкающую себя,…играющую со своей киской? Как она в фантазиях представляет в себе упругую мужскую плоть,…как она хочет мужчину? », — тяжело дыша, шептали чуть покрасневшие от возбуждения губы.

Невозможно было поверить, что мама занимается передо мной мастурбацией, совершенно не стесняясь, и более того, разговаривает, изливая чувства, которые переполняют её. Нет, этого нет на самом деле, это плот моей фантазии, такого не может быть! Но это была самая настоящая реальность!

— «Извращенец! Смотри, как меня трахают мои пальцы! Как я не могу устоять… под их напором и натиском! Как они проникают… в меня,… разрывают мою плоть! Ой,…как мне хорошо! »

Невозможно было оторвать взгляд от полностью скрывающихся, то вновь появляющихся из женского чрева пальцев. И каждый раз, словно насос они извлекали из недр всё больше соков, текущих по промежности к маленькой, коричневой розочки. Раздутый от возбуждения член, никогда не казался таким большим. Его словно насосом, накачали из нутрии.

— «Как мне хорошо,…клитор тверд и возбужден,…как никогда! Посмотри,… какой красивый,…как маленький грибочек…, — прошептала, сжимая его пальчика по бокам, делая более выпуклым и заметным, — …нравиться? Хочешь посмотреть ближе? »

У меня перехватило дыхания, наблюдая, как она, играя мышцами, пытается шевелить им. Это было самое интересное и возбуждающее видение, которое пролетело передо мной за прошедшее время, как мама стала показывать свои самые сокровенные места, и я нерешительно сделал шаг.

***

— «Нет,…стой,…не подходи ко мне извращениц…, — испуганно вскрикнула мама, осознавая себя полностью беззащитной передо мной в таком положении, и я отступил, возвращаясь на прежнее место, – … стой там! »

Она сдвинула свои ноги и в нерешительности, поднялась с кресла. Постояв немножко, словно на что-то решаясь, сделала шаг, затем другой, приближаясь и кладя руки на меня.

— «Поцелуй меня…, — зашептали её губы, надавливая на плечи, заставляя опуститься меня на диван, — …там…»

Её обнаженные ноги обступили меня с двух сторон… Прижимая моё лицо к промежности… Цветочный аромат зрелого вымытого тела, смешанный с терпким запахом сексуальных соков, истекающего влагалища, резко ударил мне в нос, закружил голову… Нет, и не было изумительней запаха, манящего и влекущего к себе, подавляющего волю и разжигающего страсть…

— «Поцелуй мамину пизду,… похотливый извращенец…, — прижимая меня к спинке дивана, и наваливаясь своими бедрами, — …ты ведь хочешь этого?… Мечтаешь об этом?… Высосать своим ртом влагалище собственной матери,…поласкать язычком её клитор…»

***

Без колебаний мои губы коснулись теплой, влажной плоти и сразу же почувствовали жесткий, выпирающий клитор, обхватили его, как маленькую сосочку потянул в себя.

— «Ой…, не так сильно…, — тихо вскрикнула мама, обхватывая своими руками мою голову. — Молодец,… хорошо,… пососи его,… ласкай его…»

Нежно губы потянули, делая сосательные движения, язычок тронул его головку, вызывая мелкую дрожь материнских ног.

— «Смелее,…ещё,…ещё…, — задвигала она своими бедрами, отдаваясь полностью захватившим её ощущениям, — …целуй своими губами, влагалище своей родной матери…»

Мама задрожала, крепко прижимая мою голову, к своей промежности… Крик вырвался из её горла:

— «Ой,…ой,…ещё,…ещё…»

И тут я понял, что мать кричит в экстазе переживаемого оргазма, сбрасывая накопившееся сексуальное напряжение… Это было не только моя первая женщина, но и та, которую я довел до оргазма… От осознания этого, меня охватило чувство гордости, возвышая в собственных глазах.

— «Нет,… ты у меня точно больной,… больной,… тебя надо срочно лечить… в психушке… как ты посмел довести свою мать до оргазма…, — шептала она, ерзая своим истекающим влагалищем по моему лицу, — ты маньяк,… ты самый настоящий маньяк…»

***

Её соки текли по моим губам, подбородку, шее, а она всё никак не могла успокоиться, прижимая своё расскрытое, истекающее соками влагалище к моим губам:

— «Хорошо,…как мне хорошо…»

Тяжело дыша, мама отстранилась, встала с дивана и, наклонившись, начала облизывать свои выделения с моего лица, медленно опускаясь на колени… Её лицо, алые, чуть припухшие от возбуждения губки, оказалось в каких-то сантиметрах от моей залупы. Глаза жадно смотрели на ярко-красную, бархатистую плоть, из расщелины которой, стекала густая, тягучая капля.

— «Я хочу увидеть,…как ты выстреливаешь свою сперму…, — зашептала она, — кончи мне на лицо…»

Только от одной мысли, что она меня просит об этом, моя рука быстрее задергалась, лаская член, а она с неподдельным любопытством смотрела на него, не отводя своих глаз, лаская, сжимая и покручивая свои соски. Вдруг мама обхватила обеими руками одну грудь и потянула её к своиму лицу, обхватывая губами сосок, жадно втянула в себя. Пососав немного, отпустила и начала бешеную пляску вокруг него язычком. Он торчал, словно маленький член, такой же упругий и твердый, а она постанывала, словно это приносило ей огромное удовольствие.

— «Смотри, какой у меня сосочек,… как ему приятно, когда я его ласкаю…, — зашептала она. – Смотри и дрочи себе,…я хочу,…чтобы ты кончил,…кончил прямо мне в рот,…сделай это для меня,…прошу…»

— «Ты хочешь кончить мне в рот? », — произнесла мама, вопросительно, страстно смотря прямо мне в глаза.

От её взгляда и таких слов, я застонал, чувствуя, как внутри накатывает волна, готовая разорвать изнутри.

— «Да,… мама! Я хочу… кончить… на тебя,… хочу… кончить тебе в рот…», — произнес я, не веря в то, что могу такое ей сказать, чувствуя, что от этих слов становлюсь ещё безумней, ускоряя движение рукой.

— «Ах,…ах…», — вскрикнул я, и она сразу широко открыла свой рот, закрывая глаза, подставляя его потокам спермы.

Первая струя ударила ей в лоб, вторая – в правый глаз, и только третья попала в её широко открытый рот. Я кончал и кончал, орошая её лицо, и грудь, а она жадно слизывала языком попавшую на её губы живительную влагу, задерживая во рту, смакуя, прежде чем проглотить.

Мама открыла глаза, ища взглядом мой член, посмотрела на него и наклонила голову. Её язычок коснулся бархатной плоти, слизывая, как кошечка лакает молочко, остатки спермы, переполняя моё тело, неизведанным ранее чувством.

Тяжело вздохнув, положила голову на моё голое бедро и удовлетворенно закрыла глаза. Она лежала, а я не мог пошевелиться, боясь нарушить её покой. Я смотрел на умиротворенное лицо, пораженный тем, что она даже и не думает вытирать стекающей по нему сперму, чувствуя, как член медленно уменьшается, внутренне напряжение спадает, уступая место неподдельно радости, до конца не веря в происшедшее.

Она вдруг вздохнула, открыла глаза и ласково, улыбаясь, посмотрела на меня.

— «Ты не будешь больше подсматривать за мной? – тихо произнесла, поднимаясь с колен. – Я не хочу, чтобы ты это делал! Думаю, мы с тобой договорились! »

Взяв с кресла халат, набросила на себя, прикрывая свою наготу, и выходя из комнаты, повернувшись, с какой-то лукавой искоркой в глазах, произнесла:

— «Если ты захочешь ещё увидеть меня голой,…скажи мне об этом,…не держи в себе,… мы что-нибудь обязательно с тобой придумаем,…да, сыночек? »

Я глупо улыбнулся, закачал головой, переполненный чувством торжества и радости, совершенно не понимая сказанных мамой слов.

В ванне опять зашумела вода, а я сидел, смотря на остатки своей спермы, пояс, от её халата, валяющийся на полу, не в состоянии поверить в реальность происшедшего…