Свидание в гостиной с камином

Пятница. Около 12-ти. Слышится шум мотора на улице. И вот ты входишь в сиреневую гостиную своего огромного роскошного дома и ошеломленно замираешь. На твоем лице отчетливо читается вопрос: как я здесь оказалась? Но догадаться несложно: рука Никиты, друга твоего сына, выскальзывает из-под моего пушистого гламурного свитерка при твоем появлении.

— Добрый вечер,  — здороваешься ты со всеми, но твой взгляд непрестанно возвращается к моей фигурке, застывшей в изящной позе на коленях у Никиты.

— Добрый вечер,  — я усмехаюсь одними уголками губ, пристально смотря тебе в глаза, и потягиваюсь, стараясь, чтобы свитер предельно откровенно обрисовал мою грудь, а юбка сползла повыше на бедра. Помнишь, как ты любил ласкать это тело, как заставлял его неистово биться в твоих сильных руках? По огню в твоих зрачках, я понимаю, что ты помнишь и все еще хочешь свою малолетнюю любовницу, которую лишил девственности и научил всему, что она теперь умеет. Я лучезарно улыбаюсь и, глядя тебе в глаза, кладу руку Никиты к себе на бедро.

— Саша, твои гости к нам надолго?  — обращаешься ты к сыну, но опять смотришь туда, где застыла вспотевшая ладошка друга твоего сына.

Наверное, вспомнил? Вспомнил, что иногда просил меня прийти на свидание без трусиков? Гадаешь, есть они ли на мне сейчас?

— На все выходные,  — отвечает твой сын.  — Антонина Степановна уже приготовила нам комнаты.

— Мать уже поднялась наверх, в спальню?  — спрашиваешь ты нейтральным тоном, но я вижу, как ты поджимаешь губы. Ревнуешь к Никите? Конечно, ревнуешь! Я вижу это через полуопущенные ресницы. Знаю, ты хотел бы сейчас разогнать нас по разным комнатам, но нам уже по 18, так что ты не можешь заставить девочек ночевать отдельно от мальчиков. Но помнишь, тебя не останавливало то, что мне было 16, когда ты взял меня первым из мужчин? И в течение года намеренно сводил меня с ума от желания, иногда одними прикосновениями. Почему же ты бесишься, когда теперь меня касается другой? Ясное дело, что тебе все равно, что делает со своей подружкой твой сын, но рука Никиты на моем бедре выводит из себя. Особенно, если ты не знаешь, есть ли на мне трусики.

Знаю, ты сейчас гадаешь, в кого я превратилась за то время, пока мы не виделись. Ну, и в кого? Кто сейчас сидит на коленях у друга твоего сына? Гламурная красотка, уверенная в своих чарах? Стерва, понимающая, что от нее хотят богатенькие папенькины сынки и продающая свою ласку за их деньги? Малолетняя потаскушка, которой все равно с кем? Или все та же чуть наивная девчонка, легко попадающаяся на крючок красивого ухаживания, ласки и толики внимания?

Я не слушаю твой разговор с сыном, поглаживая руку Никиты на своем бедре. И ты не особенно вслушиваешься в его слова, да и в свои тоже. Все твое внимание поглощено моими коленками в тонких чулках. Ведь от твоего внимания не укрылось, что я в 

чулках? Ты видишь краешек кружевной резинки, не правда ли?

Тебя раздирают противоположные чувства. Ты ревнуешь к этой руке. Ты мечтаешь сам ощутить гладкость девичьего бедра своей рукой. Ты наслаждаешься видом стройных ножек молоденькой девушки. Ты немного опасаешься, не хочу ли я закатить подлый скандал по поводу соблазнения несовершеннолетней два года назад. Как же ты меня плохо знаешь! И как же я легко читаю все по твоим глазам! Я, та, которая привыкла читать по ним твои желания и прихоти... и с восторгом исполнять их... Лишь бы ты остался доволен своей молоденькой любовницей. Лишь бы еще раз назвал меня, лукаво улыбаясь, «маленькой чертовкой»...

Я стряхиваю руку Никиты, поднимаюсь и иду к тебе, утопая, как обычно, в твоих глазах, умирая и воскрешаясь за те несколько шагов, что разделяют нас. Ты, как и прежде, ощупываешь мою грациозную фигурку взглядом, раздевая и уже насилуя ее согласно своей прихоти. Ты едва не забываешься. Ты даже делаешь мимолетное движение, словно готов, как встарь, разложить меня там, где тебя настигла похоть, невзирая на мои чувства, не желая слушать мои сомнения и учитывать мое стеснение. Но не здесь же, милый, в присутствии сына, его подружки и моего парня? Я улыбаюсь все понимающей улыбкой и проскальзываю мимо тебя. Только мои губы тихо шепчут: «Через два часа в гостиной с камином»...

Я хорошо знаю твой дом. Он весь наполнен воспоминаниями о наших шалостях, пусть и нечастых, ведь ты счастливо женатый мужчина, лишь иногда позволяющий себе расслабиться в объятиях несовершеннолетней красотки. Воспоминания ведут меня, поэтому я без труда нахожу роскошную, в старинном стиле, гостиную с камином. Как обычно в твоем доме, камин разожжен, медвежья шкура перед ним вся в оранжевых бликах. Горит несколько свечей, придавая интерьеру загадочность и романтичность. Ну что ж, спасибо твоей домработнице, Антонине Степановне! Разве я могла бы выдумать что-то более прекрасное для встречи с тобой? Хотя я знаю, что романтика для тебя заключается только в моем юном теле, в его покорности и послушании твоей воле. Во всяком случае, так было раньше.

Тебя нет, я пришла раньше... Ведь на свидание к таким мужчинам, как ты, не опаздывают...

Теперь я гадаю. Уснул ли ты, выкинув бывшую молоденькую любовницу из головы, посчитав мои слова о ночном свидании бредом взбалмошной девицы? Или ворочаешься, считая минуты, оставшиеся до назначенного срока? Или, не смыкая глаз, смотришь в потолок, терзаясь от мысли о том, что делает друг твоего сына с моим телом, которое так трепетно умело отвечать твоим ласкам?

Не первое, это точно... Слишком горели твои глаза, раздевая меня. Слишком частым стало твое дыхание, когда такое доступное раньше тело оказалось рядом.

Но что это? Тихо, почти бесшумно открывается дверь на хорошо смазанных петлях. Надеюсь, это не домработница и не твоя жена. И не кто-то их ребят... Нет! Я знаю — это ты! Ты замер в дверях, любуясь снова моим телом, расположившимся перед камином 

в романтичной позе. Ты скользишь взглядом по моим ногам, очерчиваешь контуры попки сердечком, цепочкой позвоночника, беззащитным лопаткам и локонам, рассыпавшимся в небрежном порядке по плечу. И все это в отсветах рыжего пламени, играющем на изгибах моей фигурки, застывшей не локте, с красиво изогнутой талией и одной подогнутой ножкой. Что ты чувствуешь сейчас, когда я, всегда радостно, чуть не с визгами, бросающаяся к тебе на шею, лишь немного поворачиваю голову с царственной небрежностью? Я прикрываю ресницы, скрывая ими блики от камина на глазах... А может блики вспыхнувшего желания, так характерного для меня, когда ты рядом.

Поворачивается ключ в замке. Шуршит халат, и мое сердечко летит вскачь. Мы снова, как и раньше обнажены друг перед другом, и для нас нет тайн в наших телах. Я гадаю, в полной ли ты боевой готовности. Нет, не гадаю, я точно знаю, что мое тело не оставило тебя равнодушным. Ты полностью, на все сто, готов, но я не проявляю заинтересованности и даже отворачиваюсь, когда ты, опустившись позади на колени, тянешься своими губами к моим. Но нарочитая холодность тебя не озадачивает. Я же здесь! Я полностью обнажена и сама назначила свидание. Разве что я не раздвигаю покорно ножки, как раньше, по одному движению твоих бровей.

Ты намерен это исправить. Ты знаешь, что все равно возьмешь меня. И тебе все равно кто я — гламурная красотка, малолетняя потаскушка или девчонка, как прежде тающая от твоих прикосновений. Главное — это твое желание и прихоть.

Твои губы скользят по моему плечу, прокладывают дорожку вдоль лопаток, ласкают впадинку на талии и, наконец, проводят по изгибу бедра. Мои уста хранят молчание, грудь не вздымается... Хотя ты и не знаешь, чего это мне стоит... Вот так — умирать от счастья, чувствуя твои губы на своей коже, и воскресать от знания, что я скоро снова подарю тебе всю себя без остатка.

А потом ты властно и нежно, как это получается только у тебя, поворачиваешь меня на спину. Я не сопротивляюсь, предоставляя тебе право любоваться своим телом, распростертым перед тобой на медвежьей шкуре. Я физически чувствую твой жадный взгляд животом, набухшей грудью, голеньким лобком, затвердевшими сосками. Все как раньше — повелитель оглядывает рабыню, словно свою собственность, наслаждается абсолютной наготой, как скряга видом золота в сундуке. Ты уже знаешь, что я не принадлежу себе, а только тебе, и желаю демонстрировать тебе свою обнаженность, осуществляя твое право на нее.

Все так же властно ты разводишь мои согнутые колени. Я покоряюсь этому непререкаемому движению. Ты всегда любил, чтобы я раскрывала себя полностью для тебя, до предела, до хруста. Так происходит и сейчас. Мое тело снова покорно твоей воле и не хранит от тебя ни одной тайны.

Ты наклоняешься и проводишь языком по чувствительным лепесткам. На этот раз я не могу сдержать стона, обозначая твою полную власть над моими желаниями, как это происходило всегда, когда твои губы и язык 

хозяйничали у меня между ног. Может быть, разница только в том, что сейчас ты не знаешь, принадлежало ли местечко, ласкаемое тобой с утонченной грубостью, только что другу твоего сына. Я не собираюсь раскрывать тебе секретов, пусть это останется моей тайной, ведь от меня пахнет только лосьоном и духами, которые ты когда-то мне подарил. Решай, милый, приняла я душ после того, как отдалась Никите, или стояла под горячими струями вместо... Но реакция девичьего тела от твоего умелого рта, выделывающего со мной невозможные вещи, тайной для тебя не является. Ты прекрасно знаешь, кто сейчас мой господин, кто властитель моих помыслов и тихих грудных вздохов.

Я сквозь полуопущенные ресницы вижу, как ты иногда самодовольно усмехаешься между ласками. Еще бы, твои изысканные действия раз за разом вырывают у меня благодарный стон. Я уже готова, как раньше, взмолить тебя о снисхождении и взять обычным способом, покорную и трепещущую. Но я перебарываю себя и кокетливо раскрываю лепестки пальчиками. Что-то новенькое, милый? Молоденькая любовница не просить пронзить ее, а настаивает на продолжении ласк?

Разве тебя этим смутишь? И я, проклиная себя за самоуверенность, недопустимую с таким умелым мужчиной, как ты, кончаю без члена внутри, только с твоим языком на чувствительных складках и клиторе. Пронзивший меня оргазм не столь ярок, как хотелось бы, но он — твой, и я радостно выгибаюсь, стоная и благодарно вцепляясь пальчиками в твои короткие волосы.

Ты спокойно пережидаешь мои сладкие судороги, а потом плавным и хищным движением перетекаешь вперед, нависая надо мной на руках. Я смотрю на тебя. И в моем взгляде больше нет кокетства, игривости или желания настоять на своем. Только абсолютная покорность своему властителю и готовность ублажать тебя, как ты захочешь и сколько захочешь.

Я чувствую, как в меня, полностью раскрытую, тычется что-то твердое и горячее. Ты всегда любил, чтобы я сама направляла твой член в себя. Разве я, твоя собственность, смею возражать? Мои пальчики послушно берутся за бугристый ствол. Какое-то время я ласкаю себя головкой, закатывая глазки и постанывая в предвкушении того, что она ворвется в мою влажную глубину, растягивая ее до предела. Тебе это всегда нравилось — смотреть, как я улетаю только от того, что вожу по своей щелке твоим орудием.

Я угадываю твое желание, наконец, взять свою девчонку. Не могу себе позволить хоть на мгновение воспротивиться твоему властному взгляду и ввожу твой член в себя. Ты врываешься одним ударом, едва не разрывая меня пополам. Но кто я такая, чтобы возражать? Рабыня, взятая своим господином, могущим делать с ней все, что он пожелает. Ничего не изменилось: я покорна твоим движениям, полностью раскрыта перед тобой и преданно заглядываю в глаза, желая только одного — услужить всем, что у меня есть. Хотя, понятно, что тебя интересует только одно — сдавленный моей тесной щелкой собственный член. Ты наносишь резкие удары, не заботясь о моих желаниях и предпочтениях. Но разве я пришла 

сюда не для этого? Быть послушной куклой под тобой, на тебе, перед тобой — все, что пожелаешь! И я просто создана для этого...

Я не выдерживаю быстро. Слишком велико наслаждение от распирающего меня толстого члена, слишком оглушающе счастье принадлежать тебе всей, без остатка, слишком огромна радость ублажать тебя своим телом. На этот раз оргазм так ярок, что я бьюсь под тобой, кусая губы, чтобы не кричать — твоя любовница помнит, что, не смотря на размеры дома, меня могут услышать. И даже на пике наслаждения я забочусь о сохранении тайны нашего интима. Я вцепляюсь пальцами в твою спину, старательно избегая оцарапать ее. Даже сейчас, теряя соображение от искр в глазах и между ног, твоя маленькая любовница помнит, что ты — счастливо женатый мужчина, и твоей жене ни к чему видеть следы коготков другой женщины.

Какое-то время мы целуемся. Ты доволен моим оргазмом, словно не понимаешь, что мое предназначение — быть продолжением твоего тела и получать от этого сладострастное удовольствие. Все еще сотрясаясь от последних отголосков, я посасываю твой язык. Как ты это любишь! Ты проникаешь в меня сразу и сверху и снизу, имеешь меня и между ног и в рот, а я наслаждаюсь тем, что могу отдаться вот так, когда ты берешь меня сразу в две дырочки, предназначенные для твоего ублажения.

Ты выпрямляешься, кладешь ладони мне на грудь, наслаждаясь покорностью принадлежащей тебе молоденькой любовницы. Потом сильно сжимаешь соски. Да, милый, я еще все та же рабыня, терпеливо сносящая все, что ты мне приготовил. И сейчас, точно так же, как и в тот день, когда ты присвоил себе мою девственность, я не показываю, что мне больно. Только слезинка точно так же, как и тогда, скатывается из уголка глаза. Острая боль точно так же, как и в тот первый раз, просто показывает мне, насколько ты волен распоряжаться моим телом, демонстрируя мне с мужским эгоизмом, что именно ты властитель над моей болью и моим наслаждением. Я не могу устоять, когда ты приносишь мне наслаждение, и я не смею протестовать, когда тебе хочется доставить мне боль.

Так же как я не протестую, когда ты хочешь сменить позу. Я понимаю это только по выражению твоего лица, и мы, словно единое существо, переворачиваемся, не размыкая пленительных оков внизу живота. Я на минуту замираю, склонив голову и прикрыв от наслаждения глаза. Ты так глубоко, когда мое тело тебя оседлало! Я вся дрожу, упираясь ладонями тебе в живот, и едва не мурлыкаю от счастья, словно кошка, которую мимоходом погладил любимый хозяин. Но ты жаждешь продолжения, и я начинаю танец на твоем члене. Ты всегда любил это представление. Я знаю, тебе по-прежнему это нравится! Музыкальные движения девичьими бедрами, пляшущие молодые груди, взметающаяся волна волос. И всполохи огня от камина, то оранжево очерчивающие мои формы, то почти заглушающие их в таинственной тени. О, да! Тебе очень нравится мой чувственный 

танец. Я это чувствую по неимоверному напряжению внутри меня. Это кажется невероятным, но твой член стал еще больше, уже доставляя мне определенный дискомфорт. Но ты об этом не узнаешь! Кто я такая, чтобы хоть движением ресниц намекнуть тебе о том, что ты слишком велик для меня сейчас? Всего лишь молоденькая кукла, готовая служить тебе всеми способами, которые имеются в наличии моего тела...

Ты нечасто баловал меня и раньше, выпуская горячий обжигающий поток внутрь меня. Вот и сейчас ты ловишь мои руки и направляешь одну к лобку, другую к груди. Ты хочешь, чтобы я кончила в очередной раз? Ты хочешь любоваться мной, когда я буду себя отстраненно ласкать, словно девственница в своей спаленке? Твое невысказанное вслух желание — закон для меня.

Я откидываю волну волос назад. Теперь ты, как всегда, будешь с легкостью читать всю гамму девичьих переживаний по моему лицу. Потом я касаюсь лобка и трогаю чувствительный уголок нижних губок. Пальчики другой руки перекатывают сосок, все еще болезненно ноющий после твоей демонстрации власти над моим телом. Я выгибаюсь, постанываю, словно забыв о тебе. Может ты и понимаешь, что это больше игра, ведь как можно забыть о твоем члене, неимоверно ... растягивающем меня изнутри? Как можно не ублажать его, извиваясь на собственных пальчиках? Я не могу оставить и тебя без ласки, мои бедра живут своею жизнью, покачиваясь, приподнимаясь и насаживая мое трепещущее тело на твой член. И наконец, я взахлеб кончаю, чувствуя сквозь наслаждение некоторое смущение, ведь ты пристально наблюдаешь за мной, следя, как твоя любовница сначала доводит себя до оргазма, а потом бьется в нем, благодарно сжимая пульсирующей глубиной твой член.

Теперь ты нетерпелив. С мужской непосредственностью ты даже не дожидаешься, когда мои последние сокращения утихнут, и вот уже ты стоишь, а я сижу перед тобой на коленях. Ничего не изменилось, ты все так же любишь, когда в финале твоя рабыня занимает причитающееся ей место у твоих ног. А я разве спорю? Я всегда, с самого начала наших отношений, считала, что моя коленопреклоненная поза означает полную капитуляцию перед твоей властью надо мной. Нет, это еще не все, не хватает члена в моем ротике. Но он здесь, в досягаемости моих губ, такой гордо устремленный ввысь, с огромной головкой, глянцево поблескивающей во всполохах пламени.

Для начала я прижимаю его к щечке, едва не мурлыкая от счастья, перебираю в пальчиках, словно величайшее сокровище, и радостно улыбаюсь, когда из дырочки показывается оранжево блестящая капелька. Но не смею затягивать собственное наслаждение, забыв о твоем. Торопливо раскрыв губки, я заглатываю твой член так глубоко, как могу. Замерев на мгновение от восхитительных чувств женщины, которую имеют в ротик, я поднимаю глаза и преданно смотрю на тебя. Ты доволен тем, что я не забыла твой любимый финальный аккорд. А разве могло быть иначе? Ты кладешь ладонь мне на затылок, теперь от меня ничего не 

зависит. От меня требуется только плотнее сжимать губки колечком на твоем члене, держать зубки подальше, старательно ласкать языком бугристый ствол и смотреть на тебя, ожидая потока твоей восхитительной жидкости. Ты размашисто имеешь меня в рот, а я наслаждаюсь твоей неистовостью и собственной покорностью у твоих ног.

И ты кончаешь. Я спешу глотать твой густой поток, ведь ты никогда не любил, когда я проливаю, да и я сама не хочу потерять ни капли лакомства, которым ты меня всегда кормил досыта. Ты рычишь, а я с удивлением и восторгом чувствую пусть и не сильные, но такие сладкие толчки внизу живота. Какую же власть ты имеешь надо моим телом, если оно сотрясается в оргазме только от того, что ты кончаешь в мой ротик? Но мне теперь надо быть осторожной, я хорошо помню, каким болезненно чувствительным становится твой член после оргазма. Осторожными, легкими, словно перышко, касаниями губ и языка я высасываю все досуха, а потом прилежно вычищаю всю поверхность. Я прекрасно понимаю, что твой член должен быть абсолютно чистым, словно ты и не имел свою маленькую любовницу, ведь твоя любящая жена может неожиданно захотеть близости. Я смирилась с этой долей, ведь ты не обещал мне верности, и к тому же ты — прекрасный семьянин, не отказывающий любимой жене. И не мне, юной девчонке, разбивать твою сложившуюся добропорядочную семью...

Ты устало опускаешься на медвежью шкуру и притягиваешь меня к себе. Мы целуемся, но прикосновения твоих губ скучны и почти безразличны. Я прекрасно знаю, что через час или другой, стоит твоим глазам закрыться, как твое воображение будет рисовать мое обнаженное тело или лицо, искаженное разожженной тобой страстью. Твои пальцы будут сжиматься, желая ощутить шелковистую твердость сосков. Уголки твоих губ станут подниматься от воспоминаний, как сладко тебе было во мне. Я твой наркотик, тебя ломает без моей покорности и тесной влажной глубины...

Я отстраняюсь и поднимаюсь на ноги, ощущая твой взгляд собственника. Именно так ты всегда смотришь на мое тело после близости — на тело, которое ты только что раскладывал, как тебе захочется, и вытворял с ним такие вещи, что оно не могло сопротивляться, раз за разом извиваясь в сладких конвульсиях. Оно принадлежало и принадлежит тебе...

Я направляюсь к двери, но, едва моя рука касается ручки, говорю через плечо, улыбаясь своим мыслям:

— Как бы я хотела быть всегда у тебя под рукой для исполнения любых твоих заветных желаний...

И ты непринужденно попадаешься в капкан, расставленный мною:

— И я мечтаю об этом.

— Это легко устроить,  — отвечаю, все так же не поворачиваясь и улыбаясь.  — Я соблазню твоего сына, он давно мечтает обо мне. Мы поженимся, и я рожу тебе внука или внучку... А может сына или дочь...

Я выскальзываю из гостиной с камином, сопровождаемая твоим глухим стоном. Ты все прекрасно понял. Ты знаешь, что в моих словах нет бравады, и все случится так, как я говорю. Ведь 

я опытнее твоего сына, без преувеличения, на целую жизнь, и ясно, что он увлечется мною настолько безумно, насколько я пожелаю... И еще яснее, что ты не сможешь устоять перед очарованием моего тела, опять захочешь ощутить его в своих объятиях, снова и снова захочешь почувствовать мою полную покорность и свою власть над моими желаниями. Ты будешь меня брать тогда, когда тебе приспичит, и так, как тебе заблагорассудится, не встречая ни малейшего сопротивления, но получая только восторг и послушание рабыни, желающей угодить своему господину. Но при этом будешь понимать, что обладаешь женой своего сына...

Как тебе такой расклад, милый?