Немужчина. Часть 4

Я стал жить с шефом Араратом Исахаковичем. Вскоре он, найдя какой-то предлог, уволил свою секретаршу и посадил меня на её место в приёмной. Я стал тщательнее следить за своей внешностью: сделал химическую завивку на голове, маникюр, ежедневно по утрам подкрашивал ресницы и брови. Сотрудники и сотрудницы, глядя на меня, понимающе хихикали, но мне было всё равно: я добивался успеха и был поистине счастлив, что нравлюсь мужчине, тем более — шефу, от которого многое зависело в моей жизненной карьере.

На работе мы с Араратом, за редким исключением, больше не трахались. Шеф отвозил меня на свою дачу за город и там расслаблялся по полной. Что только мы не проделывали, каких только замысловатых сексуальных поз я не принимал. Он купил мне дорогое, импортное женское бельё, верхнюю одежду и туфли на высокой шпильке. Бельё я постоянно носил под одеждой, а туфли, юбки с платьями и кофточки надевал — для него — на даче. И ходил так не только в доме, но и по садовому участку.

Он постоянно трахал меня «по-армянски», — в попку, разрабатывал своей толстой, длинной палкой моё очко. Я просто улетал от острого кайфа, когда он в меня входил, а когда накатывал сумасшедший оргазм, — бился в замысловатых конвульсиях, как кончающая баба, кричал всякие интимные несуразности и лез языком в жадный, горячий рот своего темпераментного любовника. Не знаю, любил ли меня Арарат, но я просто был от него без ума и кончал, содрогаясь на его хую, долго и бурно, выплёскивая сперму на свой белый, не загорелый живот.

Однажды, перед очередной поездкой на дачу, уже садясь в крутую иномарку шефа с кокетливым целлофановым пакетом в руке, в котором, помимо пачки сигарет и косметички, лежали туфли, коротенькая юбка и блузка, зазвонил мой сотовый. Я быстро достал его из кармана джинсов, взглянул на маленький, светящийся экран: звонил мой знакомый парень Колян.

— Привет, дорогая! — послышался его взволнованный голос.

— А-а, это ты. Здравствуй, — смущённо ответил я, усаживаясь на переднее сиденье рядом с шефом.

— Встретимся, Пашенька? Я по тебе жутко соскучился, милая, — предложил нежным голосом Колян, и у меня всё так и оборвалось в низу живота. Я вспомнил удовольствие, с которым делал ему минет в парке, остроту ощущений, сладостное сознание опасности, всплеск адреналина в крови, и мне страшно захотелось всё это повторить и снова испытать все чувства.

Шеф равнодушно завёл двигатель, включил передачу и приготовился тронуться с места.

— Подожди, Арарат! — остановил вдруг я его, прикрывая ладошкой трубку. — Извини, я сегодня не смогу с тобой поехать — срочные проблемы. Не обижайся, пожалуйста... Дай, я выйду.

Он удивлённо поднял брови:

— Что-нибудь серьёзное? Нужна моя помощь?

— Нет, нет, ничего не надо, — я сам! — заторопился я, выскакивая из машины. — До завтра, дорогой!

Хлопнув несильно дверью и посмотрев с нескрываемым сожалением на хвост удаляющейся иномарки, снова поднёс трубку к уху:

— Колян? Говори куда ехать. Я лечу к тебе!

Он назвал адрес, сказал, что это автостоянка, на которой он дежурит, объяснил, как добраться. Пока я доехал, на улице стало темнеть. Я попал в незнакомый глухой район, застроенный старыми панельными пятиэтажками, так называемыми «хрущёбами». Людей было мало: кое-где во дворах за столиками играли в домино пенсионеры, сплетничали на лавочках «кумушки», беззаботно лузгая семечки, на заброшенных детских площадках отрывалась с «Клинским» и «Арсенальным» под ритмичный речитатив рэпа из мобильников супер-продвинутая молодёжь.

Мне захотелось предстать перед дружком Коляном во всей своей гомосексуальной красе, — так же, как я одевался перед Араратом на его даче. Пакет с женскими вещами был со мной, оставалось только найти подходящее место и переодеться. На улице это сделать было невозможно, и я принялся заглядывать в подъезды, дёргал закрытые на замок подвальные двери. В одном, темном и загаженном, дверь подвала была не заперта. Подсвечивая себе мобильником, я спустился вниз по пыльным ступенькам. Осторожно огляделся по сторонам, прислушался: в подвале царила гробовая тишина, — нигде ни звука, ни шороха. Воняло погребом и застарелой плесенью. Приободрённый, я быстро сбросил кроссовки, джинсы с рубашкой и женские трусики, выудив из пакета, по быстрому нанизал на талию кружевной пояс, умело натянул тонкие нейлоновые чулки, прикрепил их застёжками к поясу, снова натянул стринги, надел коротенькую, едва прикрывающую попу, юбчонку и кокетливую, сильно приталенную белую кофточку, сунул затянутые в белый, паутинчатый нейлон ножки в чёрные лакированные туфельки на тонкой высокой шпильке. Отыскав в пакете помаду и зеркальце, подкрасил ярким ядовито-красным цветом губки, вдел в уши большие, позолоченные кольца серег. Я уже не носил гейскую серьгу в правом ухе, проколов всё в том же модном салоне «Блек-Джек-Тату» и левое ухо, — предпочитал трансовские серьги в обоих мочках.

Критическим взглядом, окинув лицо в зеркальце, остался вполне доволен своим видом: получилась стопроцентная симпатичная девушка, в которую хотелось влюбиться самому! (Опять этот сладостный, пожирающий меня изнутри комплекс Нарцисса!) Внешне всё, тоже было — высший класс, комар носу не подточит. Вау! Наконец-то я стал настоящей девчонкой! Вернее, стала... на время искусно поменяв пол.

Небрежно скомкав и сунув в пакет ненавистную мужскую «робу», я торопливо выскользнул из подвала.

На улице на меня сразу же обратили внимание. Видимо, из-за очень коротенькой юбочки и обалденно красивых, голых ножек принимали за ночную шлюху. Парни в разбитой детской беседке, мимо которой я проходил, стараясь как можно точней имитировать женскую походку, кокетливо виляя попой, отпустили в мой адрес циничную шутку, громко, по-жеребячьи, заржали. Я сделал вид, что не расслышал, стараясь побыстрее миновать подвыпившую компанию, боясь, как бы кто-нибудь из них прилипчиво не увязался следом. Слава богу, — невдалеке, за крайней пятиэтажкой уже показался синий металлический забор автостоянки. Убыстрив шаг, я поспешил к ней, радуясь в душе, что сейчас увижу своего парня, по которому, честно говоря, уже соскучился. Тот незабываемый случай в парке всё это время не выходил у меня из головы: шутка ли — Колян был первым мужчиной, с которым у меня был секс. Причём именно такой, о котором я мечтал бессонными ночами.

Ворота стоянки были распахнуты настежь, слева от них, в углу, на высоких бетонных опорах стояла будка охраны, похожая на голубятню или речной свайный домик. В квадратном окошке, как бы на втором этаже, маячило милое лицо Коляна. Я поднялся к нему по металлической лестнице, улыбаясь, заглянул в окошко.

— Что вам, девушка? — не узнав меня, спросил Колян. При этом глаза его похотливо вспыхнули, — было видно, что «девушка» ему понравилась.

— Хай, милый, — обворожительно смотря прямо ему в глаза, поздоровался я мягким, похожим на женский голосом. — Неужели не узнаёшь, шалунишка?

— Паша?! — наконец-то с восторгом догадался Колян.

— Ну а кто же ещё? Зайти можно?

— Спрашиваешь!

Он пулей сорвался с места, открыл дверь. Я грациозно вошёл в его чертоги, с интересом оглядывая необычную обстановку.

— Ты прямо как настоящая девочка, — оценил мой прикид Колян, с восхищением «пожирая» взглядом мою стройную, точёную фигурку в вызывающе короткой, блядской юбчонке, в туфлях на высокой шпильке.

— А я и есть девочка... твоя, мой дорогой Коленька, — интимно, с содроганием, пропел я, не отрывая страстного, полного желания, взгляда от его глаз. Тут же порывисто прильнул к нему всем своим гибким, жаждущим любви телом, нежно обвил руками за шею. Наши мягкие губы жадно спаялись в мучительно долгом, засасывающем, возбуждающем поцелуе. Я почувствовал во рту одуряюще сладкий привкус его тёплой слюны. От соприкосновения с устами парня голова моя сильно закружилась, как у ветреной, легкомысленной женщины, враз потерявшей над собой контроль.

В углу у глухой стены стоял старый, потёртый ... топчан и я потянул любовника к нему, чтобы сейчас же отдаться.

— Подожди, милая, ещё рано. Заезд не закончился, — остановил меня Колян, щупая под юбкой за полную, соблазнительную попу.

— И долго?

— Часов до двух... Но ты ведь ко мне — на всю ночь?

— Да, дорогой! — я снова прижался к парню, принялся неистово осыпать всё его лицо влажными поцелуями. Постепенно перешёл ниже, сполз к паху, расстегнул пуговицы на брюках. В руки мне вывалился его довольно крупный, уже вполне вставший член, слегка попахивающий прелью. Я, сидя на корточках, оттянул с головки мягкую кожицу, обнажил глянцевитую, набрякшую шляпку, нежно обвил накрашенными губами, принялся обволакивать и ласкать языком, обсасывать губами.

Колян охнул от удовольствия и стал торопливо мне подмахивать, загоняя член глубже. У меня тоже вскочил, вылез из малюсенького треугольничка трусиков. Я приподнял подол юбки, выставив его наружу. Дрочить не рискнул — кайф накатывал стремительно, как цунами, и я опасался, что, кончив, выпачкаю спермой юбку и чулки. Колян же не сдерживался, — через несколько минут я почувствовал по реакции его тела, по участившимся качкам члена, что он на грани оргазма, и приготовился заглатывать сперму. Она тут же сильной горячей струёй хлынула в моё горло. Колян, содрогаясь, застонал — протяжно и сладко. Крепко надавив на затылок, прижал моё лицо к своему паху. Я послушно отсасывал его сперму, испытывая дикое возбуждение. Член мой стоял тугой, окаменелой палкой. Я ласково гладил трепещущими ладонями мягкие ягодицы любовника, просовывал пальцы внутрь, между булочек, трогал анальную дырочку. Он чуть не плакал от удовольствия, — вероятно, у него ещё ни разу никто никогда не сосал. Тем более так, как это делал я, — мужчина. Вернее, немужчина...

— Я тебя люблю, девочка моя! Мне с тобой хорошо, родная! — шептал в полузабытьи, в экстазе, Колян, называл меня ласкательными именами, гладил с благодарностью по волосам.

Я тоже потухал от отсоса, от всего, что мы с ним проделывали в будке, от вкуса его горячей спермы. Я всю её проглотил, не дав сбежать из уголка губ на кофточку, высосал последние капельки из опавшей, мягкой головки. Колян спрятал удовлетворённый на время член в штаны, поднял меня с корточек и стал с наслаждением обсасывать мои губы, только что отсосавшие его член. Засовывал язык в мой рот, втягивал в себя мою слюну с остатками своей спермы. Я испугался и отстранил его.

— Коленька, ты что? У меня же во рту грязно! Меня нельзя целовать — только трахать... в ротик. Я буду твоя сосочка, можно? Я просто балдею от того, что ты мне туда — спускаешь...

— Хорошо, девочка. Больше не буду, — сказал Колян, поняв, что действительно, сглупил — поцеловал соску, которая, возможно, обслуживает и других... В душу его закралось сомнение. Колян помрачнел.

Тут в ворота въехала шикарная, навороченная иномарка, остановилась возле будки. Водитель нетерпеливо посигналил. Колян схватил со стола листок со схемой стоянки, прикрепленный к дощечке, проворно выскочил на улицу. Я отошёл от окна вглубь помещения, заправил опавший член в трусики, поправил юбку, поднёс к лицу зеркальце, чтобы убедиться, что всё чисто и нигде нет спермы. Внутри у меня всё ликовало от одной только мысли, что я веду себя как настоящая девушка, у меня есть темпераментный, любящий меня парень, и я у него сосу! Я пьянел от всего этого, как от стакана сорокоградусной! А огромная, в десять лет, разница в возрасте была дополнительным стимулом, от чего я просто улётно балдел. Подумать только: я, тридцатилетний мужчина, сам, по доброй воле, делаю минет двадцатилетнему пацану! Хотя какой я мужчина...

Колян поставил иномарку на место, взял у водителя плату за ночь и вернулся в будку, но пообщаться нам не дали. Приехала ещё одна машина, потом, за первой, — сразу две. В конце концов, в воротах выстроилась длинная очередь, и Коляну было не до меня. Он бегал туда-сюда, как угорелый, умело распихивая по стоянке иномарки и отечественные «Жигули» и «Волги». Так продолжалось почти до полуночи.

От нечего делать, я присел на топчан и включил телевизор, который был в будке. Показывали, как всегда, всякую хуйню, вроде «Дома-2» с ведущей Ксюшой Собчак и всякими проблемными молодыми дебилами. Я закурил и без интереса уставился в голубой ящик. Подумал, что не зря, видимо, его прозвали в народе «голубым»: на московском эстрадном Олимпе — одни пидоры. Я стал мысленно перечислять всех голубых в шоу-бизнесе, или, во всяком случае, — кого подозревал в нетрадиционной ориентации: «Боря Моисеев, Филипп Киркоров, Сергей Зверев, Верка Сердючка, Валера Леонтьев, Сергей Пенкин, Шура... Вообще, говорят, что чуть ли не половина эстрады — геи и лесбиянки. Во всяком случае — би»! Мне стало немного полегче: значит, не один я такой... Есть и покруче!

Вошёл измотанный, вспотевший Колян, плюхнулся на топчан со мной рядом.

— Устал, бедненький, — по-кошачьи, ластясь, прильнул я к любимому, но целовать не решился. — Нагнувшись, преданно потёрся лицом об его пах, положил голову ему на колени. Притих.

— Скажи, Паша, а кроме меня ты у кого-нибудь сосала? — неожиданно задал мучавший его вопрос Колян.

— Нет, что ты, милый, ни у кого никогда. Я только твоя девочка! — соврал, не моргнув глазом, я.

И тут в пакете, который я бросил у входа, предательски затрещал мой мобильник. Колян, опередив меня, подскочил к двери, порывшись в вещах, достал телефон, посмотрел на мерцающий, маленький квадратик экрана.

— Арарат! Так-так, интересно...

— Коленька, прошу тебя, не надо! Дай сюда трубку, — взмолился я, вскакивая с места.

— Сиди, блядь! — гневно крикнул он и нажал зелёную кнопку принятия вызова.

— Паша, ты где, милая, я беспокоюсь! Почему не звонишь? Ты уже освободилась? — послышался в телефоне встревоженный голос моего шефа.

Я помертвел от ужаса и обречённо упал на топчан.

Не отвечая шефу, мой парень резко отключил телефон, небрежно бросил трубку на стол. Повернул ко мне искажённое нескрываемой мучительной ревностью, досадой, брезгливостью и злобой лицо:

— Кто такой Арарат, хуесоска? Твой ёбарь? Отвечай грязная шлюха, — ты мне изменяешь? — Разъярённый Колян — таким я его ещё никогда не видел — подскочил ко мне и отвесил сильную пощёчину.

Я, схватившись за щеку, вскочил с места. Внутри у меня всё оборвалось от страха. По натуре робкий и нерешительный, я никогда не мог за себя постоять, и в детстве меня часто били даже младшие, гораздо слабее меня, мальчишки.

— На колени, пидор! — крикнул Колян и с размаху ударил меня кулаком по лицу.

Закрыв лицо руками, я рухнул перед ним на колени, как подкошенный, чувствуя, как пошла изо рта и носа горячая, солоноватая на вкус кровь.

— Коленька, прости, миленький, я виновата — не бей! Я спала с Араратом — это мой шеф. Он меня изнасиловал, — закричал я от ужаса — я всегда боялся крови, особенно собственной.

Колян, видя моё унижение и покорность, немного смягчился. Бить больше не стал. Я продолжал стоять перед ним на коленях, не обращая внимания, что выпачкал белоснежно белые чулки. Из глаз моих ручьём лились слёзы, сквозь пальцы, закрывавшие лицо, просачивалась кровь.

— Ляг на кушетку, — заботливо предложил парень, дотрагиваясь до моей головы. — Полежи немного, пока кровь не остановится.

Я покорно лёг, не снимая туфелек. Вытянулся во весь рост. Юбочка моя с одной стороны сильно задралась, обнажив красивую, затянутую в белый нейлон ножку, так что стал виден поясок и резинка трусиков. При виде этого девчоночьего нижнего интима, сердце Коляна охватила вдруг глубокая нежность. Он прилёг рядом на кушетку и запустил руку мне под юбку. Нежно ощупал член сквозь крохотный кружевной лоскуток стрингов, просунул ладонь дальше — к мягким булочкам попы.

— Коленька, я тебя люблю, милый, — простонал я, покорённый его скупой мужской лаской. Дырочка моего ануса зачесалась. Я весь затрепетал от его осторожных, мягких прикосновений.

Он понял, что я его хочу, оторвавшись от меня, приказал:

— Раздевайся!

Я, как будто только и ждал этой команды, сейчас же вскочил с топчана и стал торопливо сбрасывать женские вещи, оставшись вскоре без ничего. Он впервые видел меня полностью обнажённым, — с маленькими «девчоночьими грудями», чётко счерченной, узкой талией, длинными, ниже плеч, волосами, с поднявшимся крупным хуем трансвестита и длинными и стройными, красивыми «женскими» ножками.

— Повернись, — попросил он дрогнувшим от возбуждения голосом, чтобы полюбоваться моей попкой. Она была аккуратная, кругленькая, соблазнительная, — так и просила её поцеловать. Я кокетливо повертел ею, сжал и разжал ягодицы, эротично простонал протяжно и сладко, соблазняя любовника.

Колян задрожал всем телом, наслаждаясь восхитительным зрелищем этого маленького мужского стриптиза, вернее — немужского... Тоже стал раздеваться. Голый, с торчащей палкой большого хуя, подошёл сзади ко мне, стал жадно лапать за ягодицы, мять и тормошить их. Я стонал всё громче и громче, как истекающая похотью, похотливая уличная блядь, закатывал глазки, вертел и вертел попой. Я ему отдавался, и от одной мысли, что я — мужчина, даю молодому парню — в голову ударяла сладостная пьянящая волна неземного наслаждения, и остро хотелось чего-то запредельного, чего до этого ещё не делал никто.

— Выеби меня, милый! Я твоя, — стонал я, охваченный жестокой, всепоглощающей, безумной страстью.

— Ты хочешь этого, сучка? — подыгрывая мне, нарочито грубым голосом спросил он.

— Да, хочу, Коленька! Хочу, чтобы ты вошёл в моё очко и выебал свою покорную, готовую на всё девочку, — шептал я, страстно виляя попой и постанывая.

— Смочи мой хуй своими слюнями, шлюха, — велел любовник.

Я быстро обернулся к нему, наклонившись, жадно обхватил его член губами, принялся увлажнять. Его орган стал ещё больше в размерах и затвердел, как камень. Он вытащил мокрый, текущий хуй из моего рта, повернул меня задом, нагнул, раздвинул пальцами ягодицы и приставил к анусной дырочке шляпку члена. Я, сгорая от жуткого нетерпения, сейчас же с силой надавил на его залупу своим очком. Обильно смоченный моей слюной, скользкий хуй свободно проскользнул в мою, широко раскрывшуюся дырку, и Колян начал с удовольствием, темпераментно гонять свой хуй в моей разгорячённой жопе.

Вау! Меня ебут как настоящую уличную девку-давалку!

Я принялся ещё громче стонать и как бы даже скороговоркой причитать, шептать как всегда «мама-мама», и энергично подмахивать партнёру, как очень умелая, темпераментная проститутка. О, боже, как бы я хотел быть настоящей проституткой и постоянно отдаваться многим мужчинам! Какой это кайф, когда ты страстно сливаешься с мужчиной в одно целое, он заходит своей вздыбленной трепещущей плотью вглубь твоего тела, и ты как бы растворяешься в нём, как настоящая женщина. Он властно берёт тебя, потому что он сильный и может это делать по праву. А ты слабый, и во всём подчиняешься этому жилистому, мускулистому мужчине-самцу, хоть тоже — мужчина... вернее, не мужчина! Жено-мужчина... Жена...

Да-да, именно сейчас, стоя полусогнувшись, с оттопыренной попой перед Коляном, я вдруг подумал, что он отныне — мой мужчина, муж. Хозяин и повелитель, а я его любящая, покорная женщина, — жена. О, как бы я хотел, чтобы это было действительно так! Как сладко сознавать себя женщиной!

Он ебал и ебал меня, — только слышно было как с шумом шлёпают его ляжки о мои ягодицы. Его хуй мягко проваливался и снова легко, как пловец, выныривал из коричневого омута моего очка. Я весь дрожал и извивался, стоя перед ним по-бабьи — раком: меня всего захлестнула вдруг бурная волна экстаза. Он тоже почувствовал приближения самого сладостного, решающего момента, заработал членом ещё яростнее, вгоняя его внутрь меня по самые яички. Потом вдруг сильно задрожал, зашлёпал ещё сильнее, зарычал по-звериному, обхватил меня обеими руками за торс и стал кончать. Я всеми клеточками возбуждённого, страждущего любви и страсти тела почувствовал, как пульсирует его хуй в моём теле, и толчками, бурно выплёскивается из него горячая сперма. Он оплодотворял меня, как бабу, и я, крепко сжав в кулаке свой член, от неземного, сладостного кайфа, просто выл в голос и обливал своей спермой грязный под будки. Мы спустили почти одновременно, и от этого удовольствие моё усилилось, расширившееся до невозможности очко, просто «проглотило» его окаменевший от обильного прилива крови член. Мне было мало одного мужского органа, во всяком случае, хотелось чего-то более толстого, которое бы заполнило собой всё очко и удовлетворило страшную похоть. Но и сейчас было так хорошо, что я просто «улетел», как будто принял «дозу»...

Коляна тоже здорово разобрало, кончая в меня, как будто агонизируя, он больно сжимал мои малюсенькие, неженские «сиськи», хватался за мой хуй, помогая дрочить, повернув за волосы моё разгорячённое совокуплением личико, всё его обцеловал, прилип губами к моему рту, наспускал в него своей вязкой, тёплой слюны, облизал язычком мои зубы.

— Пашенька, девочка моя, ты просто — супер! (sexytales) Я торчу от тебя, сладкая, — горячо и страстно шептал он в полузабытьи и слегка покусывал мочки моих ушей, в которых раскачивались большие обручи позолоченных, цыганских серег.

— Я твоя, мой милый! Еби меня! Еби и еби! — стонал в ответ я и с собачьей покорностью, торопливо ловил и облизывал его пальцы. — Можешь делать со мной, что хочешь, — хоть ноги вытирай! Даже бей, — мне всё сладко!

Он долго не вынимал хуя из моей успевшей снова стянуться дырочки, как бы продлевая сказочное наслаждение, полученное недавно. Вытащив наконец опавший мокрый орган, продолжал меня обнимать и целовать в губы, не смотря на мои протесты. Было видно — он действительно любил меня и просто терял голову от любви. Ну а мне только этого было и надо. Я подчинялся ему во всём, предоставив доминирующую роль, несмотря на большую разницу в возрасте. Что с того, что по годам я вполне годился ему в дяди, во всяком случае, — в старшие братья. Как раз это меня и взвинчивало сильнее всего. Особенно, когда этот пацан, в припадке дикой ревности, ударил меня кулаком по лицу. Место удара до сих пор саднило и ныло, щека, украшенная синяком, заметно вспухла, нос с запёкшейся кровью — покраснел. Но, не смотря ни на что, я любил своего парня всё больше и больше. Мне хотелось, чтобы эта сказочная ночь длилась вечно. Я давно мечтал о таких отношениях и вот моя «голубая» мечта полностью осуществилась. У меня появился нежный, любящий меня друг, и я не жалел, что стал «женщиной», верней — немужчиной...

Так я дал в попку Коляну и фактически стал его женой. Он был мой первый парень, у которого я отсосал, и это решило дело — я полюбил его. Мне было с ним хорошо и комфортно, мы трахались с ним в будке на автостоянке, как заведённые, всю ночь. Он всё время кончал в меня, потом я, ничуть не брезгуя, а с непонятной радостью и удовольствием облизывал его мокрый хуй, начинал сосать и снова доводил до сумасшедшей эрекции. Воистину, это была наша «брачная», медовая, безумная ночь, я был на седьмом небе от счастья и совершенно позабыл об Арарате...

19 июня 2014 г.