Чистосердечное признание хрюшки

Как же холодно. Очень холодно идти по улицам черных чулках, короткой юбке. Полупальто поверх майки совсем не держало тепло. Блин. И денег совсем нет, только карточка, а где банкомат неизвестно. Сегодня устраивали девичник, но девчонки упились моментально, а главное напилась Ленка, которая и должна была отвезти меня домой. И зачем я согласилась на ее уговоры! Оделась по погоде, джинсы и теплую водолазку. Но когда я приехала к ней домой, все девчонки заворчали, потому что вечеринка была в стиле полного беспредела. Они еще дома выдули 10 бутылок шампуня, пока меня одевали. Остановились на почти том же, в чем были они. Черные чулки в мелкую клетку, короткая синяя юбка и белая майка с надписью I love SEX. Сделали мне поярче макияж. Мне говорили, что никто меня и не увидит в таком виде, только в клубе, а там все тип топ, все в таком виде ходят. А до дома меня потом довезут. Ленка и еще одна девчонка не пила, они были за рулем. Но в самом клубе, после встречи с невестой, Ленку понесло. В итоге уже в 9 часов все были в умат, приехавший жених с друзьями рассадил все по машинам, и так как я была самая трезвая и могла самостоятельно добраться до дома, я в машину не влезла. И вот шла по морозцу до ближайшей остановки, чтобы доехать до метро.

— Девушка, не подскажете где здесь дом № 10?

Рядом затормозила машина, из окна высунулся мужчина, вполне себе прилично одетый, в глазах вопрос. Улыбаюсь в ответ

— Простите, я не знаю этого района.

Он кивнул, закрыл окно и проехал несколько метров, потом остановился. Открыл дверь и крикнул мне

— Девушка, может вас до метро довезти?

— Извините, у меня нет денег.

— Не меряйте все деньгами.

Возможно, не будь я такой замерзшей, если бы у меня было, хоть немного денег, и я не боялась ехать на маршрутке, будь я в другом виде...

Я чуть не заплакала, когда оказалась на теплом сиденье, в теплом салоне. Я подносила покрасневшие руки к печке и чувствовала блаженство. И я не обращала внимания на внимательный оценивающий взгляд, остановившийся на сбившемся чулке, на слегка задравшейся юбке, на коленях.

— У меня чай есть горячий. Сладкий.

И когда я пила чай я была на седьмом небе. Печка работала на полную, И когда я окончательно согрелась, даже стало жарко. Мы поехали.

— Вам куда нужно? Мне вас жалко в таком виде на улицу выпускать, давайте довезу.

У меня внутри все запело от этой мысли. Внимательно посмотрела на него, но он уделял все свое внимание дороге, говорил спокойно, а я еще, не избавившаяся от боли в ногах и представлявшая как я выйду так на улицу, и в таком виде еще в метро поеду... Брр

— Спасибо, не мне так неудобно...

— Неудобно спать на потолке, одеяло сваливается

Он засмеялся.

Он шутил всю дорогу, рассказывал истории. Несмотря на поздний вечер, дороги были забиты, и чтобы объехать какую-то пробку на Петроградке, он свернул на маленькую улочку, а потом и вовсе остановился в каком-то дворе.

— нам, наверное, лучше на Ленина сейчас повернуть... и там по Каменноостровскому и только через мост переехать.

Начала я, еще не поняв ничего

И когда он расстегнул штаны и вытащил член, до мозга не доходило, глаза смотрели и не видели, и только когда он схватил меня за голову

— Давай, работай. Отрабатывай поездку.

Я смотрела на него, как на пришельца. Еще три минуты назад он рассказывал, как его сын в первый раз пошел, а сейчас это. Я не скромница совсем, но делать минет в машине, в каком то дворе, незнакомому мужчине, я не хотела.

Я попыталась открыть дверь, но не смогла

— куда, шалава? С клиента соскочить надумала?

Он пытался схватить меня за волосы, но я начала отбываться, и он сильно ударил меня по лицу. Я затихла.

— бартерные отношения, шалава. Ты мне, я тебе. Работай языком, блядина.

Он все-таки схватил меня за волосы и обмотал ими свой кулак.

— рабочее место открыла и наяривай.

В голове шумело, я открыла рот и стала облизывать головку, потом взяла в рот и начала посасывать, еще слегка отстраненно. От вкуса крови во рту, не чувствовала вкус члена. А потом меня начали насаживать на его залупу. Резко, сильно, сначала до самого горла, потом в горло, и там ему очень нравилось, он немного передвинулся на сиденье. И его член еще глубже вошел в меня.

— сразу видна профессионалка... хорошо работаешь... глубоко берешь

Он снова хохотнул, неровно дышал. Я расслабила челюсть, горло и принимала его внутрь почти безучастно, тем более что от меня ничего не требовалось. Только ровно дышать носом и расслабиться. Горло уже начало саднить, когда минут через 15 внутри ударила сперма, я с трудом восстановила дыхание и начала глотать. Из глаз выступили слезы. Он отпустил мои волосы, и я откинулась на своем сиденье. Он закурил, член так и не опадал, оставаясь большим.

— пальто снимай. Жопой повернись

Нет. Минет еще могу, но не трахаться с ним, я стала сильнее дергать ручку дверей, когда он попытался схватить меня за руки, я начала вырываться, кричать, и со всей дури царапаться, ударила куда-то в голову каблуком. Он матернулся и закатил мне несколько затрещин, от которых у меня потемнело в глазах, и я почти сползла вниз с сиденья.

— ну, сука, ты сама напросилась. Я хотел с тобой по-хорошему.

Он завел машину и поехал. Я пыталась заставить себя подняться, чтобы посмотреть, но буквально через минуту мы остановились.

Он открыл свою дверь и вышел из машины

— здоров, мужики

— о, Андрюха, привет! Какими судьбами? О... что с лицом? Ночью в сортир пошел и с дверью поцеловался?

— не поверите. Перевозил к теще с дачи картофан, на обратном пути смотрю, шлюха стоит, на дорогу перед машиной выскочила, остановился, а она попросила довезти до дома, а то у ней все замерзает, типа заплатит штуку, а вы знаете какие у меня траблы с деньгами. Думаю хорэ.

Я слышала их смех и начала понемногу приходить в себя.

— едем мы, и тут она начинает приставать, дескать, денег нет, давай натурой, я ее хотел высадить прямо на дороге, но решил хотя бы до метро довезти. Так она, сука пыталась меня вырубить, да не на того напала. Кирпичом по морде, думал сдохну. Вот, привез.

С моей стороны открылась дверь. На меня смотрели полицейские.

— Чего это с ней

— Да по ебалу пару раз заехал, чтоб больше не ждать подляны

Меня вытащили из машины. Стояла я с трудом, пошатываясь

— Бухая, поди, еще и обдолбанная. Оформляйте.

Меня повели внутрь серого здания. Я еще вообще ничего не понимала. Окошечко, рядом с которым я чуть не упала. Ноги не держали, стоять было тяжело, тем более на каблуках, и я постоянно заваливалась, в ушах звенело все больше. Меня спрашивали, кричали, но я ничего не понимала и стала падать. Меня удержали и куда-то потащили.

Туалет, посреди него бак. Меня ставили на ноги, но я не могла держаться, после удара в живот меня затошнило. В себя я пришла от холодной воды, в нос ударила вонь. Голова моя находилась в унитазе, и холодная вода лилась из бачка. Я попыталась вырваться, но судя по всему, мне просто на шею поставили ногу и удерживали. Меня затошнило и вырвало, одной желчью. На меня снова спустили воду и наконец, отпустили. Я сидела на грязном полу, возле грязного унитаза. Чулки были порваны на коленях, пальто было в потеках воды.

— вставай, кобыла.

Я могла стоять только на коленях, попыталась подняться, однако сил не хватило и я, больно ударившись коленками, отпустилась в прежнее положение. Почувствовала непонятное неприятное ощущение во влагалище, подумала, что может меня, пинали туда, пока я была без сознания. В этот момент открылась дверь

— Она тебе, что, показывает свою любимую коленно-локтевую? Предлагает вставить?

Смех. Меня подняли. И толкая в спину, повели по коридору. Затолкали в кабинет. Деревянный стол, пара стульев. Больше ничего.

— Стой здесь.

Я стояла и не понимала происходящего, еще совсем недавно ... я счастливо улыбалась, а сейчас меня замачивают в унитазе. Я не против боли, но по согласию, с Верхним. И чтобы было гигиенично... о чем я думаю... какое гигиенично, этот урод обвинил меня в нападении, надо позвонить кому-нибудь... телефон... сумочка... блин! Все осталось в машине этого ублюдка. Мысли заметались. В этот момент открылась дверь и в кабинет зашли женщина в форме и белом халате сверху с чемоданчиком в руках и мужчина в костюме.

— На меня даже не обратили внимания. Она подошла к столу и, поставив чемоданчик, достала оттуда бутылочку и стала обрабатывать руки антисептиком

— У меня документы и телефон в машине остались, я не шлю...

— Пасть закрой!

Голос у женщины был такой, что рот закрылся сам собой. Она надела перчатки, и только тогда посмотрела на меня

— Хуй ли стоишь? Раздевайся!

Я, почему то подумала, что она хочет посмотреть мою голову. Но после моего вопроса. Она посмотрела на меня как на идиотку. Переглянулась с мужчиной, и они засмеялись.

— Достала трещать. Молча снимай с себя все и стой спокойно во время личного досмотра.

Я сняла пальто и остановилась в нерешительности, не зная, куда его повесить, мне протянули большой пакет и я, сложив пальто, убрала его туда. Туда же после рыка последовали майка и юбка, сапоги. Я осталась в рваных чулках и нижнем белье. Женщина, разговаривая с мужчиной о каком-то академике, которого вот-вот закроют, потому что от него кто-то возбудился. Во время разговора с ним, она посмотрела мою голову. Грубо перебирая волосы, посмотрела уши, нос, во рту.

— Насисьник снимай и в пакет

Я смотрела нерешительно

— Курва, ты, что не поняла? Снимаешь все и стоишь спокойно.

Я сняла бюстик, трусы.

— Куда руки тянешь, стой спокойно,

Она поднимала каждую грудь, ватной палочкой ткнула в пупок, проверила подмышками.

— На стол, ноги в коленях и в разные стороны, что вылупилась?

Я стояла не понимая, женщина в халате выматерилась и подошла к дверям, высунулась в коридор

— Любимов, позови кого-нибудь. Здесь курва сопротивляется личному досмотру, и найди понятых.

В кабинет зашли трое в форме и двое в гражданском. Я стояла в одних чулках, пытаясь прикрыться руками.

— Любимов, давайте ее на край стола, фиксируйте. Чтобы не рыпалась.

Женщина пугала меня больше чем все остальные. Голос у нее был холодный и безжизненный. И меня она воспринимала только как вещь, которую нужно осмотреть. Нельзя сказать, что я сопротивлялась, скорее меня просто трясло. Я начала плакать, когда мне осматривала пальцы на ногах, потом широко разводя ноги, проверили каждую складочку, и потом она достала из чемодана какие то приспособления и начала вталкиваться мне во влагалище.

— Понятые, подойдите, пожалуйста, ближе. Посмотрите, как я извлекаю инородные предметы из влагалища подозреваемой. Несколько шариков с неопознанным порошком внутри... судя по виду варенье, тьфу, амфетамин.

Я начала вырываться, начала протестовать, но меня крепко держали четверо мужчин, двое за плечи, прижимая к поверхности стола и не давая посмотреть, что из меня вытаскивают. И двое сгибали мои ноги в коленях и крепко держали их широко разведенными в воздухе, так что моя задница свешивалась со стола, чтобы эксперту было удобнее меня осматривать.

— Итого 7 шариков, с примерным весом порошка больше 5 грамм. Крупный размер... Сейчас посмотрим анальное отверстие.

Я чувствовала, как в меня входит расширитель, а в голове метался ураган мыслей, какой амфетамин? Откуда? И я чувствовала, как его из меня вытаскивают... откуда он там взялся...

— Анальное отверстие чистое. Хахаха... к работе готово. Но глубоко не прощупать, завтра принесу другие инструменты, и проведем полный осмотр в кабинете.

Понятые распишитесь. Ребята, спасибо. Можете отпустить шмару. Одежду изымаю на экспертизу. Все. Подписи стоят, я устала, До завтра.

Я стояла потерянная, и все проходило мимо меня. Понятые подписывали протокол, его же подписали двое полицейских, потом моя рука вяло прочертила завитушку. Я не понимала, как моя жизнь за пару часов пошла под откос. Все происходило очень быстро. В кабинете осталась я. Мужчина в костюме и Любимов. Они взяли стулья и сели за стол. Я стояла перед ними все в тех же чертовых чулках.

— я следователь Миронов Андрей Юрьевич. Вас обвиняют в проституции. Нападении на представителя полиций, хранении и распространении наркотиков, сопротивлении при аресте.

Он продолжал говорить, а я ошеломленная, не могла произнести ни слова.

— Фамилия Имя Отчество, год рождения, место проживания.

Я молчала, не потому что не хотела говорить, я просто не могла говорить. Любимов поднялся и, подойдя ко мне, резко и зло ударил в живот, я, согнувшись, упала на пол, дышать от боли я не могла, из глаз полились слезы. Полицейский схватил меня за волосы и, подняв, подтащил к столу, резко согнул на нем бросил рядом несколько пар наручников, Андрей Юрьевич защелкнул на моей руке один браслет, а второй к ножке стола, затем-то же самое произошло с лодыжками. Мои ноги не доставали пола, и широко разведенные открывали все, что было между ним. Половые губы, влагалище, анус. Я дрожала, уткнувшись носом в дерево

— Фамилия Имя Отчество, год рождения, место проживания.

Я только плакала. Не в силах ответить.

— Макс объясни девушке, что ей выгоднее сотрудничать с нами

Первый удар застал меня врасплох, и я закричала, после второго прикусила губы. К порке мне было не привыкать, и ее я могла вытерпеть.

— Фамилия Имя Отчество, год рождения, место проживания.

Я ответила, странным делом порка меня успокоила. Я по-прежнему не могла ясно соображать, но на вопросы отвечала более или менее внятно.

Я отрицала, что я проститутка, что я пыталась ударить водителя, я отрицала, что это мои наркотики.

— Препятствие следствию. Ай-ай-ай, как нехорошо, Ольга. Против вас слишком много улик, чтобы вы продолжали так рьяно отрицать свою вину. Наркотики вообще нашли в вашей пизде. И я не удивлюсь, если завтра эксперт найдет в вашей прямой кишке еще. И тогда вы сядете надолго, уже сейчас 5 грамм амфетамина. Как минимум 3—5 лет, а максимум до10. А если завтра из вас извлекут еще что-нибудь? Признайтесь по-хорошему и вам это зачтется на суде. Прокурор не будет требовать максимального наказания, отделаетесь годом и парой лет условно. В голове все смешалось, но я твердо знала, что нельзя говорить это. Нельзя признавать свою вину. Поэтому я начала объяснять, как все было на самом деле.

— Задержанная препятствует следствию, Макс, проведи еще раз разъяснительную работу.

На этот раз ремень ударил между ног, все обожгло, опять вскрикнула, и опять же лишь закусила губу, пережидая десять ударов.

— Юрьич, да по ходу она из этих, с цепями. Ей порка нравится, она от нее, наверное, кайфует

Промежность начали грубо щупать, но я не испытывала возбуждения. Мне было страшно, я боялась попасть в тюрьму. Мне 30 лет... и я боялась.

— Надо ей жопу проверить, до завтра упаковка может раствориться и сдохнет она в наших кабинетах, а нам потом объяснительные писать. Неси набор для двоих

Дверь открылась, и между ног загулял ветер.

— Ольга, вы поймите, несознанка к лицу блатным мужикам, а хрупкой девушке лучше признаться, плакать и надеяться на сострадание присяжных, вам 30 и через десять лет вы выйдете уже старухой. Я поговорю с прокурором, и вам дадут один год. Один год лучше, чем десять. Вы не находите? В тюрьме очень несладко...

— Юрьич. Кого допрашиваем?

Незнакомый голос.

— Курва с Новодевяткино, пыталась гопстоп Андрюхе Копылову из гонококков устроить, приняли ее с граммом амфетамина в пизде. Эксперт, шмара недотраханная, съебла домой, и очко ей не посмотрела, а вдруг там еще что. Вдруг вообще копыта тут двинет.

— не вопрос, И не таких осматривали. Если курва, так у нее очко должно быть разработанное. Сча проверим.

Мне в анус что-то уперлось. Я инстинктивно сжалась,

— расслабь жопу. Сука

Я не могла, начала дергаться, услышала как он харкнул и задницу стало разрывать

Я кричала, было очень больно насухую.

— Дверь прикрой, а ты шалава расслабься, дубинку я в тебя все равно воткну, но будет хотя бы не так больно. Давай, принимай.

Я пыталась расслабиться, но было так больно, так резко,

— Ссука... насухую не идет.

Дубинку резким движением вытащили из меня, и через секунды, меня резко потянули за волосы, мужик в возрасте, сержант, держал в руках резиновую дубинку и совал мне ее в рот

— облизывай!

Удар по лицу

— облизывай, я сказал!

Я постаралась смочить то, что было во рту, слюнями так обильно, как могла

И на этот раз дубинка пошла в меня легче. Вернулся Любимов

— Вот, Макс, расширяем проход, чтобы удобно было делать осмотр. Но уж больно шалава упертая. Может не подействовать... это у тебя что? Набор для двоих?

Меня опять потянули за волосы, Любимов смотрел на меня и в глаза у него было удовлетворение.

Дубинку опять вытащили из меня полностью, раздался стук, и снова растягивая мою задницу в меня начали вдавливать дубинку, она шла как то совсем легко. Но сержант не торопился вводить ее до конца, он останавливался, ждал пока я привыкну и снова вводил. Было больно, но я лишь морщилась, да и то скорее не от боли, а из-за того, что Любимов тянул меня за волосы, потом резкая пощечина

— Тварь! Продаешь наркотики нашим детям! Не жалей ты ее, таких сук вообще давить нужно.

От последовавшей резкой боли я заорала, дубинку ввели в меня до рукоятки. Я кричала и билась, а Макс держал меня за волосы и смотрел. Мне казалось, что внутри меня сейчас все порвется. Пощечина, еще одна, потом он отпустил мои волосы и я со всей силы ударилась носом о стол. Как же мне было страшно. Я думала, что меня вообще здесь убьют, после всех историй о полиции и после пережитого, мне казалось я больше никогда не выйду отсюда. Боли я не боялась, вытерпеть можно все, но если это будет не просто боль, а пытки, то это совсем другое дело. Я снова заорала, когда дубинку начали двигать.

— Ты чего, хочешь ей удовольствие доставить?

— Не, мне надо чтобы эска быстрее подействовала.

Открылась дверь

— Любимов, Гаранин, на вызов съездите а? Там на склад проникновение. На соседней улице. Бомжи, скорее всего. Я за вашей биксой присмотрю. Поговорю с ней, о том, о сем.

Они втроем рассмеялись, и вышли из кабинета. Я лежала на столе, постепенно успокаиваясь. Перестала плакать, дубинка переставала доставлять неудобства, даже наоборот. Я думала о том какая я шалава, даже в такой ситуации получаю удовольствие. Дверь была открыта, до меня доносились взрывы смеха и обрывки разговоров, раздались шаги. Перед моим лицом остановился кто-то в форме, он расстегнул штаны и вытащил член, маленький, сморщенный. Стал тыкать мне го в рот, но я мычала и отворачивалась. Тогда он зажал мне нос, и я слегка приоткрыла рот, чтобы вдохнуть, вместе с воздухом туда вошел член.

— Соси, сука, активнее соси.

И я сосала, чувствуя как под моими ласками член увеличивается, и становится все тверже и тверже. Как он резко двигается, как проваливается в глотку

— О, как хорошо, глубокая глотка... давай, давай..

Он двигался сам, просто трахая мой рот, я закрыла глаза и старалась не думать, что меня заводит такое отношение. Что между ног становится влажно, не думать о том, что у меня болит шея, болит челюсть и саднит уже оттраханное сегодня горло. И я возбуждалась. Все сильнее. Я начала облизывать яйца языком, когда полицейский входил до самого конца. Я даже начала стонать. А полицейский менял темп, то быстро, то медленно, то вытаскивая член, давая мне вздохнуть, то замирал у меня в глотке, не двигаясь.

— Это ты ее так допрашиваешь?

— Любимов сказал, что она плохо работает языком, ничего не рассказывает, вот, учу говорить.

Член во мне даже не сбился с ритма, когда зашел следователь. И двигался-двигался... пока мне в лицо не ударила струя. Сперма оказалась на моем лице, полицейский стряхнул последние капли мне в рот, убрал член, оправился и вышел, говоря, что урок закончен.

Следователь поставил стул так, чтобы видеть мое лицо, не знаю, что он хотел увидеть под слоем засыхающей спермы, но он смотрел не отрываясь, пока дверь опять не открылась и в кабинет не зашла женщина лет 50, очень жирная, в зеленом халате и платке.

— Какого хера? Какая сука наблевала в сортире? Там весь пол в этом дерьме! А это, прости Господи, что?

Следователь улыбнулся

— А это, уважаемая, Эмма Георгиевна, и есть та самая сука, наблевавшая в сортире, вернее дорожная блядь, курва, обдолбанная и бухая облевала там во все стороны. Наркоту в пизде перевозила. Вот устраиваем досмотр очка. Нужно его растянуть, чтобы эксперту было легче.

— Это значит я за этой шлендрой убиралась, а она тут лежит балдеет?

— Эмма Георгиевна, она еще и молчит. Вы как женщина, поговорите с ней, а я пойду кофейку попью, еще вся ночь впереди.

— Как же я с ней говорить то буду, если лица не вижу. Давайте мы ее немного подтащим, чтобы она стояла ногами то на полу,

Следователь расстегнул браслет с ножки стола, спустил мою руку сбоку и снова его захлопнул, то же самое со второй рукой, ступням было холодно, задница вместе с палкой внутри была отклячена в сторону, я стояла согнутая под углом 90 градусов, когда следователь вышел, уборщица не просто закрыла за ним дверь, она ее еще и заперла. Подошла к столу и начала мять мою задницу, своими большими руками, немного подвигала палкой, от чего я застонала

— Ты хрюшка что ль?

Сунула мне несколько пальцев во влагалище и похлюпав, сама подтвердила

— Хрюшка, сразу видно. Ну, тебе меня придется отблагодарить, за то, что я твою блевотину убирала, а то бы я могла и тебя заставить идти слизывать

Она стянула с себя рейтузы и трусы, осталась в одном халате, с трудом взгромоздилась на стол, почти уткнувшись своей промежностью мне в лицо.

— Слушай сюда, курва. Я очень не люблю дилеров. И Миронов тоже не любит. эротические рассказы И если ты не будешь делать то, что я говорю тебе сейчас, то я веду тебя в сортир, и ты там вылизываешь каждый унитаз. Ты все поняла? Не веришь? Хочешь проверить, или может лучше делом займешься?

От нее несло кислятиной и давно немытым телом, но я боялась, что угроза про унитазы окажется реальной им же нужно мое признание. И они могли пойти на, что угодно. На вкус было еще хуже, чем на запах. Кислый, противный вкус. Я лишь слегка касалась языком обвисших половых губ, как подкатывала тошнота

— Слышь, пизда тупая. Работай, и языком и губешками, а то я сейчас иду к Миронову, а ты идешь драить унитазы. хочешь?

Я знала, что этого я точно не хочу. Поэтому пошире открыла рот, и, борясь с тошнотой начала, активно ее вылизывать, она опиралась сзади на руки и начала прерывисто дышать

— Язык в пизду засунь, давай, потрахай меня язычком и поактивнее работай, активнее

В какой момент я потеряла контроль, я не знаю, я начала ее вылизывать так, словно ничего вкуснее передо мной еще не было, я трахала ее языком, пила ее вонючие соки, я сама целовала взасос ее губы и причмокивала от удовольствия. Эмма Георгиевна кончила быстро, она тяжело дышала и с трудом слезла со стола. В ней, наверное, было килограмм 160, она натянула трусы и рейтузы, потрепала меня по голове

— Хорошая хрюшка, в тюрьме ты себе быстро хозяйку найдешь.

И щелкнув замком ушла. Зато вернулся следователь

— Ольга, мы сейчас будем делать вам анальный досмотр, чтобы хоть немного облегчить вам боль, я хочу ввести вам в пизду анальгетик. Поэтому сейчас постойте спокойно.

Я не чувствовала как вводят шприц, ни самого лекарства. А потом все действительно онемело. И я поверила, что будет не больно, Но немеющий эффект быстро прошел, а я стала испытывать странные ощущения, внутри все горело, при том горело так сильно, что я начала дергать ногами, но наручники не позволяли мне сделать что-либо еще.

Я начала выть.

— Что такое? Что с вами?

— Там горит, пожалуйста. Там горит...

— АААА, горит рабочее место? Ну, это понятно, не успела отработать сегодня вот и просится наружу, но мы сейчас поможем.

Он встал, подошел ко мне сзади и начал вводить палку во влагалище. От этого действительно становилось легче. Жжение пропало. Следователь начал делать палкой поступательные движения, туда-сюда, из-за растянутого ануса, толстую палку плотно обхватывали мышцы влагалища, но благодаря смазке, она легко скользила, доставляя мне удовольствие. В меру сил я начала подмахивать, и тогда следователь начал двигать двумя палками. Сначала не торопясь, потом чуть быстрее, потом опять слегка двигаясь. И лишь спустя, казалось, часы, он начал активно меня сношать, поворачивая палки, то в разные стороны, то крутить их, то прижимать к себе, я кричала во весь голос, я думала, что меня сейчас порвут изнутри. Я кричала, я орала.

— Ты знаешь как мое прозвище? Барабанщик. Догадываешься почему?

Пытка продолжалась и продолжалась и к ней нельзя было привыкнуть. И когда все прекратилось, я просто без сил, в слезах замерла.

Следователь сел за стол. Снова взял в руки протокол,

— Ольга, как давно вы занимаетесь проституцией?

Я ревела, в ужасе представляя, что это продолжится

— Я... я не помню...

— наверное, лет 10? Ну, никак не меньше

— Да, да, десять лет.

Я готова была согласиться с ним в чем угодно, лишь он не брался больше за палочки.

— Вот. Вы уже помогаете следствию, вам это зачтется. Это конечно постыдно. Что вы зарабатываете деньги своей пиздой, но всякое бывает. Сейчас мы еще немного поиграем на барабане и снова продолжим допрос. Иногда нужно делать передышки.

Он снова подошел сзади, тихо стал двигать палками, но даже тихие движения причиняли боль, а когда он начал резко двигать ими я снова орала, так что сорвала голос

— Пожалуйста, хватит, умоляю. я все скажу, только нет надо, я во всем признаюсь

Я больше не могла кричать, эта пытка была ужасной.

— Музыка оказывает благотворное влияние, не так ли? Ну, продолжим, признаетесь ли вы в попытке нападения на Копылова Андрея? С какой целью?

— Признаюсь... да я ударила его кирпичом.

— Зачем? Или вы не контролировали себя так как были под действием наркотиков?

— Да. Да, я не понимала что делаю, я была обдолбанная

Я соглашалась со всем, говорила быстро, я была готова сотрудничать, сделать что угодно, сказать, что угодно лишь бы он больше не играл на барабане.

— Вы не устали? Может еще музыку послушаем?

— Нет!

Я заплакала

— Я совсем не устала, давайте продолжим.

— Ну, хорошо, как скажете. Теперь амфетамин. Целых пять грамм. Это хранение в крупных размерах. Для себя не катит, значит на продажу. Вы дилер?

— Да, да я дилер.

— Вы продаете его у школ и вузов?

— Нет! Я бы никогда этого не сделала!

— Ну, вы опять? Давайте опять сделаем прерывччик. Музыка поможет вам вспомнить, как все было

Я начал говорить, что я продавала амфетамин у школ и вузов, но он опять взялся за палочки и на этот раз от боли я потеряла сознание. Пришла в себя от пощечин.

— Вы в порядке?

В его глазах было столько участия, что не верилось как он мог, таким образом, меня мучить. Киваю. Что все в порядке.

— Нельзя продавать наркотики детям, это очень плохо.

Открылась дверь

— Ну что тут у нас?

— А у нас, Любимов, концерт по заявкам. Я играю, а Ольга поет. Очень много спела, по всем обвинениям созналась... А что там у вас?

— Да Феникс со своей кодлой забрался на склад погреться. — 20 на улице. Мы их в обезьянник посадили. Он мужик неплохой

— Феникс мужик отличный. Даже жаль, что так опустился. Посади ее на стул, пусть прочитает протокол и подпишет.

С меня сняли наручники, и я мешком упала на пол. Вскрикнула от боли, когда палки во мне двинулись, Любимов подхватил меня под грудь и поставил, к столу, наклонил на него и резкими движениями вытащил их из меня. Посадил на стул.

— Мне протянули исписанные бумаги, строчки сливались, смысл ускользал, я рыдала и не могла удержать в руках ручку.

— Может опять на барабане поиграть, а Юрьич?

— Да я как-то притомился... И поет она очень громко, не музыкально.

Ты мне лучше скажи, кто кроме Феникса в обезьяннике сейчас есть.

— Феникс и два его приятеля. Чурки, колдыри, пара проституток.

— А что за колдыри? Почему у нас, а не вытрезвиловке?

— Днюху праздновали, на памятник стали ссать, а именинник сын Семенова. Вовка, помнишь?

— Помню, а их сколько?

— Пятеро.

— Ага, а как сидят?

— Ну Вовка с чурками в верхней, Феникс в правой верхней, шлюхи напротив. Тут еще такое дело, Феникс упросил его Гумберта с собой взять. Типа замерзнет.

— Нсно ясно... нехорошо мы Вовке днюху испортили. Непорядок. Надо ему хоть немного скрасить пребывание здесь. Сходи к дежурному, у него в столе бутылка Кенигсберга лежит и пара стаканов, принеси сюда.

Я не могла успокоиться. Слезы все текли и текли.

— Ольга,. Ну что же вы в отказ пошли? Ну, нехорошо. Я вам предлагаю сейчас передохнуть

От этих слов я вздрогнула в ужасе.

— Посидеть в приятной компании, выпить коньячок. А потом мы опять поговорим. Вы согласны?

Я кивнула, вернулся Любимов с бутылкой и стаканами.

— Понимаете, Владимир очень хороший человек. И день рождения светлый праздник, а в обезьяннике с чурками сидит. Скрасьте им компанию. Посидите, поговорите, выпьете, а потом и мы с вами поговорим о наших делах, я уверен, что после некоторых раздумий вы подпишите свои показания. А сейчас успокойтесь, нужно поднять вам настроение. Любимов, будь дружочком, сходи в подсобку, принеси халат Эммы Георгиевны, не нужно чтобы в камерах наблюдения светилась голая шлюха.

Когда Любимов вышел, следователь подошел ко мне, достал из внутреннего кармана портсигар.

— Откройте рот, Оленька.

Я послушно открыла рот и мне на язык легла таблетка.

— А теперь глотайте.

Я послушно проглотила.

— Сейчас встаньте и опять наклонитесь на стол, подарок нужно хорошо упаковать.

Я наклонилась

— Ножки пошире... еще шире... еще... да вот так.

Холодное дно бутылки прикоснулось к моему анусу.

— Вы понимаете, что я делаю?

— Дддаа.

— Тогда скажите, произнесите вслух

Мой голос дрожал...

— Вы засовываете бутылку коньяка мне в анальное отверстие

— Ольга, вы же шлюха. Какое анальное отверстие? У вас очко раздолбанное. И что значит засовываю? Упаковываю, чтобы нагрелось. Давайте еще раз

— Вввы... упаковываете коньяк в мое раздолбанное очко.

Правильно. А теперь, подскажите мне, куда убрать стаканы.

Бутылка полностью скрылась в моем очке.

— Упаковать в мою пизду

Я была в ужасе от происходящего, от того, что полицейский со мной делал.

— Отличная идея, но чтобы не испачкать стаканы в вашей пизде, их нужно завернуть в пакет. А вот и Любимов... давай халат сюда, в кармане наверняка есть пара мусорных пакетов.

Шелест полиэтилена, звон стаканов и мне во влагалище стали вводить стакан, я старалась стоять спокойно и не дергаться. я уже понимала что меня ждет в обезьяннике, и понимала, что даже если сейчас подпишу протокол мне не избежать этого, ну хорошо хоть с пьяными русскими, а не с чурками и не с бомжами.

На меня надели халат уборщицы, от него несло прогорклым салом и блевотиной. И я, мелко семеня ногами, чтобы не вырони из себя ни стаканы, ни бутылку. Обезьянник был временный. Обычные клетки, как в зоопарке, в самой большой было 9 мужиков, через клетку от них три бомжа с собакой, и через проход сидели две девушки.

— Володя. Сколько лет сколько зим!

— Андрюха! Привет!

— Что ж ты ссышь где попало?

— Да так вышло... вы это... только на работу не сообщайте..

— Лады, но с тебя простава, а сейчас я тебе вообще то к тебе с подарком.

Он втолкнул меня в камеру, снял халат и закрыл дверь.

— Отрабатывает долг, до 4 часов она ваша. И девушка с секретом, секрет открывается в колено локтевой.

Я стояла, не смотря ни на кого.

— Охуеть, вот это ментовка

— У тебя друган конкретный мужик

— Андрюха-отличный мент.

Вы лучше посмотрите на эту шлюшку, а что там про секрет?

Чурки сидели на полу, а русские меня сразу окружили, стали щупать грудь, шлепать по бедрам, сжимать задницу, я почувствовала как мне в задницу лезут чьи — то пальцы.

— Ээ... мужики, у нее там что то есть

Меня тут же поставили в позу и с хлюпаньем вытащили из меня бутылку и пакет со стаканами.

— Живем!

А меня вдруг стало накрывать, от мысли, что я стою голая на четвереньках, открыв все свои прелести обитателям обезьянника меня затрясло, после тоста за именинника, тоста за следователя, я улыбалась и встала

— Мальчики, у кого день рождения! Нужен торт со свечками!

Я не была пьяная, но контролировать себя я не могла, внутри все горело, я текла как сука, и хотела секса

— Детка, торта нет, но хочешь крем?

Все заржали, а я уже отпускалась на колени перед Вовкой и стягивала с него спортивные штаны.

И с каким то стоном набросилась на его член. Он был средних размеров, и сосать его было сущее удовольствие, я заглатывала его яйца, облизывала их, потом полностью заглатывала член, постоянно двигая языком, и Вовка был в восторге от этого,

— А вот я люблю шоколад.

С этими словами кто-то устроился сзади и резко вошел в очко. Я выгнула спину и застонала, небольшой член мягко касался стенок и даже, несмотря на скорость, не доставлял болезненных ощущений, скорее наоборот. Но он быстро кончил, выстрелив мне внутрь. Его место тут же занял другой,

— Тьфу, здесь как в чистом поле, дайте ка пустую бутылку, сузим пространство,

Он не ощутимо вышел из меня, а во влагалище в меня стали засовывать бутылку донышком. И после этого я почувствовала член в задницу, иногда он двигал бутылку, и меня накрывало волной удовольствия, снова и снова, я заглатывала член Вовки, облизывая языком яйца, а сам Вовка в этот момент говорил

— Что? Тоже хочешь? Да я сегодня добрый, у меня праздник, отлижешь ей и можешь трахнуть.

Я почувствовала, чей то язык у меня на киске и этот язык меня грубо, размашисто лизал, грубо, с зубами, но я захрипела от удовольствия, мои губы почти жевали, а клитор почти обкусали, я выгибалась от наслаждения, а Вовка и тот, что сзади, убыстряли темп, мы кончили одновременно. Сперма лилась мне в кишку, по лицу, по грудям.

А я тряслась от нахлынувшего оргазма. Из под меня выбрался один из таджиков, и с членом наперевес устроился сзади, у него член был гораздо больше, но ему пришлась по душе узость, вызванная бутылкой в пизде. Он неистово трахал меня несколько минут, а потом вытащил, и я почувствовала теплые капли на спине и бедрах,

— Хорошая, шлюха...

— Эй, вы, чурки, можете ее трахнуть, но она русская, поэтому сначала вы ей приятное, а потом она вам. Все поняли?

Пьяные друзья Вовки не могли меня трахать и они кто лежа, кто сидя смотрели как чурки, разложив меня посередине камеры сначала старательно вылизывают и дождавшись моих криков трахают, попутно помогая себе бутылкой... таджики были неугомонные, они снова и снова входили в мое очко, сменяли друг друга подо мной и сзади.

Я услышала стоны откуда то сбоку, там в соседней клетке, Миронов и Любимов трахали проституток, и они как раз и стонали. Я понемногу приходила в себя. Наркотическое опьянение спадало и я чувствовала все ярче, что меня имеют какие-то нелегалы из Таджикистана, а я кончаю от этого, что на нас смотрят все кто находится в обезьяннике. И даже дежурный пришел, и Гаранин. И видят, как я кончаю, когда очередной таджик ебет меня в жопу, а рукой в это время сношает меня бутылкой в пизду.

Наконец они снова устроились на полу, и один из них спросил с жутким акцентом

— Тебе было хорошо?

Я молчала

— Тебе было хорошо? Ты кончала много раз

— Да.

— Тогда сделай хорошо мне,

Вовка заинтересованно посмотрел на него

— Это как, отсосать что ли?

— Нэт

Таджик подошел ко мне, стоящей на четвереньках, развернулся спиной, стащил спортивки и наклонился.

— Вылизывай, как я твою пизду

Вовка сказала, что все честно, и шлюха должна отлизать

Я стояла не двигаясь, пока не услышала лязг дверей, ко мне несся Любимов, он пнул меня и заорал

— Вылизывай, сука, всех их вылижешь, ты поняла, курва?

Раздетый таджик в страхе отпрыгнул,

— Куда, чурчмелла? Давай, подставляйте ей жопу, а ты, так старайся, чтобы не было жалоб, иначе ВИА Барабанщик и птичка продолжат свое выступление.

Я снова встала на четвереньки и приблизилась к таджику, черные волосы, с какими-то комочками в них, мерзкий запах, я закрыла глаза и постаралась не дышать, и самым кончиком языка начала лизать

— Да лучше работай, сука, ты совсем страх потеряла?

Резкий рывок бутылкой, я задергалась от боли. Высунула язык больше и начала вылизывать активнее, я плакала от беспомощности и унижения, меня, заставили выли