Дистрибьютор. Глава 11

На противоположной стороне Главного управления меня ожидал знакомый темный внедорожник. Мюллер-Шитинков, с ухмылкой на лице, высунул голову из окна, скрывая свои свинские глазки под солнцезащитными очками.

— Ну что, поговорил с милицией? — спросил он.

— Поговорил, — несчастно ответил я.

— Садись, поехали, — завел двигатель.

Он отвез меня на старую квартиру, ту самую, в которой я впервые увидел Анжелу. Я ожидал серьезного разговора по душам, а получил краткие наставления: уйти с работы, купить костюм с галстуком, записаться в автошколу и явиться на следующий день при полном параде в главный офис для обучения.

***

Власть Ключника над рабыней безгранична. Нет ничего, что бы она не сделала ради хозяина. Чтобы поверить в это достаточно один раз подняться на крышу «Паруса» с Познером — главным идеологом секты Семи Ключей.

На самом деле этого подонка звали Михаилом Громыко, как двух паханов Советского Союза — Михаила Горбачева и Андрея Громыко, но про себя я называл его Познером из-за внешнего сходства с известным телеведущим. Громыко с таким же успехом мог стать Набоковым в моих глазах. Одно его маниакальное увлечение юными рабынями, которых он всегда трепал средним пальцем в перчатке из латекса, чего стоило. Но карта легла на Познера, во многом благодаря запутанному происхождению ублюдка и его хитрожопой манере общаться.

С высоты птичьего полета ночной Минск похож на бархатное покрывало, усыпанное золотым песком и бриллиантами. Бесконечный поток машин струится по главным артериям города. Легкий летний бриз приятно обдает лицо теплой волной. Из магнитофона Лара Фабиан надрывно доказывает, что любовь это болезнь. Но какое мне дело до романтической атмосферы, созданной Познером, — неотъемлемой составляющей всех его извращенных перформансов, — когда прямо на моих глазах разворачивается чудовищное зрелище.

— У Венди было хорошее свидание? — ласково спрашивает Познер у выпускницы в голубом вечернем платье.

Она пришла нарядная на свидание, с сумочкой, на шпильках. Сделала прическу в салоне красоты, макияж. Шоколадные волосы густыми локонами спадают на обнаженную спину. Тени на глазах, румяна на щеках и яркие губки вызывают красоту павлина. Только детское лицо выдает неопытность и несоответствие обертке внутреннему миру.

— Да, папочка, — щебечет ангел в атласном переливающемся платье.

Папочка — так Познер просит девчушек-рабынь называть себя — делает шаг вперед. Его волосатая рука обвивает тонкий стан Насти, сползает на попу. Лысый дедуля в смокинге и изящных очках, сморщенный как мопс, как ссохшееся червивое яблочко, кружит девочку в танце. Она на голову выше его, на порядок умнее. Красный диплом и множество призовых мест на олимпиадах по гуманитарным наукам — подтверждение. Но она ничего не может противопоставить власти Ключника, которая ведается глубоко в сознание, заставляет совершать безумные, противоречащие логике поступки. Он не замыкает своих девочек, нет, это было бы слишком просто для Чародея Познера. Он заставляет их менять партнеров, как перчатки, разрывать отношения после первой же ночи любви.

— Развитесь, пока молодые, — говорит он своим протеже.

И они отдаются налево и направо, разбивая сердца до ушей влюбленным юношам, переходя к следующему в очереди, благо на таких красавиц всегда найдутся желающие. Им нельзя влюбляться, можно только очаровывать и заниматься сексом. Девочки одной ночи они обесценивают непритязательных, женатиков, туристов.

Девушка постоянно знакомится с парнями на различных мероприятиях, всегда указывая, что она временная и не хочет создавать привязанности. Она легко соглашается на встречу для чаепития. Следующим шагом она без труда раздевается, расставляет ноги и подвергает свое тело самым изощренным ласкам и проникновениям со стороны Ключника. Она наслаждается тем, что он с ней делает, потому что в этот момент она служит только ему.

"Поэтому я не могу закончить," - думает она. - "Потому что не имею права".

Настя любит, когда есть двое или больше парней, потому что в таких случаях Ключник особенно интересуется всеми деталями - какие позы ее удовлетворяли, куда кончали, сколько раз. Она запоминает все детали и даже старается разнообразить меню, чтобы удивить Ключника новыми приключениями. Но она так и не сможет закончить, потому что только Ключник способен доставить ей непередаваемый оргазм и отправить ее на седьмое небо.

А на утро, после многочасового удовлетворения, если обкончавшиеся парни еще не поняли, она сообщит им, что замужем и навсегда исчезнет из горизонта, оставив ненастоящий электронный адрес для настойчивых поклонников.

- "Венди хочет полетать", - спрашивает или утверждает волосатый Ключник. На его губах застыла коварная улыбка.

- "Венди не умеет летать," - испуганно прошепчет Настя. Она смотрит на Ключника широко открытыми глазами, наполненными ужасом. Ее руки охладели, опускаются, платье на спине начинает дрожать. Забыв про танец, она стоит на месте.

- "У меня для тебя подарок," - папочка играется с дочкой, залезает в карман и достает миниатюрный пакетик с песком. - "Волшебная пыльца Динь-Динь".

Настя с недоверием рассматривает пыльцу, подняв пакетик к свету.

С течением времени сознание рабыни претерпевает серьезные изменения, в ней борются две противоположности, инь и янь, эго и бессознательное. Она готова верить всему, что скажет Владыка, хозяин не может ошибаться. Пыльцу могли собрать не с тех цветков, Дина могла пошутить, продавец подменил пакетик. Но только не Владыка, нет, он — часть рабыни, часть её сознания, которая не может обманывать.

Впрочем, есть ещё одна причина, по которой пыльца может потерять волшебные свойства:

— Хочу предупредить тебя, Варвара,— Куратор делает строгое лицо. — Пыльца Дины подходит только плохим девочкам, которые имеют то, чего нет у хороших.

— Чего? — растерянно спрашивает Варвара.

Куратор бросает задумчивый взгляд на ночной город.

— Мужского семени, конечно,— переводит взгляд на Настю. — Ты ведь проглатывала все, что тебе давали?

— Да,— она лихорадочно вспоминает все последние контакты. Парни кончали большей частью в презерватив, иногда на грудь или живот, редко на спину, копчик, все стекало по анусу вниз. Она уже и не помнит, когда в последний раз попробовала вкус спермы. Проглотила она в тот раз полностью или пролила часть на волосатый лобок мужчины,— скачет шальная мысль.

— Тогда этого должно хватить,— Куратор с облегчением кивает на пакетик. — Полетай, доченька,— он разводит руки, закидывает голову вверх, прикрывая веки, всасывает ночной воздух ноздрями. — Лети-лети-лети...

Варвара страдает неимоверно. Обреченными движениями она открывает пакетик, дрожащей рукой берёт щепотку, посыпает голову песком. Легким подскоком пытается оторваться от крыши.

— Давай, я помогу тебе, — Познер высыпает все содержимое пакетика прямо на ее голову. Крупинки массой падают на ее волосы, стекают вниз по шее под платье.

— Чтобы взлететь, недостаточно просто подпрыгнуть на месте, — припоминает Познер одну необходимую деталь. — Нужно оттолкнуться, — он указывает на карниз, — и верить, что все получится.

Вся жизнь Насти переворачивается с ног на голову в этот момент. Если бы она знала, что для полетов в небе нужна сперма, она бы не потратила столько мужских оргазмов напрасно. Она бы все собрала, в крайнем случае выпила бы из презерватива. Она могла бы предлагать только минет, ссылаясь на месячные, могла бы придумать, что обожает вкус спермы, что у каждого мужчины он свой, что она хочет только попробовать мужчину и не заниматься с ним сексом.

— Мне кажется, у такого интересного мужчины должен быть интересный вкус, — она сразу бы закинула удочку.

Девять из десяти согласились бы принять участие в дегустации. Она бы водила их в туалет, закрывалась бы с ними в кабинке. И вкус был бы самый оригинальный: сладкий, с кислинкой, с алкоголем, как у яично-молочных коктейлей.

Но теперь...

поздно оглядываться назад, Венди должна переступить через свои страхи и научиться летать, ведь этого хочет Ключник, этого хочет ее бессознательная часть.

Настя поднимается на карниз, ветер развевает платье, на ночном небе горит всего одна звезда, зато какая — самая яркая.

«Кажется, это Сириус», — грустно думает она.

Внизу раскрылась темнота, безразличный поток машин движется по главным артериям города.

Я не выдерживаю, встаю с единственного места в зрительном зале, подхожу к Познеру и громко шепчу ему на ухо:

— Вы уверены, что это необходимо?

Он смотрит на меня холодным и отстраненным взглядом, словно находится в глубокой задумчивости.

— Необходимость? Что такое необходимость? — его тон старикана, играющего с ребенком, ничуть не изменился.

Познер изображает себя философом-буддистом, йогой, мастером медитаций, трансов и автотренинга. Только вся его философия основана на неполном понимании мира, в котором рабыни якобы сами выбирают жизненный путь. Виктивность — подсознательное желание быть жертвой в любых обстоятельствах — заложена в каждой женщине, говорит он. Не мы выбираем рабынь, они сами выбирают нас. Мы всего лишь проводники, инструменты для удовлетворения женских инстинктов.

— Инстинкт саморазрушения — самый сильный женский инстинкт после деградации,— поведает мне Познер чуть позже.

А пока он стоит, задрав голову к небу, расправив плечи, разкинув руки в стороны, представляя себя богом, принимающим жертву.

— Настя, дай мне руку,— я осторожно подхожу к ней, сердце колотится в груди, как рыба, выброшенная на сушу.

Она оборачивается, на детском личике застывает выражение неуклюжести за происходящим. Это выражение сменяется виноватой вымученной улыбкой.

— Извините,— произносит она стыдливо, как девушка, испытывающая невероятный конфуз.

И прыгает...

***

Я не буду вам рассказывать о всем том ужасе, который я испытал, стоя на крыше «Паруса», слушая девичий истошный крик, стремительно удаляющийся в бездну ночи. Скажу лишь, что секта Семи Ключей не оставляет следов, а молодое женское тело, разбившееся в лепешку об асфальт при всей видимости самоубийства, вызывает множество вопросов даже у обывателей, не то что у следователей.

Анастасия пролетела сто метров высотного здания, чтобы спуститься на цирковую сетку, которую временно установили два рабочих. Они получили заказ от сестры Ванды, получили полную оплату и до конца не верили, что падение девушки, страдающей суицидальными наклонностями, состоится. Но когда она прилетела, все сомнения отпали как рукой сняло по поводу психического состояния сестры, которую они изначально приняли за душевнобольную миллионершу, и по поводу состояния самой Ванды, которая, ступив на землю, запела в истерике:

— Этого недостаточно, недостаточно... чтобы летать.

Появилась заботливая сестра, поблагодарила спасителей и удалилась со своей самоубийцей. Та едва переставляла ноги, растрепанная в голубом атласном платье, с размытым макияжем на лице.

Рабочие пожали плечами, свернули лавочку и уехали, оставляя редких ночных зевак разочарованно переговариваться. Их интерес так и не был удовлетворен.

Я стоял рядом, дрожа от нервного потрясения, не уставая переживать падение Насти с крыши «Паруса». Познер куда-то исчез, я был предоставлен самому себе и тяжким мыслям, одолевавшим меня.

Прошло всего пару недель с момента вхождения в новую роль, и мои поиски не продвинулись ни на шаг. Напротив, казалось, я зашел в тупик, из которого не было выхода.

Подобное поведение — безусловное подчинение, святая вера на слово — проявляли все без исключения рабыни по отношению к своим Ключникам. С первого дня, а точнее с первого вагинального проникновения, мои девушки растворились в мельчайших волеизъявлениях, исходивших от меня. Кроме того, они сами настойчиво искали способы угадать мои желания, впасть в зависимость. Казалось, их сознательная часть постоянно противилась внутреннему голосу, чуждому, холодному, расчетливому, а бессознательная жила особенно. Они постоянно жили в конфликте с собой, с внутренним голосом. На определенном уровне девушки отлично понимали, что все, что происходит с ними, губит их. Но как неизлечимая наркозависимость или психическое расстройство, которого ужасно стыдятся, которое тщательно скрывают и в котором винят только себя, рабская болезнь поражала девушек изнутри, вызывала адаптацию и в конечном счете привыкание к подчинению. Мысль пожаловаться, обратиться за помощью даже не возникала, ведь девушки свято верили, что сами виноваты в душевных пороках, неожиданно проявивших себя таким странным образом. Кроме того, они стыдились пристрастия к мазохизму, как люди стыдятся венерических заболеваний, как девушки комплексуют по поводу кривого носа, неправильного прикуса, косоглазия. Только хуже, намного хуже. Никто не учил их врать, что говорить и как поступать. Они сами выбирали, как извернуться, улизнуть от маминых расспросов, что сказать брату, чтобы тот не волновался.

Они поддерживали связь с Ключником, но в то же время испытывали к нему глубокую неприязнь. Я чувствовал это интуитивно каждый раз, когда встречался с их взглядами, следил за их реакциями.

— Кольцо Ключника — это проклятие, — сказал Познер как-то раз. — Если бы тебе отрубили яйца во время Испытания, то, как мученик, ты, скорее всего, отправился бы в Рай. А так... — он зловеще улыбнулся, сверкнув золотым зубом.

А так смерть Ключника несравнима со смертью мученика. Первая заповедь «Книги Семи Ключей» гласит:

«Только смерть отделит Ключника от Кольца».

В Книге не уточняется, какая смерть постигнет Ключника, решившего, например, отойти от дела, но я думаю, безумная рабыня или несколько из них достанут предателя из-под земли и разорвут на кусочки, стоит только внушить им то, что тот является исчадием Ада или что его кровь абсолютно необходима для полетов под луной.