Ловушка для Ангела (насилие). Тематика: Насилие вибратором

На моем плече уютно устроился прекрасный ангел. С закрытыми глазами, идеальным макияжем и всей этой изящностью Лина казалась настоящим созданием рая. Единственное, что ей не хватало - это крылья. Внутри меня разгоралось восторгом. Она теперь моя! Теперь я могу делать с ней все, что захочу. И я желаю ее больше всего на свете. Член в штанах радостно подпрыгивал, возбужденный осознанием реальной близости с той, которая практически каждую ночь приходила нас мучить, оставляя неудовлетворенными. Я даже не знаю, чего мне больше хотелось сейчас - задушить Лину за то, что она смела быть такой красивой тогда, когда я валялся на нарах, где единственным удовольствием от секса была редкая мастурбация с мыслями об идеальном теле Ангела или первым делом хорошенько выебать, наверстывая упущенное за те четыре года, когда был вынужден обходиться без женщины. Всё... Теперь можно делать с ней все, что пожелается! Душить, резать, насиловать во все щели. Моя, моя, эта прекрасная девушка теперь полностью в моей власти. И я не успокоюсь, пока не вытрясу из нее имя человека, который стоял за поломавшей мою жизнь на до и после историй с изнасилованием.

Открыл ворота двора дома, который специально снял по этому поводу на окраине нашего города. Ничего роскошного, потому что теперь я был вынужден экономить. Простой деревенский домик с маленькой кухней и двумя сообщающимися между собой комнатами.

"Вот мы и приехали, Ангелочек", - вслух произнес я, хотя девушка слышать не могла, поскольку была в отключке.

Сначала хорошенько закрыл ворота, затем осторожно вытащил Лину из машины. Тело было обмякшим, но совершенно не тяжелым. Конечно, ангельские создания не могут много весить. Женская ручка красиво откинулась в сторону. Всё в ней красиво... Не снимая обуви, вошел в дом и осторожно положил плененного мной Ангела на разложенный диван. Щелкнул выключателем. Ангелина до сих пор не проснулась, видимо, крепкую штуку мне раздобыл свояк. Застыл, любуясь... Лина стала намного красивее за те четыре с половиной года, которые мы не виделись. Если раньше в ее лице просматривалось что-то невинно-девичье, то сейчас была идеальная шаблонная внешность роковой красотки. Четко очерченные брови, подведенные тонкими стрелками веки, длинные ресницы, видимо, чтобы оттенить лазурные глазки, покрытые синей тушью. На скульптурные щеки наложены едва заметные бежевые румяна, а дивно вырезанные, чуть-чуть подправленные ботоксом губки подкрашены розово-коричневой помадой. Идеальный макияж на идеальном лице, нет, уже не ангела, бери выше, Андрей, богини. Сука, сука, сука!! Нежничая, стащил с изящных женских ступней туфельки на высоком каблуке, потом неторопливо трясущимися руками принялся поднимать подол ярко-синего платья. Божественная, идеальная! Ее красота слепила, доставляла боль, словно шипы вонзались в мои глаза, пальцы и грудь тоже. Какие длинные ноги в телесных чулочках! Дальше... красивый изгиб бедер, кружево трусиков, плоский животик с пирсингом в пупке, упакованные в голубой бюстгальтер груди. Хотелось наброситься на нее голодным зверем, грызть, кусать, чтобы насладиться, пропитаться, насытиться этой красотой. Но я напротив неспешно, смакуя удовольствие, несмотря на растрепанный джинсы член, продолжал раздевать все еще находящуюся без сознания прекрасную девушку. Наконец-то снял полностью платье, затем принес из кухни ножницы и разрезал его на мелкие ярко-синие клочки, порезал прямо на Ангеле бюстгальтер и трусики, стащил невесомые чулки со стройных женских ног. А потом почти благоговейно, едва касаясь подушечками пальцев, стал гладить восхитительное тело перед собой. Взял в руки тонкую безупречную стопу, изящные маленькие пальчики были покрыты французским маникюром или точнее педикюром. Какая на хрен разница! Их хотелось целовать, нет ломать, грызть голодным зверем или нет целовать. Дальше мои ладони медленно скользили вверх по бархатистой коже стройных ног. Лобок, как помнится, и четыре года назад был гладко выбрит. Сколько времени прошло, а я еще помню ее вкус. Медово-соленый, возбуждающий, сносящий крышу. Попробовавший хоть раз нектар Ангела не сможет его забыть. Руки скользнули на подтянутый девичий животик, видимо, Лина регулярно занимается спортом. Пальцы пошли ещё дальше, жадно накрыли восхитительную грудь с небольшими розово-коричневыми сосочками. Идеальная тонкая шея, обещающие райское наслаждение губы. Ооо... Она шикарна, бесподобна, идеальна! Ангел, богиня, безжалостная ведьма, испортившая мою жизнь! Хотелось поставить её на пьедестал и бесконечно любоваться как самым совершенным произведением природы или лучше разломать, поломать на части потому что от этой красоты болели глаза и истекало кровью сердце.

Ладони начали обвивать греховно вылепленные губы. Синие ресницы задрожали, трепетали, веки раскрылись. Безграничное голубое небо смотрит на меня, с головой затягивая в свою синеву. Богиня, она богиня!

— Андрей! — певуче-ласково шепчет девушка и тянет ко мне руки, обнимая за плечи.

Прямо как в моих сновидениях. Я точно вышел из тюрьмы?! Или все еще нахожусь за решеткой? Может быть, это очередной чудесный сон от ведьмы Ангелины! И потом я проснусь, а рядом только храпящие сокамерники.

Выражение девичьего лица поменялось, голубые глаза распахнулись сильнее, и в них появилось что-то очень похожее на потрясение или даже страх.

Улыбнулся подло. Нет, Андрей, не снится, она в самом деле рядом с тобой. Боится меня. Веки с длинными синими ресницами снова закрылись. Думает, что если закрыть глаза, я исчезну? Нет, Ангел, нет! Теперь я буду долго мучить тебя.

Легонько ударил ладонью по щеке этого идеально-красивого лица, сначала с одной, потом с другой стороны.

— Ну же, Ангел, открывай свои проклятые глазки! Ты даже не представляешь, как я по тебе скучил, гадина!

В синем небе ее глаза плескались боль.

— Андрей, я буду кричать!

— А я буду бить, Ангел!

Лина стала вырываться, брыкаться, отталкивать от себя. Размахнулся и ударил по прекрасному личику, теперь уже с силой.

— Блядь, успокойся или я сделаю тебе очень больно! И кстати, кричи, Ангел! Сколько угодно можешь верещать. Мы в частном доме, соседи далеко, вряд ли тебя кто услышит.

— Андрей, что ты хочешь делать?!

Ооо, ты даже не представляешь, сколько много я хочу. Но для начала просто трахну, потому что больше не могу терпеть, член просто лопается за ширинкой джинсов. Мне нужно утолить жажду.

— Я причиню тебе страдания, Ангел, чтобы ты наконец осознала и почувствовала, что такое настоящее насилие. Я буду продолжать насиловать тебя много раз.

Спешно расстегивая ширинку, я начал приближаться. Лина попыталась убежать с дивана, но мне пришлось хорошенько придавить ее своим телом, опустившись всем весом сверху этой ангелоподобной шатенке.

— Андрей, нет! Пожалуйста, не надо!! — заплакала прекрасная девушка, которая полностью разрушила мою жизнь.

Я знаю цену этим лживым слезам, я видел это в суде.

— Как ты говорила там, Ангел?! «Он не слышал и не воспринимал слова «нет». За каждое «нет» я получала удар». Запомни, с этого момента все будет так.

Снова ударил по лицу роковой красотки. От предыдущего удара у Лины сочилась кровью губа. Странно, данный факт еще сильнее завел меня. Мне, как вампиру, хотелось впитаться в этот пухлый кровоточащий рот и пить-пить ее кровь. Ты сделала меня маньяком, Ангел! Но только, нет, никогда больше я не буду целовать эти лживые псевдорайские губы. Поцелуи для любимых женщин, а не для жестокосердных сук.

Рывком раздвинул обалденно стройные ножки. Черт, какая же киска красивая! Лоно Афродиты просто! Сука!! Приставил гудением желания член к этой блядской раковине любви и попытался протиснуться внутрь. Она была сухой, как наждачная бумага. И мне все равно, буду трахать ее без смазки.

— Андрей, прошу тебя, не надо! Ты ведь не зверь!

...

Тут Линочка ошибалась. Еще какая зверюга!

Ангел снова начала отталкивать меня, а из голубеньких глазок теперь потекли слезы, искажая страдальческой маской лица идеальной красавицы. Это только начало, скоро от богини останется только отвратительная жаба. Кем она и является на самом деле.

Опять нанес удар.

— Я же предупреждал, не сопротивляйся мне, или будет больно!

Лина послушалась, ослабла, перестала вырываться, и я наконец-то смог войти в пространство интимных отношений. Стенки сухой влагалища слегка болезненно сжали мой наполненный кровью половой орган. Но я все равно беспощадно продвигался вперед, желая либо добыть влагу, смягчившую процесс насилия, либо утвердить свое господство. Толчок, толчок, при каждом из которых Лина тихонечко постанывала, а подкрашенные от синей туши слезы продолжали катиться по ее странным щекам. Плачь, плачь, мой Ангел! Я наслаждаюсь твоими слезами! Ведь ты превратила меня в чудовищного маньяка. Болезненность первых движений прошла, значит, смазка все-таки появилась. Задвигался быстрее, задвигался жестче, глубже, словно пытаясь проткнуть ее насквозь, аж до сердца ее холодного достать. Это насилие, и мне нет нужды нежничать, заботясь об ощущениях партнерши. Противный скрип старого дивана ворвался в уши, но он тоже добавил возбуждения и даже зверство. Лина прикрыла заплаканные глазки своими ладонями. На миг остановился, и, не выходя из шелковой промежности, со злостью оторвал тонкие девичьи запястья от заплаканного лица.

— Не смей закрываться, слышишь! Смотри на меня, Лина, я хочу видеть твои глаза! Хочу знать, что тебе больно!

Бескрайнее голубое небо в синих потоках туши застыло смертельным омутом, да прямиком на дно. Снова протаранил членом девичье лоно и застыл в самой глубине, по-ястребиному всматриваясь в завораживающее, но все равно безумно красивое лицо. А потом просто по-зверски — удар, удар, удар... Лина запрокидывала голову, шипела, и приглушенно стонала от каждого такого безумного толчка. Удар, удар, удар. Как сладко в этой шелковой вагине! Черт, не могу больше! И так долго продолжался, удивительно даже, что не спустил сразу, едва дотронувшись до нежной кожи между женских ног, как помнится, это было в ту роковую ночь. Еще один глубокий зверский удар, еще один негромкий вскрик боли из закрытых ангельских губ, и мое вой наслаждения от наступившего оргазма огласил пространство. Член запульсировал, изливая сперму внутрь красивой пизды. Парочка бешеных толчков для продолжения своего наслаждения, и я, сипло хрипя, обрушился сверху божественного тела. Воткнулся носом где-то в районе бьющейся на девичьей шее жилке. Ее кожа пахла эдемскими цветами... Пальцы сами по себе двинулись гладить этого странного Ангела, а губы потянулись целовать пропитанный кровью рот. Нет!!! Не дождется гадина! От меня она больше не получит ни грамма нежности! Перекатился с удушающего эдемскими цветами тела и, тяжело дыша, лег рядом на скрипучий диван.

Ржaвыe клинки вновь и вновь пронзали мою кожу, душу, проникали сквозь сердце. Я снова была изнасилована... Эта ужасная история для меня продолжается. Нет, постоянное насилие в моей жизни стало почти обыденностью, меня изнасиловали практически каждый день, хотя я сама снимала трусики и расставляла ножки. Просто невыносимо больно осознавать, что это сделал именно он, человек, о котором я мечтала, думала все эти долгие и унылые годы, которые вознесли его на пьедестал мученика. Проснись, того Андрея больше нет! Он остался в прошлом, был только в твоих воспоминаниях и фантазиях. Евдокимов изменился, стал настоящим зверем, а самое печальное — это я превратила его в чудовище. Слезы продолжали катиться из глаз. Евдокимов тяжело дышал на диване. Одна его рука лежала рядом с моим плечом. Я физически ощущала нервное напряжение, исходящее от мужских пальцев, хотя развернулась к нему спиной. Что будешь делать теперь, Лина?! Как выбираться из этого? Еще не выбравшись из одной ловушки, я попала в другую. Из огня да в полымя. Андрей спокойно может убить меня и прихорашивать где-нибудь. И ничего ему не будет за мою смерть, потому что меня нет, я — призрак, давно исчезнувший в неизвестном направлении из жизни всех своих знакомых. Успокойся, Лина, Евдокимов — благородный, вполне вменяемый человек... Ага, которому ты помогла посадить в тюрьму, переломав, перепоганив всю его жизнь. Этот немаловажный факт может очень плохо сказаться на его адекватности. Захотелось повернуться и попытаться найти в озверевшем мужчине, еще минуту назад насиловавшем мое тело, того Андрея, который мне запомнился в ту единственную ночь, которая у нас была — уверенного, улыбчивого, ласкового и требовательного одновременно. Нет, не обернулась, побоялась, и не знаю, чего больше — найти мужчину из своих воспоминаний или понять, что его нет больше и скорее всего вовсе не существовало. Оба варианта ничего хорошего мне не сулили. Вместо этого огляделась вокруг. Мы находились в каком-то довольно обшарпанном частном доме, окна которого были плотно закрыты темными шторами. Если есть окна, значит можно разбить стекла и сбежать, автоматически подумала я, а потом поразилась своей способности размышлять. Только бежать придется голой, платье, белье — все истерзано в клочья. Так что искать адекватность в мужчине, который лежал рядом со мной, было плохой идеей, Лина.

Необходимо разобраться, какие планы у Андрея. Чего мне следует ожидать? Стерла слезы и осторожно повернулась. Евдокимов лежал на спине, широко раскинув руки, лицо – расслабленное, дыхание уже выровнялось. Он никак не отреагировал на мои движения, то ли я действовала слишком тихо, а быть может, просто не хотел смотреть в сторону такой гадины. Мужские веки были плотно сжаты. Прекрасный... я правильно запомнила, мой Андрей очень красивый мужчина. Тонкий аристократический нос, скульптурные черты лица, красиво вырезанные губы, между бровей вот только залегла угрюмая складка, которой, помнится, раньше не было, да волосы немного поседели.

Веки открылись. Какие же темные у него глаза. Радужка глаз в слабом освещении дома казалась почти черной и сливалась со зрачком.

— П-привет, Андрей! — почему-то произнесла я, сама понимая, как глупо звучат мои слова, после всего, что произошло между нами, после сегодняшнего насилия над собой.

Он пораженно уставился на меня. Мужской кадык дернулся, сглатывая, а выражение лица поменялось, моментально став хищным. В темных озерах глаз теперь плескалась бьющая через край ярость. Сильные руки потянулись ко мне, сдавили шею и начали душить...

— Здравствуй, здравствуй, Ангел! Хотя нет, теперь я буду звать тебя Сукой...

Нечем дышать! Схватилась за его руки на своем горле, царапая сильные мужские пальцы накладными ногтями. Темные глаза приблизились, целое море ненависти, поглощая, смотрит на меня, затягивая со самую пучину. Внимание! Красный уровень опасности, Лина.

— Расскажи мне, Сука, кто придумал засадить меня в тюрьму?! Хочу знать имя этого подлеца?!

Как сказать?! Я не могу даже слова произнести, и вовсе не пальцы Евдокимова на моей шее тому виной, Глеб Георгиевич, именно он в железных тисках держит мое горло. Моргунов считает меня приближенной, своей собственностью, и если я посмею открыть рот, его месть будет страшной. Он не пощадит даже моего маленького племянника. Предательства Глеб Георгиевич никому не прощает. Противного блондинчика, когда-то принимавшего участие в моем первом изнасиловании, он безжалостно убил за какую-то аферу, которую тот посмел проворачивать без его ведома. Туда ему и дорога! Признаться, смерть Кирилла, с одной стороны, меня даже порадовала, а с другой, заставила еще сильнее испугаться, закатиться.

Евдокимов немного ослабил хватку.

— Ну, Сука, говори! Я хочу слышать фамилию!

— Андрей, мне нечего тебе сказать.

И тут же получила удар по лицу, опять прямиком по разбитым до крови губам. Больно... Потом Андрей жестко схватил меня за волосы, слезы в который раз брызнули из глаз.

— Неправильный ...

ответ, Ангел! — в голосе злость, в темных озерах глаз предупреждение.

Всхлипнула.

— У меня не будет другого.

Боясь еще одного удара, закрыла руками лицо, однако его не последовало. Евдокимов молча вскочил с дивана. Опять боль... Он поволок меня за волосы в сторону большого стола, стоящего в углу комнаты, приподнял, посадил попой на жесткую лакированную поверхность. В мужских руках появились веревки. Страх ледяными спицами проследовался по хребту, ведь красивое лицо казалось совсем невменяемым от злости. Андрей же не станет меня душить?! Или?! Нет, кажется, у Евдокимова другие планы, он схватил мою ногу и начал привязывать её к ножке стола. Млять, млять, Ангел, ты снова угодила прямиком в оживший кошмар. Сейчас моя тошнотворная жизнь, которую я вела последние четыре года, казалась вполне сносной. Захотелось обратно в это мерзкое болото, да, там меня трахали, как вздумается, унижали, подкладывали под определенных людей, но хотя бы физически не мучили. Стала вырываться, Евдокимов молниеносно приподнялся с пола, и я получила еще одну существенную затрещину, от которой в глазах замельтешили темные точки.

— Проклятье, Господи, веди себя спокойно! Иначе будет больно!!

Да, Анжелина, ты зря нервничаешь, он все равно выполнит то, что задумал. Ему некому помешать! Вторая моя нога также оказалась привязанной к ножке стола. Конечно же, я хочу потерять сознание, нет, лучше сошла с ума или даже умереть, прямо сейчас, немедленно! Не испытывая моральных и физических мучений. А зверь с красивым лицом Андрей теперь извивается веревками вокруг моих запястьев, поднимает руки вверх, затем перетягивает веревки под столом, привязав их к ногам. Я оказалась распятой на этом чертовом столе и уже догадалась к чему были эти приготовления. Далее наверняка последуют пытки. Боже, дай мне силы! Боже, дай мне забвения!

Евдокимов отошел, послышался какой-то неопределенный шум. Что он задумал?! Какие муки готовит для меня?! В глаза бьет яркий свет. Свет, свет, сколько много света! Андрей поставил настольную лампу совсем рядом с моей головой и направил ее лучи прямо мне в глаза.

— Итак, я тебя еще раз спрашиваю, Лина, кто придумал засадить меня в тюрьму?!

Кожи дотронулось что-то холодное и, судя по всему, острое. Правда, слепящий свет в глаза не позволил разглядеть, какой именно предмет пыток выбрал для меня Андрей. Скорее всего нож, кожей чувствовалась достаточно широкая поверхность. Страшно, Ангел?! Еще как! Уж слишком много гвоздей заколочено в меня, выдержу ли я еще ножички?! Всхлипнула, по телу прошла крупная холодящая дрожь. И только глаза пылали, горели. Этот слепящий свет, от него невозможно спрятаться, он проникал даже под кожу и плотно закрытые веки не помогали. Задышала часто-часто, выдавая с головой свой страх.

— Ты очень прекрасна, Лина! Стала еще красивее за все эти годы, — почти ласково прошептал Евдокимов, чем, признаться, невероятно удивил, ведь я готовилась к мукам.

Кожа теперь коснулась не холодная сталь, нет, теплые, даже обжигающие пальцы, которые стали рисовать на моем подрагивающем животе какие-то странные узоры.

— Блин, напомни, сколько лет мы с тобой не виделись? — вдруг с полной силой заорал Андрей совсем рядом с моим ухом.

И я, немного ошарашенная от ласковых прикосновений, испугавшись, дернулась, закричала, забилась в этих веревках, словно помешанная в белом полотнище смирительной рубашки. Конечно же, вырваться не получилось, веревки надежно фиксировали меня все так же распятой на столе. Пожалуйста, выключите свет!! Очень ярко, очень больно от избытка яркости! Четыре года и почти шесть месяцев, могу даже по дням сказать — ровно одна тысяча шестьсот тридцать девять дней. Но ответить так не решилась. Временами мне хотелось забыть как страшный сон, тот сначала блаженно-чувственный, потом насыщенный болью и страхом вечер, навсегда стереть со своей памяти последующее за ним судебное разбирательство... Не получалось, поэтому непонятно для чего я считала дни с момента нашей последней встречи с Моим Андреем.

— Ну же, говори, Сука!

Теплые пальцы поднялись с живота чуть выше, затем накрыли правую грудь, легонько сжали сосочки. Этого не может быть! Не должно быть при таких обстоятельствах. Однако мужские прикосновения вызвали ток, который огненными нитями прошелся от груди к низу живота да и забился там непонятным томлением. В удивлении даже на миг открыла веки. Свет, свет, обжигает... слепит, растворяет в своей яркости окружающие предметы.

— Я не помню! — дрожащим голосом сказали мои губы. — Года четыре, наверное.

— Не помнишь, — ровный тон голоса только усилил настороженность, злость Евдокимову все равно не удалось скрыть, ведь его рука на моей груди сильно сжала нежную плоть.

Снова открыла глаза. Свет от лампы физической болью проник в мозг.

— Четыре года и почти шесть месяцев, точно одна тысяча шестьсот тридцать девять дней. Я каждый час, проведенный без тебя, помню, мой ненаглядный Ангел!

Вот, значит, как?! Оказывается, Андрей тоже зачем-то отсчитывал дни с нашей последней встречи. Впрочем, его причины понятны, он жаждал мести. Поэтому не надейся, Ангел, умереть быстро тебе не суждено, мучиться будешь долго.

— Всё это время меня интересовал вопрос, как вы все это устроили?! Я прямо-таки каждый час мучился любопытством, убийственным желанием знать, кто придумал эту ловушку? И, главное, чьей марионеткой ты являешься, красавица?

Вздрогнула, что-то холодное опять коснулось тела, острие ножа легонько, ласкающе проследовало по левой груди. А в уши опять ворвался крик, Евдокимов заорал:

— Сука, я порежу тебя на кусочки!! Так что лучше говори, сразу говори, кто за тобой стоит?!

— Мне нечего тебе сказать, — упрямо повторила я.

Больно! Евдокимов полоснул ножом по груди.

— Аууу, — негромко завыла я, снова распахнув веки.

Больно! Свет не хуже стали ножа режет по глазам! Пусть, пусть меня кромсает на кусочки, я все равно лишь чуток живая, главное, чтобы Данька, Алиса и Кирюша были целыми и невредимыми, чтобы их никто не кроил осколками.

— Пожалуйста, Ангел, пожалуйста! — прошу я сейчас уже почти нежным голосом и гладя, размазывая вытекающую из раны кровь по моему дрожащему от страха телу.

Свет, уберите свет!! Он сведет с ума. И нежность тоже к чертям собачьим! У меня ее так мало было в жизни, хотелось наслаждаться лаской, несмотря на боль и текущую из раны кровь. И странно, я, не чувствующая практически ничего с другими мужчинами, сейчас, связанная и кровоточащая, заводилась от действий созданного мной маньяка. Как такое возможно?! Как мало я знаю о своем организме! А может, все дело в привычке, ведь оргазм я могла получить только одним способом — смотря на фото Андрея, лаская себя пальчиками, фантазируя, что именно его руки сейчас касаются складок моего лона. Только каждый раз переносясь в ту роковую ночь. А быть может, я скрытая мазохистка?!

Черт! Уберите свет!! Он даже через закрытые веки обжигает. Рука Евдокимова легла на мой беззащитный открытый лобок. Надеюсь, я теку только слезами из глаз от этого яркого ошеломляющего зрительного света. Наглые пальцы, продолжая биться током, полезли дальше, раздвинули складки между ног. Черт, не надо!

— Ууу! — отчетливо застонала я и, несмотря на спутывающие тело веревки, неконтролируемо выгнулась на столе.

Это так жгуче, так непередаваемо остро, что, кажется, даже в воспоминаниях я не испытывала ничего подобного.

Поспешно прихлопнула губы.

— И так фамилия, имя, отчество!

— Андрей, прошу тебя!

— Да, Ангел, я тоже прошу, не вынуждай меня быть зверем, скажи, кто это был?!

Свет сведет с ума, а прикосновения пальцев, умеющих доставить женщине удовольствие, лишают последних остатков воли. Он не знает, что просит, месть — очень опасная штука, пусть радуется, что ноги унесли. Боже, эти волшебные руки! Опять выгнулась, заработалась в опутывающих меня веревках, и из...

Женщина вместо признания издала страстный стон. Также своеобразное признание, моей слабости, быть может, ненормальности или женственности, которая наконец-то освободилась на свободу.

Пальцы остановились. Ооо... Какая пытка. Свет-свет, как больно глазам, я, наверное, в аду. Раю? Не знаю.

— Скажи, Лина, скажи,— змеем-искусителем шепчет мне в ушко Евдокимов.

— Не могу, Андрей, больше не могу, пожалуйста...

Сама не знаю, чего прошу: освобождения, продолжения ласк или прекращения пыток.

— Имя и фамилию быстро!!! — кажется, от мужского крика задрожали стены.

Свет, свет, всё палит и палит, выгрызая своей яркостью зрачки.

— Ну же говори! Говори чертова кукла!!

Крик, крик. Наотмашь бьет по барабанным перепонкам и свет мощью увеличенного стекла солнечного луча ослепляет глаза. Я скоро загорюсь от него. Если до этого не истечу сладкой липкой потоком в желании продолжения мужских прикосновений.

— Говори, блядь! — от крика даже воздух завибрировал.

А внутри зреет протест. Очень больно, когда осколки светлого в твоей жизни продолжаются дробиться, превращаясь в слепящую пыль.

— Да пошел ты! Я, я не могу сказать! — тоже заорала я. — Можешь меня полосовать! Слышишь?!

И тут же плечо обожгла боль, это острие ножа надавило, протыкая кожу. Из раны хлынула кровь. Нет, ты не права была, Лина, какая на хрен потока, ты истечешь кровью, распятая на этом столе.

— Сука, так ему верна! Почему ему?!

Ха... Попробуй тут не быть преданной.

— Да, верная!!!

Превращая мой крик отчаяния в стон, раздирая нежную текучую ткань лона, в меня вонзился мощный, налитый желанием и злостью мужской член. Как в этой боли, в этом жгучем свете аду, могло найтись место удовольствию?!

— О Боже, какая ты прекрасная, моя Дорогая, — вздохнул Андрей.

Что-то с громким шумом упало на пол, возможно, нож выпал из рук Евдокимова. Мужские пальцы, сжимая чувствительную кожу, приложились к моей трепещущей груди, то ли от страха, то ли от наслаждения. Мужские бедра двинулись вперед, входя в меня горячим членом. Затем еще один сильный и глубокий толчок, и я поспешно прикусила губы и закрыла глаза, чтобы не обжечься светом. Но не получилось, так как толчки продолжались до самой глубины и ускорялись. Из горла неосознанно вырывались блаженные звуки, а глаза раскрылись от удивления и стремились разглядеть вернувшегося Моего Андрея. Но слепящие лучи заставили меня снова сжать веки.

— Скажи мне, кто он? — ласково шепчет Андрей, жадно двигаясь внутри моего плывущего желания, прижимая больно вставшие соски каменными пальцами.

— СКАЖИ!!! — теперь уже кричит Евдокимов, не переставая интенсивно проникать в меня членом.

А затем почти сразу ласково:

— Скажи мне, Лина, я хочу знать имя человека, подставившего под меня Ангела, укравшего у меня Ангела!

Чертовски больной ублюдок, мой личный маньяк.

Крик, ослепительный свет, боль, бьющиеся от наслаждения удары, ласковый шепот, кровь на моей груди. Я сойду с ума, все это невозможно вынести и остаться нормальной! Пусть... сейчас даже страх прошел, во мне есть только одно желание — чтобы эта пытка продолжалась. Я уже не скрываю своих стонов, он тоже не в состоянии сдерживать рвущийся из горла вой наслаждения. Все растворилось в этом ослепительном свете, в желании сгореть дотла. Член с хлюпаньем продолжал вонзаться в мое беззащитное лоно, мужские кровавые руки жадно лапали грудь, сильно сжимая соски, а я выгибалась, билась в паутине страсти, в ловушке физиологии, устроенной для наших тел. Андрей брал меня жестко, грубо, и мне должно было быть тошно от еще одного насилия над собой, но я, почувствовав в теле предоргазменную волну, замерла, жадно подхватывая губами воздух. Глаза... хочу видеть его темные шоколадные глаза. Нет... только свет, как много света в этой западне. Поймалась, забилась, закричала... Внизу живота под настойчивыми ударами члена словно что-то разорвалось и прорвало плотину. Оргазм с маньяком, оргазм с Моим Андреем, оргазм со светом! Невозможно ли это? Возможно ли такое?

— AAA! — зaхлeбывaясь, зaкричaлa я.

— Oууу!! — хриплo втoрил мнe Eвдoкимoв, изливaясь фoнтaнoм сeмeни внутри мoeй прoмeжнoсти.