На куя козе коян

Читал Комсомольскую правду.

Вроде как разные есть правды, а истина как бы одна.

Кто-то указал, что истина в еврейской библии. А другой то и нету – лишь эта.

И в вине, тоже сказано.

– Милый, милый, любимый, поди ко мне ка сюда, я жду ...

Я оставил Правду и пошел, шаркая тапками об дубовый паркет.

Она взывала ко мне этой ласковой трелью из туалетного кабинета.

Она оповестила меня с сладкой многообещающей улыбкой, а улыбка ее была превосходно сногсшибательной, что только что покакала и пописяла тоже.

Она так ласково на меня смотрела, как будто ожидала, что я сейчас изреку истину спасительную. Но мое тупоумие лишь молча взирало на ее обнаженное тело. Было то утро, около шести тридцати.

Она встала, обернулась ко мне задницей, уклав руки на бачок сливной, повернула голову набок так чтобы я видел всю красоту ее лица, чуть так выгнулась и сказала: вылижи меня всю.

Мысли куда-то все делись и о правде и о истине бытия, когда я увидел ее разверзшиеся ягодицы с благоухающей лепестками садовых роз расщелиной.

Она была мокра мочой и видимо возбуждением, и анальное отверстие измазано слегка.

Однако. Однако – подумалось мне.

Но она так нежна была в этот момент, что мне ничего не оставалось, как напрочь забыть о правде, спасительной истине и языком слизывать ее все утренние испражнения.

Она томно закрыла глаза и углубилась в ощущения слегка постанывая в такт моим движениям.

Мое орудие так вздыбилось, что казалось сейчас выстрелит.

Я ее трахал ТАК, что едва не разнесли всю эту чертову туалетную комнату.

– Ты ангел, – сказала она после очередного оргазма.

Когда дело было мной завершено, и во рту еще оставался привкус ее промежности, я вернулся к Правде, но она почему-то уже не лезла в голову.

– Ты сегодня был так хорош, мой нежный страстный рыцарь, – сказала она целуя и облизывая мой рот.

Вставало Солнце!