Дочери надо учиться! Глава 9. Happy birthday to you!

…Сейчас, сидя в этой предпродажной клетке-недомерке, даже смешно вспоминать, как она мучилась тогда от мягких пульсарок... От мягких, надо же! Сейчас у нее жесткие, еще прошлые хозяева их вместо полужестких поставили, и то уже не слишком действуют, тело-то привыкает... А тогда... Малейшее движение головой, двигалась цепочка, туго натянутая между левой ноздрей и клиторным колечком. Пульсарки тогда сразу оживали, посылая в тело свои острые искорки. Все время ходила мокрая, изнывала желанием. Все дилдо с вибраторами Памела спрятала, руки на ночь к кровати привязывала, а если днем кто увидит, как она себя удовлетворить пытается - порка, да не обычной плеткой, а кнутом со свинцовыми вкладками. Если Кэрол в туалет шла, то дверь нараспашку надо было... Предупреждены все были, чтоб за ней следить, даже Мик-Ник. Самое позорное было, как это предупреждение делалось. Вся семья вместе собралась, а Кэрол сама должна была детишкам объяснять, что она шлюха, которая ищет, с кем бы потрахаться. Потом показывать шестилеткам Мику-Нику, как шлюхи себя удовлетворяют, и просить, если такое заметят, сразу маме жаловаться. Дик с Хеленой чуть со смеху не подавились...

Но ведь она действительно стала такой шлюхой. От Леона она уже давно отступилась, слишком он жену боялся. После того, как в нее кольца вставили, Дика соблазнить только один раз удалось, да и то... пару раз в ней дернулся, сказал "Противно ты хлюпаешь" и в рот кончил. Больше ни разу не получилось - чуть он решит, что рабыня к нему пристает - сразу ругань и пощечины. Лесбос, правда, тогда еще перепадал иногда, чаще Хелену лизала, реже - Памелу в спальне к сексу с мужем готовила...

Хотя... с настоящими мужчинами тоже три раза было - однажды Мартин по старой памяти ее взял, дважды - Дэвид. Это уже просто праздники были, хоть после Дэвид за одну ногу к потолку ее привязал и кнутом выпорол - ни за что, просто так...

Только один раз она от души огонь в паху притушила - на день рождения старших детей. Хоть и с позором, но притушила. Зато потом так резко вниз покатилась...

Вот-вот Хелене и Дику должно было исполниться 13 лет. Подготовка к семейному празднику началась задолго. Были закуплены подарки, а Памела как-то хитро прищуривалась, глядя на Кэрол, почему - рабыня тогда еще не понимала. Дети долго обсуждали список гостей, в основном друзья из школы - брат с сестрой вместе учились, этот список Дик с Хеленой сами составляли, ссорились из-за него - некоторых подруг Хелены Дик на дух не переваривал, и наоборот, конечно… Но, так или иначе, человек пятнадцать набралось. Хоть семья и стала более обеспеченной, с 9-го уже на 8-й регистр перешла, но школу для Дика и Хелены решили не менять, все-таки почти все друзья у них оттуда, да и детям приятно было себя чувствовать одними из самых богатых в классе.

Особых изысков Кэрол не велено было готовить. "Нечего на этих дармоедов деньги переводить", - сказала Памела. В гостиной развернули широкий стол - все за ним должны были уместиться, мебель по сторонам раздвинули, кушетку ширмой загородили, чтоб в глаза не бросалась. Середину стола при сервировке хозяйка приказала пустой оставить, не ставить туда ничего. При этом еще на рабыню покосилась, усмехнулась недобро.

Пришли все приглашенные, ни один не отказался. Главным образом из-за рабыни, больше-то ни у кого в семье их не было, не те доходы. На улице все рабынь видели, конечно, а вот дома... Посмотреть ребятам очень хотелось, как это - совершенно бесправная женщина, с которой можно делать всё, что угодно. Неужели, думали мальчишки, действительно всё? Неужели даже удастся взглянуть на нее совсем-совсем голую, совсем-совсем без ничего? Дик, понятно, хвастался своими успехами, да не очень ему верили. Девочкам, подругам Хелены тоже было любопытно, сердечко даже немного замирало, ведь можно было представить, что рабыня - ты, и это с тобой можно так обращаться... Только вот как это "так"? Что на самом деле можно с рабыней делать?..

Кэрол в своей комнате слышала шум голосов, и ее сердце тоже замирало. Она понимала, что наверняка станет участницей праздника - недаром хозяйка велела ей привести себя в порядок, подмыться, причесаться и подкраситься во всех местах...

Часа через два, когда гости утолили первый голод, Кэрол услышала сигнал Памелы. Хозяйка ждала ее в коридоре около гостиной:

- Медленней не могла, Хрюшка? Давно не пороли? Заходи, - она раздвинула дверь.

Рабыня замерла, ведь сейчас она покажется в таком виде перед детьми! Она вспомнила, как выглядела раньше, до цепочек. Уже тогда вид был не просто неприличный, а вызывающе-похабный. Совершенно прозрачная полураспахнутая транспарентиновая блузка, из которой вываливались груди. Блузка заканчивалась выше ничем не прикрытого лобка, а где-то в футе под блузкой начинались чулки. Между блузкой и чулками - только голое тело. Но такой вид был раньше, и тогда она даже не могла предполагать, что можно выглядеть еще более неприлично. Оказывается, можно... Раньше-то хоть волосы в паху гениталии хоть немного прикрывали, только серединка щели просвечивалось. Сама же вагина закрыта была, как у обычных женщин. А теперь все поддернуто колечками, соединенные с сосками половые губы нараспашку, а цепочка, ведущая к носу, так клитор натягивает, что он вообще кверху задран. Как ни сутулься, все равно голову хоть иногда приподнимать приходится, клитор тогда на полдюйма наружу из венчика вылезает. Да еще эти непрерывные подергивания пульсарок, это непрерывное жжение в паху, эта непрерывная жажда совокупления. Ей казалось, что эту жажду тоже все видят по поволоке в глазах, по напрягшимся соскам, по истекающему влагалищу - и это внутреннее состояние, ощущаемое на самом деле лишь ею самое, было куда позорней распахнутого тела...

Опустив голову, Кэрол вошла. За столом сидели не ничего еще не понимающие маленькие детишки, вроде Мика-Ника, и не давно уже привычные к наготе рабыни и насмотревшиеся на нее Хелена и Дик, которых Кэрол давно уже не стеснялась. Это были темнокожие тринадцатилетние подростки, мальчики и девочки, с жадным любопытством уставившиеся на вошедших. Стоять перед ними рабыне было безумно стыдно, но было и нечто возбуждающее в том, что она, взрослая женщина, вот так, нараспашку голая, нет, хуже, чем голая - распахнутая, стоит перед детьми, напряженно разглядывающими все ее потаенные места, столь откровенно выставленные наружу. Кэрол показалось даже, что пульсарки, почувствовав это ее нарастающее возбуждение, забились еще сильней, и каждый их укол барабанным ударом отзывался под животом, в груди, в голове...

- Дети, это наша рабыня, - сказала Памела. - Сейчас она представится вам. Как тебя зовут, корова?

- Хрюшка, госпожа, - тихо, почти шепотом ответила Кэрол, почувствовав приближение нового унижения.

- Не мне, а им. Я и так знаю. И громче!

- Меня зовут Хрюшка, дамы и господа, - Кэрол заставила себя поднять глаза на гостей. Голова из-за этого слегка приподнялась, цепочка, соединяющая левую ноздрю с клиторным колечком, натянулась, а сам клитор еще дальше выполз наружу. Почувствовав это движение и вызванное им учащенное биение пульсарок, начавших сильнее ее возбуждать, женщина густо покраснела, от стыда прикусив губу.

- Дети, Хрюшка с сегодняшнего дня - подарок Дику и Хелене. Ваши друзья стали большими. Раньше я кое-что запрещала им делать с рабыней, особенно Дику, хоть ему очень хотелось. Маленьким это вредно для здоровья. Ты понимаешь меня, мой мальчик?

- Да, мама, - услышав ответ брата, Хелена тихо хихикнула, уж кто-кто, а она прекрасно знала, сколь систематически они вдвоем нарушали этот запрет.

- Так вот, - продолжала Памела, обращаясь к своим детям, - сейчас вы уже большие стали, так что Дику даже полезно будет поближе с Хрюшкой познакомиться, - она повернулась к Кэрол. - Теперь он твой главный мастер будет, понятно, корова?

- Да, госпожа.

Дик в это время лихорадочно думал, как бы перевести разговор со столь щекотливой темы - вот-вот мать могла обратить внимание на Хелену, с трудом удерживающую смех, и поинтересоваться у нее, чем он вызван. Сама-то сестра вряд ли расколется, но ведь ее подруги наверняка в курсе, а среди них такие ябеды есть… Наконец, его осенила блестящая мысль:

- Мама, а почему она одетая пришла? Разве так можно представляться гостям? Даже сисек не видно.

- Да, это непорядок, конечно, - усмехнулась мать, решив, что он просто хочет прилюдно выпороть рабыню. - Но она теперь твоя, тебе решать, что в таких случаях делать надо. Справишься без меня, надеюсь?

Она вышла, и мальчик заметно расслабился. Он с облегчением вздохнул и повернулся к Кэрол:

- Ты всё поняла, Хрюшка?

- Да, мастер. Я очень виновата перед вами, что не разделась, - она расстегнула единственную пуговицу и обеими руками широко распахнула блузку. - Ведь на мне так много одежды. И вы никогда меня голой не видели. Можете посмотреть. Интересно? Много нашли нового?

Хелена засмеялась, она не ожидала, что рабыня, с виду давно уже покорная и послушная, еще не разучилась показывать зубки. Гости притихли. Они, конечно, сообразили, что тут происходит какое-то выяснение отношений, но всем им, особенно мальчишкам, было не до того. Многие парни впервые в жизни видели голую женщину, а уж вот такую - с кольцами в сосках, половых губах и клиторе, с цепочками, все это соединяющими и растягивающими, с таинственным женским органом, раскрытым так, что взору открылись все его складочки и розовые глубины, - не видели никогда. Девочки, наоборот, немного застеснялись - хоть и рабыня, и белокожая, но все-таки женщина, вроде их самих, а мальчишки так внаглую ее разглядывают. Дик сначала недоуменно вскинул брови, потом, когда до него дошел смысл произнесенного рабыней, рассердился:

- Дура, ты сама-то поняла, что сейчас сказала?

- Да, мастер, поняла. Только почему дура? Я старше вас… и умнее тоже.

Кэрол, естественно, осознавала, что эти слова не сойдут ей с рук, но Памела ушла, а мальчишку она не очень боялась. Ну, что он может с ней сделать? Выпороть? Так это не впервой, тем более, он это сделает куда слабее, чем взрослые мужчины - тот же Мартин или Дэвид - силенок не хватит. Трахнуть? Ну, так это последнее время недостижимая мечта. Опозорит при гостях? Так уж куда больше… Но где-то в уголке подсознания маячила страшная в своем позоре мысль: не потому ли она вдруг стала такой смелой, что, специально раззадоривая мальчишку, сама напрашивается и на порку, и на унижения, что в действительности ей этого хочется, что она стала именно такой, переродилась в совершенно новую женщину, нет, не женщину - в рабыню, жаждущую новых жестоких испытаний.

Услышав ответ Кэрол, захихикала не только Хелена, заулыбались и остальные дети, поняв всю комичность ситуации - господин не может справиться с рабыней. Дик побагровел:

- Ну, держись, корова! Кнут сюда! На коленях ползи прощения просить! И проси воспитать тебя - научить разговаривать правильно. Не меня - их, - он показал на гостей.

До этого момента страха Кэрол не испытывала, была лишь решимость, наконец, поставить на место этого зазнавшегося мальчишку. Но сейчас, когда от нее потребовалось что-то делать, что-то говорить, унижаться, поток ее мыслей резко повернул. Она уже не помышляла о сопротивлении - женщина осознала, что стоит нагая с задравшимися половыми губами перед кучей тринадцатилетних подростков. И что подростков интересует именно эта ее нагота - голые груди, выставленные напоказ гениталии, колечки, цепочки. Ей стало нестерпимо стыдно, захотелось куда-то убежать, как-то это прекратить. Где-то на краю сознания скороговоркой промелькнуло: "дочери надо учиться, дочери…", но сосредоточиться на своей молитве, отрешившись от окружающего - много раз спасавший прием - она не могла себе позволить, ведь сейчас от нее потребовались какие-то действия… К тому же она чувствовала, как все тело вновь начинает обволакивать идущий от низа живота жар, как все сильнее отзываются удары пульсарок, и уже ей захотелось этого унижения…

Женщина, не глядя, сорвала со стены охапку висевших в углу комнаты кнутов и плетей, покорно встала на колени, доползла до стола и поклонилась детям:

- Прошу вас, воспитайте меня.

Гости ошеломленно замерли - перед ними на коленях стояла красивая взрослая женщина, по возрасту старше большинства их матерей. Стояла обнаженная, с большими налитыми грудями, чуть провисающими к полу, с проколотыми сосками, с цепочками, уходящими от сосков в междуножье, и искренне, от души просила выпороть ее за непослушание.

Дик довольно усмехнулся: проняло все-таки его Хрюшку! Он выдвинул в центр комнаты стул, поставил Кэрол коленями на сиденье, перегнул ее через спинку, раздвинул ей ноги и приглашающе махнул одноклассникам:

- Ну, кто самый усердный воспитатель? Кто размяться на заднице нашей коровы хочет?

Сердца у ребят учащенно забились, но сами они испуганно сжались. С одной стороны, конечно, было интересно ни за что, просто так безнаказанно отлупить добровольно подставившуюся рабыню. Но с другой стороны вот так, запросто подойти к взрослой женщине, вблизи посмотреть на выпятившиеся в их сторону голые ягодицы, под которыми проглядывало розовое нутро, окаймленное темными курчавыми волосами… быть может, даже дотронуться до ее тела… это было как-то страшновато…

Кэрол тоже замерла. Ей было отчаянно стыдно того, в какой позе она стоит перед детьми. Из-за того, что цепочки еще сильнее растянули губы, промежность сильнее обдувалась прохладным ветерком работающего кондиционера, ей казалось, что из-за стола видно куда больше, чем на самом деле, что все ее места, которые когда-то, в незапамятном прошлом, были тайными, сейчас раскрыты настежь, вывернуты наизнанку… К тому же цепочка, соединяющая ноздрю с клитором, натянулась куда туже, и еще жарче задергались пульсарки, посылая в тело женщины горячие волны наслаждения. Ей захотелось распахнуться перед подростками еще больше, захотелось, чтобы они видели ее всю. И тут… еще одно чувственное подергивание в клиторе - женщина застонала…

- Никто не хочет? Ну, тогда я начну, - Дик размахнулся своей любимой плеткой. - Это тебе за то, что одетая пришла. А это за то, что очень умная, - на ягодицах рабыни начали набухать новые красные полосы, перекрывающие старые, уже посиневшие. - А вот это, - Дик нанес удар по промежности, Кэрол дернулась, - уже по твоей просьбе.

Мальчик обернулся к гостям:

- Появились смелые? - два паренька, преодолев собственную нерешительность и переглянувшись, поднялись со стульев. Одному Дик передал свою плетку, другому - кнут. - Давайте! Ей наверняка понравится!

Довольный именинник сел рядом с сестрой и стал с удовольствием смотреть, как его приятели принялись за порку. Их примеру последовало еще несколько человек, и вскоре удары посыпались на Кэрол со всех сторон. Даже две приглашенные девочки не выдержали искушения и, взяв плетки, заняли "лучшие" места около ягодиц женщины. Те, кто уже не смог встать по бокам рабыни, пристроились спереди, перед ее головой. Попробовали было бить по плечам и верху спины, но после пары неудачных попыток бросили это занятие - слишком много ударов сыпалось на Кэрол со всех сторон, плетки переплетались, дети мешали друг другу. Тогда подростки, стоявшие спереди, придумали себе занятие поинтересней - они стали мять груди женщины, подергивать за цепочки, идущие от сосков к половым губам. Соски оттягивались вниз, рабыня постанывала и от этого, и от ударов. Мальчики же радостно посмеивались. Они впервые трогали женские груди, тем более, не девчачьи, а большие, полные, напряженные груди нисколько не сопротивляющейся этому взрослой женщины. Дети раскраснелись, праздник удавался на славу...

В это время Хелена с ехидцей посмотрела на брата:

- Я так поняла, что мама, подарив нам Хрюшку, разрешила тебе теперь делать с ней кое-что, раньше запрещенное. Так?

- Ну и что? - Дик начал догадываться, куда клонит вредная девчонка.

- Пороть-то и раньше можно было вдосталь. Вот как женщину использовать нельзя было, ты маленьким считался. А с сегодняшнего дня уже большой. Неужели попробовать не хочешь? Или не знаешь, куда что вставлять нужно? - Хелена откровенно наслаждалась замешательством брата. Если бы не было посторонних, Дику ничего не стоило бы разрешить ситуацию, ведь Кэрол ему давно надоела. Но вмешались парни, которые к этому времени несколько пресытились однообразностью порки:

- И вправду, Дик. Сделай ее!

- Вставь шершавого!

- Оттрахай свой подарочек!

Видя нерешительность Дика, его стали поддразнивать и девочки:

- Ему слабо.

- Он не справится.

- Именинник на самом деле ребенок, у него еще не стоит.

Дик больно ущипнул Хелену за бок и, наклонившись к ее уху, прошептал:

- Вредина, ты у меня еще попомнишь, - а потом громко произнес:

- Самое сладенькое я напоследок откладывал, хотел сначала вам приятное сделать. Так что с удовольствием, конечно. Давно мечтал, - и еще раз больно, с вывертом ущипнул сестру.

Хелена дернулась и отодвинулась от брата:

- Хрюшка, поблагодари всех за воспитание и попроси своего нового хозяина, чтоб взял тебя.

У Кэрол радостно замерло сердце: неужели, наконец, свершится то, о чем она так мечтала; неужели, наконец, утолится раздирающее ее жгучее желание? Она соскочила со стула на пол, упала на колени и низко поклонилась детям:

- Спасибо за учебу. Вы меня хорошо воспитывали, - она потянулась целовать избивавшие ее руки, но подростки испуганно отшатнулись, они не поняли, как можно добровольно благодарить за порку. Женщина на коленях подползла к Дику:

- Мастер, к вашим услугам. Обладайте мной, - эти слова Кэрол произнесла искренне, от души, и тут же где-то мелькнула мысль о том, что из нормальной женщины она превратилась в какое-то похотливое чудовище: "Но ведь это все ради дочери, ведь дочери надо учиться…" и тут же оборвала себя: нет, дочь тут не причем, это она сама такой стала, это ее собственное тело стало таким ненасытным, это не жертва ради дочери, а своя бесстыжесть…

Дик встал:

- Ползи за ширму, корова. Не буду же я тебя при всех. Быстрее пошевеливайся, - он пошел вслед за ней, подгоняя ударами ботинка и стараясь попасть носком в разгоряченное лоно. Кэрол морщилась от чувствительных ударов, но внутри у нее все пело от радости. Вот, сейчас… Вот, еще минутка-другая, и она почувствует, как в ее нутро вонзается настоящая горячая мужская плоть. Лишь только они скрылись за ширмой, она, не поднимаясь с колен, обернулась к Дику:

- Мастер, возьмите меня. Я ваша. Я принадлежу вам, - и, с обожанием глядя на паренька, обеими руками потянулась к его ширинке.

- Погоди, дура, - прошипел Дик и отпихнул ее коленом. Он все еще надеялся избежать опостылевшего секса с этой надоедливой бабой, вечно пристающей к нему, изобразить какие-то звуки, стоны, хрипы. "Тогда все довольны останутся, эта зараза Хелена тоже", - думал он. Но тут он услышал какие-то шорохи и заметил тень, мелькнувшую за ширмой. "Девчонки, небось, подглядывать полезли. Наверняка моя милая сестренка расстаралась. Да… Ничего не поделаешь, придется".

- Ладно, Хрюшка, доставай, - милостиво разрешил он женщине, стоящей перед ним на коленях, - только полижи сначала.

- Да, мой господин. К вашим услугам, мастер. Спасибо вам за любезность, - рабыня стала водить по члену языком, а потом засасывать его так глубоко, как только смогла.

- Ладно, хватит. Ложись, - он толкнул ее на кушетку. - На спину. Ноги вверх и в раскоряку. Руками держи, чтоб пошире. Поживее, корова безмозглая, - Дик скинул брюки с трусами и улегся на Кэрол, уперев локоть ей в горло. - Сама засунь, не я же должен твою дырку мокрую нащупывать. - За ширмой послышались сдавленные смешки.

Особого удовольствия секс с рабыней Дику не доставил, Кэрол же была на седьмом небе. Она извивалась под мальчиком, изо всех сил двигалась ему навстречу, обхватив его ягодицы ногами и руками, вжимала в себя, терлась грудями. Наконец, ее настиг долгожданный оргазм, потом еще один. Женщина пыталась взять от вожделенного соития всё, но кончить третий раз она уже не успела, Дик неожиданно излился в нее, ни малейшим звуком или движением не предупредив об этом. И сразу же вскочил с кушетки:

- Ну? Долго мне ждать?

- Спасибо за ваш труд, мастер, - Кэрол, подавив продолжающие сотрясать ее конвульсии, упала перед ним на колени и принялась вылизывать все еще не опавший член, из которого сочилась сперма.

- Хватит. Обрадовалась, Хрюшка, - брезгливо сморщился Дик. - Одевай меня, - он кивнул на лежавшие брюки, - и пошли к гостям, корова ненасытная.

Дети с жадной пытливостью уставились на Дика, выходящего из-за ширмы, и ползущую вслед за ним рабыню. "Успели отбежать, любопытные дуры", - подумал он, а сестра, скорчив гримаску, поинтересовалась:

- Ну как, успешно?

- Вполне.

- Проверить надо бы, - Дик недоуменно вскинул брови, а Хелена продолжила, - Хрюшка, он кончил в тебя?

- Да, госпожа. Спасибо вам, госпожа.

- Тогда вставай на ноги и показывай. Всем. А то у некоторых сомнения возникли насчет братика. Что он еще маленький, и у него не получится, - она хихикнула и добавила, - он ведь тебя в первый раз поимел, девственник был, можно сказать.

Девочки за столом, большинство из которых было знакомо с истинным положением вещей, прыснули, а Дик с трудом сдержался, чтобы не дать Хелене затрещину, но решил отыграться на рабыне, еще немного подергивающейся после оргазмов:

- Что еле плетешься, корова! Марш к господам! - он с размаху влепил женщине пару пощечин…

Кэрол прошла уже через многие унижения, но такого ей еще не приходилось. По приказу Хелены она, взрослая женщина, должна была, преодолевая стыд, подходить к каждому из сидевших за столом подростков и демонстрировать капельки спермы, оставленные Диком в ее влагалище. Ей приходилось, широко раздвинув ноги, поднимать вверх половые губы, задирать ногу, ставя ее на спинку стула, поворачиваться спиной, нагибаться и руками разводить ягодицы. Мальчишки с разгоревшимися глазами рассматривали все ее места, когда-то считавшиеся тайными и укромными, засовывали туда пальцы, щипали за губы и клитор, взвешивали на руке груди, больно дергали за цепочки, заставляя принимать все новые и новые позы и благодарить за осмотр. Но больше всего доставалось рабыне от девочек, уже первая оказалась куда более жестокой, нежели кто-либо из парней. Она потребовала, чтобы Кэрол встала перед ней на колени, облизала ей туфельку и попросила побить по щекам за развратность. Пощечины девочка ей давала с размахом, торжествующе оглядываясь по сторонам. Потом рабыня получила приказ встать и самой поддернуть вверх все три цепочки.

- Сильнее, еще сильнее, - приказывала девочка, - выше! Мне плохо видно.

Большие губы раздвинулись и вытянулись, клитор выполз чуть не на дюйм, проколы чуть надорвались и из них показались капельки крови.

- Так и стой, - сказала девчонка, двумя пальцами больно сжала клитор и дернула за него. - Какой носик у тебя безобразно большой. Почти как у мальчишек, - она засмеялась.

Кэрол же было вовсе не до смеха. Помимо боли она испытывала и иные чувства - от всех этих движений пульсарки резко задергались, и под животом вновь начало нарастать жгучее неутоленное желание, будто бы только что и не было секса с Диком. Женщина застонала. Не столько от унижения, боли или возбуждения, сколько от стыда за свое тело, вновь ее подводящее. А девочка, это было заметно, испытывала истинное наслаждение властью над покорной женщиной.

- Хрюшка, покажи-ка, куда тебя Дик имел, - сказала она.

- Вот сюда, госпожа, - Кэрол, продолжая натягивать цепочки, указала свободным пальцем на распахнутое влагалище.

- Ну, а где следы?

- По ноге катятся, госпожа.

- А внутри где?

- Мне отсюда не видно, госпожа, - Кэрол уже чуть не плакала.

- Понятно, что не видно, дура. Мне покажи. На пол ляг, и ноги вверх растопырь.

Рабыня повиновалась. К девочке присоединилась сидевшая рядом подруга, и, почти столкнувшись лбами, они вдвоем, смеясь, нагнулись над Кэрол, а потом дружно плюнули в разверстое отверстие. Женщина от унижения замерла.

- Всё, Хрюшка, можешь вставать. Только вот как Дик это делал? Покажи. Мы же не видели, - продолжала издеваться девочка.

- Что показать, госпожа? - не поняла женщина.

- Вот, считай, что это Дик, - коротко хихикнув, девочка протянула рабыне вилку. - Покажи, как он тебя имел.

Кэрол, по-прежнему стоя перед гостьей, безропотно засунула в себя черенок вилки и начала двигать им. От этого возбуждение усилилось стократ, тело женщины стало непроизвольно подергиваться, а по вилке покатились капельки сока. Девочка засмеялась:

- Ты что дрыгаешься? Дика мало оказалось? Еще хочешь? - Кэрол, прикрыв глаза, молчала. Она пыталась подавить нарастающее жжение, но не могла заставить себя остановить собственную руку, безостановочно вдвигающую и выдвигающую черенок вилки во влагалище, водящую этим черенком по стенкам в поисках самых чувствительных точек… Она в который уже раз попыталась отвлечься, переключить мысли на свое извечное "Дочери надо…", но опять ничего не получалось, нутряной зуд под животом подавлял всё…

- Что молчишь, Хрюшка? Отвечай на вопрос! Дика мало? Хочешь еще? - девочка влепила Кэрол пощечину.

- Да, госпожа… Вы правы… Если… можно… Еще… хочу… - пытаясь преодолеть стыд, выдавила из себя женщина.

- Громче! Не слышу!

- Да, госпожа, хочу, - в голос произнесла Кэрол.

- Мальчики, вы все слышали? Кто хочет заняться? Если, конечно, хозяева возражать не будут, - она кинула взгляд на Хелену и Дика. Дик кивнул, а Хелена вызывающе улыбнулась:

- Только не там, - она показала на ширму, - а тут, при всех. Есть смелые?

Мальчишки же изнемогали. Еще бы! Голая взрослая женщина с цепочками, прикрепленными к самым интимным местам и раскрывающими все складочки ее розового нутра. Женщина, безропотно позволяющая пороть себя и покорно демонстрирующая всем желающим самые сокровенные части тела. Это зрелище уже давно завело парнишек. Они ерзали на стульях, прикрывая свои вздувшиеся ширинки, закусывали губы и даже старались не моргать, чтобы, не дай бог, что-нибудь не пропустить. Большинство из них еще никогда не пробовали женщин, если, конечно, не считать редкое ощупывание притиснутых в угол знакомых девчонок. Однако сейчас ведь было совсем другое, настоящее! Мальчики давно уже мечтали об этом, только одноклассниц стеснялись, да и перед хозяевами неудобно было... Мелькала у некоторых мысль Дика попросить, но тоже как-то не складывалось. Были бы они одни, без одноклассниц - другое дело, а так… А тут девочки сами им предложили, разве можно было отказаться? И еще. Эта женщина только что сказала, сама сказала, что хочет им всем отдаться. Сама сказала! Конечно, желания рабыни ничего не значат, но все же… Взрослая женщина сама хочет, чтобы мальчишки ее отметелили!

Кэрол разложили на краю стола, задрали ей ноги, она сама прихватила их под коленками, мальчишки столпились вокруг. Стоявшие сбоку потянули цепочки в стороны, большие половые губы развернулись еще шире, из венчика малых еще дальше выполз подергивающийся от пульсарок клитор. Перед мальчиками еще глубже раскрылось истекающее соком влагалище, еще четче обрисовался коричневый сморщенный кружочек ануса…

Парням, конечно, было все-таки неудобно перед девочками, надо же прилюдно брюки расстегивать, член вынимать. Поэтому они окружили рабыню тесным кружком, быстренько разыграли на пальцах очередность, и счастливый победитель, пыхтя от радости, вонзился в покорную женщину.

- Нет, мальчики, так нечестно, - громко объявила Хелена, втискиваясь в строй ребят, - вы на нее насмотрелись да натрогались, а мы? Нам тоже интересно, как вы это делаете. И чем. Правда, девочки? Так что если вправду хотите с Хрюшкой заняться, показать свое хозяйство придется. Вот как сделаем. Каждая из нас себе парня выбирает, и, как его очередь, то он всем показывает, что в Хрюшку запихивать собирается. А пара его, если захочет, конечно, это дело туда и заправляет. Правильно, подружки?

Девочки, по-прежнему сидевшие за столом, толком ничего особо интересного еще не видели. Ну, голова рабыни наблюдалась, возвышавшиеся над ней ноги, плечи, верхняя часть груди. И еще - шевелящаяся куча мальчишек, загородивших собой самое любопытное. А девчонки уже давно заметно возбудились, они учащенно дышали, к ушам и щекам прилила кровь. Было, конечно, немного боязно самим подойти к парням, занимавшимся с рабыней самым сокровенным, посмотреть на их члены и даже, может быть, потрогать их, взять в руки. Но, с другой стороны, любопытно-то как! Тем более, Хелена уже подала пример. Так что по одной, стайками по двое-трое девочки стали подтягиваться и разбирать между собой мальчишек.

Первый еще немного стеснялся при всех расстегивать брюки, но потом парнишек охватило ощущение какой-то бесшабашной лихости и вседозволенности. Возбуждала уже не только распростертая рабыня или приятель, с пыхтением налезающий на нее, но и то, что на твой член, закусив губки, смотрят одноклассницы, ощущение нежных пальчиков, трогающих его и старательно приставляющих к ждущему отверстию. Чувствовалось, как от этого член наливался кровью, твердел, становился больше и толще.

Кэрол же, давно истосковавшаяся по мужской ласке, была поистине счастлива. Уже не имело значения, что это лишь мальчишки, что их органы куда меньше, чем истекающее соком влагалище, что из-за этого у нее нет ощущения наполненности, а лишь легкое щекотание стенок, что только что они издевались над ней, пороли… Забылась и дочь, и стыд перед разглядывающими и трогающими ее детьми. Осталось лишь вожделенное чувство того, что ее, наконец, берет мужчина… и не один, много! И то, что каждый из них непременно обильно орошает ее горящие внутренности. Женщина обхватывала мальчишек руками, пытаясь вдвинуть в себя возможно глубже, билась в непрерывных оргазмах, дергалась, кричала, стонала. Самые нетерпеливые парни пристроились к ее рту, дергая за цепочки, потом все пошли по второму кругу, по третьему…

Когда последний из них оторвался от женщины, та уже лежала без сил, только тихонько поскуливала. Но рабыне предстояла новая работа - Хелена нашептала подружкам, что Хрюшка обучена удовлетворять не только мужчин. Рабыню скинули со стола, и она под общие смешки на коленях поползла за ширму, оставляя за собой на полу разводы спермы, скатывающейся по широко раздвинутым ногам. Испытание с девочками оказалось посуровее, Кэрол от усталости с трудом могла поднять голову, а уж двигать языком, вылизывая вагины, посасывать клиторы… Да к тому же не все девчонки отличались чистоплотностью, а у двух были обильные месячные, но разве это имело какое-то значение? Не стыдится же им перед рабыней…

Девчата, смущенно и одновременно вызывающе посмеиваясь, выпархивали из-за ширмы к своим кавалерам, внимательно прислушивающимся к звукам, доносящимся из "девичника". Подсмотреть мальчишкам не давали, девчонки стояли стеной.

Прошло около часа… Наконец, все подростки получили желаемое. Девочки кинули Кэрол мокрое полотенце, велели наскоро привести себя в порядок и подползать к столу. На нем в середине все еще оставалось свободное место, которое при сервировке Памела приказала оставить пустым, не ставить туда ничего. Еще тогда рабыня догадывалась, для чего, вернее, для кого оно предназначено. А что до сих пор не использовалось - так ведь и вечер еще не закончился… Но сама туда забраться Кэрол уже не могла, обессилела окончательно. Мальчишки помогли: уложили женщину на спину, руки ей за голову завели, ноги раздвинули. А уж девочки посуду на нее поставили - лоханки с салатами, несколько блюд с полуостывшим горячим, под конец даже бутылки недопитые примостили, широкодонные, конечно.

Рабыне было велено не шевелиться, смирно лежать, без движений. Это выполнить было несложно. Она совершенно ослабла, да и никакого желания после стольких оргазмов не испытывала. Даже пульсарки, по-прежнему продолжавшие немного подергивать клитор, воспринимались расслабленным телом лишь легкой щекоткой. Кэрол лежала в полной прострации, отрешившись от шумевших вокруг подростков, от их прикосновений к обнаженной коже, их хохота, от холода стоявшей на ней посуды. Она полностью погрузилась в свои мысли о том, что "Дочери надо учиться, дочери надо учиться…", о том, что всё, только что произошедшее, вовсе не ее желание, и даже не желание ее тела, нет, это только жертва, принесенная ради дочери, ради ее благополучия, ради ее будущего…

Вся компания вокруг уселась, за стол. Распоясались дети - о смущении друг перед другом и мысли ни у кого не возникло, особенно у мальчиков. Некоторые даже нарочно не заправили в брюки свое хозяйство и сидели, вальяжно откинувшись назад и на глазах у соседок покачивая члены пальцами. Сами же соседки, еще полные ощущений языка рабыни у себя между ног, с улыбкой поглядывали на распахнутые ширинки парней, а некоторые, самые смелые, протягивали туда и свою руку. Но все это нисколько не помешало гостям вновь наброситься на еду, ведь сил-то сколько было потеряно, так что аппетит разыгрался! Подростки бесцеремонно снимали и ставили на Кэрол посуду, бутылки, лапали ее, щипали, дергали за цепочки, за соски, за волосы на лобке, двое даже засунули пальцы в раскрытое влагалище и пошевелили ими там - женщина не реагировала. В конце концов, кто-то не выдержал и спросил у хозяев:

- Не подохла ли ваша Хрюшка? Может оживить ее как?

- Есть один способ, - улыбнулась Хелена, - подождите минуточку.

Именинница вышла из зала, но вскоре возвратилась, неся в руках громадный двурогий вибратор.

- Если эту штуку в нее засунуть, живо оживет! Заодно всем покажет, как кончать умеет. Интересно на механический оргазм посмотреть? - мальчишки дружно закричали "да, давай!", девочки тоже одобрительно зашушукали. Хелене освободили место около ног рабыни, и под довольные смешки гостей девочка, окунув прибор в жирную подливку, одним резким движением глубоко всадила его в оба отверстия Кэрол. Та издала что-то вроде приглушенного мычания, но не пошевелилась, глаза ее остались закрыты. Тогда Хелена повернула рычажок на торце вибратора…

Кэрол, еще не сообразив, что произошло, и что с ней делают, почувствовала, как снизу вновь разгорается огонь, но не дергающе острый, идущий от клитора, а какой-то широкий, нутряной, приглушенный, но от этого еще более сильный. Нарастающие в паху жаркие волны вновь накрыли так и не пришедшую в себя женщину удушливым туманом, она начала бессознательно стонать, все громче и громче. Потом задвигала бедрами, тщетно пытаясь угнаться за слишком частыми движениями вибратора и впитать в себя без остатка каждый его сладкий удар. Затем задергались ноги, живот, торс… закачались груди… Вслед за движениями рабыни зашевелилась стоящая на ней посуда. Ударяясь друг о друга и выплескивая из горлышек остатки, с ее тела покатились бутылки, с грохотом полетели на стол широкие тарелки и блюда. Но Кэрол этого уже не замечала - под восторженный смех подростков она, утробно завывая, забилась в пароксизме подступающего оргазма.

Возможно, в том, что сознание Кэрол оставалось затуманенным, было ее счастье. Из-за этого женщина не понимала, сколь бесстыдно и унизительно положение, в котором она оказалась - взрослая голая женщина с широко раскинутыми ногами, оттянутыми вверх половыми губами и клитором, с засунутым во влагалище и анус жужжащим вибратором, лежит на столе в окружении внимательно разглядывающих ее веселящихся детей. Да еще стонет и дергается, всем туловищем подмахивая невидимому партнеру.

Хелена, внимательно наблюдавшая за реакцией рабыни, неожиданно выключила прибор и с чмокающим звуком резко выдернула его из рабыни.

- Ты что, Хрюшка? Кому было велено смирно лежать? Посмотри, что натворила! Ребята, ее надо наказать, правильно? - дружное "да-а-а!". - Разбирайте тогда плетки. Давайте стегать дружно, на счет. Раз! Два! Три!..

На так и не дошедшую до пика наслаждения женщину посыпались удары. Подростки, соревнуясь в меткости, пытались попасть в самые интересные места - соски, распахнутое влагалище, клитор. Уже очнувшаяся Кэрол взвизгивала от боли, но даже не делала попыток прикрыться руками, ведь рабыне это запрещено, она должна с радостью принимать любое наказание …

К окончанию порки у некоторых мальчишек вновь проснулось желание, и рабыня обслужила гостей еще раз. О стеснении перед девчонками парни давно забыли, поэтому желающие укладывались на исхлестанную Кэрол прямо на столе и прилюдно занимались своим делом под одобрительные возгласы и комментарии окружающих…

Дети расходились по домам, безумно довольные проведенным вечером, а Кэрол забилась в свою каморку и, вспоминая предательство своего тела, тихо плакала, как обычно повторяя про себя: "Дочери надо учиться, дочери надо учиться…"…