Дочери надо учиться! Глава 4. Хрюшка Кэрол

…Да, теперь она опять стояла в клетке. Нет, не стояла, конечно… Это в предпродажной клетке для обычных рабынь стоять можно. Она же теперь совсем в другой категории. И клетка другая - высотой в пять футов, не более. Выпрямиться нельзя - мешают прутья, сесть на корточки или лечь - тоже, слишком тут много таких же, как она. И опять впереди бессонная ночь в тесноте спрессованных полусогнутых женских тел. Утром опять новые наказания. Ну, правда, вряд ли ее… А потом, под вечер - новый аукцион, и она будет продана в пятый раз, но уже не как рабыня для секса…

Дорога до нового дома пролетела для Кэрол как во сне. Она смутно помнила, что новый хозяин накинул на нее заранее припасенный плащ, застегнул ошейник, вывел на улицу, усадил в машину, потом завез в какой-то парк. В какой именно, она не узнала, хоть прожила в городе всю жизнь. Там он раскинул сиденья, затемнил поляризатором стекла и взял ее. Взял резко, поспешно. Навалился всей тушей как тюлень, поленившись даже раздеться. Грубо тискал груди, ноги царапала какая-то застежка. Кэрол была совершенно сухая, кажется, ей было больно. Затем, когда она облизывала его член и благодарила за оказанную любезность, сказал что-то вроде того, что если узнает хозяйка, он ее убьет. Кто, кого, почему - Кэрол так и не поняла. А вот потом… потом она просто отключилась, придя в себя только в большой гостиной. Хозяин куда-то вышел, в комнате осталась только Кэрол и непринужденно сидящая перед ней темнокожая женщина лет тридцати с хвостиком.

Значительно позже Кэрол узнала, что Памела - так звали ее новую хозяйку, была в семье абсолютным диктатором. Все дети - две пары близняшек - двенадцатилетние Хелена с Диком и шестилетки Мик-Ник - ходили перед ней на цыпочках. Муж же - Леон - вообще не ставился ни во грош. Конечно, с одной стороны Леону повезло, что сумел жениться на афроамериканке, это существенно повышало его положение в обществе. Но с другой - "Free in US can be only a cheese in mousetrap"… Поэтому и Леон, и дети стали отыгрываться на Кэрол. Но это уже потом. А сейчас… сейчас Кэрол, опустив глаза, стояла навытяжку перед своей владелицей.

- Как тебя зовут, шлюха?

- Кэрол Хабер, госпожа.

- Кэ-э-ро-о-ол, - нараспев произнесла та, - нет, не пойдет! Это по-человечески. А ты кто? Ты белая свинья! Теперь твое имя - Хрюшка. Понятно?

- Да, госпожа.

- Что тебе понятно, дура?

- Теперь мое имя - Хрюшка.

- Молодец, понятливая свинка. Разденься, покажи, что мой дурень выбрал.

- Да, госпожа, - Кэрол сняла плащ.

- Фу, какое отвислое вымя. Сколько тебе лет?

- Тридцать семь, госпожа.

- Повернись! - Кэрол со страхом развернулась. - И задница отвисла! Ты понимаешь, что за такую задницу заслуживаешь порки?

- Да, госпожа, - сердце Кэрол испуганно забилось, женщина еле сдержала слезы. Все-таки такого знакомства с новой хозяйкой она не ожидала.

- Что ты заладила, как попугай, "да, госпожа"? Думаешь, я тебя пороть буду? Погоди… Теперь слушай, Хрюшка. Плащ только на улице носить будешь, а для дома одежда твоя вон лежит, - она указала на какой-то белый кусочек тонкой ткани, лежащий рядом на кресле. - Нравится? Специально для тебя подбирала. Из своих запасов. Для белой свинки в самый раз. Одевайся.

- Спасибо, госпожа, - Кэрол приподняла свою новую форму.

"Одежда" оказалась всего лишь транспарентиновой блузкой с коротким рукавом. Торопясь и путаясь, рабыня быстро натянула ее на себя. Ткань была почти совершенно прозрачна, форма грудей, соски и ареолы не просто слегка просвечивали, а были непосредственно видны. Блузка была ей велика, груди под ней свободно болтались, а декольте было таким, что материя прикрывала лишь розовые пятнышки, большая часть груди оставалась обнажена. Но главное - одёжка была очень короткой, только чуть-чуть прикрывала лобок. Пуговицу женщина нашла только одну, немного выше пупка. Поэтому при малейшем движении полы и лацканы расходились, полностью выпрастывая груди и обнажая снизу густой черный треугольник. Инстинктивно, как и всякая женщина, натянувшая на себя обновку, Кэрол мельком посмотрела в огромное зеркало, встроенное в стену гостиной, но сразу же густо покраснела и в стыдливом испуге отвела взгляд. Вид у нее стал куда более вызывающим, нежели тогда, когда она была вовсе обнажена. Белая блузка резко контрастировала с черным широким кожаным ошейником и черными чулками, оставляющими открытыми верхнюю часть бедер и ягодицы; зрелище получилось совершенно непристойным.

Хоть в зеркало она взглянула только на мгновение, по ее реакции Памела поняла, что теперь рабыня отчетливо понимает, как она выглядит. Хозяйка с удовлетворением усмехнулась:

- Что, свинка, налюбовалась собой? Теперь с моим выводком знакомиться будешь, - она несколько раз громко хлопнула в ладоши.

Дверь открылась. На пороге встали четверо темненьких детишек, очень аккуратно одетых. Старшие - Хелен и Дик - были очень похожи друг на друга, хоть на девочке было нарядное платье из очень модной красной зеркалки, а на пареньке - строгий костюмчик. Но вот малыши - мальчишки Мик-Ник - те вообще на одно лицо. Кэрол сразу как-то судорожно попыталась одной рукой натянуть одежду на лобок, а другой - прикрыть грудь. Все-таки одно дело - показывать себя взрослой женщине, пусть лет на пять моложе, а совсем другое - детворе. Но хоть Кэрол стояла посреди комнаты, они на нее даже не взглянули, устремив все внимание на мать.

- Знакомьтесь, - сказала она, - это наша рабыня, отец сегодня купил, - и добавила, обратившись к невольнице, - представься своим господам!

- Я Кэрол Хабер. Рада быть у вас в доме, - смущенно ответила женщина, пытаясь еще сильнее прикрыться, ведь теперь все взгляды были устремлены на нее.

- Что-о?!! Как тебя зовут, дура?!! - сразу закричала Памела.

- Ой, простите. Я - Хрюшка. Я рада всем, что…

- Ты понимаешь, что за такую забывчивость должна быть наказана? - прервала ее хозяйка. - И за отвислую задницу тоже?

- Да... К вашим услугам, госпожа, - а, вспомнив, что для рабыни даже наказание является поощрением, о котором надо просить, Кэрол добавила, - накажите меня.

- Я уже тебе говорила, что сама мараться не стану. И убери, наконец, свои руки! Они, - Памела показала на детей, - тоже теперь твои хозяева, понятно?

- Да, к вашим услугам… - прошептала рабыня, убирая руки и вновь побагровев. Нестерпимый стыд - она - взрослая женщина - в таком виде перед детьми и не имеет права даже отвернуться, заслониться… Чтобы хоть как-то отвлечься, приглушить унижение, она вновь, не шевеля губами, мысленно зашептала свое заклинание: "Дочери надо учиться, дочери надо учиться…". Дети же, вовсе не смущаясь, осматривали новую игрушку. Малыши просто улыбались - новая кукла, похоже, пришлась им по вкусу. Хелена с презрительной гримаской переводила взгляд сверху вниз. Дик, непроизвольно облизывая губы, уставился лишь в одну точку - на темный треугольник в междуножье; казалось, он хочет весь нырнуть туда, чтобы рассмотреть, что же все-таки прячется там, в глубине, под колечками волос.

Памела, заметив этот взгляд, усмехнулась:

- Сейчас разглядишь, сынок. Пороть ее будете. Хелена, четыре плетки из ближней кладовой, быстро! - девочка метнулась из комнаты.

- Вижу, Хрюшка, тебя еще совсем не пороли, ты к этому непривычная. Так? - продолжала хозяйка.

- Да, госпожа.

- Дик, подойди и по щекам ее! А ты, Хрюшка нагнись, чтоб мальчику удобней было.

Кэрол последний раз получала пощечины лет в пять, от матери, ей с того времени запомнилась жгучая боль от этих ударов, сразу выступавшие слезы и нестерпимое чувство унижения. А теперь ее, взрослую женщину будет бить сопливый ребенок… Да и за что, собственно? Но - "дочери надо учиться!" - рабыня покорно подошла к подростку и опустила голову.

Перед глазами Дика замаячили вывалившиеся из блузки груди. Поднимая руку, он, будто бы невзначай, задел одну из них, и, не удержавшись, покачал ее. А потом размахнулся и со всей силы ударил женщину по щеке. Потом другой рукой, опять, потом еще… Голова Кэрол моталась из стороны в сторону, из глаз, как тогда - в детстве - потекли слезы, не столько от боли, сколько от унижения, на щеках проявились белые отпечатки, но мальчишка не останавливался. Ведь можно безнаказанно бить взрослую женщину, ведь от каждой пощечины около его носа так заманчиво качались большие тугие груди с розовыми сосками - остановиться было просто невозможно! Но тут в его голову пришла новая идея:

- Мама, а по вымени можно? - спросил Дик.

- Конечно, это же наша рабыня, - усмехнулась Памела, - она будет этому даже рада. Правда, Хрюшка?

- К вашим услугам, мастер. Я буду рада, - покорно выдавила из себя Кэрол.

Переключившись на груди, мальчик разошелся. Рабыня ведь по-прежнему стояла, нагнувшись, груди свисали и отзывались на каждый удар размашистыми качками. Еще интереснее оказалось бить сразу по обеим - они тогда так звонко и смешно хлопали друг о друга! Наконец, Дику надоело и это, он чуть отодвинулся, с удовлетворением глядя, как на нежной коже рабыни начинают вспухать и наливаться красным бледные следы его ладоней.

- Целуй его руку и благодари! - вновь вмешалась хозяйка.

- Благодарю, мастер, за науку, - Кэрол, пересилив себя, несколько раз чмокнула его ладонь. Темная кожа подростка не позволяла оценить ее чистоту, но женщина подозревала, что мытьем рук мальчик не злоупотребляет.

Глядя на довольного раскрасневшегося Дика, малышам тоже захотелось присоединиться.

- Мама, а я? - чуть не хором заверещали Мик с Ником.

- Конечно, - одобрила Памела, - ей даже будет приятно. Правда, Хрюшка? Ну, живо на колени перед господами!

- К вашим услугам, мастера. Мне будет приятно, - покорно повторила Кэрол, опускаясь на колени. Она даже вздрогнула, представив, как выглядит со стороны - взрослая женщина, добровольно унижающаяся перед двумя маленькими детишками. Те же, понимая, что дозволено всё, разошлись - один выкручивал ей нос, тыкал пальцем в глаза, другой дергал за волосы, уши…

В комнату вбежала запыхавшаяся Хелена, протягивая матери плетки. Кэрол, заметив краем глаза блеск металлических нитей, вплетенных в кожаные ремешки, поняла, что самое тяжелое испытание на сегодня еще впереди. Но перед испытанием болью ей предстояло еще одно - новым унижением.

- Дети, вы уже решили, по какому месту бить эту белую свинку будете? - улыбаясь, спросила Памела, протягивая каждому по плетке.

- По попе? - тут же отозвался то ли Мик, то ли Ник, по малолетству не сообразив, в чем может быть подвох.

- Да… возможно… но Дик сам должен выбрать. Не возражаешь? - мальчик кивнул, сглотнув слюну.

- Хорошо. Хрюшка, руки на стул, нагнись. Нет, еще ниже, локтями обопрись. Дик, обойди ее кругом и внимательно рассмотри, куда тебе интересней лупить будет.

Кэрол, встав так, как потребовала хозяйка, закрыла глаза и попыталась отрешиться от происходящего. От осознания позы, в которой она стоит, высоко подняв ягодицы, со сбившейся к шее блузкой, оттого, что мальчишка, совсем еще ребенок, обходит ее вокруг, внимательно разглядывая самые потаенные места. Но лишь только начала женщина молча повторять свою молитву "дочери надо у…", как Дик погладил внутреннюю сторону ее бедер, потом запустил пальцы под ягодицы, провел по половым губам, залез между ними... Она вздрогнула и замерла, почувствовав, как краснеет от стыда.

- Ну что, выбрал? - прервала мать его изыскания.

- Вот тут и тут, - он указал на ягодицы и на несколько волосков, выбивавшихся под ними.

- Правильно выбрал, молодец. Хрюшка, ноги расставь! Шире! Еще шире! А то детям плохо видно. Ты же не хочешь, чтобы они плохо тебя воспитывали, правда?

- Да, госпожа, - от неимоверного унижения Кэрол крепко зажмурилась и даже покачала головой, но тут же одернула себя, сообразив, что этот жест может быть неправильно истолкован. Мальчик же вовсю наслаждался открывшейся перед его глазами картиной. Видя поощрение матери, он даже засунул ей во влагалище пару пальцев, пошевелил ими…

Хелену и Мика-Ника женские гениталии не интересовали, они в это время занималась лицом рабыни - оттягивали ей губы, зажимали нос, щелкали по нему, стискивали щеки и весело смеялись, глядя, как перекашивается покрасневшая физиономия их "Хрюшки".

Почувствовав, что дети уже утолили первое любопытство, мать хлопнула в ладоши:

- Всё, наигрались! Учить начинайте. С двух сторон становитесь и бейте. Только по очереди. И смотрите, друг по дружке не попадите, это же больно…

Порка началась. Хоть сил у детей было не очень много, удары были обжигающими - сказывались вплетенные в кожаные ремни металлические полоски. Сначала Кэрол пыталась молчать, чтобы не вызвать гнева хозяйки, но надолго ее не хватило - она стала коротко вскрикивать при каждом ударе. А они становились всё болезненней. Первые удары приходились лишь на ягодицы, потом Хелена и Мик-Ник, которым не хватало места, стали перемещаться выше, на поясницу, отбивая рабыне почки. Дика же интересовало совсем другое, и вот один удар пришелся по половым губам женщины, второй - между ними, следующий задел клитор, отчего Кэрол истошно взвизгнула… Минут через десять она уже не смогла стоять и опустилась на колени… потом упала грудью на стул…

Хозяйка разрешила прекратить наказание только тогда, когда лужица крови, струящейся на пол по ногам рабыни из рассеченных ягодиц и гениталий, стала подбираться к роскошному персидскому ковру…

Прошел день, или два - сейчас Кэрол уже не может точно вспомнить. На рабыню свалилась вся работа по дому - и приготовление еды, и уборка - других слуг или рабынь в доме не было. Само по себе это было нестрашно, она не привыкла сидеть сложа руки. Только вот оказалось очень неприятно все время ходить по дому в выбранной хозяйкой одежде. Еще полбеды, что белая блузка норовила запачкаться, три-четыре раза в день приходилось ее застирывать, а потом, еще мокрую, натягивать на себя; она тогда так противно прилипала к соскам, еще больше высвечивая их. Хуже было, что ягодицы оставались постоянно оголены, а при любом движении из блузки норовили вывалиться груди и обнажиться лобок.

Этим не преминул воспользоваться Дик, почти все свободное время крутившийся около рабыни. Что бы она ни делала, он притаскивал низкий пуфик, усаживался рядышком, и не сводил с нее глаз. При этом не стеснялся нагибаться, чтобы открыто, внаглую снизу рассмотреть ее прелести, нисколько не смущаясь того, что женщина всё это видит.

В какой-то момент она не выдержала и пригрозила пожаловаться хозяйке. Пригрозила не всерьез, только для того, чтобы он от нее отвязался. Мальчик, однако, нисколько не испугался и в тот же вечер сам доложил матери, что рабыня пытается от него загородиться. В результате Кэрол получила внеочередную порку от Дика. В присутствии и под руководством матери, конечно. Причем бил ее мальчишка от души, сколько было сил. И по самым чувствительным местам - Памела подсказывала. После этого Дик почувствовал себя полноправным хозяином. За какую бы работу она не принялась, начинались указания:

- Хрюшка, нагнуться!

- Хрюшка, ноги шире!

- Хрюшка, задницу руками растопырь! Мне плохо видно.

- Хрюшка, повернись ко мне! Наклонись! Выменем покачай!

Могла ли она ослушаться этого маленького негодника? Она только вспыхивала, говорила "К вашим услугам, мастер", откладывала дела и послушно всё выполняла.

Потом пошли в ход руки. Нет, больно он обычно не делал. Но как унизительно было по требованию мальчишки смотреть ему в глаза, когда он, то, схватившись за соски, покачивал ее груди, то месил их пальцами, взвешивая на ладони! Как она сдерживала себя, стараясь не отскочить в сторону, когда он ногтем проводил по ее анусу, дергал за волосы на лобке, оттягивал половые губы, забирался в раскрытое перед ним влагалище! Краска тогда приливала к ее лицу, багровыми пятнами спускалась на шею, на плечи, на грудь…

Иногда рабыней занималась и Хелена, это было даже хуже. Девочке нравилось, придумав какую-нибудь провинность, изо всех сил хлестать взрослую женщину по щекам, заставляя после каждого удара покорно благодарить за воспитание.

- Хрюшка, опускайся и хрюкай, - часто говорила она, и Кэрол, сгорая от стыда, становилась на четвереньки и на потеху девочке с громким хрюканьем ползала по комнатам. Хелена тогда обычно брала какой-нибудь ремешок и бегала за рабыней, ударяя ее по приподнявшимся обнаженным ягодицам, весело смеясь:

- Хрюшка, быстрей! Еще быстрей! И громче!

К девочке зачастую присоединялись и младшие близнецы Мик-Ник, использовавшие рабыню в качестве транспортного средства. Один из них, а иногда и сразу двое, садились на спину Кэрол и приказывали возить себя по дому. В первые дни в качестве руля использовались уши, но потом были придуманы более интересные методы. Например, куда веселее, используя плетку, лупить рабыню по той ягодице или груди, в какую сторону женщина должна повернуть. Тем более - сильней ударишь, та и поползет быстрее. Смешно же, право! А еще можно, вернувшись с прогулки, приказать Хрюшке вылизать заляпанные ботинки - она к твоим ногам склонилась, а ты ее подобранной на улице веточкой - и между ягодиц. Если веточка длинненькая, гибкая и остренькая, и там куда-то попадешь, эта корова еще взвизгивает. Просто здорово! Ну, а пожаловаться уж она не посмеет - Диком научена.

Но еще интересней тихонечко подкрасться к Хрюшке. Она на кухне, что-то делает - овощи, к примеру, режет или убирается. К ней тогда Мик-Ник сзади, да на цыпочках, да согнувшись, чтоб она краем глаза не заметила. За попу тогда можно ее ущипнуть. Да побольней, да с двух сторон сразу. Или за волосы между ногами дернуть. Или ножиком кольнуть - несильно, конечно, но чтобы кровь выступила. Так она тогда от испуга смешно подпрыгивает! Потом, понятно, извиняется, что хозяев своих не заметила, за обучение благодарит. А сама - сразу видно - смущенная, что за те места ее трогали, которые взрослые тёти закрывают всегда. Но вот, когда извиняется, можно еще ее на колени поставить и пощечин в четыре руки надавать. Хрюшка же дура, ей, похоже, даже нравится, когда по морде хлещут - опять спасибо говорит за науку…

Нагибаясь же перед старшим - Диком, - Кэрол видела на его штанах характерную выпуклость, но в первое время он ее не только не насиловал, даже попыток не делал. Сначала она даже не понимала, почему, ведь мальчик откровенно хочет ее и прекрасно знает, что отказать ему она не посмеет. Значительно позже, только через несколько месяцев - в день рождения старших близнецов - выяснилось, что причина в Памеле, в ее запрете. Заботливая мама считала, что до 13-ти ребенку еще рано, что это может вредно отразиться на его здоровье…

Саму же Памелу рабыня видела редко, обычно она с утра уезжала по каким-то своим делам, появляясь уже к ночи, а иногда и на следующий день. Кэрол подозревала, что у нее есть любовник, а может быть, и не один. А вот Леон по вечерам всегда был дома и в один из первых дней застал весьма красноречивую сцену на кухне. Рабыня тогда, наклонившись до самого пола, руками разводила перед Диком ягодицы, а тот пытался засунуть ей во влагалище сложенную лодочкой ладонь. Женщина, заметив краем глаза своего хозяина, вздрогнула в испуге и попыталась выпрямиться, но Дик, нисколько не смутившись, сильно шлепнул ее свободной рукой:

- Замри, Хрюшка! - и тут же повернулся к отцу:

- Ну?

- Нет, ничего… Прости, сынок, что помешал…

Вообще для Кэрол многое в этой семье было сначала непонятно. Например, отношение к ней Леона. Лишь иногда хозяин мимоходом давал подзатыльники, не в силах удержаться, щупал ее, предпочитая груди - он или, сминая, взвешивал их на ладони, или больно выкручивал соски. Но в первые два дня он ни разу не занялся с ней сексом, если не считать самого первого знакомства - в машине, хотя она видела, как от ее вида у него разгорались глаза, а брюки начинали топорщиться. Но вот этот случай на кухне просто поразил Кэрол. Было бы понятно, если бы отец выругал Дика, наказал его, в крайнем случае, сам бы присоединился… а вот такая испуганная реакция главы семейства не укладывалась в ее голове. Главы семейства… Ой ли? Почти лишь через неделю рабыня поняла, что в действительности главой семейства была Памела, а Леон - лишь неким придатком, до умопомрачения боявшимся своей темнокожей супруги. Да и детей тоже - хоть они и были цветными, но примесь второсортной белой крови оставалась практически незаметна. Поэтому - секс с рабыней?.. а вдруг дети увидят, донесут, жена узнает и будет недовольна?

Но на третий день Леон все-таки не выдержал искушения. Памелы и детей дома не было, Леон же пришел домой рано и в небольшом подпитии. Кэрол, включив автопылесос, убиралась в это время на втором этаже в комнате Дика и что-то напевала себе под нос. Было шумно, поэтому она не заметила, что в дверях, пристально глядя на нее, уже давно стоит хозяин. Лишь нагнувшись за грязным носком, валявшимся под стулом, она вдруг услышала голос Леона:

- Стоп! Замри! Не распрямляйся, корова, так и стой.

Женщина вздрогнула и лишь усилием воли заставила себя не подскочить. Хозяин же особенно не церемонился. На ходу расстегивая ширинку, он подошел к ней, схватил за бедра и с размаху вошел в нее. Женщина не смогла сдержать короткого стона - она же была совершенно не готова к сексу, стало больно. Но она заставила себя расслабиться, крепче ухватилась за стул и, закусив губу, даже постаралась двигаться в унисон с хозяином…

Однако шум не выключенного автопылесоса сыграл злую шутку и с Леоном. Неожиданно рядом с ними раздался язвительный голос Дика:

- И что же это ты в моей комнате делаешь, белый кобель?

Кэрол испуганно замерла, а хозяин отскочил от рабыни, со страхом уставился на сына и застыл в нелепой позе с расстегнутыми брюками, из которых торчал подрагивающий, напряженный, блестящий от смазки член с разбухшей малиновой головкой.

- Э-э-э… ты…

- Сегодня вечером все расскажу маме. Разве что…

- Что "разве что"? Что ты хочешь? - с надеждой ухватился Леон за спасительную соломинку.

- Белая грязь! Ты думаешь, тебе одному можно мамин запрет нарушать? Живо в коридор. Караулить будешь, чтоб никто не пришел.

Леон выскочил за дверь, по дороге застегивая ширинку, и малолетний шантажист, довольный своим успехом, обернулся к Кэрол. Он еще не был уверен, что и с ней пройдет также гладко, как с отцом, поэтому для начала с размаха ударил ее ботинком меж раздвинутых ног; рабыня уткнулась носом в стул.

- Чего стоишь, Хрюшка? Думаешь, я как папаня с тобой буду? По-собачьи? Как кобель с сучкой? Живо на колени передо мной!

Кэрол поняла, что дело не ограничится простым сексом, что мальчишка хочет выжать максимум из сложившейся ситуации, что унижена она сейчас будет на полную катушку. С другой стороны, в конце концов - чего больше всего ему хочется? Поиметь ее. Ну, и пускай, все равно этого не избежать рано или поздно. Но издеваться над собой этому недорослю она не позволит! Да, пускай она добровольно продалась в рабство, но это же не означает, что с ней всем можно делать что угодно! Так и не разогнувшись, женщина выгнулась и подалась задом к Дику:

- Хочешь трахнуть? Так чего с рабыней церемониться? Она же всегда послушная, бессловесная. Вставляй, пока никто не пришел. Не бойся, матери не скажу, то-то вы перед ней трепещете оба.

- Что-о-о?!! Как ты смеешь со мной разговаривать?! Ябедничать угрожаешь?! - Дик одним движением выдернул из брюк ремень. - А вот так не хочешь? А вот так? А сюда? - на женщину посыпались удары; стиснув зубы, она молчала. Запыхавшись, мальчишка приостановился:

- Думаешь, если маме расскажу, что вы тут делали, только у папани неприятности будут? Тебя же не просто выпорют, скорее всего перепродадут. Да еще с клеймом непокорности, на перевоспитание.

"А ведь этот стервец прав, - подумала Кэрол, - лучше смириться. От Памелы действительно ничего хорошего не дождешься. Придется его покорностью задобрить. Боже, дочери надо учиться… Дочери надо учиться…". Восстание Спартака, так и не начавшись, было подавлено в зародыше - женщина встала на колени перед подростком и щекой погладила вздувшийся холмик на штанах:

- Простите меня, Мастер. Я не ожидала, что вы рассердитесь. Я хотела, как лучше. Чтобы вы побыстрей смогли.

- Не ври! - пощечина.

- Доставай его, - еще одна.

- И в рот, - третья.

- Ясно? - четвертая.

- Да, Мастер, простите, - Кэрол расстегнула ширинку, до корня заглотала мальчишеский член и заработала языком. Дик застыл, потом схватил ее за голову и стал ритмично натягивать на себя. Несмотря на возраст, длина его органа была отнюдь не детской, он доставал ей до горла, женщина с трудом удерживала позывы рвоты. Да еще кисло-соленый вкус перебродившей мочи, какие-то нитки, волоски, катышки, запах немытой промежности… Но к ее облегчению закончилось все быстро. Всего где-то качков 10-15, и Дик засопел, судорожно вцепился ей в уши, а в горло Кэрол ударили острые струйки. Она поперхнулась, закашляла, но мальчишка не отпустил ее, пока не опорожнился до конца.

Сглотнув тягучие сгустки, женщина глубоко задышала и отстранилась. Но Дик, дорвавшись, наконец, до рабыни, не успокоился.

- Ты куда, Хрюшка? А вылизать? А поблагодарить? И про яйца не забудь, корова безмозглая.

- Благодарю вас, Мастер. Вы оказали мне любезность, - Кэрол принялась за работу…

Результаты сказались быстро, буквально через минуту-другую член мальчишки стал оживать. Оживился и сам Дик. На этот раз он уложил рабыню спиной на стол, задрал и развел ей ноги, велел придерживать их руками на весу. Сам же, вцепившись в тяжелые груди Кэрол, вновь стал ее насиловать. По второму разу это было уже не столь скоротечно. Мальчишка наслаждался видом распростертой перед ним женщины, складками живота, ее малыми губами, то вытягивающимися вслед за своим членом, то вновь погружающимися в лоно, хлюпающими звуками, мускусным запахом любви, поднимающимся к его жадно распахнутым ноздрям. Кэрол же хотела закончить это возможно быстрее. Отнюдь не возбудившись сама, она, тем не менее, в такт движениям Дика сжимала влагалище, приподнимала таз, притворно постанывала. Женщина прикрыла было глаза, но сразу получила пощечину:

- Смотреть на меня, Хрюшка! - мальчишка не желал, чтобы лежащая перед ним рабыня попыталась представить себе на его месте кого-нибудь другого. Наслаждаясь стыдом взрослой женщины, он хотел выжать из ситуации все возможное.

Это смущение перед подростком, обязанность не только не противиться, наоборот - помогать ему, да и сами фрикции подействовали на Кэрол. Притворные стоны вскоре уступили место настоящим, женщина стала быстрее двигаться, крепче сжимать орудующее в ее чреве орудие. Даже открытые глаза больше не мешали. К удовольствию Дика она приподняла голову и, скосив вниз глаза, попыталась даже посмотреть на то, что происходит у нее под животом. Но до оргазма дело у нее так и не дошло. Мальчишка кончил неожиданно для себя, Кэрол не успела подготовиться, как его член, вновь выстрелив в нее несколькими струйками, быстро обмяк и прекратил двигаться.

- Чего разлеглась, корова? - новая пощечина. - Чистить - благодарить опять напоминать надо? - Кэрол, сжав ноги, чтобы как-то унять возбуждение, вскочила со стола и опустилась перед мальчишкой на колени.

- Ты что дрыгаешься? - Дик заметил подергивания ее тела. - Еще хочешь? Чего молчишь? - опять пощечина. - Ну?

- Да, Мастер.

- Устроим, - мальчишка засмеялся. - Папаня! Иди сюда. Можешь продолжить, разрешаю. Не бойся уж, так и быть, матери не скажу. Но только при мне. Посмотрю, как это у тебя выходит…

Вошедший Леон вновь, как и в первый раз, приказал рабыне упереться руками в стул и пристроился сзади, а Дик уселся перед Кэрол и стал качать ее груди, заставляя их с громкими хлопками ударяться друг о друга. На глазах нагнувшейся к коленям Дика женщины его член опять начал вырастать. "Чувствую, придется еще раз. Но ведь дочери надо учиться…", - обреченно подумала женщина. Так и получилось - мальчишка, оставив в покое ее груди, довольно улыбнулся и натянул на себя ее рот… Кончили отец с сыном одновременно…

Хозяйка, конечно, ничего об этом не узнала, мужчины хранили молчание, ведь пользоваться рабыней им было запрещено...

Впрочем, разрешенного секса Кэрол тоже недолго пришлось ожидать. Правда, несколько иного, нежели она думала сначала…