Любимых вспоминая имена – 9 – Люба

В нашей семье ее звали Любаша. Это милейшее создание училось в балетном училище в Риге. Балерина! И этим все сказано.

Нет, не совсем все... полагаю, надо рассказать, как она оказалась в нашем городе, как познакомились и как в итоге мы оказались близки.

Но прежде имя! Так что нам говорит имя Любовь? Разве не понятно? Любовь!

Имя Любовь – это дословный перевод древнегреческого имени Агапе. Также это имя младшей из христианских сестер-мучениц (Надежда, Вера, Любовь), чьи имена стали названием почитаемых человечеством добродетелей. Но! Тайна имени Любовь в том, что за очаровательным видом и нежным голосом кроется железный характер. Девушка всегда ориентируется на интуитивные чувства. Она не доверяет логике, личному опыту, чьим-то убеждениям и уговорам. Наблюдательна, не лишена участия в различных интригах. Вот так!

«Старички» среди моих читателей наверняка вспомнят сильнейшее землетрясение в Ташкенте в 1966 году. В тот год я учился в шестом классе. Любаша была старше меня на два года и приехала в наш город с родителями из разрушенного Ташкента. Их семью приютили в маленькой Елгаве, как и другие ташкентские семьи во многих городах великого Советского Союза.

Выбор на наш город выпал не случайно. Во время войны (Великой Отечественной, если кто не в курсе) отец Любаши служил авиатехником в полку, базировавшемся в окрестностях нашего города. Здесь после войны остались некоторые его сослуживцы, в том числе наш сосед по лестничной клетке дядя Вася. Собственно на этой самой лестничной клетке и произошло знакомство. Или точнее, там впервые я увидел Любашу – тонкую девочку с удивительно прямой спиной и странной постановкой ног (всегда в третьей позиции – для тех, кто в курсе). Длинные прямые волосы, заплетенные в косу, тонкие восточные черты лица – папины гены. Красивая, одним словом. Но мне только это запало в голову. Никаких иных импульсов ее вид тогда не послал в мой организм.

Так получилось, что Любаша с папой пришли по какому-то делу к дяде Васе и стояли, переговариваясь, когда я выскочил из двери, чтобы бежать на улицу играть в футбол. Я поздоровался со всеми и невольно приостановился, увидев это чудо с косой.

Увидел и забыл. Но не тут-то было! Через месяц или чуть больше Любаша и ее родители явились к нам в гости. Вот это было чудо! За несколько дней до этого мама с отцом говорили что-то о гостях, приглашенных на выходные, но то, что это будут они, я даже не мог догадаться. Оказалось, что отец Любаши был определен на заводе в конструкторский отдел к моему отцу. Там слово за слово и для укрепления знакомства папа пригласил их к нам.

За столом я как губка впитывал в себя рассказы об ужасах перенесенного ими бедствия и с не меньшим интересом слушал рассказ любашиной матери об успехах дочери в балете и музыке. Пианино, все еще стоявшее у нас в ожидании, что я когда-нибудь возобновлю занятия, ожило под пальчиками юной балерины. Восторг! Играла она хорошо и на память исполняла многие популярные произведения.

Так произошло наше знакомство. Потом Любаша с матерью стали часто бывать у нас. Моя мама хорошо шила (в рассказе о Светлане я об этом упоминал) и это привлекало в наш дом многих молодых и не очень девушек и женщин. Любаше для выступлений и просто для выхода нужны были платья, а модные журналы «Burda» были в том подспорьем.

И я бывал у них в гостях. Мы с Любой даже разучили несколько классических романсов, которые исполняли на семейных праздниках под слезы умиления собравшихся. Тогда уже я стал замечать какое-то особое притяжение к этой девушке. Мне в то время нравились стройные худышки.

А вот мои родители моего притяжения не замечали и прочили Любочку моему брату. Конечно, с «отсрочкой платежа», то есть после совершеннолетия девушки. Братец мой, человек разумный, двадцати пяти лет от роду, заводить роман с малолеткой не собирался и ждать еще пятилетку тоже не был намерен. Однако при этом в театры и концерты сопровождал Любочку. Сказать, что я ему завидовал? Не-а! У меня уже начинали закручиваться свои «романы».

Спустя два года любочкино семейство переехало в Ригу, поближе к училищу и театру, где Люба уже танцевала в детских партиях и кордебалете. Кстати, училась она у тех же педагогов, что и известные «беглые» танцовщики Барышников и Годунов. В Риге тогда была хорошая балетная школа.

Они купили небольшой частный дом в Болдерая - пригороде Риги, где располагалась военно-морская база и, кстати, проживал известный советский писатель Валентин Пикуль. Вот туда я и стал наведываться чаще, когда у Любы собирались ее «балетные».

Примерно раз в месяц Любаша устраивала в своей «усадьбе» модный тогда «сейшен». Было весело. Приходили девчонки и ребята из училища. Пели, танцевали, влюблялись, шалили... Я не был там лишним. Разученные ранее с Любой романсы сменяли песни под гитару, которую я уже освоил вполне прилично для исполнения дворового шансона и песен Высоцкого.

Разница в два года была незаметна в компании, но почему-то становилась препятствием для сближения с девушкой. Собственно говоря я сам не прилагал особых усилий для этого, имея уже сексуальные отношения с Дзинтрой (см. второй рассказ из этой серии).

Первое сближение произошло, когда я вернулся в Елгаву после армии. Обзванивая знакомых и подружек с вестью о возвращении, я не забыл и Любашу. Она тут же подняла трубку, как будто ждала этот звонок. Конечно, не ждала, но очень обрадовалась и сразу пригласила к себе в ближайшие выходные. Оказывается, она только что возвратилась с гастролей театра в США и Мексику. В тот самый день она обзванивала знакомых и друзей, чтобы встретиться и рассказать о поездке и выступлениях. А тут я!

Вечеринка получилась веселой. Все шло как обычно, как было заведено раньше, только намного интереснее – мы стали взрослыми. Были уже другие песни, девчонки танцевали по-другому, другими были и взгляды, которыми мы обменивались с Любой.

Надо сказать, что стройные худышки, которые мне нравились в школьные годы, уже не привлекали меня так сильно. Но Люба была особенной. Она стала женщиной. Нет, не потому, что потеряла девственность, как выяснилось позже, а просто тело ее стало манким, ее хотелось обнимать, поднимать, носить на руках. А может это присуще всем балеринам? Примерно такое же желание возникало у меня, когда танцевал с ее подружками. Но Любу я уже хотел!

Вечер закончился раздачей подарков. Мне достался особый – оригинальный виниловый диск с альбомом Deep Purple “In Rock”. Это был шикарнейший подарок по тем временам. Я не удержался и в порыве поцеловал ее в губы. Просто так получилось, то ли она чуть повернула голову, то ли я непроизвольно сам тянулся к ее губам... Одна из девчонок, стоявшая неподалеку, многозначительно произнесла «ого! » Люба смущенно опустила глаза и суетливо стала копаться в коробке с подарками для других гостей.

Ночевать остался у брата в Риге. С Любашей договорились встретиться на следующий день и погулять в городе.

Вы замечали как ходят балерины? Нет? Так вот, ходят они пиздой вперед. Это я так для себя определил, потому что ноги в силу привычки выворачиваются вперед внутренней стороной бедра. Это дико сексуально. Люба шла мне навстречу на остановке автобуса, а я изнывал от желания оказаться между этих стройных ножек. Собственно говоря, план затащить ее в койку на квартире брата, пока он на работе, созрел еще вчера. Решительно был намерен это сделать, но как(?). Люба казалась какой-то отстраненной. Вообще-то она всегда была такой, как будто мыслями витала где-то вдалеке, в облаках музыки, романтики, танца. Вот и теперь. Этот наклон головы, томный взгляд, легкая улыбка на губах. Тургеневская барышня, ни дать, ни взять. Не хватало юбки на кринолине, корсета и тонущего в кружевах декольте. Вместо этого черные брюки-клёш с вышитыми на бедре человеческими следами, ведущими к промежности, рубашка, завязанная узлом на животе а-ля хиппи и длинная нитка бус, которые она периодически брала в рот и с треском раскусывала бусины.

— Зачем ты так делаешь?

— А, это? Из Мексики. Эти бусины из муки и сладкие. Можно есть. Хочешь попробовать?

— Да ну... Давай лучше в твоем любимом «Янисе» кофе с пирожным съедим. Можно тебе?

— Пошли, сегодня еще можно.

Я взял ее за руку. Люба подняла на меня удивленные глаза, но руку не вырвала. Так и шли до кафешки, болтая о разных событиях за два прошедших года.

А какие у балерин пальцы! Они не знали покоя в моей ладони, все время вздрагивали, шевелились. От этого возбуждался еще сильнее. Представлял, что она касается трепетными пальчиками моего лица, груди, члена!

К тому периоду я уже успел утолить жажду секса и избавился от «спермотоксикоза» первых дней после армии, но с Любой я горел. Ее отстраненность, граничащая с холодностью, только больше подстегивала мое желание увидеть поверженной эту «снежную королеву». Жару добавляло и то, что произойти это должно было в доме, и даже возможно на постели, моего брата, которого так усиленно сватали за эту девушку.

После кафе прошли до Бастионной горки, недолго погуляли в парке.

— Давай сядем... что-то голова закружилась, - Люба потянула меня к ближайшей скамейке, - Наверное, это от жасмина.

— Знаешь, в армии учили, что при легком головокружении помогает смочить водой лоб у самых корней волос.

— Не знаю... а где взять воду?

— Не надо воды.

Нежно взял в ладони ее голову, откинул со лба волосы и влажным языком провел полосу вдоль корней.

— Ну, как тебе?

— Знаешь, и правда, лучше. Там холодок такой приятный...

— А так? – я прижался к ее рту, языком разжимая губы.

Люба вздрогнула, попыталась отстранить меня, но безвольно опустила руки, отдавшись поцелую. Нас «остудили» прохожие, нарочито громко начавшие кашлять. Это была пожилая пара, скорее всего старорежимных латышей, повсюду старавшихся призвать к соблюдению «нравственной чистоты». Тогда даже такое поведение считалось безнравственным.

— Поехали, - я поднял Любашу с лавочки.

— Куда? – она еще не пришла в себя от поцелуя и хлопала ресницами, пытаясь восстановить зрение.

— Поехали к брату. Ключи у меня есть.

— А он...

— А он на работе до вечера.

Люба была какой-то ватной, едва переставляла ноги.

— Что с тобой? – недоумевал я.

— У меня голова еще больше закружилась... от поцелуя, наверное...

— Ну, давай, посиди еще...

— Нет, не надо... я сейчас... просто... ну, просто меня еще никто так не целовал.

— Шутишь что ли? Тебе уже двадцать два, а ты еще не целованная?

— Не хами, юноша! Не напоминай девушке о возрасте, - казалось, Люба пришла в себя и из тургеневской барышни вновь стала хиппи, - А про поцелуй я серьезно.

— Не поверю.

— Честно! У меня было только один раз... ну, это... ты сам понимаешь...

— Ну, понимаю. Так вы что, не целовались что ли?

— Как-то так все произошло, что я до сих пор не знаю, я женщина или это так, прикосновение одно.

— Не понимаю. Как это возможно?

— Он из театра – мой партнер... Знаешь, я не очень об «этом» думала всегда, - Люба голосом и глазами акцентировала на «этом», - В отличие от подружек, которые еще в училище уже все познали. А парень этот... он такой, понимаешь... как подружка, что ли...

— Что? Гомик что ли?

— Да нет, дурак ты... Он просто... ну, не знаю. Нежный он такой просто. Понимаешь, тогда в общежитии он так ласкал меня, что я как будто без сознания была. Вот честно, ничего не помню. Целовал всю меня, а вот чтобы в губы, как ты сейчас, не помню.

— Ну, а главное... у вас «это» было?

— Знаешь, Вов, я хочу, чтобы ты мне сказал – было это или нет.

— Нифига не понимаю. Как это?

— Сегодня я хочу, чтобы у нас с тобой «это» было. Я знаю, что ты еще до армии всех девчонок из вашего клуба... перещелкал. Мне мама твоя все рассказала.

— А она-то откуда знала?

— Ну, женщины всегда знают больше, чем вы думаете. Только не подумай, что она вот так мне все про тебя выкладывала. Она даже не знала, что мне это интересно.

— А тебе было про меня интересно?

— Ну, да... Ты же помнишь, что я тогда часто у вас бывала. То шили что-то с мамой, то готовили. Малиновый мусс помнишь?

— Ага, вкуснющий был по твоему рецепту.

— Да, а за разговорами мама сама не замечала, как о тебе рассказывала. Нет, конечно, все больше про брата твоего. Они же с моей мамой жуть как хотели нас поженить. Но братец твой молодец. Он тогда влюбленный был в эту художницу свою Расму. Да он мне меньше нравился. Хоть ты и был малявкой, но симпатичный был такой, а в старших классах вообще...

— А я вообще тебя не чувствовал вот до сих пор. Ты какая-то... воздушная что ли. Летаешь в облаках. Отстраненная.

— А если я такая, это плохо?

— Понимаешь, вот, как бы тебе объяснить... жизни хочется, что ли... оживить тебя хочется.

— Знаешь, а мои педагоги тоже самое мне говорили. Техника, говорят, у тебя очень хорошая, а характера нет. В театре тоже. Главных ролей не дают... дают партии, где техника нужна. Знаешь, я уходить собираюсь. В следующем году буду в ГИТИС поступать.

— Я тоже в университет. Уже характеристику и рекомендацию в полку взял. На рабфак сначала этой осенью.

Так за разговорами проехали по самой длинной в Риге улице Маскавас (Московской) почти до самого конца, где в районе новостроек и была квартира брата.

— Проходи. Может кофе выпьем с бальзамом?

— Можно. Только бальзама самую каплю для аромата.

Показалось, что Люба напряглась, предвидя дальнейшее развитие событий. Я же не находил себе места, сгорая от желания увидеть ее голой на кровати с призывно расставленными в стороны ножками. Все же вопрос о том, девушка она или уже нет, остался открытым. За кофе снова задал его.

— Понимаешь, когда я там потрогала, то на пальцах было немного крови, но я же кроме его поцелуев и рук там ничего такого не чувствовала.

— А больно было?

— Нет... так чуть-чуть неприятно вроде бы один раз...

— И что? После того раза с ним или еще с кем-нибудь не было?

— Нет... как-то некогда и не хотелось, если честно.

— А сама себя?

— Ты что! Зачем?

— И что, парни не приставали?

— Ого! Еще как приставали. Но не настойчиво. Быстро отвязывались.

— Вот я же говорю, что оживить тебя надо.

— Оживляй. Я готова. Только давай без далеко идущих планов и чтобы без обид.

— В смысле?

— Я за тебя замуж не собираюсь и детей тоже не хочу. Понял? Просто думаю, что у тебя должно получиться сделать мне приятно и оживить, как ты говоришь. А то, правда, хожу как мумия.

— Ну, это понятно... в ванну пойдешь?

— Давай, сначала ты.

Пока стоял под душем и потом, ожидая Любу в кровати, пытался осознать произошедшее. Никак не мог понять, что вдруг подтолкнуло девушку на такое стремительное сближение. Всегда отрешенная, романтичная, воспитанная - ни слова о «неприличном», холодная и рассудительная Люба и вдруг такие откровения. Правда, я не мог знать, что произошло за те два года, что мы не виделись. А теперь она что-то для себя решила и отступать не намерена. Помните, в тайне ее имени написано - за очаровательным видом и нежным голосом кроется железный характер. Все эти размышления только усиливали желание выебать эту «снежную королеву».

Собственно говоря, это я сейчас с высоты жизненного опыта и прошедшего времени так рассуждаю. А тогда эти мысли лишь мелькнули в голове и тут же были сметены волной вожделения. Кто переживал вынужденную аскезу, знает, как потом белая сперма вытесняет серое вещество.

Голая Любаша вошла в спальню. Как хороши и вожделенны балерины в белых колготках, пачках и открытых декольте, так они невзрачны голыми. Эти торчащие ключицы, ребра и тонкие ноги – сплошной антисекс. Но оставалась еще во мне та школьная любовь к худеньким девчонкам, которая не позволила члену «поникнуть головой». Еще одно в облике Любы подстегнуло моё либидо – впервые я увидел женщину с идеально выбритым лобком. Признаюсь, хороша была и попка – маленькая и очень аппетитная. А грудь напоминала детскую пирамидку – на основании из приплюснутой сдобной булочки возвышалось весьма соблазнительное темное «безе» с орехом на макушке. Хотелось скорее съесть этот десерт. В итоге картинка сложилась – девочка юношеской мечты стояла передо мной.

Я поднялся с кровати, ничуть не стесняясь вставшего на дыбы «скакуна», и приблизился к девушке. Она стояла, склонив голову к плечу. Сама скромность. Ножки как всегда в третьей позиции. Не доставало только рук, сомкнутых в круг над головой. Статуэтка.

Поцелуй вновь лишил девушку сознания. Чёрт, ну так нельзя! Снова пришлось удерживать ее ослабевшее тело. Поднял на руки. Лёгкая, как ребенок. Уложил на кровати, продолжая ласкать поцелуями. Вот они, вожделенные сосочки! Ни у кого из моих предыдущих любовниц не было таких ярких и выпуклых ареол. Разве что у второй жены в период кормления грудью сына. Но тогда я не получил удовольствия от высасывания молозива – не вкусно.

Как голодный зверь набросился на грудь. Сосал, сжимал соски, ревел от удовольствия... а Люба лежит вытянувшись, руки «по швам», ножки сомкнуты, еле дышит. Да и похую! Выебу и... Интересно, она намокла там? Ладонь на лобок. Гладкий нежный. Губки теплые бархатные. Палец в щелку... Дернулась. Нащупал горячее углубление. Сухо. Чуть выше только сикель слегка намок. Пытаюсь нащупать клитор. Пару раз глубоко вздохнула. О, не так все плохо! Продолжил нежно ласкать горошинку. Вот уже и ножки приняли далеко не танцевальную позицию. Так, девочка, продолжим...

Пальцы в пизде, другой рукой ласкаю грудь и целую пупок, спускаюсь ниже... целую пизду. Такого она не ожидала. Вздрогнула, сжала ноги. Нет, девочка, так не пойдет. Переместился к ногам и с нажимом раздвинул их. Ты должна испытать это, детка! – мысленно говорю себе. Этот поцелуй как электрический разряд тряхнул тело и наконец-то вызвал стон моей «ледяной леди». Вот так-то лучше! Спасибо моим любовницам - показали и научили «языковедению».

Любаша расслабилась, согнула в коленях, подтянула к животу и развела ножки в воздушном шпагате. Такого я еще не видел. Придавил языком плотнее. Нравится. Дышит глубоко и громко. Посмотрим, что у тебя с дырочкой. Теребя языком клитор, сую палец в углубление и, вот он – «нектар похоти». Палец довольно свободно проникает внутрь. О, как там хорошо – горячо и влажно. Дыхание прерывается стоном. Это только начало, девочка моя! Языком начинаю тремоло на клиторе, а внутрь добавляю еще один палец. Ух, тесновато. Люба всхлипнула и руками попыталась оттолкнуть мою голову. При чем тут голова, если в пизде пальцы? Но сигнал я принял и на секунду приостановил «пальпацию». Люба тоже перестала давить и даже нежно погладила мою голову.

Было понятно, что во влагалище что-то побывало. Но что (?), если Люба сама не помнила, а может скрывала от меня? Да, какая мне разница, подумал тогда и плавными движениями стал надавливать на стенки влагалища. Девушка только вздрогнула и дернула руками, но не стала препятствовать. Напротив, ее бедра шевельнулись, предоставляя пальцам чувствительные точки внутри вагины. Я заведу тебя, куколка!

Больно! – это было первое, что вырвалось из любочкиного рта, когда головка нырнула в нежно розовый омут наслаждения.

Замер на несколько секунд, давая привыкнуть. Взгляд, испепеливший меня в первый момент, стал затухать и затуманился поволокой удовольствия.

— Что? Продолжим? – решил не манерничать с нею.

Показалось, что ей нравится моё грубоватое поведение.

— Да...- шепот и глубокий выдох.

— Ты слишком напряженная. Легче. Ты же умеешь! - Рукой повернул за подбородок ее голову, - Посмотри на меня...

Она смотрела невидящим взглядом ровно до той секунды, как я возобновил движение члена. Зрачки расширились. Люба хватала воздух открытым ртом и тихо стонала.

Наслаждаюсь такими моментами. Даже опытные давалки в момент первого проникновения выглядят как целки.

Сантиметр за сантиметром продвижения во влагалище отражались на лице моей любовницы все шире и шире раскрывающимися зрачками и вытягивающейся шеей. Как будто это вытягивание вызвано движением моего поршня. Он вошел почти полностью, когда ладошки девушки застучали по моим бедрам и животу. Что же, протест принят. Не сразу, но со временем тебе станут приятны и даже желанны удары головки в матку. А пока назад. Выдохни. Вот так.

Люба закрыла глаза и со стоном закусила нижнюю губу. Второе погружение и последующие уже не вызывали протеста, но и стонов тоже. Бля, ну что же за баба мне попала! Ну и похуй! Отъебу как есть и нахуй такую. Нельзя же так! Что за айсберг в океане?!

Эта злость охватила всего меня. Я перестал обращать внимание на ее предостерегающие жесты и вскрики, когда с разгона втыкал хуй до самого конца. Надо отдать должное работе желез, обильно орошавших влагалище столь необходимой при выбранном темпе смазкой. Девушка текла как сучка и чавкающий звук, исходивший снизу, доставлял мне удовольствие вместо сдержанных стонов любовницы. Если бы не опыт ебли с другими горячими подружками, я бы усомнился в собственной сексуальной силе. Нет, попадались и «бревна», но через пару-тройку минут даже они начинали шевелиться, а к завершению процесса с воплями вцеплялись в спину ногтями. Оргазмы моих партнерш для меня главная цель и награда. А тут!?

— Ты предохраняешься? – спросил, приближаясь к концу.

— А? Что? – она услышала меня, но не осознала смысла вопроса.

— Если я в тебя кончу?

— Что? Да... спираль... да... только еще, пожалуйста... мне очень хорошо...

Вот это новость! А я-то думал, что не достучался. Ладно, еще потерплю.

— Вставай на четвереньки, - шлепнул ее по ноге.

— А? Как? Так? – она неожиданно торопливо приняла позу, как будто боялась утратить приятные ощущения во время паузы.

— Да, молодец, моя красавица, - шлепнул по ягодице и сходу заправил член.

— Охххх... осторожнее... нет... все хорошо...

Девочка разговорилась и громко задышала. Всего несколько движений и такой стон вырвался из ее хрупкого тела, что соседи, будь они дома, услышали бы и занялись тем же. Это был стон настоящего оргазма. Он возвышался и прерывался от моих толчков, переходя в крик и громкое мычание, с которым Люба рухнула на живот, притягивая ко рту скомканное в ладонях покрывало. А как билось в сладких конвульсиях ее тело! Я кончал в нее обильно и с непередаваемым удовольствием от этой сцены. Браво! Это твой дебют, Любочка!

— Я не думала, что это так! – Люба по-прежнему лежала на животе, сжимая в ладонях ткань.

— Ты прекрасна, Любочка! Я рад, что ты испытала это...

— Поцелуй меня, - она повернулась ко мне, - Если бы не ты, я, наверно, еще долго не решилась бы на это.

— Глупенькая. Это же так прекрасно, - целуя, продолжал диалог.

— Я почему-то чувствовала, что именно ты сможешь сделать мне так нежно и приятно. Понимаешь, я же тебя просто очень давно знаю. Я же видела, как ты... как все вы любите вашу маму, как относитесь к женщинам. Я просто знала, что ты не сделаешь мне больно и все получится... ну, правильно получится... как должно быть, а не так, как у меня было.

— Ты для меня какое-то открытие! Все это время как ты могла без этого обходиться? Не представляю себе даже.

— Все время режим и дисциплина. Просто некогда было даже думать об этом.

— Ага! А как же наши вечеринки с твоими друзьями. Знаешь как Аська и Бенита жались ко мне, когда мы танцевали. Они точно тогда, еще два года тому назад уже... ну, понимаешь.

— Знаю, в училище все, кто жил в общежитии, рано начинали. Просто я же дома жила и папа всегда ходил встречать электричку. Ты же знаешь его – все по-военному строго и точно.

— Ладно, а сама себе... ну, не гладила там?

— Нахал ты... нашел, что спрашивать!

— А что такого? Это же естественно, а значит - не стыдно. В армии все ребята «Дуню Кулакову» гоняли.

— Кого? Что? Одну на всех?

Я просто зашелся смехом.

— А, я поняла. Ну, хватит смеяться. Поняла я... дурачок! Все, я в ванную пошла.

Ах, какая попка у Любаши! Со спины она выглядела гораздо лучше, чем спереди. Фигурка ладная, попочка кругленькая крепкая, ножками «плетет» по-балетному с вывертом в третью позицию. Нет, но и спереди ничего так. Личико миловидное, даже красивое, я бы сказал. И сисечки не нулёвые, а какие вкусные! Поднялся и за ней.

— Нет, не надо... тут скользко, не дай бог ногу подверну, - Люба категорически отвергла мою попытку залезть с нею в ванну.

Никаких душевых кабин тогда и в помине не было у рядовых граждан. Душевой «гусёк» и тот был не у каждого. Но у брата был.

— Не подсматривай, - Люба задернула шторку.

Ополоснул чресла под краном умывальника и вышел на кухню. Захотелось выпить. Ну очень захотелось! Что-то такое нашло, хотя никогда не испытывал подобной страсти. Наверное мозг послал сигнал «праздновать» событие. В запасах у брата всегда были хорошие напитки по тем временам: коньячок армянский и даже французский бренди типа Наполеон, сухие болгарские вина, водочка обязательно. Он не был пьяницей, но по поводу и с хорошей закусочкой любил принять на грудь.

— Люба, хочешь вина выпить? – крикнул, когда вода перестала шуметь в ванной.

— Только совсем немного... А ликер есть?

— «Вана Таллин» пойдет?

— Ого! Шикарно!

— На закуску только сыр и клубника.

— Говорю же, шикарно!

Выставил на стол все, что, по моему разумению, могло создать атмосферу праздника. Даже салфетку ажурную постелил.

Люба вышла в полотенце, обернутом вокруг бедер. Это было самое большое по тем временам банное изделие.

— Ух ты! Вот это стол! Что отмечаем? – на лице любовницы сияла улыбка, а в глазах прыгали чертенята. Она была мила и нравилась мне очень. Пирамидки груди вновь взволновали меня.

— У тебя красивая и необычная грудь.

— А почему необычная?

— Я никогда такой не видел.

— А сколько ты видел? – Люба подошла ближе и пристально посмотрела мне в глаза, - А ну, признавайся!

— Ладно, забудь... Мне твоя нравится.

— Ты блядун, Володя!

— Ого, какие выражения, леди! Откуда такие слова знаешь?

— Знаю! Ладно, где мой ликер?

Она смаковала напиток маленькими глотками, а я махнул рюмку коньяка и сразу налил еще.

— Э, а ты не увлекаешься? – Люба вопросительно подняла брови.

— Нормально... так захотелось что-то...

— А мы больше не будем? – ее глаза настороженно смотрели на меня.

— Обязательно будем, - я даже опешил от такого вопроса, если честно, - До вечера еще много времени.

— Тогда не пей больше. Говорят, это плохо влияет... на мужскую силу.

— Ну, это как посмотреть... Но еще одну рюмочку я выпью. Не беспокойся, все будет хорошо.

— А мне и так хорошо... Прости, это, наверно, ликер подействовал, но мне очень хорошо и хочется дурачиться. Можно я его поторогаю? – Люба выразительно посмотрела вниз.

— Можно даже поцеловать, если хочешь.

— Поцеловать? Его? Ты что!

— Понимаю, что ты никогда даже и подумать не могла о таком. Но так делают... если девушкам, как ты говоришь, очень хорошо.

— Давай как-нибудь потом, ладно? Сегодня и так много чего случилось...

— Много? Чего такого много? – продолжал подначивать девушку.

— Нууу... теперь, например, я точно знаю что стала женщиной... потом у меня случилось... это... ну, ты понял.

— Что «это»? Кончила что ли?

— Фу, ты грубый какой мальчишка, - мне нравилось ее кокетство, она артистически гримасничала и принимала жеманные позы.

— Ну, если это много, тогда давай одеваться и поехали...

— А что? Уже надо уезжать? – удивленно и, как мне показалось, с испугом спросила Люба, - Ты же сказал, что до вечера еще... будем...

— Пошутил я. Просто ты говоришь, что много уже на сегодня.

— Много. Да. Но знаешь, еще хочется. Ты извини, что я такая откровенная сегодня. Просто я настроилась. Если бы ты не объявился, я не знаю, когда бы я на это решилась и с кем. Просто, я уже говорила тебе, что, ну... мы же давно друг друга знаем. Когда ты позвонил и согласился приехать, в меня что-то такое проникло, что в ночь перед твоим приездом заснуть не могла – все думала и представляла как это будет с тобой.

— А вчера почему даже не танцевала со мной?

— Ой! Натанцевалась уже. Зато смотрела, как ты моих подружек обнимаешь и представляла себя на их месте. Знаешь, как возбуждает? Ох, завтра снова в театр...

Люба взглянула в окно и вдруг оживилась и стала крутиться, поднимая ноги. Она то сгибала ногу в колене, то выпрямляла и выбрасывала вверх, то опиралась руками на спинку стула и подимала ногу сзади. Полотенце слетело с нее при первом же пируете, или как там называются эти движения (?). Кто видел как танцует голая балерина, поймет моё состояние. Я поднялся с диванчика и заворожено наблюдал за движениями, ловя моменты, когда от взмаха ноги перед глазами раскрывались половые губы, от поворотов вздрагивали навершия груди. Подошел ближе. Люба остановилась, лукаво посмотрела на меня.

— Что? Нравится? Тебе так еще никто не танцевал?

— Шутишь? Так только ты можешь.

— А может у тебя гимнастки какие были... я же не знаю, - она улыбалась, явно играя со мной, - А вот так тебе нравится?

Опираясь рукой о спинку стула, она вертикально подняла одну ногу и прижала к себе другой рукой. Вся промежность открылась мне во всей своей призывной красоте. Наружные и малые губы разошлись и раскрыли лоснящийся от сока розовый вход во влагалище. Не в силах терпеть сделал еще шаг, обнял девушку и ее поднятая ножка согнулась в колене на моем плече. Член точно угадал направление и сначала мазнул по крылышкам губ, а затем мягко прижал головку к горячему входу.

— Даааа, - с придыханием вырвалось из ее рта, - только осторожно, пожалуйста...

Вот так я еще никогда не овладевал женщиной. Узкое, почти девственное влагалище стало еще уже и сопротивлялось проникновению с неистовой силой. Люба кривилась от неприятных ощущений, но не отталкивала меня. Желание во что бы то ни стало овладеть балериной именно в этой позе было у меня почти маниакальным. Если бы в тот момент девушка стала отталкивать меня, я, наверное, применил бы силу. Но, видимо, желание самой Любы было не менее сильным чем мое. Как только головка пробила проход между сомкнутых стенок влагалища и скрылась в нем, остановился. Люба повернула ко мне лицо.

— Поцелуй меня, - прошептала.

Я потянулся к ее губам и невольно приподнялся на пальцах. От этого движения каменный член просто «нырнул» во влагалище.

— Ай! Больно!- Люба вздрогнула всем телом, еле удержал ее. – Подожди... ой... я опущу ногу.

— Прости. Так получилось... я сам не ожидал, что он так войдет...

— Ничего... все нормально...

Люба опустила ногу и всем телом прильнула ко мне. Целуя ее влажный рот, ладонями сжал крепкие ягодицы и потянул вверх. Девушка по-своему поняла мои действия и запрыгнула на меня, обняв ногами. Член, как охотничья собака, мгновенно учуял норку и устремил в нее голову. Мне не составило труда немного опустить тело любовницы, направив член по назначению.

— Оооох... как это... оффф...- вздыхала Люба, когда я начал раскачивать ее на руках.

Мне было совсем не тяжело. Я раньше проделывал этот трюк с другой девчонкой, но она не была балериной и долго в такой позиции мы не продержались: девушку настиг стремительный оргазм из-за того, что клитор плотно прилегал к лобку и хватило буквально десятка движений, чтобы она кончила. Любу я легко приподнимал и опускал, поддерживая под ягодицы.

— Оооххх... это так... ооххх... Вова... мне никогда... так... не было... хорошо...- прерывисто на выдохе говорила Люба, прижимаясь грудью.

Не прекращая раскачивать девушку на члене, медленно пошел в комнату. От размеренных шагов, чередуемых с раскачкой руками, ощущения любовницы обострились и когда я приблизился к кровати пришлось срочно лечь – Люба вцепилась в меня с неистовой силой и со стонами задрожала всем телом. Я замер, давая ей насладиться волной оргазма. Член по-прежнему нежился в лоне, омытом остатками спермы и любовной влагой моей любовницы. Ее ножки так и остались сомкнутыми у меня за спиной, судорожно ударяя пяточками. О, это были прекрасные мгновения нашего соития. Но самое интересное заключалось в том, что перед глазами у меня была картина высоко поднятой ноги со смотрящей на меня в упор раскрытой пиздой Любочки. До сих пор эта картина нет-нет, да и возникает в памяти.

Дыхание восстановилось и Люба «расплела» ножки за моей спиной, разведя их в стороны на покрывале в таком шпагате, что стопы находились на одной прямой с плечами. Я специально вышел из нее, чтобы с увидеть эту позу целиком.

— Ой, зачем ты вытащил? Так хорошо было...

— Я верну его на место. Просто хочу видеть как ты развела ноги. Это фантастика какая-то. Разве так возможно?

— Можно... только там на кухне не надо было стоя нам... Не знаю, как завтра танцевать буду... Он у тебя железный прямо...

— Больно было?

— Ага. Так знаешь, как будто укол болючий прямо внутри где-то там.

— А так, как ты сейчас лежишь не больно когда член внутри?

— Член! – Люба засмеялась, - Ага, точно, каменный член!

— Только что железный был...

— А, все одно! Вот он какой! – Люба смотрела на вздыбленный орган восторженным взглядом. – Он такой красивый! Я хочу его потрогать.

— А я хочу тебя поцеловать... там... - многозначительно посмотрел в ее промежность.

— Да, я тоже так хочу... мне понравилось. Это так нежно и возбуждает.

— Повернись на бок и одну ножку подними... вот так.

Легли «валетом» на бок и я положил голову на бедро, губами впиваясь во влажную вульву. Люба получила доступ к члену и ласкала его пальчиками, обрисовывая контуры крупной головки, скользя по венам, трогая мошонку со все еще тяжелыми яйцами. Очень скоро Люба задвигала попой, подставляя под ласку языка самые чувствительные точки. Иногда она забывала ласкать меня, отдаваясь собственным ощущениям. Но в один момент, после громкого стона она сильно сжала член и захватила головку губами. Этот горячий поцелуй сломал порог ее предубеждений. Она засосала! Да, неумело, но с таким чувством, что я не хотел отрывать ее даже когда острые зубки чиркали по нежной плоти.

Доводить Любу до оргазма орально я не хотел. И сам тоже боялся утратить «стойкость» от участившихся прикусываний.

— Я хочу тебя... – сказал, занимая позицию у нее между ног.

— Давай сзади, как первый раз. Мне так больше понравилось.

Мне удалось растопить «снежную королеву» до такого состояния, что покрывало пришлось замочить в ванной, за что позже получил подзатыльник от брата. Он несколько раз пытался выведать, с кем это я так развлекся на его постели, предполагая, что это была Люба. Ведь накануне я же был у нее в гостях. Но я отнекивался. Я знал, его бы это задело. В конце концов сказал, что с подружкой Любы Бенитой. Он криво посмотрел на меня и сделал вид, что поверил.

На следующий день вечером позвонил Любе. Она усталым голосом поведала, как тяжело сегодня ей далась репетиция, но прошептала в трубку, как ей было хорошо со мной вчера. После того случая мы не смогли увидеться целый год. Буквально через неделю или чуть больше Люба с театром уехала до самой осени на гастроли. На этот раз уже по Союзу. А я в сентябре сдал собеседование на рабфак университета и с октября начал учиться.

Так получилось, что следующая наша встреча с Любой состоялась в те летние каникулы, на которые я уехал, расставшись с Ниной из предыдущего рассказа.

Ее звонок застал меня врасплох. Просто в ту самую минуту я только закрыл дверь за Дзинтрой, подарившей мне час любви. Еще потный и разгоряченный недавним оргазмом я схватил трубку и чуть не потерял дар речи. Любаша тоже говорила с несуразными паузами, так, как бывает при волнении.

— Это ты? Как здорово! – она искренне была рада, что я оказался дома.

— Любочка! Как ты? Где сейчас?

— Я дома... вот... хотела... тетю Машу спросить как здоровье, - по паузам и тону голоса было понятно, что Люба явно не это хотела спросить. – А ты давно приехал?

— В конце июня. Скоро в Москву. А ты как? Поступила?

— Да, я тоже поступила в ГИТИС. Приехала буквально на десять дней... В воскресенье уже улетаю.

— Любочка, я соскучился... Давай встретимся, если ты можешь?

— Ну, есть же еще три дня до субботы, - голос выдавал радость и огорчение одновременно.

— Приезжай срочно. В Яункемери есть домик на заводской турбазе. Я как раз туда собирался ехать на неделю.

— Правда! Это же здорово. Давай встретимся в Кемери на источнике, а оттуда на автобусе.

Срочно позвонил Цыпе (не помню имени этой девчонки, а вот кличку помню), с которой собирался ехать в Юрмалу, и отменил поездку, сказав, что отцу не удалось забронировать домик на турбазе. Позже «загладил» недоразумение двухдневным пикником с Цыпой на речном острове (остров я тоже упоминал уже в одном из рассказов).

Я не узнал Любу! Нет, узнал, конечно, но такую Любу я просто раньше не видел – это была упитанная розовощекая барышня. Она привела меня в восторг! Она была прекрасна! Она была желанна! Она была идеалом женской красоты! Я вожделел ее с первой минуты и до окончания нашего трехдневного свидания.

Что оставалось неизменным, это балетная походка и третья позиция. Волосы, собранные в пучок, легкая блузка-распашонка, под которой соблазнительно выпирала грудь, белая льняная юбка, сандалии с высокими завязками на лодыжках. Она была похожа на гречанку и сияла улыбкой.

Сумка с провиантом просто выпала у меня из рук, распахнувшихся для объятий. Мы долго стояли целуясь и шепча друг другу милые слова. Как приятно было ощущать ладонями выпуклости ее тела, смотреть в глаза и целовать губы. Румянец на щеках проступал даже сквозь смуглую от природы кожу.

Комендант турбазы - вышедший на пенсию, в прошлом мой начальник цеха, Сан Саныч взялся расспрашивать меня «за жизнь», копаясь в коробке с ключами. Из уважения пришлось отвечать, поглядывая на Любу и пожимая плечами в знак того, что надо уважить человека. Люба стояла поодаль и с улыбкой наблюдала за мной.

— Ты такой мужественный стал за этот год. Очень изменился, - Люба взяла меня под руку и крепко прижала ее к своему телу. – Я сейчас поняла, как сильно по тебе соскучилась.

Мы шли по белому песку в поисках нашего «бунгало».

— Я тоже очень соскучился. Понял это, наверно, как только твой голос в трубке услышал.

— А раньше не вспоминал? – Люба лукаво улыбнулась.

— Часто сразу после расставания прошлым летом. Честно, потом уже некогда стало – учеба, каждый день как в школе домашние задания, ну и Москва, сама знаешь, как затягивает.

— А ты в общежитии живешь?

— Да. Хотя там дальние родственники есть, но они сами ютятся впятером в трех комнатах. А ты где будешь жить теперь?

— В общежитии на Трифоновской. Знаешь? Недалеко от Рижского вокзала.

— Нет, не знаю.

— Ого! А мне сказали, что общагу «на Трифе» знают все студенты и московская золотая молодежь.

— Ну, даже не слышал...

— Значит, услышишь еще. (Позже узнал, что называют эту общагу еще и "трифером")

— А чем она так прославилась?

— О, там же будущие актеры и актрисы, молодая богема!

— Ухты! Зайду к тебе... на огонек!

— Буду ждать.

— Слушай, а кем ты будешь?

— Хореограф-педагог... это основное.

— Здорово!

Едва защелкнулся замок на двери, не теряя больше ни минуты, подхватил Любу на руки и опустил на кровать.

— Ох, какая ты стала!

— Толстая да?

— Ни капельки. Вот такая ты еще красивее, - расстегнул блузку и не поверил своим глазам, никакого бюстгальтера – налитая грудь с торчащими возбужденными горошинами.

— Ага, отъелась на маминых котлетках. Но мне самой нравится как я выгляжу... Ох... Как я хотела, чтобы ты целовал так меня... Уммм...

Она прогибалась в спине, как будто хотела еще глубже погрузить грудь в мой рот. Моя рука уже гуляла по ляжкам, пробираясь к лобку. Люба ладонями прижимала голову к груди и стонала. Оторвался от приятной ласки и как одержимый стал срывать с себя одежду. Люба тоже торопливо сняла с себя юбку и трусики и отбросила всё в сторону.

— Поцелуй меня там! Я всегда вспоминаю это. Так как ты мне делал тогда.

Снова это раскрытие ног, как крылья огромной птицы. Вы бы это видели! Только балерине доступна такая растяжка... Ну, гимнасткам еще или фигуристкам... Опять этот гладко выбритый лобок с аккуратными валиками больших губ и бледно розовыми лепестками малых. Щель раскрылась и предъявила изрядно мокрый вход во влагалище. Терпеть не было сил – со стоном удовольствия впился ртом в эту ловушку. Теперь стонали оба! Холодная отрешенность Любы исчезла. Это была другая женщина, страстная, желанная и даже похотливая, исходя из того, как смело она просила отлизать ей.

— А ты мне? – спросил, глядя с улыбкой.

— Да, я тоже... - сдержанно, но без отторжения сказала она.

Все повторилось, как год назад. Люба так и не научилась сосать, чем убедила меня в том, что за прошедшее время практики у нее не было. И кончила она от языка так стремительно, что я даже не успел просунуть в нее палец.

— За этот год у тебя был мужчина?

— Нет. Даже не думала об этом. После тебя я еще несколько дней отходила. Во сне видела все, как наяву. Признаюсь... сама там ласкала... ну, не могла я... все время тебя представляла. А после месячных как-то все успокоилось. И еще гастроли эти. Потом сезон начался. Все как-то отвлекало.

— Как же ты дальше будешь?

— Не знаю... Ты не думай. Я, как тебе и раньше говорила, женить на себе не собираюсь и детей еще, по крайней мере, во время учебы, не собираюсь заводить. Посмотрим, время покажет, как говорят. А в эти дни вообще не хочу тебя отпускать от себя, - Люба улыбалась и снова притянула меня для поцелуя, а потом добавила, - Ты мой мужчина!

В ее признании даже не сомневался. Первое же проникновение в тесное пространство вагины показало его реальность. О, что мы только не вытворяли в эти три дня и ночи: целовались до опухших губ, гуляли, не размыкая рук, забывали о еде, заплывали на четвертую мель, чтобы там заняться сексом, любили друг друга как сумасшедшие, как в последний раз. А это было именно так – в последний раз.

Сегодня нам легко связаться с другом, даже находящемся за рубежом. Нажал кнопку и вот он отвечает. А тогда! Телефоны только у вахтерши на входе в общагу и дозвониться почти невозможно. Помните, как в фильме «Москва слезам не верит»? Именно так. Конечно, дозванивались, оставляли сообщение и так встречались или не встречались, получая ответ «не смогу, давай... ».

Но мы встретились еще дважды в Москве. Один раз возле ЦУМа, когда Люба вышла ко мне в перерыве между занятиями. Худая, изможденная... На вопрос «что с тобой? » последовал короткий ответ – «снова у станка». Потом я все-таки побывал в знаменитой общаге «на Трифе», когда после каникул привез Любе посылку от родителей. Но никаких условий для интима не было ни там, ни в моем общежитии. Так и расстались, не оставив друг другу явок и паролей. Только нежные теплые воспоминания.

(следует)