Музыка ветра

Замри. Закрой глаза и прислушайся. Слышишь музыку ветра? Как звенят тонкие медные трубочки, подобно ксилофону, по которому стучит маленьким молоточком незримая рука? Юный теплый и ласковый ветерок, который мечтает стать величайшим музыкантом, рассказывает нам о своих странствиях, рисуя в причудливом звучании своего импровизированного инструмента множество историй: коротких и длинных; сказочных и обыденных.

Эти звуки зовут домой. Ведь излюбленный инструмент ветра висит над входной дверью, поблескивая на солнце.

Если коснутся его рукой, он зазвучит иначе: громче, интенсивнее, в ускоренном ритме. Звук будет распространяться хаотично, медные палочки будут быстро качаться и так же быстро вернутся в статичное  положение.

В такую погоду особенно приятно сидеть на веранде, пить чай и, наблюдая за движением облаков, слушать музыку ветра.

***

Он не видел ее нигде, кроме как в своей собственной постели. Только у себя в спальне за закрытой дверью. Ведь ее присутствие там делало его дом домом.

Он не хотел проводить с ней ночи в гостиничных номерах, не хотел искать с ней приключений на лоне природы, в темных закоулках и сотнях других мест, нахождение в которых пробуждает адреналин, усиливает страсть, делает эмоции ярче.

Ему не нужно было ничего усиливать, он и так был на пределе. На пределе возможностей игнорировать то, что стучало в его сердце, сотрясая дверь гигантскими кулаками, грозя сорвать ее с петель и тем самым выпустить все чувства наружу.

Дверь тяжелая, деревянная. Такая, какие были на воротах средневековых крепостей. Металлические кольца, исполняющие роль дверных ручек, дрожали, толстые засовы скрипели, темно-коричневая древесина гнулась от ударов.

С той стороны, в дверь тоже стучали. Чувства желали вырваться наружу. Изначально они были слабые, низкорослые они не могли дотянуться до засовов, не то что их открыть. Но чем сильнее они становились, тем сложнее стало их удерживать за массивной, но не всесильной деревянной дверью.

Он чувствовал, как их руки тянутся к засовам. Остался последний из семи. Самый высоко расположенный, массивный и тяжелый.

Им помогало то, что стучало в дверь с другой стороны. Уверенность в том, что другая ему не нужна. Уверенность в том, что никто кроме нее ему не поможет.

От ударов массивных кулаков дверь сотрясалась, засов двигался, и раз поддались другие шесть, то и этому было невозможно сдерживать напор чувств вечно.

Он прекрасно помнил, когда это произошло. Когда открылась дверь и узники вырвались наружу. Бросились в распростертые объятия уверенности и заполонили собой все его существо.

Его душа, доныне совсем пустая, громко вскрикнула. Он невольно приложил ладонь к сердцу. В нем было так много невысказанной любви и неудовлетворенной страсти, что ему казалось, что хрупкий сосуд его тела не выдержит и лопнет под напором этих чувств.

Его душа, находясь в шоке, паниковала. Не могла понять, что произошло. Почему вдруг перестав быть пустой, она стала переполненной.

Когда это произошло, он был на кухне и ужинал. Резко вскочив из-за стола, так резко, что закружилась голова, он быстрым шагом пошел к себе в спальню, закрыл дверь и лег на кровать.

Сложив руки на груди, он долго лежал неподвижно, не видя перед собой ничего, ничего не слыша. Он провалился в бездну своих чувств и тщетно пытался оттуда выбраться.

Дверь снесло с петель. Более ничто не могло сдержать порывов его сердца. Если он и мог это принять, то не знал, что с этим делать.

Ведь уверенность, заняв трон, провозгласила: “Я не хочу быть с другой, целовать другую, спать с другой. Я хочу, чтобы она была рядом”.

Он резко поднялся, сел, поджав под себя ноги. Отныне его спальня казалась ему самым прекрасным местом на планете. Она придет в его дом, они лягут на его кровать, и ураган, бушующий в нем, утихнет. Он расскажет ей все, ничего не скрывая, покажет как сильно и страстно он может любить.

***

Вскоре на него накатило отчаяние. А что, если его чувства невзаимны? А что, если она откажется их принять? Или принять его самого без прикрас, отучившегося скрывать все кляксы, поставленные пером жизни в дневнике его естества.

Они мало общались. Если говорить откровенно, они вообще не общались. Возможно она и не помнит о его существовании вовсе. Кто он для нее? Эхо прошлого? Да у них и прошлого то никакого не было.

Он лег с правой стороны кровати на бок, лицом к окну и обняв вторую подушку, невольно представил, как она обнимая его, кладет голову ему на плечо.

***

Ночь была длинной и бессонной. Его бросало то в жар, то в холод от избытка того, что ранее так удачно удавалось игнорировать.

Проворочавшись около часа, он взял телефон и начал листать телефонную книжку, думая о том, кто бы мог к нему приехать. Вариантов было много, но ни одной из них он не хотел звонить.

Ему показалось это чем-то сродни предательства. Он прекрасно понимал, что она сейчас может спать не одна. А может даже не спать не одна. Но он не видел на этой постели никого, кроме нее.

***

На следующий день, он снял постельное белье, собрал все имеющиеся в его доме комплекты и выбросил. Купил новое. Постелил. Поставил ароматизатор на прикроватную тумбу, включил ночник, излучающий теплый умиротворяющий свет.

Он хотел, чтобы в его спальне было чисто, тихо, спокойно, вкусно пахло. Чтобы следы пребывания других женщин не мешали этой идиллии. Поддавшись этой атмосфере очищения, он купил новый матрац.

Этой ночью он спал крепко и сладко. Его сны были подобны неясным фантасмагорическим образам. Но они были настолько приятны, что не мешали ему нежиться в теплой уютной постели, обнимая подушку, изредка касаясь ее губами.

***

Если ранее он старался как можно чаще проводить ночи вне дома, то сейчас, он как можно раньше старался вернуться домой.

Он не знал, что ей могло бы нравиться, поэтому действовал интуитивно, превращая свой дом в маленькое уютное местечко для них двоих. Только для них двоих.

Он не был сумасшедшим или самоуверенным, он прекрасно понимал, что она могла выйти замуж, находиться в отношениях, но это было единственной отдушиной для него на тот момент. Защитой от разрывающих его чувств.

***

Сны перестали быть чередой неясных образов. Они стали чрезмерно реалистичны. Реалистичны настолько, что он повесил над дверью спальни “музыку ветра”, чтобы убедиться в том, что не сошел с ума.

Медные трубочки не двигались, а сны продолжали удивлять своей реалистичностью. Во снах она была с ним. Они закрывали дверь на ключ и оставались наедине с ураганом своих чувств.

***

Этой ночью, она высоко подняла подушку и читала. Он не знал, что это за книга. Ему не удалось запомнить ее содержания, хотя она читала вслух, останавливаясь на особо важных моментах, обсуждая их с ним. Ей всегда было интересно, что он думает по тому или иному поводу.

Ведь одним из основных признаков крепких и серьезных отношений является интерес к точке зрения друг друга. Она любила его слушать, хотя он порой и не мог четко выразить своей мысли. Но она всегда ему помогала, ведь самое главное - это то, с каким жаром он высказывал свои мысли. Пусть и во сне, пусть и не материальная, но она его слушала, с удовольствием слушала. Порой улыбаясь, когда он нес чепуху, но ни разу не сказала ему, что его бред ее раздражает. Ее забавляли его ошибки, тем более она тоже многому у него училась.

Она закрыла книгу, сняла очки, положила книгу в ящик, а очки на тумбу. Легла на бок и положив правую руку под голову начала его спрашивать о том, чтобы было с ним, если бы она действительно была рядом.

Он протянул руку и сжав в своей руке ее руку, не нашелся, что ответить. Он просто хотел, чтобы она была рядом. Запах ее духов, ее голос, ее тихое и спокойное дыхание, наполняющее его уютный уголок жизнью.

Она подвинулась к нему ближе. Он внезапно осознал, что не важно, сколько у тебя было женщин и чему ты у них научился, все равно появится та, единственная, пред которой ты будешь чувствовать себя, как мальчишка. А это всего лишь сон, что же было бы, если бы она реально была рядом? Чтобы с ним стало?

Она подвинулась еще ближе, играя пальцами со шнуровкой его толстовки, зажимая узелки между большим и указательным пальцем.

Чем ближе она становилась, тем больше он нервничал. Ведь отлично умея заниматься сексом, можно вообще не уметь заниматься любовью. Ему это было неведомо. Он одновременно трепетал и страшился. Жаждая познать те процессы, когда физическая близость становится духовной.

Она положила свою мягкую ладошку ему на щеку. По его телу пробежали мурашки предвкушения. Он не помнит свой первый раз. Это было рано, спонтанно, нетрезво и глупо. А здесь все иначе. Настолько, что он запретил себе помнить, что он спит.

Она легла совсем рядом, взяла его за подбородок и мягко поцеловала. В уголок губ, продолжая перебирать пальцами шнуровку. Постель не была разобрана. Их перемещения собирали ранее ровно положенное покрывало складками.

Она поцеловала его в щеку, ее дыхание создало еще одну волну мурашек. Он старался не двигаться, чтобы не упустить не одного даже самого мимолетного ощущения. Она поцеловала его за ухом, прошлась дорожкой поцелуев по линии подбородка. Как же все-таки чувствительно человеческое лицо. Целуя, она касалась кожи кончиком языка, зубами, губами особо чувствительной линии подбородка, ушей, скул, шеи. Мурашки, бегущие по коже становились невыносимыми, он слегка вздрагивал, ловя ее губы.

Между тем ее руки скользнули под одежду, она сняла с него толстовку вместе с футболкой. Расстегнула молнию брюк и сняла их вместе с бельем.

Находиться полностью обнаженным рядом с ней, не снявшей с себя ни одного предмета одежды, было для него странной смесью возбуждения и застенчивости. Он был открыт перед ней, даже физически ничего от нее не скрывая.

Она сняла с себя белье и села так, что его плоть была между ее губ, а “корона” непосредственно касалась “волшебной кнопочки”.

Продолжая создавать волны мурашек своими поцелуями, она продолжила медленно двигаться взад-вперед. Через несколько секунд движения ускорилось, так “скользить” становилось легче. Давя на него своим весом, касаясь самых чувствительных мест их обоих, она целовала его лицо, ее руки порхали по плечам и ключицам.

Не выдержав такого напора, он повалил ее на спину и спустя секунду оказался внутри нее. Там, где тепло и уютно. Так и не обнажив своего тела, она лишь раздвинула, согнутые в коленях ноги.

Поцелуи были важнее. Они будоражить пьянили, пускали по телу ток, заставляли всегда быть под опасно высоким зарядом. Вздрагивать от очередной волны мурашек, бегущих по телу.

***

Как ни странно, он проснулся хорошо выспавшимся. “Музыка ветра” не звенела, он был в постели не один. С ним неизменно оставались невысказанная любовь и неудовлетворенное желание.