Секрет королевы

— Перед нами враги, которые отличаются страшной силой! — говорила королева. Она была так прекрасна на своей белой кобыле, в сияющих в рассветном солнце доспехах. — Он жестоки, беспощадны. Особенно к нам, женщинам! И только за это Близнецы вынесли им свой приговор. И мы, не просто сейчас сражаемся за честь и славу династии Адальридов, не просто расширяем земли, где восторжествует Истинная Вера, мы сейчас орудия, призванные покарать эти исчадия преисподней!

Она подняла над головой меч Адальрика, и сотни глоток закричали в едином порыве:

— Смерть! Смерть кентаврам!

Кричала и я, тогда ни о чем не думая. Я смотрела на свою королеву и в этот момент готова была сделать ради неё что угодно. Потом королева, повернулась, намереваясь отдать приказ об атаке. Но кентавры, что внезапно появились перед нашим лагерем, развернулись, начали отступать. Их лучники выпустили в нашу сторону тучу стрел. Пехотинцы подняли щиты, мы же, рыцари и вовсе не шелохнулись с места, демонстрируя всем своим видом презрение к этим трусам.

Кто-то из пеших закричал, стрела ударила в щит и сбила его с ног. Одна со свистом вонзилась в землю рядом с моей кобылой. Ого, да она размером с хорошее метательное копьё! Настоящий дрын, а не стрела. Я, конечно, знала, что луки кентавров превышают размером человеческие и эльфийские в два, а то и три раза. Но одно дело, когда тебе об этом рассказывает житель Пограничья, а другое, когда видишь это воочию.

Моя кобыла Молния испуганно захрапела, я натянула поводья. Вот же трусиха. Я её взяла впервые на войну. Впрочем, и для меня этот поход был первым. Но я много и упорно тренировалась. И даже победила в большом турнире год назад. Свою победу я посвятила, конечно же, своей королеве. И мне кажется, её щеки покрылись румянцем в тот момент, когда я протянула ей венок на копье. В тот вечер я только и думала об этом, и в момент, когда снимала напряжение двумя пальчиками, то раз за разом вспоминала лицо королевы Хильды и этот её румянец на щеках. Я сейчас отвлеклась от всех тягот нашего похода, почувствовала, как горячо стало у меня между ног.

Вообще у меня есть пара, леди-рыцарь Рокильда. Среди нас, Сестер в Доспехах, нет ни одной, кто бы имела дела с мужчинами. Так было принято с самого основания ордена. Ведь орден был создан лично королевой Хильдой, а она поклялась, что никогда не выйдет замуж. Наследницей же станет её племянница. Потому, при вступлении помимо обычной клятвы Близнецам, мы ещё клялись в верности королеве и её идеалам. Что касается Рокильды, она тоже прекрасна, мы провели ни одну жаркую ночь, и день, и утро в объятиях друг дружки. Но сейчас ей доверили высокую честь, возглавить отряд, который рейдом пройдет по тылам кентавров. И я не видела мою любимую уже больше двух месяцев. Хотя, если бы королева вдруг оказала бы мне благосклонность, вряд ли Рокильда была бы против. Среди Сестер нет ревности, тем более к королеве. Получить приглашение в спальню или палатку Хильды — большая честь, я бы гордилась Рокильдой, произойди это. Ну и она так же гордилась бы мной.

Кентавры во время своего трусливого маневра подняли тучу пыли. Когда она рассеялась, их уже и след простыл. Вот тебе и храбрейшие воины во всей степи. Трусы, как и все мужики. Только один из этих тварей маячил недалеко от нашего войска. Наш лучник натянул тетиву, чтобы поразить наглеца, но Хильда знаком остановила его. Кентавр размахивал над головой то ли какой-то тряпкой, то ли шарфом. Видимо, это был парламентер. Когда он подскакал поближе, я впервые в жизни смогла рассмотреть это чудище. Конечно, зрелище было впечатляющее: его лошадиная половина была гораздо больше и массивнее любого из рыцарских коней. Человеческая тоже была огромна — живот с кубиками пресса, могучая грудь, широкие плечи. Руки, плечи, верхняя часть груди поросли густой бурой шерстью. Руки, кстати, длиннее человеческих. Лицо было грубым, похожим на каменное степное изваяние. Острый нос, густые брови, пронзительные злые глаза, пышные усы, длинный чуб, почти квадратный подбородок. Имей он человеческие ноги, то был бы гигантом, вдвое выше среднего человека. От него исходила животная сила и энергия. Даже я почувствовала странную дрожь в коленях. Что уж говорить о Молнии, которая тонко заржала. Кобылы прочих сестер тоже пришли в беспокойство, словно почуяв хищника. Или жеребца.

Приблизившись расстояние выстрела, он гортанно крикнул:

— Двуногие, уходите домой!

— Мы пришли покарать вас за все совершенные вами злодеяния! — крикнула в ответ королева.

— Двуногие, уходите, а то с вами будет то же самое, что с вашими сородичами! — ответил кентавр.

Он говорил на каргоне, языке караванщиков, но при этом, умудрялся коверкать и осквернять своим произношением даже этот примитивный варварский язык. Он взял сверток, притороченный к его лошадиному боку. Непривычно длинная рука размахнулась и метнула этот предмет в сторону королевы. Засвистели стрелы, наши лучники посчитали это нападением. Кентавр развернулся бежать, но несколько стрел вонзились ему в спину и лошадиный круп. Однако он не подал виду, только сделал неприличный жест рукой, не сбавляя темпа отступления.

Вскоре он превратился в маленькую точку на горизонте. Без приказа королевы никто не решился его преследовать. Она же велела своей оруженосице поднять сверток. Девушка выполнила приказание и не сдержала крика ужаса. Она выронила содержимое свертка на землю, её руки дрожали. Я вся похолодела, когда увидела, что на земле лежит отрубленная голова. И ещё страшнее, что она была мне знакома. Сэр Эдрик. Известный, прославленный рыцарь. Он был в отряде, который возглавляла Рокильда! Это значит, что…

— Это ничего не значит! — крикнула королева, словно прочитав мои мысли. — Вы сами видели, что они трусы, которые бояться вступить в открытый бой. Наверняка они подстерегли бедного Эдрика в засаде и теперь морочат нам голову!

Я сглотнула комок. Мне бы очень хотелось сейчас верить моей королеве. Но в душе ворочался червяк сомнения. Стоило мне представить Рокильду в плену или убитую этими тварями, по моему телу проходил озноб. Оруженосица Хильды упала на колени. Она рыдала, и при этом её тошнило на сухую степную траву. Королева велела забрать голову несчастного рыцаря и протрубить отбой.

***

Королева выделила из Сестер засадный полк. Он должен был расположиться в небольшом лесочке на холмах. Остальное войско осталось лагерем на том же месте. Какой смысл преследовать кентавров дальше в степи, нужно навязать им сражение. А они наверняка вернутся следующим утром. И в этот раз отряд, спрятавшийся на холме, не даст им так просто сбежать от нас. Мы зажмем их между молотом наковальней, и удар железного кулака бронированной рыцарской конницы раздавит этих тварей, как каблук давит свежее яйцо. Я, все ещё волнуясь о Рокильде, представляла все это во всех красках. Как я с размаху вгоню копье прямо в глаз этой твари, что принесла голову, а потом срублю уродливую голову мечом.

Я с такой яростью сражалась с другой сестрой, юной Томасиной, что едва её не покалечила. Она закричала, закрываясь от меня щитом, и лишь тогда я пришла в себя. Моя партнерша по учебному бою лежала на земле и дрожащими руками держала перед собой щит, который уже весь был изрублен моим мечом.

— Хватит… — шептала она, — умоляю, хватит!

— Побереги силы для настоящего боя, Розамунда!

Я вздрогнула. Ко мне обращалась сама королева. Я припала перед ней на одно колено. Она рассмеялась, потрепала меня по стриженной под горшок голове.

— С Рокильдой все будет хорошо, я молилась за неё Близнецам, — сказала Хильда. Надо же, она помнит моё имя. И знает обо мне с Рокильдой. По моим щекам потекли слезы. Негоже леди-рыцарю плакать, да еще в присутствии королевы, но я ничего не могла с собой поделать.

Королева подняла меня с земли и лично вытерла мои слезы шелковым платочком. Потом наклонилась и нежно поцеловала меня в щеку. По моему телу прошла дрожь.

— С нами боги, мы непобедимы… — шепнула Хильда. — И потом, сколько мы уже победили за эти годы мужиков! Они трусы, только и умеют трясти своими причиндалами. Но мы же знаем, что с ними делать, не так ли?!

— Мы их отрежем! Все до единого! — подхватила я, заражаясь её силой и уверенностью.

— Так и будет, Розамунда! После победы накидаем целую гору отрезанных херов!

***

Бой начался раньше, чем мы ожидали. Стоило засадному полку подняться на холм, как до нас донеслись крики и лязг оружия. Видимо, кентавры ещё утром оставили там свой отряд. Днем в степи очень жарко, обычно сражения проходят утром или вечером. Но сейчас, в самый полдень, у нас не было выбора. Королева велела мне возглавить отряд, который должен прийти на помощь сестрам на холме. Но пока я строила своих конных, послышался протяжный и жуткий рев. Это был полый рог единорога, который кентавры использовали в качестве трубы для подачи сигналов. На юге поднялся столп пыли. Основное войско возвращалось, чтобы ударить по лагерю. Королева отменила приказ, мой отряд теперь нужен ей был здесь.

Мы стали спешно строиться. Мой отряд занял левую часть острого клина, который должен был рассечь пополам вражеское войско. Меж тем кентавры остановились вне досягаемости наших луков. Их возглавлял тот самый огромный усатый кентавр, который, видимо был у них предводителем. Он сделал жест своим тварям и они расступились. Вперед вышел с десяток кентавров. Их отвратные рожи усмехались. Но самое ужасное было внизу. К их крупам цепями за руки и ноги были прикованы люди. Обнаженные женщины. Они были приторочены к чудищам снизу, между их брюхами и землей. Кто-то висел лицом к земле, кто-то, наоборот, к брюху кентавра. Женщины были обнажены. Что самое ужасное, кентавры слегка покачивали тазом, пленницы же были привязаны к кентаврам не только цепями. Они были насажены на их фаллосы. До нас доносились крики несчастных, полные боли. Кентавры проскакали немного вперед. От их движения пленницы закричали ещё громче. Видимо, от этих движений, херы этих животных, ещё глубже вонзались в плоть.

— Уходите домой! — крикнул усатый. — Не то мы всех вас будем вертеть на хую!

Это видимо показалось кентаврам очень смешной шуткой, и они заржали, словно огромный табун лошадей. Моя Молния задрожала подо мной, я крепко сжала её ногами.

Ответом наглецу была туча стрел, выпущенная нашими лучниками. Королева Хильда стала красной, её глаза будто бы метали молнии.

— Вперёд! — закричала она, — Эти твари не имеют права ходить под этим небом!

Мы устремились следом, дальше начался ад. Я смутно помню, как мы обрушились всей мощью на этих вонючих, пахнущих навозом тварей. Как мое копье вонзилось в грудь одного из них. Но только он вместо того, чтобы упасть, сломал копье, будто лучину. И несмотря на острие, что застряло в груди, с силой ударил меня булавой. Да так сильно, что мой щит стал грудой щепок, а рука бессильно повисла, пронзив все тело острой болью. Но настоящему рыцарю в бою достаточно и правой руки. Я выхватила меч, со всей яростью обрушилась на тварь. Может быть, я бы убила его, и потом отрезала бы его мерзкий хер. Но меня предала собственная кобыла. Сначала она в ужасе метнулась прочь, а потом и вовсе сбросила меня на землю. Мир в мгновение пошел кувырком, в глазах стало темно.

***

Когда я пришла в себя, было уже темно и тихо. Я лежала под открытым небом, привалившись к колесу телеги. Рядом, как ни в чем ни бывало, щипала траву Молния.

— Ах ты, проклятая предательница! — я попыталась вскочить, но по телу снова прошла острая боль. Мою руку кто-то перевязал, но знаю, была ли она сломана или сильно ушиблена. Но боль была адская. На мне уже не было доспеха, только моя испачканная камиза.

На меня надвинулся огромный силуэт. Тот кентавр, с которым я столкнулась в бою. Его грудь тоже была перевязана, видимо я все же нанесла ему серьезную рану. Из-под повязки проступали пятна крови. Рядом с ним был тот усатый. Он бы гигантом даже по сравнению со своим раненым товарищем.

— Очнулась? — спросил он на изуродованном каргоне. Впрочем, это видимо был риторический вопрос.

— Это баба, которая меня чуть не отправила к Небесному Скакуну, — сказал раненый.

— Хорошая, крепкая, — осматривая меня наглым взглядом, сказал усатый. Интересно, почему они даже между собой говорят на каргоне? Неужели, они настолько тупые, что у них нет своего языка?

— Трусы… — сказала я. У меня конечно всё нутро сжалось от страха. Но я, Сестра в Доспехах, должна жить и умереть достойно. Не дать слабину, особенно перед какими-то мужиками. — Схватили раненых и бежали? Королева найдет вас и отрежет ваши херы!

— Королева? — усатый улыбнулся, обнажая свои отвратительные лошадиные зубы. — Это ты про неё?

Он указал на телегу. На ней лежала женщина, тоже в одной камизе. Боги, только не это! Это и вправду была Хильда! Золотые локоны спутались, на лице и теле синяки. Её сложно было узнать.

Но как? Этого не может быть… Королева за свою жизнь не терпела ни одного поражения… Близнецы, за что такая кара?

— Хочешь её себе? — спросил усатый раненого, указывая на меня.

— Да, Пфорш, но пусть она будет моим даром тебе, величайшему воину степи!

Усатый фыркнул, как жеребец.

— Я принимаю этот дар, Игиг. Это большая честь. Но что я могу подарить взамен?

— Эту кобылу, если ты не возражаешь… — сказал раненый.

— Да будет так!

Усач по имени Пфорш топнул передним копытом, словно подтверждая свои слова. Земля подо мной задрожала. Все же кентавры невероятно массивные твари, как только их земля держит?

Меж тем раненый Игиг подошел сзади к Молнии. Та тоненько заржала, задрожала всем телом. Что он собрался с ней делать? Ужасная догадка поразила меня.

— Не бойся, девочка… — ласково зашептал Игиг, — ты же сама этого хотела. Я видел, как ты смотрела на меня… Я все чувствую… Все чувствую…

— Хорошая кобылка, — заржал Пфорш и так хлопнул меня по заду, что я едва удержалась на ногах. К моему ужасу, Игиг положил передние копыта на спину Молнии, его хер, огромный и черный стал ещё больше, напоминая палицу, которой он разбил мой щит. Кобыла задрожала под его весом и напором. Но не стала убегать. Она задрала шею, в момент, когда огромная лошадиная елда проникла в неё. Мне часто доводилось видеть, как лошади покрывают друг друга. Но сейчас это выглядело особенно отвратительно. Огромная тварь, наполовину лошадь, наполовину… явно не человек, скорее уже огр, тяжело дыша, сношала мою Молнию.

— Ух… — говорил Игиг, — какая горячая кобылка… Ух… какая узенькая. Лучше этих двуногих, намного лучше…

И что страшно, Молнии это нравилось. Она не пыталась убегать или брыкаться. Вся её поза говорила о наслаждении, которая она получала. Вот же, тварь!

— А мне нравятся двуногие, — хмыкнул гигант Пфорш. — Как тонкое вино после кобыльего пива.

— Эй, пацинаки, запрягите мне тройку! — зычно крикнул усатый. Откуда-то из темноты послышался стук копыт. Ко мне подбежал маленький кентаврик, на тонких копытцах, чуть ниже меня ростом.

— Её, вон ту на колеснице, и черногривую! — велел огромный кентавр. Я слышала, что у кентавров нет слуг и оруженосцев, их роль играют младшие. Но теперь видела это впервые. Кентаврик схватил меня неожиданно сильными руками и потащил к деревянному устройству, напоминающему колодки, что ставят на городских площадях для воров и прочих преступников. Нет, только не это! Но было поздно. Я оказалась в плену деревянной балки. Моя голова и руки были крепко зафиксированы, зад отставлен назад. Рядом ругалась королева Хильда.

— Оставьте меня! Да как вы смеете, я королева Цвиллига! Только пальцем меня троньте, и на вас обрушится гнев самих Близнецов!

Её крики заглушало ржание Игига, который продолжал сношать Молнию и раскатистый смех вождя Пфорша:

— Твои боги не помогут! В степи правит Небесный Скакун, что приносит дождь и мечет на землю молнии! Он здесь главный бог! А если твои двухголовые драконы сунутся, их тоже на хую будут вертеть!

Я вся сжалась от ужасного святотатства. Игиг и маленькие кентавры заржали, будто услышали веселую шутку.

— Ух, Пфорш, я аж кончил, так смешно! — сказал Игиг.

— Я учился шуткам у самого Ржжима Стрелослова, — самодовольно сказал Пфорш. — Как он говорил, главное везде добавлять слово «***»!

— Ахахаахах, не могу вождь, ты так уморишь меня до коликов!

Их ржание прервалось стуком копыт еще одного кентаврика. Колодка рядом поднялась и снова опустилась, видимо привели еще одну пленницу. Я с трудом повернула голову, в шею впились занозы. Меня охватили смешанные чувства. Третьей пленницей была Рокильда! Она была измождена, лицо осунулось, глаза потухшие, волосы цвета воронова крыла сильно отросли. Но главное, она была жива! Хвала Близнецам!

— Оцени, Игиг, как красиво! — сказал Пфорш где-то у нас за спиной. — Три кобылки. Одна с соловой гривой, вторая с гнедой, третья — вороная! Красота! И какие у них жопы! А ноги! Мне у двуногих очень нравятся ноги! И дойки! Особенно у черногривой!

Хильда дернулась в колодках, зарычав и выдав такое ругательство, какое я никогда не слышала от нищих Дармунда, не то, что королевы.

— Да, они хороши, Пфорш, — ответил Игиг. — Я лошадей больше люблю. Но не отказался бы от таких.

— Ну, так раздели со мной трапезу!

— С удовольствием, вождь!

Земля задрожала от поступи двух гигантов. Меня тоже охватила дрожь.

— Не показывай им своей слабости, — еле слышно шепнула Хильда. — Держись достойно, что бы ни случилось.

Мне все это казалось дурным сном. Сейчас проснусь, а рядом лежит, свернувшись калачиком, Рокильда. И не было этого всего. Ведь, такого просто не может быть.

Пфорш подошел спереди, Игиг сзади. Пфорш поднял передние копыта и поставил их на специальную планку, которая была выше колодок. Он стал перед лицом Хильды, я видела его лоснящееся лошадиное тело и громадный елдак, больше, чем у Игига. Он выдвигался из основания. Сам фаллос коричневого цвета, однако, на нем было несколько больших розовых пятен. Я никогда не видела вблизи член. Ни мужской, ни тем более лошадиный или кентаврий. Как ни странно, от него шел сладковатый, почти что приятный запах. С самого кончика, похожего на гриб, соскользнула прозрачная капелька. Меня пробрал озноб. Я вспомнила, что при случке лошадей, кобылам часто связывали ноги, чтобы они не сбежали от жеребца. И теперь мы втроем, такие вот кобылы. Нет, это сон, ужасный сон!

Пфорш двинул тазом, так, что член коснулся щеки Хильды.

— Давай, кобылка, открой рот… Только без зубов. А то без них и останешься!

Но Хильда насупилась и плотно сжала зубы.

— Какая упрямая кобылка… — сказал кентавр почти ласково. — Игиг, ты знаешь, как открыть ей рот?

— Да, вождь, это дело немудреное! — заржал сзади Игиг. С ужасом, я ощущала, что совсем рядом, касается меня лошадиной ногой. Он тоже поставил передние копыта на планку, видимо, сейчас они с Пфоршем стояли лицом друг к другу.

— Сейчас, мы ей распечатаем дыру, у неё сразу рот откроется… — пыхтел Игиг.

Хильда закрыла глаза и изогнулась, вздрогнула всем телом. Планка заскрипела, видимо кентавр навалился на королеву всем телом, вгоняя в неё огромный елдак. По щекам Хильды потекли слезы. Она глухо замычала, не открывая рта.

— Какая норовистая… — сказал Пфорш, раскачивая перед её лицом елдиной.

Хильда вздрагивала от фрикций. Я чувствовала каждое движение мощного лошадиного тела. Мне хотелось кричать от ужаса.

— Она такая глубокая, Пфорш, — говорил второй кентавр, — не чета этим, что мы захватили вместе с ней. У ней ****а явно разработанная.

— Это и не важно. Когда тебя **** кентавр, это как второй раз девственности лишиться, — заржал Пфорш. — Давай, открывай рот уже!

— Моя королева… — подала голос Рокильда, — молю, не сопротивляйтесь. Так лишь больнее…

— Твоя подруга знает, что говорит! Мы её всем табуном имели, она опытная! А потом подвешивали её на ***, когда на бой с вами шли!

Игиг от слова «***» снова зашелся в приступе конского ржача. Хильда снова вся покраснела от гнева.

— Ты… ты… животное!

— А вот и ротик открылся! — обрадовался Пфорш. Хильда захрипела и забулькала. Елда кентавра ворвалась к ней в рот.

— Давай, за щеку возьми… Да, кобылка… вот так…

По щекам Хильды текли слезы, из носа тоже текла слизь, глаза совершенно обезумели. Коричневый, с розовыми пятнами член то почти выходил из её рта, то снова исчезал. Он входил так глубоко, что глаза королевы закатывались в удушье. Когда кентавр вынимал, она тяжело дышала, не в силах насытиться воздухом.

— А я говорил, не надо к нам в степь ходить… Предупреждал.

Игиг заржал.

— Ух, я опять кончаю, вождь.

— Давай, напрыскай ей там, чтоб из ушей потекло!

Издавая совсем страшные звуки, помесь рычания, визга и ржания, Игиг видимо залил королеву Хильду семенем. Пфорш выдернул свою дубину, по ней прошла дрожь. Я увидела, как по нижнему каналу идет комок. Мгновение, и большой белый сгусток забрызгал лицо королевы. Потом ещё один. На мою щеку тоже брызнуло, я вздрогнула от отвращения. Семя было горячим, почти как свежая кровь из раны.

Хильда бессильно опустила голову. Сперма стекала с её лица вниз, на землю.

— Так, теперь мой подарок, — сказал Пфорш. — К моему ужасу, его член не уменьшился и не опал. Он продолжал раскачиваться перед лицом королевы. — Теперь я сзади, а ты как пожелаешь.

— Я сзади больше люблю, Пфорш, — отозвался Игиг. — Вороной присуну, больно она хороша.

Пфорш обошел наши колодки сзади. Тем временем рядом со мной протяжно закричала Рокильда. Это Игиг начал терзать её своим страшным оружием.

— Пресвятые Близнецы, — стонала моя любимая, — о, какой он огромный! Он мне до сердца достает! О боги!

— Ещё, говори ещё, кобылка! — хрипел Игиг.

— Я никогда так не кончала… О мой жеребец!

Я с ужасом повернулась к любимой. Неужели, она сошла с ума? Эти жуткие пытки и лишения видимо повредили её рассудок… За что мне все это!

Но в этот момент, я с ужасом почувствовала, как мои стенки раздвигает нечто огромное и горячее. Вождь кентавров пытался запихнуть в меня громадный дрын.

— Не сопротивляйся, Розамунда! — стонала Рокильда. — Не сопротивляйся, расслабь ноги, расслабь ягодицы… О Драган с Драгой и пророк их Адальрик! Не останавливайся, кентавр, не останавливайся. Достань мне до сердца, достань мне горла!

Я поняла, что тоже сейчас сойду с ума от этого всего. И не знаю, что произошло в тот момент. Моё тело против воли последовало совету Рокильды. Я просто расслабилась, и представила, что это не я. Это происходит не со мной. Я смотрю со стороны странный сон. И всё. Просто сон.

А в этот момент громадный член уже проник так глубоко, что у меня заболело сердце. Несколько мгновений казалось, что меня сейчас просто разорвет на части, кончик коричневой дубины кентавра, просто пробьет меня насквозь, выйдя из пупка. Но это не я. Это не мое тело. Я видела краем глазом, как бьется в непритворном наслаждении Рокильда. Она даже высунула кончик языка, глаза закатились, по подбородку катилась капелька слюны.

Когда Пфорш стал двигаться во мне, я в полной мере ощутила всю силу и мощь. До того, я лишь отчасти могла понять, насколько сильны и могучи кентавры. Сейчас я приобщалась к ней в полной мере, я была частью необузданной первобытной силы. Это было все равно, что оседлать молнию и нестись по ней на небе. Я совсем забыла о просьбе моей королевы и стонала, каждый раз, когда это чудище наполняло меня упругостью и телом. Я хотела, чтобы это длилось вечно. Я сейчас забыла Близнецов, представляя, как отдаюсь богу степи — Небесному Жеребцу.

Каждая фрикция заставляла все мое тело содрогаться. По всему телу разносились волны, даже в сломанную или ушибленную руку. В момент, когда почувствовала, как по каналу идет новое семя, я закатила глаза и высунула язык, совсем как Рокильда. Мы кончили одновременно. Горячая жидкость наполнила меня и я поняла, что бьюсь в неистовом оргазме. Красная пелена лишила меня зрения, и мир снова пошел кувырком.

***

Когда я пришла в себя, мы втроем лежали на траве. К моему ужасу, у нас всех троих были животы, будто у беременных. Над нами возвышался Пфорш.

— Эй, пацинаки, слейте с них семя! — велел он.

К нам подбежали маленькие кентавры. Они надавили руками на наши животы и из наших промежностей полились потоки спермы.

Пфорш рассмеялся.

— А теперь можете немного поиграть.

Пацинаки переложили нас на небольшие камни, бедрами вверх, и овладели нами. Королева Хильда молчала, только глаза её сверкали гневом. Рокильда страстно подмахивала маленькому кентавру, стремясь ему навстречу бедрами. Я после огромного члена Пфорша уже ничего не чувствовала. Просто елозит внутри какая-то небольшая палочка. Пацинаки быстро кончили, поклонились вождю и исчезли в темноте.

— Ну что же, королева. Ты усвоила урок. Можешь идти!

Хильда с трудом поднялась.

— Ты отпускаешь меня? — спросила она, с трудом ворочая языком.

— Тебя и тридцать пленниц. Это моя доля в добыче. Прочие — добыча моих пахлаванов и пацинаков, их я отдать не могу, они останутся тут, если только их владельцы не согласятся на выкуп.

— Будь ты проклят, Пфорш. Близнецы тебя покарают!

Вождь нахмурился и тяжело задышал. Ему не нравилось поведение Хильды. Я видела, как его могучая рука сжала палицу.

— Не злись вождь, она хотела отрезать твой *** и других кентавров! А в итоге это вы нам своих хуев накидали! — крикнула я. — Вот она и в обиде!

Кентавр перевел свои пронзительные глаза на меня и неожиданно заржал.

— Ахахахахах, а ведь и правда! Смешная шутка! Расскажу Игигу, тот на спину опрокинется!

Хильда в гневе повернулась ко мне. Кентавр же сказал спокойно:

— Иди, королева, я никогда от своих слов не отказываюсь. И если надумаешь вернуться, бери побольше своих боевых баб, больно они хорошо на наших ***х смотрятся!

И он снова заливисто заржал от своей шутки.

***

Назад мы ехали молча. Пфорш оказался столь любезен, что вернул частично наше оружие и лошадей. Ну кроме, предательницы Молнии. Она принадлежала Игигу, да я бы никогда в жизни бы на неё не села. Да и меч Адальрика Пфорш подарил одному из своих воинов. Это дико злило королеву, но она ничего не могла поделать. Рокильда, к счастью, принадлежала вождю. Я кинулась было к ней, взяла за руку. Но она потупила глаза и покачала головой.

— Роза… — сказала она, плача, — моя Роза. Я не вернусь.

— Почему?

— Моё место здесь. Я полюбила эти степи и её обитателей.

— Постой, ты просто не в себе!

— Оставь её, — презрительно сказала Хильда, проезжая мимо на белой кобыле. — Пусть сношается с этими тварями, сколько пожелает. Я больше не приму её при дворе. Я лишаю тебя всех титулов, слышала?

— Да, Хильда! Пусть будет так! — кивнула Рокильда. К ней сзади подошел пацинак, она обняла его и впилась в губы жарким поцелуем.

— Пойдем скорее, — жарко зашептала она, — ты давно меня не трахал…

Хильда скривилась в отвращении.

— Поехали отсюда, Розамунда, — сказала она мне. — Это и правда проклятое место.

***

В келье было тихо, только потрескивала лучина. Две монашки сидели в нише, что служила здесь кроватью.

— Я поверить не могу, сестра Розамунда, — шептала одна, женщина средних лет с округлыми щеками.

Вторая, совсем старушка, тихонько плакала.

— Королева Хильда строго запретила мне и другим сестрам рассказывать об этом. Когда мы вернулись к войску, то сказали, что в суматохе оторвались и долго блуждали в поисках своих. Тех, кто оказались в плену, она так и не выкупила. Нас же всех потихоньку отправила в монастыри. Не всех сразу, постепенно.

— И ты всю жизнь хранила этот секрет?

Розамунда кивнула.

— Но перед смертью не удержала. Последняя исповедь должна быть самой правдивой, так написано в Томасионе.

— Благие Близнецы принимают правду и не держат на тебя зла, сестра, — сказала настоятельница и осенила старушку священным знаком. Однако, на её пухлых щеках был румянец, точно такой же, как у королевы Хильды, когда Розамунда протянула ей венок на кончике копья.