Два взгляда на любовь,. Из сборника Истории про любовь

или  «В глупости женщины услада мужчины» (Э. Роттердамский).                

1. «У меня стоит как у оленя, как счастлив буду я, когда смогу сжать тебя в объятиях и засунуть мою штучку в твою аккуратную попку. Надеюсь, что, когда он будет внутри, ты насладишься так же, как и я, и мы кончим вместе. [...] Ты почувствуешь, как мои яйца бьются о твой зад. [...] Уверен, что ты будешь рада пососать мою шишку и пощекотать мои яйца, где скрыт сладкий сок для тебя» (А.-М. Зон). Чтобы волшебство состоялось, достаточно «засунуть этот длинный прибор в ту дырочку, которой она писает и от этого происходит величайшее удовольствие и величайшая услада на свете». Наступает «такой момент, когда щекотание так захватывает их, что они как бы теряют сознание от удовольствия, и они трясутся так, что из них выходит по канальцу то, что так щекотало их изнутри, – густая белая жидкость, похожая на кашу. А когда она выходит, то оба испытывают такое наслаждение, что и высказать нельзя». Поэтому для многих «все радости сосредоточены в заднице или между яйцами и влагалищем», и можно думать, «что сама душа спускается вниз от наслаждения, она как бы покидает свое обычное вместилище, все ее устремления направлены на долгожданное слияние двух тел и на то место, где оно происходит; душа больше не осознает саму себя и покидает голову» («Школа девушек»).

2. «Половой акт, который заключается в оккупации одного существа другим, наводит на мысль о захватчике и захваченной вещи». «Этот акт приводит к осквернению одного существа другим и внушает осквернителю определенную гордость, оскверненный же, даже если все произошло с его согласия, испытывает унижение» (Ренда в «Докладе Уриэля»). Зависимая или беспомощная жертва – лакомое блюдо мужской похоти, позволяющее максимально удовлетворить потребность в насилии. «Когда я совершил этот акт, я потом стоял у кровати этой женщины и плакал» (Л. Толстой). «Я всю жизнь не мог себе даже представить иной любви и до того дошел, что иногда теперь думаю, что любовь-то и заключается в добровольно дарованном от любимого предмета праве над ним тиранствовать» (Ф. Достоевский). «Почему же он (творец) не выбрал для этой священной миссии, для самой благородной и самой возвышенной из человеческих функций, какой-нибудь другой орган, не столь гнусный и осквернённый?.. Можно подумать, что насмешливый и циничный творец как будто нарочно задался целью лишить человека возможности облагородить, украсить и идеализировать свою встречу с женщиной» (Г.   Мопассан).                

«Самый мощный афродизиак это власть над другими» (А. де Сад), ибо поиметь можно только достоинства, ко всему остальному промежность равнодушна.