Безукоризненно чёрный

Темнота, по сути своей, пуста. Мы наполняем ее своими страхами, но в нашей воле наполнить этот сосуд иными эмоциями. Дать ей жизнь. Превратить ее из мрака в темное сияние.

Темное сияние, делающее нас иными. Темное сияние, позволяющее прятаться под своим покровом. Темное сияние, являющееся автором сотен сказок, фантазий, заплутавших мыслей.

Ты знаешь лицо человека. Ты его видишь, но вдруг становится темно и зрение бессильно. Включается память, а после воображение. Они любили нырять во мглу, расставляя свечи так, чтобы их свет освещал маленькие участки. Выныривая из темноты и попадая на свет, ты становишься деталью. Видно лишь то, что освещено, а все остальное покрыто мраком.

Зеркала, освещенные свечами, напоминающие двери в потусторонний мир. Что там, по ту сторону зеркала? Почему при свете дня наше отражение идентично нам, а во мраке ночи мы видим там совсем другого человека?

Темное сияние, как черный шифон. Прозрачная, но плотная ткань, которая скрывает за собой, при этом бесстыдно демонстрируя.

Черный шелк, подобный плавленому темному шоколаду, что медленно растекается, заполняя собой все вокруг.

Вряд ли кто-нибудь из нас видел хотя бы раз в жизни абсолютно черный. Чтобы черный стал черным, он должен поглотить свет полностью. Поэтому так часто черный кажется нам фиолетовым, зеленым, серым, синим, оранжевым. Черный - это зеркало. Зеркало того, что он не способен в себя впитать, поглотить, сделать темным сиянием.

Черный, белый и серый, соединяют в себе все световые волны. Черный глубок, многогранен. Черный цвет - это широкая палитра, вмещающая в себя огромное разнообразие цветов и оттенков. И каким будет черный зависит лишь от нашего восприятия. Все, что мы видим - это лишь преломление света в хрусталике нашего глаза. Цветов, как таковых не существует. Объект не является черным, пока мы на него не посмотрим и не обозначим его как черный, опираясь на свое восприятие. Если белый отражает световые волны, то черный их поглощает.

Фиолетово-черный, иссиня-черный, терракотово-черный и так до бесконечности. Черный цвет лишь примеряет маски и никогда не предстает перед нами истинно черным. Так и темнота, она прячет в своих глубинах лишь то, чем мы ее наполним.

***

Ей нравилось облачаться в ночное небо. Черный шифон расшитый шелковыми нитями. Черный шифон, который сливается со мраком ночи, облачая ее обнаженное тело во мглу.

Она подходит к двери шкафа-купе, как к единственному месту, где находится ростовое зеркало. Огромное зеркало, в котором видна добрая половина гостинной и кухни.

В руках у нее свеча, в медном канделябре. Она смотрит на свое отражение в зеркале. Свет свечи в сговоре с тьмой. Они делают ее лицо мертвенно бледным, глаза теряют цвет, становясь похожими на глаза незрячей.

Какое пространство способна осветить одна свеча? Способна ли она бороться с мраком? “Предстань предо мной”, - говорит она и тут же замечает, как за спиной мелькает тень.

Мы боимся того, что не видим. И погружаясь в тайны ночи, она невольно пугается. Рука, держащая подсвечник немного подрагивает. Но наравне со страхом, рождающим мурашки, что россыпью покрывают ее тело, она находится во власти предвкушения. То, что ее пугает реально. Он прячется во мгле, но она чувствует его присутствие, его взгляд, касающийся ее кожи.

Эта атмосфера нагнетания. Ожидание неизбежного. Страх, заставляющий дрожать, как на холоде. Озноб бегущий по телу. Хочется обернуться назад, чтобы проверить свои опасения, но она не делает этого, продолжая  смотреть в зеркало. “Предстань предо мной”. - Повторяет она.

Звук прыжка. Кто-то незримый спрыгнул с подоконника на пол, стараясь сделать это максимально тихо. Она не оборачивается, но по ее спине бегут мурашки. Липкий ужас тянет к ней свои худощавые руки.

Слышны шаги, она никого не видит в зеркало, но слышит как он ходит по кухне. Она поднимает плечи и встряхивается всем телом, чтобы сбросить с себя озноб.

Шаги все ближе и ближе. Дрожь усиливается, она видит тень за спиной, что приближается к ней медленно, но неумолимо. “Представь передо мной”. - Повторяет она.

Руки, которые будто бы являются продолжением темноты, ложатся ей на плечи, на долю секунды его лицо появляется в зеркале и тут же свеча гаснет. Наступает тишина.

Она знает, что он за спиной. Замерла. Не двигается, продолжая держать в руке потухшую свечу. Она сама стала неясным образом, живущим по ту сторону зеркала.

Она видит его темный силуэт. Тянется за зажигалкой, лежащей на комоде, но трясущиеся от страха руки подводят, она роняет зажигалку. Опускается на колени, начинает ее судорожно искать. Поднимается, пытается зажечь свечу, не смотря на зеркало. Но только пламя загорается вновь, она поднимает взгляд и, уронив свечу, которая мгновенно гаснет, начинает пятиться назад. Но не успевает она сделать и пары шагов, как натыкается на что-то твердое.

Это что-то обнимает ее за плечи. Все ее существо во власти страха. Он патокой растекается по телу. Густой, липкий, но одновременно с этим сладостный ужас.

Его ладони скользят от ее плечей по рукам. Ей становится холодно.

Пользуясь моментом, она бросается к свече, но не успевает сделать и шага, как вновь оказывается в его объятиях.

Он запредельно нежен. Нежен, как чистейший шелк ручной работы. От этого к страху, который только нарастает, добавляется еще одно ощущение - возбуждение. Она не знает, почему это с ней происходит, но она более не пытается вырваться из цепких объятий ужаса, отдаваясь ему полностью.

Он берет ее за руку и ведет к зеркалу, она даже не пытается поднять свечу, лежащую у ее ног. В зеркале отражаются лишь бледные силуэты, которые пожирает мрак.

Его прикосновения легки и невесомы. Она уже не знает, что является причиной ее мурашек: страх или нарастающее возбуждение. Глаза видят так мало, что все, что они упускают начинает дорисовать воображение.

Она вздрагивает от каждого шороха, но откидывает голову назад, открывая ему свою шею. Он вполне материален. Не прозрачен и не воздушен, как темнота и, наполняющая ее пустота.

Кончиками пальцев, он как легким перышком, проводит от линии подбородка по шее к ключицам. А после по ним, касаясь мелких косточек лишь кончиками пальцев. От правого плеча к левому, от левого к правому. Те места, которых он касается, будто бы под высоким напряжением электрического тока.

Он снова кладет ладони на ее плечи, в то время, как его губы заряжают электричеством ее шею. Он лишь легко касается ее кожи, изредка проводя по ней кончиком языка.

Она дрожит, но уже не от страха. Легкий озноб, рождается волнами мурашек. Он целует ее плечи, затылок, поднимая копну тяжелых медных волос.

Его ладони внизу ее живота, она накрывает их своими ладонями. Посторонние звуки продолжают заставлять ее вздрагивать. Но он как стена, отделяющая ее от всепоглащаюшего мрака ночи. Он проводит кончиком языка по линии подбородка, оставляя следы от своих хрупких, как тончайший фарфор, поцелуев. Эти чувства. Эти чувства ярче в сотню раз.

Осязание. Ее бьет озноб, ее тело напряжено, готовое искрить, как оголенный провод под высоким напряжением. Он знает о ее теле все. До мельчайших деталей. Он изучал ее долго, скрупулезно. Ее потребности, ее особенности, ее зоны.

В то время, как другие искали нечто общее у всех женщин, он заострил свое внимание на одной. Ведь то, что доставляет удовольствие одной, абсолютно безразлично или даже омерзительно другой, и наоборот. Поэтому опытные любовники акцентируют свое внимание на одной конкретной женщине. Поэтому, если мужчина любит женщину по-настоящему, ей не нужно говорить ему о своих желаниях, он знает их все и с удовольствием исполнит каждое из них.

Осязание. Как оно прекрасно. Как оно прекрасно в этой темноте, в объятиях липкого страха и нежных рук призрака.

Кончики пальцев снова словно по клавишам фортепиано порхают по ее ключицам. Линия декольте. Ладони ложатся на грудь. Она чувствует тепло его ладоней, но не более.

Кончиками пальцев он зацепляет подол короткой сорочки. И вот его руки снова касаются обнаженной кожи. Прячась под черным покровом шифона. Живот, ложбинка между грудей, внутренняя сторона бедер (правое более чувствительно), он делает акцент на нем. Поднимая руку выше и выше.

Звуки, шорохи, она знает, что это кошка, но воображение не унять страх сковывает ее. Она смотрит в это пустое черное зеркало, которое рисует их незрячими. Она цепляется за него, как за спасательный круг.

Осязание. Страх делает ощущения острее, ярче, насыщеннее. Ей нравится  бояться, иллюзорно бояться, на подсознании понимая, что ей ничто не угрожает. Это подобно просмотру фильмов ужасов. Ты понимаешь, что угроза нереальная, но все равно тебе до чертиков страшно. А где страх - там адреналин. И мы чувствуем себя живыми. Счастливы, что мы живы.

Она боялась не его, а того, чем ее воображение наполняло темноту. Призраки прошлого. Темное зеркало манило. Она приложила ладонь к его теплой стеклянной поверхности. Та, что была по ту сторону сделала то же самое. Она приложила вторую ладонь. Слегка наклонилась, выгнула спину. В одно мгновение он исчез из виду.

Она наблюдала за тем, как меняется ее лицо. Как меняются ее, ослепленные темнотой глаза. Сначала расслабление, после чувство подобное опьянению, сильному опьянению, разве что без похмелья по утрам. Мутные глаза с поволокой. Слегка приоткрытые губы. Она дышит ртом и животом. Слегка содрагаясь при череде коротких вдохов и выдохов. Она приближает лицо к зеркалу. Дыхание становится слишком частым. Кажется, что она делает один огромный вдох и не одного выдоха. Ее рот медленно открывается все шире и шире, пока она делает глубокий вдох через рот, а после расслабленно закрывается при выдохе через рот. Он снова появляется в поле ее зрения.

Она слегка прикрывает глаза, чувствуя его внутри. Неглубоко. Медленно. Почти не погружаясь. Она дышит глубоко и ровно. С такой силой вдавливая руки в стекло зеркала, что оно готово треснуть. Губы слегка приоткрыты. Глаза в пол, она слегка опустила голову, но спустя несколько секунд снова вернулась к своему отражению.

Страх, который только усиливался будоражил кровь. Кровь, которая казалось бы вся стремилась в одно место. Место, где на данный момент было сконцентрировано все.

Осязание. Она чувствовала тепло его ладоней, глядящих ее бедра. Он начал двигаться быстрее. Дыхание ее стало чаще. Наряду с осязанием усилился слух. Эти сладкие стоны, придыхания, его дрожащие губы. Он то задерживал дыхание, то снова начинал глубоко выбирать в себя воздух.

Медленно. Максимально прочувствовано. Не глубоко. Слушая, как он дышит, она заряжалась еще больше. Искрила, плавилась. Быстрее. Ее лицо было спокойно, расслабленно, ее выдавало лишь дыхание. Еще быстрее, еще, еще, еще. Он резко вошел на всю глубину и замер. Ее ноги дрожали. Резкая волна наслаждения сошла на нет, но продолжала биться пульсом.

Он лег на спину, в зеркале опять осталась лишь она одна. Ее ладони лежали у него на груди. В ее облике ничего не менялось. А ее тело. Ее тело плавилось. Растекалось волнами по золотому песку его кожи.

Как это чудесно, когда он делает все сам. Знает ее настолько, что не нуждается в подсказках. Медленно покачиваясь, она будто бы поднималась вверх, как йоги при медитации. Она не чувствовала пола под собой, мягкого ковра, не чувствовала даже его присутствия рядом, все было сконцентрировано в одном месте. Билось пульсом, заставляя тело содрогаться. Страх ушел.

Теперь он сверху. Их тела стали одним целым. Они соединились. Плотно. Неделимо. Обнаженная кожа касается обнаженной кожи. Ее бедра плотно сжаты. Все тело становится подобным натянутой струне. Их, губы, рты, языки тоже не остаются без дела. Долгий поцелуй, похож на имитацию секса. Чем ближе желанный момент, тем сильнее она сжимает бедра. Все тело напрягается до такой степени, что вытягиваются пальцы ног.

***

Темнота - это то, что может стать нашим другом. Можно полюбить страх и сделать его своим союзником. Можно любить маленький дом и не мечтать о чем-то большем. Ведь в этом маленьком доме живет нечто огромное. То на чем держатся все миры - любовь.