Заголовок
Текст сообщения
«Тот в ад спешит, кто за мной идёт! »
Ну что ж! К моей преисподней
хотел бы я путь свой
благими вымостить притчами!
Злей и чернее глядел ты любого пророка:
сквозь блуд преисподней ещё ни один мудрец не прошёл
Фридрих Ницше «Песни Заратустры»
Нельзя крысу загонять в угол и пытаться размазать её о стенку какой-нибудь шваброй. Она обязательно увернётся и прыгнет на тебя и укусит…
В угол я загнал себя сам. И швабру занёс для решительного удара. Но крыса, сидящая во мне, увернулась и укусила меня и вырвалась на свободу...
Не получается по-людски – попробуем иначе.
С нормальными женщинами не случилось – поедем к ненормальным. Вы опустились на дно, голубушки… ну, так что ж! Я давно уже там. Только прикидывался паинькой. Вы блудницы, – а уж, какой я прелюбодей!! Ещё посмотрим, кто кому фору даст!
Тогда на руках у меня оказалась большая сумма денег. Откуда? – не важно. Я их не украл, хотя и не заработал… С неба упала. Кто-то сверху позаботился обо мне.
А может, и снизу подсунул…
Я решил разделаться с ней… А заодно и с собой. Как уж сложится…
Помните, как там, в бессмертном произведении: Митя Карамазов едет к Грушеньке… Весь в страстях… на тройке… «Сегодня или никогда! »… А денежку в тряпицу на груди зашил…
Я же поехал к шлюхам. Не было у меня ни Грушеньки, ни Машеньки… Со всеми я разобрался беспощадно и безвозвратно! Так куда же мне прикажете ехать! На «тачке»… в страстях… и денежку во внутренний карман на молнию заныкал.
И ехать-то, собственно, недалече… Благо, в наше время, этого добра как грязи, – на каждом углу. Вся провинциальная Россия и ближнее зарубежье выставились на смотрины.
Господин Куприн, я всё время вспоминал вашу «Яму». «Материнству и детству» вы посвятили это произведение. Вы, очевидно, мечтали из своего далека, как всё благополучно устроится в светлом будущем…
Поедемте, голубчик, со мной.
Ещё графа Льва Николаевича я бы попросил поучаствовать.
Особенный был человек! Всё-то он за народ хлопотал, всё-то радел за униженных…
До всего ему – бескорыстному графу, отцу народа и верному сыну земли русской – было дело. Всего себя отдавал без остатка!..
Одному поможет, – сосед просит: «А мне! » Соседу даст, – набежит целая ватага: «И мне дай! мне! » Всем раздаст, а им всё мало: «Ещё дай! ещё! ». Что делать? А ещё романы писать требуется. Долг перед Отчизной – это вам не тётка. Взялся за перо – пиши! Кто за тебя романы напишет, нравственный вопрос поставит ребром? Пушкин?
Другой бы граф бросил это паскудное занятие помощи ближнему, и охрану на входе поставил, – двух лбов с «калашами»: «Ну? Кому тут ещё? Подходи! » – а он так не может. Нравственное чувство не позволяет – всем помочь норовит. «В помощи ближнему, – говорит, – весь смысл жизни! »
Так и жил осмысленно, бескорыстно помогая всем, кто попросит. А когда всё кончилось, пошёл, бедолага, по степи в даль неведомую. Так в степи и упал обессиленный, глядя осмысленно в глубокие небеса, как небезызвестный герой небезызвестного всем романа.
И умер спокойно. Он твёрдо знал, что выполнил своё предназначение на земле!
Вечная память и земля ему пухом!
Его глубина, мощь, нравственные принципы и всё такое… всегда были для меня маяком во все времена беспощадных бурь и невзгод в житейском море всеобщего безразличья и культа Золотого Тельца.
Авторитетнейший, надо сказать, человек! Человечище! Этот – всё увидит насквозь и глубже, и поможет расставить акценты.
А так – что? Одному в такие дебри и соваться-то страшно – погублю свою бессмертную душу!
Впереди – погибель страшная.
Разврат-с.
Для начала я взял двух. Мечты сбываются!
Материализуются мечты в тайном месте, в каком-нибудь пустынном дворе. Туда водителя направила разводящая. Оказывается, то, что стоит на проспекте – манок – самые красивые девушки. Нечто вроде рекламного щита. Во дворе же – несметные полчища.
Как по мановению волшебной палочки, на самом деле, властного призыва атаманши: «Работаем, девочки! », они возникают ниоткуда и строятся в шеренгу. Водила включил дальний свет…
Если ты пьян и экзальтирован, и неопытен, – то такие театральные эффекты могут повергнуть тебя в шок.
Я хоть и обладал всеми вышеперечисленными качествами, однако… шок – это по-нашему! Я с ним быстро разобрался.
Ко мне подошла атаманша – «мамочка».
-Вы каких предпочитаете?
-Ласковых и мяконьких.
-Есть девушки по 50, а есть по 100 долларов. На ночь.
Это по мне. Никаких игр и брачных плясок. Никакого притворства. Есть товар, а есть купец.
-Будем посмотреть.
Я был пьян и опустошён, поэтому стыд и совесть (вернее, их остатки) закопал где-то в пути и напрочь забыл то место.
Я вышел из машины…
Ё, моё! Они мне все нравились! Вот оно – богатство Родины. И опять, извиняюсь, на каких-то задворках…
-Беру всех!
-Шутишь, парень?
-Ага. Рюмор… Винокур…
Шутишь… Тут не до шуточек, когда крыша поехала от эдакой роскоши и изобилия.
-Значит так, – я включил остатки самообладания, – вон ту – Мэрилин, бля, Монро и эту – Клаву Шифер.
-Эти девочки по 100 долларов.
-А скидка за опт?
-Вас сколько будет?
-Не понял…
-Сколько ещё ребят в твоей компании?
-Ты чё!! Нам соперники ни к чему… Я их всех поубивал и закопал в огороде! Я волк одиночка. Слыхала про таких? Эгоист. Давай, мамаша, не жидись, – сто пятьдесят за двоих. Я девочек не обижу…
-Ну, ты нахал!
-Есс… Поэтому торг здесь неуместен!
Сутенеры равнодушно наблюдали за спектаклем…
Я упал на заднее сиденье машины между двух тел. Тела как-то слегка напряглись. Небрит, дядя, чёрен… «чечен, – не чечен…» Несёт какую-то околесицу...
-Не дрейфь, пионерки… «Будь готов! » – всегда помните основной лозунг вашей организации! Я ж художник-монументалист… А это что-то вроде морской пехоты. В обиду не дам…
-А закурить можно?
-И мона и нуно. А теперь за водкой и прочими сладостями, – сказал я водиле, – а потом ляжем на дно и прикоснемся к прекрасному.
Впрочем, я уже вовсю прикасался. По бокам от меня, в непосредственной близости, было аж четыре ноги! («Так вот где вы прячете свои штучки! ») Как вам такое? Тут и у нормального человека восстанут все его пистолеты. А у меня – ненормального – что ж?!
-Вы водку пьёте, ангелы?
-Мы всё пьем.
Вот! Достойный ответ…
В нём я услышал отзвук покорности. То, по чему истосковалась моя душа.
Гордая покорность – один из восхитительных и желанных обманов!
-Ну, красавицы, давайте знакомиться…
-Эля.
-Оксана.
-Это в натуре или по работе? Впрочем, какая разница… А я Фёдор – слыхали наверное? – Достоевский… тот, который старушек перебил тьму тьмущую, а потом, хлоп! – и в падучую – типа у него алиби. Ну… громкое ж дело было…
-Трепло ты, а не Достоевский.
С этим бы можно поспорить… Достоевский, по моему мнению, тоже порядочное трепло.
-Это всё от нервов… У меня сегодня день ответственный – девственность собрался утратить. А у вас с этим как?
-С чем?
-С девственностью…
-Тебе сколько лет, девственник?
-Примерно, четырнадцать.
-Ага. А нам по шестьдесят.
В мастерскую они заходили с опаской. Я не удержался от глупой шутки: «Во второй комнате взвод солдат прячется».
-Где?!
-Где – где… В шкафу, разумеется! Где ж им ещё быть…
-Да ну, тебя… – они слегка расслабились и повеселели. – Ты по нормальному говорить можешь?
-Можешь. Ну, как вам у меня?
-Класс! – Девчонки с интересом рассматривали моё творчество.
Картины у меня капитальные. Я не признавал простых изображений действительности: пейзажи, натюрморты, портреты и прочую гармоническую муру. Я воевал на холсте. С самим собой. Я воевал с миром! А это нечто другое…
Когда меня спрашивали, косящие под знатоков, ценители прекрасного: «Вы в каком направлении работаете? » Меня подмывало ответить: «Морская пехота работает в направлении взятия высоты». Но я отвечал просто: «В направлении садоромантизма». И на меня смотрели с уважением…
Девчонки тоже спросили:
-Это чё такое?
-Картины.
-Кошмар, – сказала Эля.
-А, по-моему, прикольно! – возразила Оксана.
-А теперь так, красавицы, – командиром назначаю себя. Времени в обрез. Очень кушать хочется. Я вас немножечко съем…
-Ох… тоже мне, какой волк выискался…
-Ну не съем, так понадкусываю… Так что быстренько в ванну.
-Мы на работу всегда чистые выходим – ответили они с достоинством.
-А на лице, голубушки… Весь этот ужас – долой!
-Нас заставляют так краситься.
-Давайте, давайте – я хочу посмотреть на ваши истинные лица… Подозреваю – они прекрасны.
Я оказался прав. Девчонки помолодели. Оставалось только снять с подружек их ****ский прикид. Тогда восторжествует полная гармония.
-Вам по восемнадцать-то точно есть?
-Ты что! Мне уже двадцать! – сказала Оксана.
-А мне девятнадцать, – сказала Эля.
Итого 39, – подсчитал я, – даже в сумме, они были моложе меня.
-А теперь раздеваемся и за стол! Отметим знакомство. Пора познакомить вас со своим лучшим другом.
Мой лучший друг – это отдельная песня.
Его неуёмный характер, преданность своему делу, доходящая до фанатизма, были моей вечной мукой. Порою, он становился неуправляем. Лишь применяя жесточайшие санкции, я мог усмирить эту бестию.
Временами мне хотелось убить его. Отрезать и выбросить к чёртовой матери!
Однако я понимал, (животным чутьём) что я без него? Так, зыбкий отблеск чего-то, типа инока… Вся сила – в нём! А куда я без силы? Народ смешить...
Так что приходилось терпеть все его выкрутасы и выходки. А также авантюры, походы и кровавые битвы не на живот, а на смерть. Что делать? Настоящую дружбу приходилось доказывать делом.
О дальнейшей встрече нашего треугольника, – я умолчу. Кстати, такие треугольники мне по вкусу... Я умолчу не из-за стыдливости. Её уже нет и в помине. Просто все эти кувыркания с придыханием давно срежиссированы и отработаны умными дядями, растиражированы и поставлены на поток. И увидеть их не проблема.
Мой друг, (не тот, что в штанах прячется, а обычный, с человеческим лицом) приехав из одного медвежьего угла, где этот товар не доступен, (там даже электричества нет!) с порога потребовал сатисфакции. Несколько часов неотрывно взирал на выкрутасы всевозможных треугольников и прочих мастеров «сплетенья рук, сплетенья ног». Потом, раздосадованный, отвернулся от видака и высказался:
-Ну, ничего нового придумать не могут!
Я с ним согласен. Однако всё дело в творческом подходе. Ни ЧТО, а КАК ты это делаешь. Надо учиться отдавать всё лучшее, чем ты обладаешь. Помните заповедь: «блаженнее отдавать, нежели принимать». Если ты проститутку смог довести до оргазма – ты на пути к блаженству – жизнь свою прожил не зря. Тебе это зачтется на Страшном Суде, как нужное, для всеобщей гармонизации вселенной, дело. А если двадцать проституток? Считай, ты обеспечил себе достойную загробную жизнь. Не исключена возможность, что руку тебе пожмет сам Спаситель. Ведь он тоже отдавал себя людям всего без остатка.
И я, частично выполнив свою миссию на Земле, безмятежно уснул. Я провалился в знакомую яму… Буквально на мгновение!
Очнулся я в тревожных предчувствиях. И не зря. Вокруг меня звенела пустота. Я был один! Вот так – делай людям добро – они ответят тебе чёрной неблагодарностью…
Я вскочил, проклиная свою беспечность. О, лопух! Олух царя небесного! Первым делом разыскал куртку, – заныканая на молнию денежка была на месте. Водка стояла на столе! А что мне в этой жизни, собственно, ещё нужно? Конечно, они могли увести парочку моих бесценных полотен… Но это сомнительно. Полотна слишком капитальные, а девушки, как я заметил, не сильные ценители прекрасного и вечного.
Так что, ты – конь ретивый – раньше времени на человечество не пыли и не дуйся. Наоборот – будь с ним приветлив и оно тебе ответит взаимностью. Ну, свинтили девчонки… Нечего спать на посту! И впредь наука: не расслабляйся и предприми противоугонные средства. Голова-то на месте. Чай, не все ещё пропил!
Время было позднее, что-то около двух… А я только во вкус вошёл. То есть завёлся. Мой лучший друг требовал продолжения банкета.
На дворе – ночь глухая. Все добропорядочные граждане тихо киряют на тёплой кухне, и только отщепенцы, подобные мне, носятся по Москве неприкаянными призраками, в поисках приключений и провоцируют доблестных стражей порядка на крайние меры. Однако я частично обезопасил себя. Доллары спрятал в мастерской, взял только необходимую мелочь в рублях. С «тачкой» мне повезло. Водила – не какой-нибудь лох-бомбила, а натуральный таксист из наших, из советских.
-Задача непростая, но выполнимая, – объявил я ему, – найдем девочку? Гонорар за качество – соответственный…
Мы оба понимали – время позднее – всех добропорядочных шлюх из пионерской организации уже разобрали. Остались или совсем никакие – остывшие на пронизывающем осеннем ветру, – или энтузиастки, вышедшие на тропу рискового бизнеса самостоятельно.
-Садись. Что-нибудь придумаем.
Возил он меня не слишком долго и всё какими-то огородами. Я дул пиво и исповедовался.
Таксисты гораздо лучше священников. Зуб даю. Жизнь знают изнутри, по сути, её изнанку, опять же, ручку им целовать не требуется, а, главное, не так чванливы, как эти ряженые, словно Деды Морозы – духовные отцы православия. Но самое ценное в таких исповедях то, что мы никогда больше не встретимся, а если и встретимся, то не узнаем друг друга. Но исповедь-то состоялась! А это и есть разговор с Богом.
-Такая годится? – Он притормозил у одиноко стоящей фигуры. Я опустил стекло, – выходить было лень… Дева была слегка потрёпана, но ещё ничего. Эта была из рисковых одиночек-энтузиасток.
-Пальтишко распахни.
Больше всего у женщин я не любил их пышные телеса. Все эти жировые прослойки повергали моего друга в уныние. Он ложился на дно и сигналов не подавал. Однако эта была ничего – достаточно костлява.
-Сколько?
-Штука.
-Восемьсот плюс водка. Я буду один.
Она молча села на заднее сиденье.
Я плохо помню её и то, что у нас было. Поразило меня только одно – странные ожоги на ногах, чуть выше колен.
-Что это?
-Пацаны обкурились, – баловались, – сигареты тушили.
Я долго переваривал услышанное. М-да…
-Так они тебя и убить могли.
-Могли. Только я убежала… Из окна выпрыгнула… Я ж сказала – обкуренные были.
-Да уж… работенку ты себе выбрала…
-Эта работенка сама тебя выбирает.
Говорить в таких случаях нечего. Удушливым дымом подлинности повеяло от её слов.
Господин Куприн, вы бы трахнули такую женщину? А вы, великий пахарь и сеятель разумного и доброго? Или бы высказались за материнство и детство, за спасение души?
Еще главный Спасатель душ, меня волновал в этом вопросе. Он по известной легенде был девственник. Хотя это сомнительно… С его-то страстью, энергией, жаждой жизни… Вот жены и детей у него не должно было быть. Революционеры по понятию не могут заводить семьи. Семья и спасение душ, – несовместимы.
Но Спасатель душ, со всем человечеством разговаривал, а человечество, в практической жизни, сказкам не сильно верит. Впрочем, в его сказочку про Царствие Божье отчасти поверило. Слишком заманчивые открывались перспективы.
В общем, много в мире тайн. И не все нам суждено разгадать.
Я же постараюсь не мусорить в окружающем пространстве своими тайнами, я всё о себе расскажу доподлинно, ничего утаивать не стану, так как службу несу в ином Храме.
Имя ему: Как-Было-На-Самом-Деле.
А на самом деле, в девственности я не вижу никакого достоинства. Любое глумление над плотью чревато последствиями. И где-нибудь отольется чрезмерное воздержание страшными безобразиями. Поэтому проститутка несет миру пользу. Она, с риском для здоровья и жизни, принимает на себя всю тяжесть человеческого порока. А это достойно, если не уважения, (хотя, почему бы и нет?) то высокой оплаты. Для творческой личности, вообще, воздержание равносильно медленной казни.
Что такой голубок сможет миру поведать?
После оргии, устроенной моим лучшим другом, который жил своими понятиями и плевал на Высший Разум, в общем, и целом, и на спасение души в частности, я опять провалился в яму.
Водка – напиток гуманный – даёт организму необходимую паузу. Иначе с моей впечатлительностью и бешеной энергией я преждевременно оказался бы у вас, ребята, на самых высоких и мягких нарах…
Разбудила меня проститутка:
-Где мои сапоги?
-Что, собралась слинять, по-тихому?
-Пожалуйста, отпусти меня…
Чёрт, и проститутки от меня разбегаются…
-Они на кухне, за столом.
Когда мы пришли, я предпринял попытку не наступать на одни грабли дважды. Средство простое и достаточно эффективное – антикидалово – без сапог далеко не убежишь.
Я запер за ней дверь и налил ещё гуманного напитка.
Для первого раза достаточно – решил я.
«Тот в ад спешит, кто за мной идёт! »
Ну что ж! К моей преисподней
хотел бы я путь свой
благими вымостить притчами!
Злей и чернее глядел ты любого пророка:
сквозь блуд преисподней ещё ни один мудрец не прошёл
Фридрих Ницше «Песни Заратустры»
Нельзя крысу загонять в угол и пытаться размазать её о стенку какой-нибудь шваброй. Она обязательно увернётся и прыгнет на тебя и укусит…
В угол я загнал себя сам. И швабру занёс для решительного удара. Но крыса, сидящая во мне, увернулась и укусила меня и вырвалась на свободу...
Не получается по-людски – попробуем иначе.
С нормальными женщинами не случилось – поедем к ненормальным. Вы опустились на дно, голубушки… ну, так что ж! Я давно уже там. Только прикидывался паинькой. Вы блудницы, – а уж, какой я прелюбодей!! Ещё посмотрим, кто кому фору даст!
Тогда на руках у меня оказалась большая сумма денег. Откуда? – не важно. Я их не украл, хотя и не заработал… С неба упала. Кто-то сверху позаботился обо мне.
А может, и снизу подсунул…
Я решил разделаться с ней… А заодно и с собой. Как уж сложится…
Помните, как там, в бессмертном произведении: Митя Карамазов едет к Грушеньке… Весь в страстях… на тройке… «Сегодня или никогда! »… А денежку в тряпицу на груди зашил…
Я же поехал к шлюхам. Не было у меня ни Грушеньки, ни Машеньки… Со всеми я разобрался беспощадно и безвозвратно! Так куда же мне прикажете ехать! На «тачке»… в страстях… и денежку во внутренний карман на молнию заныкал.
И ехать-то, собственно, недалече… Благо, в наше время, этого добра как грязи, – на каждом углу. Вся провинциальная Россия и ближнее зарубежье выставились на смотрины.
Господин Куприн, я всё время вспоминал вашу «Яму». «Материнству и детству» вы посвятили это произведение. Вы, очевидно, мечтали из своего далека, как всё благополучно устроится в светлом будущем…
Поедемте, голубчик, со мной.
Ещё графа Льва Николаевича я бы попросил поучаствовать.
Особенный был человек! Всё-то он за народ хлопотал, всё-то радел за униженных…
До всего ему – бескорыстному графу, отцу народа и верному сыну земли русской – было дело. Всего себя отдавал без остатка!..
Одному поможет, – сосед просит: «А мне! » Соседу даст, – набежит целая ватага: «И мне дай! мне! » Всем раздаст, а им всё мало: «Ещё дай! ещё! ». Что делать? А ещё романы писать требуется. Долг перед Отчизной – это вам не тётка. Взялся за перо – пиши! Кто за тебя романы напишет, нравственный вопрос поставит ребром? Пушкин?
Другой бы граф бросил это паскудное занятие помощи ближнему, и охрану на входе поставил, – двух лбов с «калашами»: «Ну? Кому тут ещё? Подходи! » – а он так не может. Нравственное чувство не позволяет – всем помочь норовит. «В помощи ближнему, – говорит, – весь смысл жизни! »
Так и жил осмысленно, бескорыстно помогая всем, кто попросит. А когда всё кончилось, пошёл, бедолага, по степи в даль неведомую. Так в степи и упал обессиленный, глядя осмысленно в глубокие небеса, как небезызвестный герой небезызвестного всем романа.
И умер спокойно. Он твёрдо знал, что выполнил своё предназначение на земле!
Вечная память и земля ему пухом!
Его глубина, мощь, нравственные принципы и всё такое… всегда были для меня маяком во все времена беспощадных бурь и невзгод в житейском море всеобщего безразличья и культа Золотого Тельца.
Авторитетнейший, надо сказать, человек! Человечище! Этот – всё увидит насквозь и глубже, и поможет расставить акценты.
А так – что? Одному в такие дебри и соваться-то страшно – погублю свою бессмертную душу!
Впереди – погибель страшная.
Разврат-с.
Для начала я взял двух. Мечты сбываются!
Материализуются мечты в тайном месте, в каком-нибудь пустынном дворе. Туда водителя направила разводящая. Оказывается, то, что стоит на проспекте – манок – самые красивые девушки. Нечто вроде рекламного щита. Во дворе же – несметные полчища.
Как по мановению волшебной палочки, на самом деле, властного призыва атаманши: «Работаем, девочки! », они возникают ниоткуда и строятся в шеренгу. Водила включил дальний свет…
Если ты пьян и экзальтирован, и неопытен, – то такие театральные эффекты могут повергнуть тебя в шок.
Я хоть и обладал всеми вышеперечисленными качествами, однако… шок – это по-нашему! Я с ним быстро разобрался.
Ко мне подошла атаманша – «мамочка».
-Вы каких предпочитаете?
-Ласковых и мяконьких.
-Есть девушки по 50, а есть по 100 долларов. На ночь.
Это по мне. Никаких игр и брачных плясок. Никакого притворства. Есть товар, а есть купец.
-Будем посмотреть.
Я был пьян и опустошён, поэтому стыд и совесть (вернее, их остатки) закопал где-то в пути и напрочь забыл то место.
Я вышел из машины…
Ё, моё! Они мне все нравились! Вот оно – богатство Родины. И опять, извиняюсь, на каких-то задворках…
-Беру всех!
-Шутишь, парень?
-Ага. Рюмор… Винокур…
Шутишь… Тут не до шуточек, когда крыша поехала от эдакой роскоши и изобилия.
-Значит так, – я включил остатки самообладания, – вон ту – Мэрилин, бля, Монро и эту – Клаву Шифер.
-Эти девочки по 100 долларов.
-А скидка за опт?
-Вас сколько будет?
-Не понял…
-Сколько ещё ребят в твоей компании?
-Ты чё!! Нам соперники ни к чему… Я их всех поубивал и закопал в огороде! Я волк одиночка. Слыхала про таких? Эгоист. Давай, мамаша, не жидись, – сто пятьдесят за двоих. Я девочек не обижу…
-Ну, ты нахал!
-Есс… Поэтому торг здесь неуместен!
Сутенеры равнодушно наблюдали за спектаклем…
Я упал на заднее сиденье машины между двух тел. Тела как-то слегка напряглись. Небрит, дядя, чёрен… «чечен, – не чечен…» Несёт какую-то околесицу...
-Не дрейфь, пионерки… «Будь готов! » – всегда помните основной лозунг вашей организации! Я ж художник-монументалист… А это что-то вроде морской пехоты. В обиду не дам…
-А закурить можно?
-И мона и нуно. А теперь за водкой и прочими сладостями, – сказал я водиле, – а потом ляжем на дно и прикоснемся к прекрасному.
Впрочем, я уже вовсю прикасался. По бокам от меня, в непосредственной близости, было аж четыре ноги! («Так вот где вы прячете свои штучки! ») Как вам такое? Тут и у нормального человека восстанут все его пистолеты. А у меня – ненормального – что ж?!
-Вы водку пьёте, ангелы?
-Мы всё пьем.
Вот! Достойный ответ…
В нём я услышал отзвук покорности. То, по чему истосковалась моя душа.
Гордая покорность – один из восхитительных и желанных обманов!
-Ну, красавицы, давайте знакомиться…
-Эля.
-Оксана.
-Это в натуре или по работе? Впрочем, какая разница… А я Фёдор – слыхали наверное? – Достоевский… тот, который старушек перебил тьму тьмущую, а потом, хлоп! – и в падучую – типа у него алиби. Ну… громкое ж дело было…
-Трепло ты, а не Достоевский.
С этим бы можно поспорить… Достоевский, по моему мнению, тоже порядочное трепло.
-Это всё от нервов… У меня сегодня день ответственный – девственность собрался утратить. А у вас с этим как?
-С чем?
-С девственностью…
-Тебе сколько лет, девственник?
-Примерно, четырнадцать.
-Ага. А нам по шестьдесят.
В мастерскую они заходили с опаской. Я не удержался от глупой шутки: «Во второй комнате взвод солдат прячется».
-Где?!
-Где – где… В шкафу, разумеется! Где ж им ещё быть…
-Да ну, тебя… – они слегка расслабились и повеселели. – Ты по нормальному говорить можешь?
-Можешь. Ну, как вам у меня?
-Класс! – Девчонки с интересом рассматривали моё творчество.
Картины у меня капитальные. Я не признавал простых изображений действительности: пейзажи, натюрморты, портреты и прочую гармоническую муру. Я воевал на холсте. С самим собой. Я воевал с миром! А это нечто другое…
Когда меня спрашивали, косящие под знатоков, ценители прекрасного: «Вы в каком направлении работаете? » Меня подмывало ответить: «Морская пехота работает в направлении взятия высоты». Но я отвечал просто: «В направлении садоромантизма». И на меня смотрели с уважением…
Девчонки тоже спросили:
-Это чё такое?
-Картины.
-Кошмар, – сказала Эля.
-А, по-моему, прикольно! – возразила Оксана.
-А теперь так, красавицы, – командиром назначаю себя. Времени в обрез. Очень кушать хочется. Я вас немножечко съем…
-Ох… тоже мне, какой волк выискался…
-Ну не съем, так понадкусываю… Так что быстренько в ванну.
-Мы на работу всегда чистые выходим – ответили они с достоинством.
-А на лице, голубушки… Весь этот ужас – долой!
-Нас заставляют так краситься.
-Давайте, давайте – я хочу посмотреть на ваши истинные лица… Подозреваю – они прекрасны.
Я оказался прав. Девчонки помолодели. Оставалось только снять с подружек их ****ский прикид. Тогда восторжествует полная гармония.
-Вам по восемнадцать-то точно есть?
-Ты что! Мне уже двадцать! – сказала Оксана.
-А мне девятнадцать, – сказала Эля.
Итого 39, – подсчитал я, – даже в сумме, они были моложе меня.
-А теперь раздеваемся и за стол! Отметим знакомство. Пора познакомить вас со своим лучшим другом.
Мой лучший друг – это отдельная песня.
Его неуёмный характер, преданность своему делу, доходящая до фанатизма, были моей вечной мукой. Порою, он становился неуправляем. Лишь применяя жесточайшие санкции, я мог усмирить эту бестию.
Временами мне хотелось убить его. Отрезать и выбросить к чёртовой матери!
Однако я понимал, (животным чутьём) что я без него? Так, зыбкий отблеск чего-то, типа инока… Вся сила – в нём! А куда я без силы? Народ смешить...
Так что приходилось терпеть все его выкрутасы и выходки. А также авантюры, походы и кровавые битвы не на живот, а на смерть. Что делать? Настоящую дружбу приходилось доказывать делом.
О дальнейшей встрече нашего треугольника, – я умолчу. Кстати, такие треугольники мне по вкусу... Я умолчу не из-за стыдливости. Её уже нет и в помине. Просто все эти кувыркания с придыханием давно срежиссированы и отработаны умными дядями, растиражированы и поставлены на поток. И увидеть их не проблема.
Мой друг, (не тот, что в штанах прячется, а обычный, с человеческим лицом) приехав из одного медвежьего угла, где этот товар не доступен, (там даже электричества нет!) с порога потребовал сатисфакции. Несколько часов неотрывно взирал на выкрутасы всевозможных треугольников и прочих мастеров «сплетенья рук, сплетенья ног». Потом, раздосадованный, отвернулся от видака и высказался:
-Ну, ничего нового придумать не могут!
Я с ним согласен. Однако всё дело в творческом подходе. Ни ЧТО, а КАК ты это делаешь. Надо учиться отдавать всё лучшее, чем ты обладаешь. Помните заповедь: «блаженнее отдавать, нежели принимать». Если ты проститутку смог довести до оргазма – ты на пути к блаженству – жизнь свою прожил не зря. Тебе это зачтется на Страшном Суде, как нужное, для всеобщей гармонизации вселенной, дело. А если двадцать проституток? Считай, ты обеспечил себе достойную загробную жизнь. Не исключена возможность, что руку тебе пожмет сам Спаситель. Ведь он тоже отдавал себя людям всего без остатка.
И я, частично выполнив свою миссию на Земле, безмятежно уснул. Я провалился в знакомую яму… Буквально на мгновение!
Очнулся я в тревожных предчувствиях. И не зря. Вокруг меня звенела пустота. Я был один! Вот так – делай людям добро – они ответят тебе чёрной неблагодарностью…
Я вскочил, проклиная свою беспечность. О, лопух! Олух царя небесного! Первым делом разыскал куртку, – заныканая на молнию денежка была на месте. Водка стояла на столе! А что мне в этой жизни, собственно, ещё нужно? Конечно, они могли увести парочку моих бесценных полотен… Но это сомнительно. Полотна слишком капитальные, а девушки, как я заметил, не сильные ценители прекрасного и вечного.
Так что, ты – конь ретивый – раньше времени на человечество не пыли и не дуйся. Наоборот – будь с ним приветлив и оно тебе ответит взаимностью. Ну, свинтили девчонки… Нечего спать на посту! И впредь наука: не расслабляйся и предприми противоугонные средства. Голова-то на месте. Чай, не все ещё пропил!
Время было позднее, что-то около двух… А я только во вкус вошёл. То есть завёлся. Мой лучший друг требовал продолжения банкета.
На дворе – ночь глухая. Все добропорядочные граждане тихо киряют на тёплой кухне, и только отщепенцы, подобные мне, носятся по Москве неприкаянными призраками, в поисках приключений и провоцируют доблестных стражей порядка на крайние меры. Однако я частично обезопасил себя. Доллары спрятал в мастерской, взял только необходимую мелочь в рублях. С «тачкой» мне повезло. Водила – не какой-нибудь лох-бомбила, а натуральный таксист из наших, из советских.
-Задача непростая, но выполнимая, – объявил я ему, – найдем девочку? Гонорар за качество – соответственный…
Мы оба понимали – время позднее – всех добропорядочных шлюх из пионерской организации уже разобрали. Остались или совсем никакие – остывшие на пронизывающем осеннем ветру, – или энтузиастки, вышедшие на тропу рискового бизнеса самостоятельно.
-Садись. Что-нибудь придумаем.
Возил он меня не слишком долго и всё какими-то огородами. Я дул пиво и исповедовался.
Таксисты гораздо лучше священников. Зуб даю. Жизнь знают изнутри, по сути, её изнанку, опять же, ручку им целовать не требуется, а, главное, не так чванливы, как эти ряженые, словно Деды Морозы – духовные отцы православия. Но самое ценное в таких исповедях то, что мы никогда больше не встретимся, а если и встретимся, то не узнаем друг друга. Но исповедь-то состоялась! А это и есть разговор с Богом.
-Такая годится? – Он притормозил у одиноко стоящей фигуры. Я опустил стекло, – выходить было лень… Дева была слегка потрёпана, но ещё ничего. Эта была из рисковых одиночек-энтузиасток.
-Пальтишко распахни.
Больше всего у женщин я не любил их пышные телеса. Все эти жировые прослойки повергали моего друга в уныние. Он ложился на дно и сигналов не подавал. Однако эта была ничего – достаточно костлява.
-Сколько?
-Штука.
-Восемьсот плюс водка. Я буду один.
Она молча села на заднее сиденье.
Я плохо помню её и то, что у нас было. Поразило меня только одно – странные ожоги на ногах, чуть выше колен.
-Что это?
-Пацаны обкурились, – баловались, – сигареты тушили.
Я долго переваривал услышанное. М-да…
-Так они тебя и убить могли.
-Могли. Только я убежала… Из окна выпрыгнула… Я ж сказала – обкуренные были.
-Да уж… работенку ты себе выбрала…
-Эта работенка сама тебя выбирает.
Говорить в таких случаях нечего. Удушливым дымом подлинности повеяло от её слов.
Господин Куприн, вы бы трахнули такую женщину? А вы, великий пахарь и сеятель разумного и доброго? Или бы высказались за материнство и детство, за спасение души?
Еще главный Спасатель душ, меня волновал в этом вопросе. Он по известной легенде был девственник. Хотя это сомнительно… С его-то страстью, энергией, жаждой жизни… Вот жены и детей у него не должно было быть. Революционеры по понятию не могут заводить семьи. Семья и спасение душ, – несовместимы.
Но Спасатель душ, со всем человечеством разговаривал, а человечество, в практической жизни, сказкам не сильно верит. Впрочем, в его сказочку про Царствие Божье отчасти поверило. Слишком заманчивые открывались перспективы.
В общем, много в мире тайн. И не все нам суждено разгадать.
Я же постараюсь не мусорить в окружающем пространстве своими тайнами, я всё о себе расскажу доподлинно, ничего утаивать не стану, так как службу несу в ином Храме.
Имя ему: Как-Было-На-Самом-Деле.
А на самом деле, в девственности я не вижу никакого достоинства. Любое глумление над плотью чревато последствиями. И где-нибудь отольется чрезмерное воздержание страшными безобразиями. Поэтому проститутка несет миру пользу. Она, с риском для здоровья и жизни, принимает на себя всю тяжесть человеческого порока. А это достойно, если не уважения, (хотя, почему бы и нет?) то высокой оплаты. Для творческой личности, вообще, воздержание равносильно медленной казни.
Что такой голубок сможет миру поведать?
После оргии, устроенной моим лучшим другом, который жил своими понятиями и плевал на Высший Разум, в общем, и целом, и на спасение души в частности, я опять провалился в яму.
Водка – напиток гуманный – даёт организму необходимую паузу. Иначе с моей впечатлительностью и бешеной энергией я преждевременно оказался бы у вас, ребята, на самых высоких и мягких нарах…
Разбудила меня проститутка:
-Где мои сапоги?
-Что, собралась слинять, по-тихому?
-Пожалуйста, отпусти меня…
Чёрт, и проститутки от меня разбегаются…
-Они на кухне, за столом.
Когда мы пришли, я предпринял попытку не наступать на одни грабли дважды. Средство простое и достаточно эффективное – антикидалово – без сапог далеко не убежишь.
Я запер за ней дверь и налил ещё гуманного напитка.
Для первого раза достаточно – решил я.
Вам необходимо авторизоваться, чтобы наш ИИ начал советовать подходящие произведения, которые обязательно вам понравятся.
Комментариев пока нет - добавьте первый!
Добавить новый комментарий