Подружки-дочки-матери. Из сборника Подружки голые часть третья

Ами не растерялась. Твердой спортивной рукой она достаточно больно схватила блондинку, которая так и не успела открыть глаза, за волосы на затылке. Резкий рывок, и лесбиянка с первой же попытки воткнула свой богатырский клитор между губ, намасленных смазкой Сюзанны.

Кэрол в полубреду поняла, что что-то очень теплое и упругое лезет к ней в рот. Лизнув на вкус это что-то, Кэрол с одного раза смогла угадать, что это был вздыбленный инструмент Ами. Глаза не хотелось открывать, и Кэрол, мягко обхватив губками лесбийское начало подруги, смирилась со своим положением.

Достаточно быстро выяснилось, что уже знакомые действия, произведенные с клитором Сюзи, лежащей на траве, в случае с Ами не будут столь эффективными. Просто Кэрол не могла собрать столько сил, чтобы ну хоть немного смять или согнуть языком этого монстра - клитор Ами стоял, как каменный. Поэтому Кэрол решила, что будет обходиться с ним так, как если бы ей пришлось сосать мужской член (она однажды видела такое на китайских фресках).

Девушка провела по низу отростка кончиком языка и добавила из себя немного слюны. Клитор стал гладким, а губки, свисающие с него, сразу расклеились, расставшись друг с другом. Втянув в себя воздух через нос, девушка обволокла вытянутыми губками восторженно стоящую шишечку, и стала двигать головой туда-сюда, стараясь при этом поддрачивать языком кончик клитора. Постепенно Кэрол увеличила амплитуду - теперь она еще успевала чуть прикусить основание клитора, когда тот полностью оказывался во рту. Только блондинка стала замечать, что ей самой нравиться делать все это, а особенно то, что девушки так хорошо реагировали на ее ласки мелким подрагиванием и вздохами, как Ами не выдержала.

В сущности, если с точки зрения психики, сегодня самый сложный день был у Кэрол, то вот с точки зрения физиологии - однозначно у Ами. Будучи возбужденной еще с утра, в предвкушении сегодняшней прогулки с Кэрол и Сюзанной к ней домой, девушка еще была вынуждена терпеть полуторачасовой разговор о сексуальных проблемах новой подруги. Затем всячески удовлетворять обеих девочек. И в завершении, ждать, пока Кэрол попробует удовлетворить своим ротиком Сюзанну. В результате, на весь день, полный всяких возбуждающих штучек, у Ами пришелся всего один довольно средний по силе оргазм, когда она спустила в ладошку неопытной Кэрол. Теперь, почувствовав, как эта невинная девственница закусила ее отросток, она вцепилась ей в волосы ногтями и безумно заорала:

- А-а-а-а-р! - Выла Ами тигриным рыком. - А-а-а-р-ай-яйа!

Ами выпустила всю обойму полностью. Поорав и поплакав секунд двадцать, она, вдруг как-то обмякнув, повалилась на траву рядом с Сюзанной, которая уже пришла в себя, но еще не нашла сил подняться. Клитор лесбиянки сразу же опустился, и теперь напоминал клубнику из компота. Кэрол, в который уже раз за этот день, стояла в недоумении, не зная, что делать дальше.

Прошла еще минута. Сюзанна развалилась на траве, так и не решившись перебраться на лежак, а Ами просто спала. Естественно, что на Кэрол уже никто не охотился, и тогда она решила использовать этот тайм-аут, чтобы разобраться в своих ощущениях. Она вспомнила все, что произошло в этот день. Каждую мелочь разобрала "по винтику", и поняла, что:

Во-первых, теперь она счастлива;

Во-вторых, Сюзанна нравится ей больше, чем Ами;

В-третьих, ей, в общем-то, понравилось ласкать женщин ртом, но зато мгновения, когда они спускали ей в рот, понравились намного больше;

В-четвертых, она душу готова продать за то, чтобы это был не последний раз;

В-пятых, если она не собирается отбить Сюзанну у Ами, то ей нужно искать кого-то другого потому, что когда она надоест этой паре, они ее просто бросят;

И, наконец, в-шестых, она жутко устала.

Как раз, когда Кэрол сделала последний вывод, Сюзанна вдруг резко встала и начала трясти за плечо спящую Ами. Та с трудом разомкнула веки и улыбнулась, увидев лицо любимой:

- Ты что, Сюзи?

- Вставай! Скоро мать должна вернуться! - Сказала Сюзанна и, повернувшись к Кэрол,

уточнила, - Одевайтесь! Не хватало еще, чтобы…

Фраза оборвалась, но девушки и так все понимали. Кэрол пошла к лежаку, под которым лежало ее аккуратно свернутое платье и голубые трусики, а Ами стала искать глазами свои джинсовые шорты.

Пять минут ушло на одевание, после которого Сюзанна и Ами, не сговариваясь, подошли к Кэрол и сели рядом с ней:

- Ну, как? - В голосе Ами появились покровительские нотки. - Будешь еще книжки про

поцелуи читать?

- А вот буду? - Кэрол не понравилось, что Ами позволила себе говорить с ней по-

матерински.

- Кэрол, ты прелесть! - В отличие от подруги, Сюзанна не была настроена на подкалывание.

Ее слова прозвучали абсолютно искренне. - Как на счет того, чтобы завтра пойти к тебе в комнату после колледжа? И не обращай внимание на Ами. Она всегда такая грубая, - и Сюзи шутливо стукнула ладошкой Ами по плечу. Та деланно удивилась, и поэтому Сюзанне пришлось тут же поцеловать ушибленное место.

- Ко мне домой? Втроем? - Блондинка задумалась. - Да, почему бы и нет? Можете зайти. Я

вас приглашаю! - Девушка решила отомстить Ами, и теперь сама говорила снисходительным голосом, глядя прямо ей в глаза. - Ну, что? Пошли? - Кэрол посчитала разговор оконченным. Ей, конечно, очень хотелось отблагодарить девушек, а особенно Сюзи за сегодняшний день, но мысли все еще путались, и блондинка решила, что как раз сможет сделать это завтра у себя дома после колледжа. И потом, она же сделала им приятное своим ротиком.

- Пошли! - Ответила опытная лесбиянка.

Кэрол перекинула сумку через плечо, а Ами взяла свой пакет под мышку. Сюзанна, на правах остающейся, обняла и поцеловала в щеку обеих любовниц. Девушки направились к дому, но Ами вдруг обернулась и, как бы невзначай, спросила Сюзанну:

- Кстати, а твоя мать случайно уже не догадывается, что мы с тобой…?

- Вроде - нет.

- Жаль! - С чувством сказала гребчиха.

- Почему? - Хором спросили обе девушки.

- Потому, что она мне очень нравится. Она у тебя классная! - Как-то уж слишком

мечтательно произнесла Ами, оставляя за подругами право самим расшифровывать смысл этой двоякой фразы.

Это и было то главное, что не услышала Пенни.

Впрочем, хозяйка Дагенхема не задумывалась над тем, что пропустила что-то важное. Как раз в тот момент, когда девушки решили разойтись, она сидела на другом конце города в отдельном номере самого дорогого ресторана на многие мили вокруг. Она напрочь успела позабыть свои деловые проблемы, но зато проблемы, сменившие их, вовсе не казались ей более легкими. Наоборот!

Пенни была не только умной и властной. Являясь профессиональным физиком, она постоянно решала свои вопросы при помощи внутреннего анализа. Она привыкла анализировать все: бизнес, политику, семейные или амурные дела. Она всегда подвергала строгому разбору самые разные ситуации.

Но сегодняшнее происшествие поставило ее в тупик. В принципе, все было бы не так плохо, если бы не одно "Но" (и это "Но" было действительно с большой буквы) - если бы она не кончила! Если бы ее тело не предало ее столь подло и неожиданно.

Как бы она поступила? Да она просто вырвала бы все космы этим малолетним извращенкам, а потом, как следует наказав дочь, выгнала бы остальную парочку из колледжа, закрыв тем самым все пути к Сюзанне. И пусть бы они только попробовали подойти к ней на расстояние менее пятисот ярдов. А уж о дочери она бы позаботилась! Пенни сама представила, какой консилиум из психологов и сексопатологов она бы собрала со всей страны.

Но, черт возьми! Теперь этот консилиум нужен был ей самой!

Подумать только! Четыре года сплошного бесцельного онанизма! Четыре года исканий, сомнений и надежд! Четыре года вранья самой себе!

И что против этого?

Против этого - получасовая картинка трех нагих тинэйджеров женского пола, занимающихся даже не настоящим лесбосом, а так - баловством, повергнувшая Пенни в оргазм, принесший последнее за те же четыре года полное удовлетворение. И без всякой мастурбации!!! Вот это - да!

Все же, просидев в ресторане часа полтора, Пенни более-менее смогла успокоиться. Она даже поела своих любимых бараньих ребрышек и запила их семилетним красным Bordeaux. Оставив, как всегда, пять фунтов на чай, женщина решила вернуться домой и поговорить с дочерью. Нет, не о том, что она подглядела, а просто. Как мать. "А там - посмотрим", - решила Пенни.

Сюзанна сидела в гостиной и смотрела новости. Пенни вошла в комнату как раз, чтобы услышать, как очередная прилизанная мерзость мужского пола противным писклявым голосом сообщила с экрана, что Палата Лордов только что подписала закон о дополнительных инвестициях в сферу образования. "Господи, ну хоть одна хорошая новость за день", - пронеслось в голове у безнесменши.

Сюзанна обернулась и подарила матери ослепительную улыбку:

- Привет, Ма! Ты что-то сегодня совсем поздно? - Видимо новости не очень интересовали

Сюзи, и она смотрела их скорее по привычке. Теперь же девушка позабыла о телевизоре и полностью переключила внимание на родительницу. Она даже опустила голые ноги на пол, машинально попав в тапочки-игрушки, и поправила сбившийся с одного плеча желтый домашний халатик до колен.

- Здравствуй, крошка! - Сюзанна очень любила в детстве, когда Пенни называла ее именно

так. Но сегодня это слово прозвучало неожиданно, что сразу вызвало на лице девушки удивление. Пенни спросила себя, почему Сюзанна удивилась, и сразу же сама себе ответила - последний раз она называла так дочь года полтора назад. Пенни неожиданно уразумела, что причины ориентации дочери нужно бы поискать еще и в себе самой.

- Есть хочешь? - Сюзанна очередным вопросом вернула мать на грешную землю, но Пенни

опять не смогла сосредоточиться. Она с нежностью посмотрела на дочку. Ей вдруг стало стыдно. За то, что она смотрела на дочь и даже не знала, откуда у нее этот халат, где она его купила и как давно. За то, что она вообще не интересуется ее делами, а только раздает указания: купи то, не трогай это, учись тому то, дружи с той то, и так далее. Пенни стала припоминать, что того, чем она гордилась, на самом деле нужно бы стыдиться. Она всегда считала, что она очень хорошая мать потому, что она уделяет своей дочери массу времени. Но теперь ей вспомнилось, что это - иллюзия. Ее разговоры с Сюзанной уже давно превратились в ее собственные монологи. Это она рассказывала своей дочери про работу, про встречи и переговоры. Это она заваливала ее информацией о том, что происходит в колледже. Но за последнее время она не услышала и пары слов от своей крошки. Ну, да! Дочь слушала ее. Может быть, даже с интересом. Но потом, когда Пенни брала паузу, и Сюзанна уже собиралась сама поделиться с ней откровенным, женщина вдруг вспоминала что-то, что еще хотела сказать, но не успела, и перебивала дочь. И так продолжалось уже давно. Сколько? Год, два, пять? Пенни не помнила. Ее кожа залилась густым алым цветом стыда и горя. Она сама сделала из дочери лесбиянку. Это она подтолкнула ее к Ами, которая провела с ее дочерью времени в двадцать раз больше, чем она сама, и подарила ей ту ласку, которую не дарила ей собственная мама.

"Скотина! Меня нужно просто придушить! Лишить родительских прав! Отобрать лицензию педагога! Изолировать от общества! Куда-нибудь, в самую грязную женскую тюрьму, и заставить там трахаться с каждой заключенной или охранницей!", Пенни готова была разорваться на месте. Наверное, впервые в жизни она запаниковала. Что теперь делать-то? Самобичевание не поможет никогда. Исправить что-то будет очень трудно. Особенно теперь, после того, что Пенни испытала, насмотревшись на их любовные игры. О, Боже!

Сюзанна, естественно, и представления не имела, что сейчас происходит с матерью. Она просто видела, что что-то случилось, и решила снова повторить вопрос, чтобы хоть как-то снять покрасневшую мамашу с тормозов:

- Мам! Я тебя спрашиваю, ты есть не хочешь? - В голосе невольно появилась тревога. -

Может, что случилось? - Сюзанна полностью поднялась с кресла.

- А? Что? А-а-а…Нет, нет! Все в порядке. Спасибо, Сюзи. Я не буду есть. Я заехала к

"Гримсону". - Пенни стала копаться в сумке в поисках сигарет. Сигареты почему-то находиться никак не хотели. - Ты ведь знаешь, какие вкусные там бараньи ребрышки.

- Э-э-э. Вообще-то, я не очень знаю, какие они там. Я там не была еще. - Дочь немного

смутилась. Однажды, пару лет назад, она просила мать взять ее с собой в этот ресторанчик. Пенни ответила "обязательно", но так ни разу и не сводила. Сюзанне стало неловко оттого, что она невольно напомнила матери о невыполненном обещании.

- Да? - Пенни уставилась на дочь очень тупым взглядом. - А мне казалось…

Это было последней каплей. Ну, что же она за мать такая, если не может выполнить элементарного обещания. Пенни конечно сразу вспомнила его, но она была полностью уверена, что уже брала дочь с собой. Оказалось - нет.

Пенни посмотрела на своего ребенка и сразу пришла к выводу, что разговор сегодня не получится. Ей просто нечего было ей сказать. Не о чем спросить. Конечно, можно завалить ее вопросами об учебе, но сразу было видно, что женщина просто не выдержит искреннего ответа ничего не подозревающей дочери, и расплачется. Миссис Роджер Пи Маскелл, стоящая восемнадцать миллионов фунтов-стерлингов, возвышающаяся над городом в пятьдесят тысяч жителей, каждый из которых, кроме грудных детей, знал и боялся ее, собралась к себе наверх для того, чтобы поплакать. Но даже своей дочери эта сильная женщина не могла показать, что она тоже бывает слабой. Поэтому она пошла к лестнице и уже на ходу, обернувшись в пол оборота, сказала:

- Ты извини меня, Сюзи! Я безумно устала, а мне еще нужно написать письмо в Манчестер

по поводу пары журналов. Ты не против, если я прямо сейчас поднимусь к себе? А утром я приготовлю тебе завтрак.

- Конечно, мамочка! Спокойной ночи. - Ответила ни фига не понимающая дочь, которая в

последний раз ела завтрак, приготовленный собственной мамой, лет семь назад.

- Спокойной ночи,…крошка! - Произнесла Пенни, так и не разобравшаяся, имеет ли она

теперь право называть таким образом дочь.

Вообще-то, по предыдущей главе у моего читателя вполне могло сложиться впечатление, что хуже ситуация быть уже не могла. Но это оказалось не так.

Намного хуже положение Пенни стало на следующий вечер, когда все проблемы с дочерью остались, но добавилась еще одна - новое возбуждение.

Вроде бы, ничего страшного. Здоровая молодая женщина не может не испытывать сексуального влечения, тем более, такая страстная, как Пенни. Но, с учетом произошедшего, появилась парочка новых нюансов.

Пенни очень сильно надеялась на то, что после ее оргазма в зимнем саду, она по крайней мере забудет про свое постоянное состояние неудовлетворенности. Женщина рассчитывала, что раз уж она кончила по-настоящему, то и дальше все будет именно так. Но, нет!

Уже на следующий вечер, когда Пенни вернулась с работы и переодевалась у себя наверху, червоточина желания дала о себе знать. Сначала потихоньку появился небольшой и такой знакомый зуд между ног. Потом вдруг потяжелело внутри влагалища и, наконец, когда Пенни сидела и думала о том, что она сейчас скажет дочери, из дырочки появилась первая слезинка и впиталась в трусики снова возбужденной бизнесвумен. Пока этого не случилось, Пенни старалась не обращать внимания на нарастающее чувство, но теперь отмахнуться от этого было уже нельзя.

Но не тот человек Пенни, чтобы вот так просто сдаться. Она решила немедленно проверить, будет ли она так же удовлетворена теперь, если возьмет себя в руки и, как обычно, сделает себе приятное.

Быстрые ловкие пальчики полезли вниз к своему таинству. Пенни решила не снимать трусики, а просто поласкать себя под ними. Вибраторов она не любила, и поэтому всегда отдавалась старому доброму рукоблудию. Ногти указательного и безымянного пальца уже втопили пухлые губки внутрь, а их средний брат стал прогуливаться по вспухшему и чуть вывалившемуся клитору. Другая рука по старой привычке принялась за левую грудь, которую Пенни ласкала очень рьяно, сильно сжимая и затем резко отпуская ее.

Мгновенно разлившаяся по телу теплота заставила сидящую до этого Пенни повалиться боком на диван. Трусики стали совсем мокренькие, собирая с ласкающей ладони извергаемую влагу. Пальцы работали привычно и слаженно. Клитор, как всегда, приятно отвечал хозяйке пронизывающими покалываниями, заставляя ее трепетать. Рот Пенни открылся, и теперь женщина стала тяжело втягивать воздух, каждый раз задерживая дыхание, когда ее легкие наполнялись полностью. Три-четыре минуты прошли в привычной сладкой патоке, постоянно стекающей по стенкам давно не тронутого влагалища, а затем Пенни, когда решила, что уже готова к этому, совершила свой коронный номер. Она резко соединила ноги, полностью зажимая таким образом отдроченный клитор между расплющенных пальцев. Вся энергия, скопившаяся в эрогенных зонах женщины, хлынула вниз к вагине, и Пенни моментально ушла в мир привычного животного оргазма.

Теперь оставалось только ждать. В первые пять минут после онанизма, Пенни всегда испытывала приятные ощущения сексуальной усталости. Ее тело расслаблялось и блаженствовало. Та ненавистная неудовлетворенность приходила чуть позже. Уже тогда, когда дыхание восстанавливалось, а тело начинало ощущать силы подняться. Женщина всегда ненавидела эти мгновения. Как будто кто-то вытягивал из нее жилы недавнего экстаза и вставлял на их место новые аккумуляторы сексапильности.

И вот оно снова пришло! Это омерзительное чувство желания сразу через пять минут после блаженства. Мастурбация опять не принесла Пенни ничего, кроме ноющей страждущей письки.

Женщина была в панике. Не то, чтобы она не знала, что ей делать. Нет! У нее просто не осталось никаких мыслей, никаких чувств. Кроме отвратительного влечения к тому, чтобы наконец избавиться от собственного проклятия.

Много времени пролежала Пенни у себя в комнате. Может быть, час, а может - три. За это время она не думала ни о чем. Она вспоминала. Вспоминала своих родителей. Свой дом в детстве. Свои первые успехи в школе. Жизнь в старом, еще не полностью безработном, Ливерпуле. Вспомнился и первый мальчик, подаривший ей ее первую ласку. Он тогда так приятно и совсем по-детски пытался залезть к ней в трусики, что она уступила и впустила его. Но потом ей вдруг стало стыдно и она, инстинктивно сжав ноги, заставила пальцы бойфренда сильно сдавить все свои юные прелести. И вот тогда-то она и кончила впервые. С того момента и началась ее привычка сжимать ноги в миг женской кульминации. Да, это пошло именно оттуда!

Сейчас Пенни было на все наплевать. На работу, на себя и на деньги в особенности. Ей хотелось пойти в ванную и перерезать себе вены. Женщина стала рассуждать о том, как она пишет предсмертное письмо своей дочери, прося никого не винить и правильно распоряжаться своим наследством. Ей было нечего терять в этом мире. Ее никто не любил. Ее никто не ждал. Родители умерли еще до рождения Сюзанны. Муж спился после того, как его, вместе с пятьюстами другими работягами, уволили с обанкротившейся судоверфи. Конечно, оставалась еще Сюзанна, но Пенни не чувствовала, что она теперь нужна дочери. Поскольку постольку, Сюзи все еще прекрасно ладила с матерью, но это скорее оттого, что Пенни фактически перестала быть таковой, и превратилась в машину по зарабатыванию денег. Хозяйка города была уверена, что Сюзанна поймет ее.

"Печально", сказала про себя миссис Роджер Пи Маскелл, и тут неожиданно открылась дверь.

Несомненно, Сюзанна заметила, что с матерью что-то происходит за последние сутки. Она не могла даже предположить, что именно, и совсем не собиралась допытываться об этом у мамы, зная, что та просто отмахнется, но она действительно была хорошей дочерью. Сюзанна была добра и отзывчива от природы, и сейчас, видя мучения самого близкого человека, решила как-то повлиять на ситуацию.

За долгое время, что они прожили вдвоем, мама и дочка выработали массу привычек и условностей. И одна из таких привычек была для Сюзанны самой приятной. Каждый вечер, на протяжении многих лет, мать заходила к ней перед сном и желала спокойной ночи. Но постепенно дочь выросла, а у матери появилось намного больше дел, и последние года два эта традиция была утеряна. К тому же Сюзи повзрослела, и ей уже не так требовалось соблюдение дневного режима. Традиция, сменившая старую, гласила примерно следующее: "Каждый ложится спать тогда, когда сам захочет".

Теперь, Сюзи, желая поучаствовать в проблемах мамы, решила нарушить такое положение. Она не знала, что она может сделать, и решила, что просто пойдет к матери и поболтает с ней о чем-нибудь пару минут.

Вполне возможно, что если бы Сюзи не решилась на этот шаг, то и этой повести не было бы. Разве, что можно было напечатать некролог для Пенни. Но…! Уже приготовившаяся ко сну, Сюзанна приняла душ и оделась в свою любимую черную комбинацию, под которой угадывались прозрачные ночные очень тонкие трусики. Влезая на ходу в тапочки, дочь отправилась наверх.

Сказать, что Пенни не ожидала этого, значит ничего не сказать. Она пялилась на внезапно возникшую дочку, даже не пытаясь найти объяснение данному поступку.

Впрочем, Сюзанна не долго держала маму в неведении. Она прикрыла дверь за собой и, придав голосу максимальное участие, сказала:

- Ничего, что я зашла, ма? Ты не сердишься?

- Боже! Конечно, нет! Заходи, Сюзи! Садись! - Пенни огладила сбившееся покрывало

рядом с собой. Дочь посмотрела на приготовленное для нее место и сказала:

- Не, мам. Я лучше постою. Ты не против, если мы немного поболтаем.

- Не против. А о чем? - Пенни начала приходить в себя. Теперь она оглядывала дочь и,

честно говоря, у нее дух захватывало от соблазнительности и свежести Сюзанны. Увидев дочку тогда у бассейна, Пенни смогла оценить ее привлекательность. Но теперь, созерцая дочь вовсе не обнаженной, но зато одетой в очень короткую прозрачную комбинацию, под которой Пенни отчетливо увидела треугольную полоску трусиков, женщина поняла, что ее дочь еще и безумно сексуальна. Несексуальная женщина просто не смогла бы с таким вкусом подобрать интимную одежду для своего тела. Пенни стала поднимать глаза и они сразу же нашли, выпирающие сквозь прозрачный шелк, соски, которые очень озорно пялились не вперед, а чуть в стороны. Их размер не давал усомниться в том, что они совсем не являются наименее сексапильной частью тела ее дочери. Весь этот шедевр довершали полудетские мягкие игрушки на ногах - тапочки с мордашками кроликов вместо носков. Они придавали виду Сюзи какую-то чертовскую невинность и чистоту. Не хватало только белых носочков для того, чтобы Сюзи превратилась в детсадовскую воспитанницу. Пенни закрыла и снова открыла глаза, чтобы избавиться от дьявольского сексуального наваждения, излучаемого собственной дочерью. Она уже и так была уверена в том, что призвана пополнить ряды секс меньшинств, а в присутствии такой девушки просто боялась потерять голову. Но, вот, что странно! Мысли о суициде как-то сразу растворились. Пенни вдруг ударило током. Вот, ради чего теперь ей придется жить. Вот ее будущее. Задача представлялась весьма сложной - каким-то образом вернуть дочь в лоно гетеросексуальности, при этом самой оставаясь прирожденной лесби. Пенни поняла, что пауза несколько затянулась, и, вздохнув, вернулась к разговору. - У тебя есть вопрос, Сюзи?

- Да, в общем-то, нет. Просто я пришла пожелать тебе спокойной ночи. И еще я хотела

спросить. - Сюзанна немного стушевалась, поняв, что все же задала этот вопрос, и стала накручивать на палец прядь рыжих волос. - У тебя, мам, ничего вчера не случилось? Мне просто показалось… Прости… Может, я не права, но мне кажется, что… что у тебя проблемы? - В блестящих глазах дочери блестела надежда на отрицательный ответ.

- Господи! Ну, что ты? Ничего у меня не случилось. Просто мне достаточно тяжело. Я ни на

кого не могу положиться. Все приходится делать самой, а это очень сложно. И иногда очень хочется побыть одной. Ты уже взрослая и должна понимать, о чем я говорю! - Только на последней фразе в голосе Пенни прорезались материнские нотки. Она сама удивилась им, но, будучи женщиной решительной, сразу постаралась закрепить свой успех в глазах девочки, которая теперь не отрываясь смотрела ей в лицо. - Так что не беспокойся. Когда что-нибудь случиться, я обязательно скажу тебе об этом, и мы…, - Пенни сделала вдох, который дал ей секунду на обдумывание окончания фразы, - …мы вместе с тобой обязательно придумаем, как нам выбраться из неприятностей. Хорошо? - Пенни встала и подошла к дочери. Ее рука машинально заправила прядку выпавших волос Сюзи за ее прелестное ушко, и после этого, опускаясь, чуть не задела левый сосок под комбинацией. Вернее, Пенни в последний момент запретила руке касаться его. Это стоило женщине определенных усилий. - И еще. Я очень рада. Я очень благодарна тебе за то, что ты пришла пожелать мне спокойной ночи. Я люблю тебя! - Пенни чмокнула дочь в щеку и, вернувшись на старое место, повторила, - спокойной ночи!

- Спокойной ночи, мамочка! - Сказала вполне счастливая и успокоившаяся Сюзанна. Она

махнула матери рукой и направилась к двери. Но уже почти выйдя в коридор, Сюзи неожиданно повернулась и почему-то шепотом спросила, - Мам? А если я и завтра вечером приду к тебе, ты не обидишься?

- Наоборот! Я теперь ни за что не засну, пока ты не зайдешь ко мне. - Почему-то слишком

уверенно ответила Пенни.

Сюзанна растворилась в полумраке третьего этажа, а Пенни вытерла пот со лба. "Нет, ну какая же ты, все-таки, сволочь", подумала про себя женщина. "Собственную дочь довела до того, что она спрашивает разрешения зайти к тебе вечером пожелать спокойной ночи, а сама, тем временем, разглядываешь ее соски, и ждешь, чтобы завтра снова посмотреть на них".

Пенни вздрогнула. От этих мыслей перед глазами снова возникло видение собственного дитя. Вот она у бассейна занимается созерцанием Ами с Кэрол и онанирует. Кстати, онанирует очень похожим на саму Пенни образом. Вот она сама отдается рту Ами. Вот она, готовая ко сну, стоит в соблазнительном белье у нее в комнате. Боже!

"Нет! Я не буду дрочить!", не подумала, а сказала сама себе Пенни. "Я уже кончила сегодня. И потом я не могу дрочить после того, как возбудилась от Сюзи". "Я отвратительна. Я - шлюха. Грязная лесбийская шлюха! Я не смогу простить себе, если сейчас стану дрочить! Дрянь!"

Но руки уже не слушались ее. Они профессионально и уверенно заняли свое исходное положение. Тело само чуть изогнулось, а ноги, повинуясь древнему инстинкту, раздвинулись. Пися Пенни сама решила за нее, что ей сейчас больше всего нужно. И к тому же из головы никак не хотело улетучиваться изображение дочкиных сосков.

Пожалуй, впервые в жизни, Пенни мастурбировала не концентрируясь на своих ощущениях, а представляя себе что-то сексуальное. Она так и не смогла избавиться от угнетающего видения, торчащего из-под дочкиной комбинашки, великолепия. Пальцы механически исполняли тремоло будущего оргазма, а Пенни все еще не поняла, что очень скоро она кончит. И это тоже было впервые. Обычно, занимаясь этим второй раз за день, женщине требовалось минимум минут пятнадцать для достижения цели.

Но не на этот раз. Сейчас мысли Пенни опустились ниже сосков собственного ребенка, и когда они достигли черных трусиков, мама-шлюшка безропотно и, вместе с тем, просто потрясающе наспускала себе в трусы.

Хорошо, что Сюзи не вернулась в этот вечер по какой-нибудь причине к матери в комнату. Иначе ей бы пришлось созерцать картину ее родительницы, заснувшей поперек кровати в халатике с руками в собственных трусах.

Не стоит даже и говорить о том, что на утро Пенни чувствовала себя и прекрасно и отвратительно одновременно. Ее неудовлетворенность снова покинула ее. Видимо, до следующего вечера. Женщина окончательно поняла, что толи стала, толи всегда была лесбиянкой, и смирилась с этим. Не могла она лишь смириться со своим влечением к собственной дочери, и, пожалуй с тем, что и дочь запросто могла бы соблазнить ее, стоило ей только захотеть этого. Найти лесбиянку в таком городе было раз в десять труднее, чем мужчину, которого, впрочем, Пенни тоже за долгие годы так и не смогла найти. А это значит, что никакого принципиального сдвига в сторону улучшения сексуальной жизни у будущего мэра не предвиделось. Оставалась лишь Сюзи, которая была всегда под рукой, но одновременно являлась единственной дочерью. Ах, да! Есть же еще Ами. Но Пенни себе и представить пока не могла, как бы добраться до ее промежности. Тем более, что она еще и любовница Сюзанны. Вот ведь, комбинация, дьявол ее побери!

По большому счету, любая здравомыслящая женщина даже не ломала бы голову над всем этим. Она бы и в мыслях не допустила возможность рассматривания собственного дитя, как сексуальный объект. Но Пенни, с одной стороны, была слишком жадной до секса, а с другой, чересчур долго страдала без оного. И психика подвела ее. Не привыкшая за последние несколько лет, отказывать себе ни в какой мелочи, и обретя вдруг так неожиданно полное удовлетворение, взрослая женщина не справилась с соблюдением морали, и полностью продалась дьяволу инцеста. "Хотя, что это за инцест?" успокаивала сама себя Пенни на следующий вечер, ожидая обещанного прихода дочери. "Ведь мы же не можем иметь друг от друга детей. Тем более, что я могла бы запросто кое-чему и научить дочку".

На самом деле, Пенни отлично сознавала, что несет чушь для того, чтобы ну хоть как-нибудь оправдать свою распущенность. А поскольку она, как мы знаем, была не глупа, то это самоуспокоение за день раздумий превратилось уже в целую теорию о том, как не плохо, дескать, было бы всем матерям передавать своим дочуркам любовный опыт. Ну, чтобы, как говориться, в будущем избежать ненужных девичьих комплексов. Поделиться наукой секса, так сказать!