Прописка

Прописка.

Брат вернулся. Брата Серёга ждал. Приехал он в мае, через неделю после освобождения и за три дня до серёгиного дня рождения. Солнце в тот день было яркое, нагрело оно металлическую крышу пятиэтажки до вполне приемлемой температуры и, потягивая в компании Ники и Вади тёмную "Балтику", чувствовал себя Серёга преотлично.

Просто замечательно было лежать на горячей наклонной поверхности, потягивать холодной пиво и рассматривать суетящихся внизу, людишек. Носились они взад, вперёд как маленькие разноцветные муравьи и казались страшно забавными.

Оторвавшись от озабоченных «муравьёв», посмотрел Серёга на лежащую в полуметре Вадю. Абсолютно не стеснясь присутствия двух сверстников раскинулась она на расстеленном полотенце в практически обнажённом виде. Хорошо в свои шестнадцать развитая лежала она на застиранном мохере в одних трусиках "треугольниках" закинув тонкие руки под коротко стриженую голову. Грудь её, по-девичьи упругая, вызывающе уставилась на сидящего в ногах Ники. К Ники ревновать было глупо, но уколоть Серёге очень хотелось.

- Беби, вон тот мужик, тебя сейчас прямо через бинокль трахнет. - Делая большой глоток, сообщил он и кивнул на стоящую напротив девятиэтажку. Вспыхивали на лоджии восьмого этажа шаловливые блики линз, и Вадя показала им язык.

- Нет, правда, давай дядечке представление устроим. - Начал Серёга заводить подругу. Поднявшись во весь рост, несколько раз дёрнул он бёдрами.

- Да пошёл ты. - Лениво реагировала девушка. - Иди с матрасом потренируйся..., мальчик.

- Слышь, ты - профессионалка! - Обиделся Серёга. - За базаром следи! Собью кое-чего, - не ойкнешь.

- Правда? - Загадочно и насмешливо улыбаясь, сделала Вадя вид, что собирается спустить трусики.

Получив удар «ниже пояса» лихорадочно принялся парень искать выход и безвыходной ситуации и если б ни Ники оконфузился полностью. Мало интересуясь вспыхнувшей перебранкой, задумчиво плевал друг на головы прохожих и, очень вовремя произнёс.

- Серж, а это не твой братан чапает?

За честно отарабаненный "пятишник" Славка не изменился. Понял это Серёга ещё на крыше и, перехватив брата за один пролёт квартиры, чуть не сшиб родственника с ног.

- Да тише, тише, ты - бандит. - С трудом поймав налетевшего братишку, обрадовано бурчал Славка. - Ишь - вымахал, как, бычок. Затопчешь. Мать то дома?

- Не - на раб-боте. - Слегка заикаясь от волнения, сообщил Серёга.

- Ну и ладненько. Хоть посплю. А то…. Сам знаешь. А я уже двое суток ни в одном глазу.

Отсыпался Славка то же двое суток. Поднявшись в квартиру, завалился в большой комнате на диван и даже на тихие "охи", вернувшейся с работы, «маман» не отреагировал. Проснулся когда той опять не было и спросил задумчиво уставившегося в окно братищку.

- Похавать, то есть чего.

- Мг. Мать картошки перед уходом наварила. Только хлеба нет. Монеты закончились.

- Да-а-а - живёте. - Протянул брат и, сладко потянувшись, успокоил. - Не боись младшой, сейчас мы это дело поправим. Только смотаюсь кое-куда. Маман, как появится, скажи – праздник у нас сегодня. Моё возвращение обмываем. Так подожди! - Хлопнул себя Славка ладонью по лбу. - У тебя ж день рождения! Прости, братан. Короче всё – замётано. Гуляем. К восьми буду - все, что положено притараню. Уяснил?

- Ага. Слав, а можно я с тобой?

- Нельзя - мать дождись. Скажи что б не суетилась. Всё некогда мне.

Серёга на брата обиделся. Совсем не так представлял он его приезд и, после трескучего хлопка входной двери не знал куда свою обиду деть. Немножко послонявшись с ней по комнате, сердито натянул именинник кроссовки.

Вадя, против обыкновения на крыше не лежала, а сидела. Одежда, то же против обыкновения, была на ней, а не рядом. Всё это показалось Серёге странным, но больше всего не понравилась ему поза девушки. Прижав колени красивых ног к подбородку, сжалась она на своём стареньком полотенце как-то очень обиженно. Потоптавшись вокруг подруги, попытался Серёга что-то спросить и неожиданно для себя выдал:

- Бабки где-то найти надо. День варенья, всё-таки, а голяк полный. У кого какие идеи?

- Бабки, бабки, бабки, - задумчиво протянул Ники. - Всем они нужны.

- Ну, как всем не знаю, а мне точно.

- Да тебе-то как раз и не точно. И без варенья не облезешь - не смертельно. Ей вон нужней.

- Кому, - не понял Серёга.

- Да ей, - кивнул Ники на Вадю. - Пять штук зелени.

- Сколько, сколько? А пятьдесят не надо!

- Нет - пятьдесят не надо. А пять надо. Отцу на операцию.

- На какую ещё операцию?

- Рак. Врачиха вчера обрадовала. Если в течение полугода не сделать, потом можно и не дёргаться.

- И к-как же теперь. – Догадался Серёга о причине странной позы и ощутил подкрадывающуюся к затылку изморозь.

- Как, как - разберусь, как ни будь. – Скрученная в Вади пружина развернулась, и одним толчком оказалась девушка на ногах. – Вы, что ли, найдёте? - Выдернув из-под Серёги полотенце, не оборачиваясь, зашагала она прочь.

- Ненормальная, - констатировал Серёга, оказавшись на голой железке.

- Нет, она нормальная. Она самая из нас нормальная. - Не согласился с ним Ники. - И она найдёт.

- Да что она найдёт. Искала!

- Найдёт. - Хмуро произнёс Ники и больше не вытянул из него Сергей ни слова. Пытался он честно, но ничего не получилось и, оставив эту затею, поплёлся парень домой. Даже официально пригласить друга на день рождения забыл.

Вспомнил об оплошности уже дома. Когда подобрались стрелки на часах к пяти, а друзей  всё не было, слегка забеспокоился, но тут же сам себя утешил: «Сами догадаются. Не маленькие».

Ни Вадя, ни Ники не «догадались». Стало это окончательно ясно часов в семь, когда пригласила мать за стол, и настроение именинника упало до нуля.

Первым заметил неладное, как не странно, Славка.  

- Что на "умняк" упал. Случилось что? – Спросил он брата, когда слезливые охи матери, и первые тосты остались позади.

- Да, в общем, нет. - Раздумывая, стоит ли говорит о Вадиных проблемах, выдавил Сергей. - Так - у девчонки одной неприятности.

- У твоей что ли?

- Да не то, что моей.

- А чего скис. Проблемы у кого-нибудь всегда есть. Главное что б у тебя не было. Ты, кстати, с девочками как. - Совсем некстати перепрыгнул Славка с темы на тему. - Ну, в смысле того?

- Что это «того». - Вмешалась в разговор мать. - Ты что это у него спрашиваешь? Подумать только - мальчику пятнадцать, а он такие вопросы!

- Не пятнадцать, а шестнадцать. - Обиделся Серёга и, сотворив многозначительную мину, сказал: "Да и того то же".

Обмануть получилось только мать. Всплеснув руками, встала она из-за стола, гневно начала собирать посуду. Славка за её порывистыми движениями наблюдал молча и только когда остался наедине с братом произнёс:

- Ладно, друган, пора тебе мужиком становиться. Давай собирайся. В одно место доедем. Сейчас только звякну, что б подготовили.

Оказалось «место» вполне приличным коттеджем. Стоял он на самой окраине и вид имел весёлый. Выбравшись из такси, нерешительно Серёга остановился.

- Давай, давай - не замерзай. - Подтолкнул его брат к металлической калитке и вдавил незаметную кнопку звонка.

Ни переливчатой трели, ни вопрошающего голоса не последовало, но что-то в стене щёлкнуло, и калитка отворилась.

Народу в доме было не много. Восседали в первой комнате за огромным столом три вполне определённые личности. На звук двери, их тумбообразные шеи даже не повернулись, и лишь на остром бритом затылке одного слегка наморщилась кожа.  

Славку своеобразное приветствие не смутило и бросив: "Привет, братва", подошёл он к столу, наклонившись к поздоровавшемуся «затылку», о чём-то пошептался. Серёга же во время «переговоров» переминался с ноги на ноги в почтительном отдалении и когда, потащил его брат на второй этаж, откровенно обрадовался.

- Ты внимания не обращай. – Ободрял его Славка, перепрыгивая сразу через две ступеньки. - В печали пацаны. Но ничего - сейчас по сто накатят, девочек через пол часика привезут, там говорят новенькая одна - такая цыпа, и оттают. А твоя уже ждёт. Ирочкой зовут. Ирочка – дырочка. Гимнастка бывшая. Такое творит! Короче давай - не стесняйся.

Не стесняться не получилось. Лёгкое переплетение ажурных кружавчиков не скрывало, а подчёркивало. Всё. И точёную наготу обнажённого тела и снежную белизну кожи. Даже лёгкая тень, затушевавшая низ живота, казалась, благодаря, им ещё более волнующей и обещающей. Даже мягкий свет двух свечей, горящих в бронзовых подсвечниках по бокам огромного зеркала, стал каким-то особенным, и Серёгу смутил. Выгнувшись, как довольная кошка, Иришка потянулась.

- Сереженька? Ну что же ты, иди сюда. – Скользнув по шелку, отодвинулась она от края кровати, приглашая, погладила покрывало.

Преодолеть несчастные пару метров со скошенными в сторону глазами оказалось не так то просто, но с задачей Сергей справился. Опустившись на краешек постели, продолжал он всё находящееся за спиной игнорировать, но пробрался в ухо чуть хрипловатый обволакивающий шёпот:

- Ну, что ты? Я не кусаюсь.

Возник он одновременно с бархатистым обнявшим поясницу теплом и, опустив глаза, вниз увидел Сергей обвившиеся вокруг талии длинные стройные ноги. Ощущать их было очень приятно даже через рубашку, и Серёга оттаял.

Откинувшись через пол часа на подушку, чувствовал он в теле блаженную усталость. Двигаться совершенно не хотелось, и даже поправить сползшую на бёдра простыню желания не было. Упиваясь блаженной истомой, посмотрел парень на пристроившуюся в ногах Ирочку.

Оставшись без своих миленьких кружавчиков, утратила она то, что пробило пол часа назад Серёгину колючую броню. Даже, вроде бы, вобрала упавшие с этой брони колючки, и стало её личико острым – не таким симпатичным. Другой стала и фигурка. По чёрному шёлку простыней она уже не струилась, не скользила - упиралась в него острыми углами локтей и коленей.

Именно от «углов» сделалось Серёге не по себе. Сменилась истома неловкостью, и принялся он обшаривать глазами разбросанные по полу предметы туалета. Стыдливо обмотавшись простыней, свесил ноги с кровати и попытался не вставай дотянуться до плавок.

- Серёженька, ты уходишь?

Раздавшийся за спиной голос дрожал и вплетающийся в него страх парня удивил. Застыв с протянутой к полу рукой, не знал он, что ответить.

- Останься, а. Пожалуйста. – Снова прозвучал за спиной страх.

- Зачем? – Задал он вопрос, самый глупый из всех возможных.

Девушка заплакала.

- Ну, пожалуйста, я тебя очень прошу. Их там семеро. Не могу я больше.

Прекратив нашаривание брюк, обернулся Сергей к девушке. Похожая на маленького затравленного зверька закрывала она мокренькое от слёз личико длинными узенькими ладошками. Переливаясь в красноватом свете свечей, рассыпались её волнистые белые локоны по вздрагивающим плечикам, и очень захотелось парню к ним прикоснуться. Только дотронуться.

Вспомнилось ему, как давным-давно притащил домой он, сопливый дошколёнок, маленького бездомного котёнка и, прикрывая от матери, сердито размахивающей огромным веником, костлявое, облезлое создание, сидел у самого порога. Плакал он тогда почти так же как сейчас маленькая беззащитная Ирочка и ни как не хотел выбросить «блохастого ублюдка» на улицу. Жалко того котёнка было даже сейчас, но прервал воспоминая хохот, донёсшийся с первого этажа. Особого внимания на него парень, не обратил, но вздрогнувшая девушка испуганно всхлипнула:

- Начинается. Не уходи, пожалуйста. Ну, очень «пожалуйста». Я…. давай я….

- Да здесь я, здесь. Что случилось то?

Разлепив мокрые ладошки, Ирочка удивилась:

- Так субботник же.

- Какой субботник?

Поверив, что «мальчик» действительно не понимает, девушка заговорила. Сначала медленно, неохотно, как бы обдумывая каждое следующее слово, а затем быстро, захлёбываясь.

- Это кошмар. Они же «крыша». Мы на «пятаке» стоим, а они нас «кроют». Вроде бы, если что, защищать должны, а мы за это им бесплатно даём.   Понта только никакого. Неделю назад двух девочек коммерсанты взяли. Вроде приличные, а оказывается извращенцы. Людочку с Маришей собакам отдали. Привезли на дачу, раздели, к низеньким лавочкам привязали и четырёх догов запустили. Они у них выдрессированные. Часов пять девочек шпарили. Бедненькие потом неделю работать не могли. Мариша «крыше» пожаловалась. А те, знаешь? Её же и разукрасили. То же дурочка – нашла кому жаловаться. Но синяки то ладно - хуже когда «крыша»  на «прописку» или «субботники» берёт. «Субботники» - они пару раз в месяц. У меня прошлый особенно «клёвый» получился. Их двенадцать я одна. Привезли и даже выпить не дали. Когда под этим делом оно легче. А тут от порога платье один как рванул, - даже ойкнуть не успела. Пол года на него собирала, а тут всё – тряпка. Только платье – фигня. Они меня сначала сразу по трое трахали. И в рот, и туда и сюда. Всю попку порвали. Она у меня вообще маленькая. А они…. Я тогда даже голос сорвала, – так кричала. Правда, когда член во рту не очень-то удобно, - Ирочка горько усмехнулась и на секунду замолкла. Личико её ещё более заострилось и даже дотронуться до нежной щёчки уже не хотелось. О складки,   болезненно очертившие перекошенный рот, можно, казалось, обрезаться. Почти представил себе Серёга как вылетает из этого ротика полузадушенный крик и именно такой, переполненный страданием вопль разлился по первому этажу. Сергей вздрогнул, удивлённо посмотрел на Ирину.  

Та ничего, вроде, не заметила и, нервно растирая одной рукой пальцы другой, продолжила:

- А потом. Потом, представляешь, я уже и идти не могла, а они «танцуй» говорят. Поставили на бильярд, и «танцуй» говорят. А я упала. Не специально. Честное слово! Ноги как ватные - не удержалась. Так к столу привязали и давай кием трахать. Толстым концом. Так засунули! Думала - всё на свете порвут. Как жива осталась, не знаю.

Девушка опять замолчала, хрустнула тоненькими пальчиками, и показалось Серёге, что обязательно они сломались. Хотел он, что-то сказать, но вновь донёсся из-за двери непонятный шум. Слились в беспорядочную какофонию тяжёлые мужские шаги, хлёсткие сильные удары и громкие женские вскрики.

Поколебавшись, хотел Серёга выйти в коридор, посмотреть. Даже едва уловимо подвинулся в том направлении и почувствовал лихорадочно вцепившиеся в локоть пальчики.

- Ты же обещал, - звенел голос Иры как перетянутая струна.

- Да я только гляну. Что там у них?

- Прописка. Новенькую ломают.

- В смысле?

- Когда новенькая приходят, перед тем как на панель у неё прописка. Знаешь, что б потом, под клиентом, всё, что надо делала, что бы уже всё нипочём. Когда прописка это…. Такого просто не может быть. Я после своей в больницу попала. Они не трахали даже, – пытали. Издевались, пытали и смеялись. Если ты сейчас уйдёшь, значит я освободилась, и снова в этот ад – за компанию. Я больше не смогу - не выдержу.

Шаги за дверью стали более отчётливы. Прогрохотав по лестнице, забухали они по второму этажу. У самой двери шаги остановились, раздался звонкий, хлёсткий удар и кто-то упал.

- Вставай сука, - услышал Серёга хриплый незнакомый голос. – Соси. Вот так. Глубже, глубже! Гланд не чувствую! Вован, чего стоишь? Вишь, девочка в позе. Давай-ка очко ей на армянский флаг.

Опять услышал Серёга, тот полный боли и отчаянья крик, что долетал двадцать минут назад. Раздался он теперь в каких то пяти метрах, за тонкой деревянной перегородкой двери и резанул по ушам не хуже отточенной бритвы.

Шарахнувшись и глубину «царского ложа» непроизвольно парень сжался, уставился на дверь. Та же, получив с внешней стороны увесистый удар, резко распахнулась, впустила рухнувшее в комнату тело. Обнажённое, избитое, растерзанное женское тело.

Широко раскинув ноги, лежала девушка на ковре, и вытянутые вперёд руки царапали его длинный ворс. Лица сначала видно не было, – круто изогнув шею, уткнулась девушка лбом в пол, но когда, раздетый до пояса, бритоголовый субъект  ухватил её за ноги, волоком потащил в коридор, голова жертвы приподнялась.

Сочащиеся кровью губы, распухший, разбитый нос, заливающая правый глаз синева - столь ужасного «макияжа» и вообразить Серёга не мог. Даже в страшном сне не могло быть у человека такого лица, и постарался Серёга отвернуться. Даже почти отвернулся, но уже на середине движения неожиданно вздрогнул, повнимательней присмотрелся и…. узнал Вадю.

А. Швецов.