Ночь любви (Рассказы о любви 18 плюс читать)

полную версию читайте на

Иван Иваныч Сидоров, сорокапятилетний чертежник конструктор, седеющий повеса, наконец-таки до-ждался командировки. Теперь у него была возможность отдохнуть от вечно достающей жены, непослуш-ных детей и начальства на работе. Одним словом — почувствовать себя человеком. Человеком, исполнен-ным надежд, у которого еще всё впереди, а не старцем у которого, увы, уже всё позади.

Сидоров был счастлив. В чужом городе дела шли удивительно быстро. Устроившись в гостиницу, Иван Иваныч посетил главк, подписал необходимые бумаги и, можно было бы, уже возвращаться домой, но од-ного чиновника он не застал и, поэтому, была необходимость посетить главк ещё раз, на следующий день.

А на улице буянила весна. Лопнули почки на деревьях и в воздухе витали запахи свежести и любви. Шел 19… год, 4 год … пятилетки. Созданный … лет назад Союз ССР стал живым олицетворением социа-листического интернационализма. И никогда ещё всемирная история не знала такого нерушимого единства интересов и целей, воли и действия, такого духовного роста доверия и взаимной заботы, какие проявлялись повседневно в нашей жизни. И нашим недругам это было очень, очень трудно понять. Но Иван Иванычу хотелось любви. Дикой, запретной, аморальной, буржуазной любви. Вечер только начинался. Ещё не сев-шее солнышко подзадоривало Сидорова и разжигало его желание.

Повинуясь инстинкту того, что еще впереди, Иван Иваныч вместо гостиницы завернул в ресторан. Взяв бутылку шампанского и сев за столик, Сидоров задумчиво закурил.

— У вас свободно? — спросил кто-то.

Иван Иваныч, не отвлекаясь от процесса выкуривания «Примы», кивнул.

— А вы, свободны? — спросил тот же голос.

Иван Иваныч оторвал взгляд от своей сигареты и взглянул на того, кто спрашивал. Перед ним стояло милое создание неизвестного возраста, но короткая юбка и кофточка с глубоким вырезом на груди застави-ли кровь ударить в голову… или в другое место.

Слово за слово, Сидоров познакомился с очаровательной Катенькой, девушкой порядочной, но не прочь. Она вела себя, как не опытная, наивная несовершеннолетняя девочка, но, в какой-то момент, Сидорову по-казалось, что без косметики Катенька будет выглядеть на много старше. А впрочем, ерунда, главное —на-клёвывается.

За разговором была выпита бутылка шампанского. Потом вторая. За ней бутылка водки, после чего по-следовал коньяк.

Позднилось. Иван Иваныч, собравшись духом, решился и пригласил Катеньку к себе в номер. К его удивлению Катенька согласилась быстро и с удовольствием. Купив еще одну бутылочку коньячка, они от-правились в гостиницу. Но после 23-х, увы. Сидоров увещевал коридорную и так и сяк, но ничего не полу-чалось. Даже тщательно сэкономленный из суточных и командировочных и теперь гордо вынутый черво-нец не возымел действия. Работающая на пенсии коридорная не хотела рисковать.

Иван Иваныч рвал и метал. Он уже был на грани самоубийства или убийства коридорной, когда на по-мощь ему пришла Катенька. Она предложила ему пойти к ней в гости. У Сидорова сперло дыхание. Захоте-лось плакать и смеяться, пуститься в пляс, но он стоял как вкопанный. Наконец таки, совладав с собой, бла-гочестивый семьянин поплелся в храм любви своего божества.

Храм любви его божества оказался обычной, отнюдь не божественной, коммуналкой. Прокравшись по коридору, мимо множества имеющих глаза и уши соседских дверей, они заперлись в комнате Катеньки.

Не ахти, какая большая комнатка, но в ней была кровать, в которой Сидоров и оказался вместе с Катень-кой, оприходовав коньяк, намного быстрее, чем он этого мог ожидать.

Вдоволь накувыркавшись, Сидоров впал в тоску. Катенька мало чем отличалась от жены. Но зато это была измена. Разврат! Это было то, что запрещено, чего так жаждалось с утра. Однако, вместо удовлетво-рения, к Иван Иванычу постепенно пришло раскаянье и чувство стыда. Вспомнились жена, дети и грозный начальник. Жалость к себе и мерзость содеянного захлестнули Сидорова, увлажнив глаза. Так Иван Иваныч уснул на тесной кровати рядом с не худенькой, но мерзко храпевшей Катенькой…

Проснувшись, обеспокоенный желанием посетить туалет, Сидоров не сразу понял, где он находиться да и времени, казалось, на это не было. Наткнувшись, пару раз, на стену, Иван Иванычу пришлось-таки вспомнить, где он находится, и как он здесь очутился. Трезво оценив пьяным мозгом обстановку, Сидоров принялся искать дверь. С трудом отыскав её в кромешной тьме, Иван Иваныч столкнулся с новой пробле-мой — запертая дверь не поддавалась, а ключа в ней не было. Покликав, безрезультатно, несколько раз, храпящую Катеньку, Сидоров принялся шарить по стенам в поисках выключателя света. Это тоже не возы-мело результата. В комнате по прежнему царил полумрак, а в кишечнике по прежнему буянили фекалии и с нетерпением рвались наружу, сдерживать их Сидорову становилось все труднее и труднее. Отыскав на ощупь кровать и найдя на ней Катеньку, Иван Иваныч принялся трясти ее, пытаясь разбудить. Но она, лишь на мгновение прекратив храпеть, что-то пробулькала и возобновила храп с удвоенной силой. Засто-нав, Сидоров сполз на пол. Дверь заперта. Найти ключи не представлялось никаких шансов. Катенька спала в пьяном угаре. Свет включался в неизвестном месте. Выбраться в коридор, однако, не означало ещё воз-можности найти унитаз. Коридор коммуналки длинный и тёмный, с кучей дверей. За которой из них туа-лет?

А живот напоминал чрево готового извергнуться вулкана. Там, что-то булькало и клокотало. По телу Сидорова бегали мурашки, мышцы ягодиц сводила судорога. Готовый заплакать от отчаяния и безысход-ности, Иван Иваныч, свернувшись калачиком, катался по полу. Накатившись на стол, он свалил на себя пустую бутылку, рюмки тоже упали и разбились. Покатившись дальше, Сидоров наткнулся на книжный шкаф, после чего на него посыпались книги. И тут Иван Иваныча, подобно Ньютону, осенило. Нащупав одну из книг, Сидоров вырвал из нее пару листов, расстелил на полу и, аккуратно, с великим наслаждени-ем, справил свою нужду. Вулкан, так долго клокотавший в недрах Сидорова, наконец-таки извергся. Глаза Иван Иваныча затуманило от наслаждения. Затем он увидел звезды, а чуть позже услышал райские голоса, поющие о вечном блаженстве. Ещё немного и Иван Иваныч узрел бы Бога, но в нем проснулась совесть, задавленная до сего момента бременем нужды. Сидоров поспешно вскочил и, упаковав в аккуратный свер-ток остатки своего ужина и страницы какой-то книги, ставшие санитарно-гигиеническим средством, заду-мался о дальнейших своих действиях, вернее о дальнейшей судьбе свертка. Оглядев тёмную комнату, Иван Иваныч снова впал в отчаяние. Выхода из храма любви Катеньки по-прежнему не было. Растерянно огля-дываясь вокруг, Сидоров почувствовал слезу, предательски ползущую по щеке. И тут, о чудо, пятнышко надежды мелькнуло, как свет в конце канализационной трубы. Вернее, в конце туннеля.

Окно. Иван Иваныч узрел окно. О Боже, настоящее окно. Окно из дерева и стекла, с цветочками и подо-конником. Окно — вот оно спасение. Окно — как много в этом звуке для сердца бедного отозвалось. Окно. И даже с форточкой. Открытая форточка, а за ней луна запуталась в ветках с набухшими почками. Сидоров ощутил свежесть весенней ночи, легкий ветерок, могучий бриз весны несущий нам тестостерон вперемеш-ку с адреналином. Сознание Иван Иваныча прояснилось, и он увидел кратеры, испещрявшие луну, почув-ствовал, как где-то происходят приливы и отливы, повинующиеся ночному светилу. На оборотную сторону луны приземлилась летающая тарелка. Ещё немного и Сидоров, подчиняясь всемирному тяготению, отпра-вился бы по воздуху, аки по гравию к покровительнице ночных мечтаний и грехов, но, вместо этого он ловко бросил в форточку следы своего бесстыжего поступка, так как сверток вовремя напомнил о себе за-пахом, далеко не «Шанель №5». Отметив свою ловкость — попасть в форточку с трёх метров и с первой попытки — Сидоров засеменил, как пиратский фрегат к маяку, на звуки булькающего храпа. Свернувшись калачиком, где-то между грудей Катеньки, таких тёплых, таких мягких, таких... и безразмерных, Иван Ива-ныч уснул сном праведника.

И спал он, И снился ему сон, и...

И чего только ему не снилось. И Брежнев с высокой трибуны заверял народ, что каждый к 2000 году бу-дет иметь отдельный унитаз. НИИ Королёва разрабатывало проект переносного, складного «миниатюрно-го», но очень вместительного компактного санузла. Бумажная промышленность в этой пятилетке побила все рекорды предыдущих пятилеток. Теперь на душу населения СССР, включая младенцев и пенсионеров, приходилось по три рулона туалетной бумаги в день. Советские врачи нашли способ...

Землетрясения, извержения вулканов, последний день Помпеи. Бурлящие водопады, наводнения, горные оползни и другие катаклизмы, над которыми, зачем-то, летала клизма...

Сидоров сделал открытие века... Неистовая Катенька, при помощи такой-то матери и веника, будила Иван Иваныча. Под мощным прессингом концепции Катеньки, Сидорову пришлось открыть и второе веко, но оно поддавалось усилиям Иван Иваныча с неимоверным скрежетом. Катенька кричала что-то о бессты-жести и хамстве Сидорова, так неправильно воспользовавшегося её гостеприимством.

Разлепив, в конце концов, глаза Иван Иваныч понял, что умер. Пред ним извивалось исчадие ада с ко-чергой.

— Все, — подумал Сидоров, — ща жарить будут, — и сказал, — Сгинь, сатана.

— Я те дам, «сатана»! — завопил сатана, при детальном рассмотрении оказавшийся Катенькой с вени-ком. — Ирод несусветный.

Сидоров припомнил события вечера. Так это и есть милое создание, разделившее с ним ложе. Да, люди, тем более женщины столько не живут. Баба Яга какая-то, а не Катенька. Заползая поглубже под кровать в сопровождении ударов веника и отмахиваясь от щедрого русского мата, Иван Иваныч припомнил и собы-тия ночи — глубоко разочаровавший его секс и бесстыжий поступок во мраке.

— Господи, — подумал Сидоров. — На чью голову я мог попасть глубокой ночью?

Укрывшись, наконец, под кроватью и воспользовавшись передышкой, пока Катенька бегала за шваброй, Иван Иваныч взглянул на окно. Но вместо него увидел трюмо, отражающее окно и дерево, и веточки его, и в том месте, где должна бы отражаться форточка...

Август 1995 г.

полную версию читайте на