Выпал снег...

« Я знал красавиц недоступных…

…И, признаюсь, от них бежал…»

А. С, Пушкин. «Евгений Онегин»

«Днём любят за достоинства, ночью – за пороки»

К. Мелихан.

Все герои вымышлены, совпадения случайны, выводы поверхностны, стихи безграмотны… И вообще…  "Если б я был султан..."               

«Выпал снег…»

(«Наш ответ «Чемберлену»-))

«Снег выпал только в…» декабре…

Какой, спросите, снег на юге? – Да самый настоящий! Это только кажется что в субтропиках всегда тепло и вечное лето. Зимы и вёсны… Это я вам скажу: мокротА и слякоть. Дождик, перерастающий в дождище, снег по колено и по этот самый, ну, как там в «Зорях тихих» – «вам по пояс будет…» Хоть и «нет у природы плохой погоды», погода – это люди и к ней их, людей, отношение. Впрочем, отношение к погоде, зависит в основном от отношений между людьми, - это будет вернее.

Итак, конец декабря, скоро Новый год, праздник, пожалуй, единственный оставшийся на просторах бывшей огромной страны, сплочённых когда-то в едином порыве на дороге к коммунизму. Как там в анекдоте? - «Все дороги ведут к коммунизму, а в дороге никто кормить не обещался…». Кормились каждый в разных кормушках, кто до какой смог добраться, кто - по талонам колбасу и костлявое мороженое мясо… (Что, скажете, не было такого? Враки всё? – Да было, было… И не такое и ещё развотэтакое...) А кто получал пайки недельные, месячные, к празднику…

Набор к Новому году: чай «три слона» или цейлонский, сервелат, варёная колбаса, шоколадка, бутылка водки или шампанского, ну и вариации, - если смог подсуетиться профсоюз и его лидеры.

В больнице к Новому году готовились загодя. Подбирали смены, была очередь, но можно было выбрать из некоторого количества ограниченности коллектива.

Дежурить в гинекологии по анестезиологии выпало в этом году Леониду Владимировичу Воронову. Объявился даже своеобразный негласный конкурс на напарницу – на должность медсестры-анестезистки. С ним было работать легко, а главное - надёжно. Он не орал на сестру за неправильно или не вовремя поданный ларингоскоп или итубационную трубку, за то, что иногда, девушка по неопытности или в общей суете не могла найти вену у пациентов, особенно у женщин, поступающих в гинекологию на высоте кровотечения внематочной или апоплексии. Когда у бедных страдающих от боли и кровопотери дам, все вены, если они и были видны до этого, спадались до тонких ниточек, в которые попасть ох как не просто. А без этого нельзя, счёт идёт на минуты, кровь теряется, заполняет живот, а с кровью уменьшаются  шансы на скорое выздоровление, а то и на жизнь. Да, вовремя не восполненная кровопотеря – это лестница за пределы этого мира, и каждая капля – это ступень вниз, в никуда… Туда, откуда не возвращаются…

На «базе» – в основном отделении реанимации должен был дежурить молодой врач –интерн, в последующем не без успеха эмигрировавший  на «обетованную», и доктор, бывший военный врач, пристрастившийся там, за время службы в легендарной, краснознамённой, к алкоголю. Часто он впадал в настоящие запои, по неделям не «просыхая», в вечном ареоле паров благоухания перегаром и мятными конфетами, которыми он тщетно пытался заглушить  запах загула. Но, любил молоденьких девочек. Часто не без успеха, и добивался взаимности…

Женщины любят пороки, может потому, что женщина и порок – это синонимы? И одно никак без другого? Ведь, говорят же, что это Ева совратила Адама, а никак не наоборот, А? Ввергнув человечество в вечное искупление первородного греха. Или познание – это всегда грех? Только неведение свято?! Свято потому, что не знает, не испытало, не смогло…  И что такое святость? Светлые одежды, светлые поступки, светлые мысли… Но не суди человека по делам его. А за что судить? – А «не суди и не судим будешь…»

Обидно, когда он или она, любимые, с другим, другой? – Ужжжасно! Но ведь это их тело, их душа, их желания… Их выбор. Пусть ошибочный, осужденный потом и самим совершившим. Но выбор в то время сделан. «Не властны мы в самих себе…»

«… даём поспешные обеты…»

Даём, берём, совершаем, каемся… И остаются зарубки на сердце воспоминаниями о том, что сделали не так, не то, не с тем…

В отделении готовили стол, ещё накануне купили хорошую пушистую ель, подвесили на неё атрибуты отделения реанимации – зажимы, перчатки, презервативы…

Почему презервативы в отделении реанимации? Совсем не потому, о чём вы подумали, просто у нас ведь голь на выдумки хитра, и из них, из этих изделий № 1, как именуются они в бланках заказов на медикаменты и материал, именно под кодом «изделие № 1», хоть хи, хоть ха, хоть ха-ха… Именно из них и делаются мочеприёмники, которые надевают пациентам-мужчинам на их выделительно-половые органы. Именно из них. Используют ли их по прямому назначению? – А как же, жизнь, она везде жизнь. А жить – это ещё и любить, или просто трахаться, как сейчас принято называть этот великий процесс соединения два в одно…

Любовь… Это тема неисчерпаемая, вечная, непостижимая… Её пытаются понять, прочувствовать, ощутить…  Что значит любить? – это ещё и опасаться потерять… Любовь - это когда тебе говорят всякую чепуху, ( о погоде, о природе, о компьютерах, о футболе, о машинах, о деньгах… А ты - слушаешь… Любовь – тайность разнообразия, а не похожесть друг на друга…

Кто раз попробовал - не сможет с «отравы» этой соскочить…

Когда ударяет сразу, ослепляя, лишая ума, логики, лишая всего устоявшегося и устаканившегося. А когда… А когда медленно, шаг за шагом к друг другу, уходя, возвращаясь, освобождаясь и вновь обретая, теряя, чтобы найти, найдя, чтобы потерять…

В вечном поиске жизни проходят…

У Леонида случилась любовь-ослепление.   Молодая двадцатилетняя, стройная блондинка  Анжела пришла к ним в отделение после окончания училища по распределению. Была такая форма работы после окончания учебного заведения. Это теперь, хочешь – учись, но работу тебе после окончания никто не гарантирует. Как сможешь, куда сможешь, с кем сможешь…

Она некоторое время поработала в терапии, там и познакомилась с доктором Синявенко. Он сердцеед и телогубитель как-то вот сумел влюбить в себя эту красавицу.

Она, уже после, в долгих беседах с Леонидом, называла Синявенко своей первой любовью к мужчине, дарила ему галстуки, одеколоны на день рождения и праздники. Но ему, ему это было до лампочки. «Главное, - как он говаривал часто, - чтобы разрез в том месте был не поперёк, а вдоль, а заткнуть в него что, всегда найдётся».

«…Мама, мама, - спрашивает маленькая дочка, - а мне Петька сказал, что у него есть колбаска между ног, а у меня нету. – Ничего, милая, подрастёшь, у тебя этих колбасок будет столько, сколько захочешь…»

Леониду нравилась Анжела. Ни о каком товариществе здесь не могло идти и речи. Сам Синявенко никогда не думал о том, что девушку, женщину кто-то любит, кто-то у неё есть. Наплевать, стакан, койка, ноги вширь… Вот и весь набор ухаживания. Пришёл  - отметился – наследил… Поставил в очередь…  Свою. Приручил, можно и так сказать.

Ухаживания Леонида, иногда затягивались. Чем больше нравилась девушка, тем больший промежуток занимал этот процесс. Разговоры, прогулки, стихи… А как приятно, когда размягчённая разговором, словами девушка распускается как цветок. Незабудка, ромашка, фиалка, лилия, роза…

Есть роза у меня в саду, она тобой, томя, благоухает…

И вот он, Новый год. С утра лёгкий дождик, но тепло, около плюс восьми, облака к полудню разбежались, выпрыгнуло солнце, побрызгало своими жёлтыми лучами на перисто-пальчатые пальмы, прошлось светом по мягкой зелени сосен, что окружали здание больницы своими высокими лохматыми телами, поигралось зайчиками в окнах… И… И спряталось во вдруг навалившиеся ниоткуда тёмно-лиловые на закате облака. Снова пошёл дождь, мокрый, холодный. Температура, красным спиртом побежала вниз по шкале Цельсия… Пошёл снег, крупно, смачно, лохмато…

К вечеру навалило. Вот тебе и Новый год. Настоящий, со снегом. Хорошо, хоть и трагедия для города. Дороги обморозились, колёса машин скользят, транспорт полуиспарился с улиц. Только нивы,   уазики, да редкие в то время джипы месили лёд и снег по дорогам. Резко снизился поток больных. Погода определила бытие. Все стали здоровы. Ну, может быть, только на эту ночь.

Леонид и Анжела начали свою смену в операционной. Поступила женщина с апоплексией. Хорошо справились. Девушка работала на ять. Молодое стройное тело обтягивал белый, коротенький халатик, и её ноги постоянно выбегали наружу, показывая свою гладкую, аппетитную прелесть. Грудка то и дело упиралась Леониду в спину, когда Анжела наклонялась со шприцем, вводя препараты, в резинку капельницы. После пошли на «чай». Ординаторская была только для анестезиолога, посторонние – со стуком, и редко. Пробка шампанского в потолок. Пенистая игривость вина в бокалы… Тост, разговор… Взаимопритяжение…

- Лёнь, только одень презерватив. –

- Да… Да, конечно! – Леонид подхватил девушку под коленями, её руки нежно и

довольно крепко обняли за шею… Пальцы её правой щекотливо побежали по волосам… Вот они на диване, его губы прикоснулись к её шее, языком в ушко, её мочка с маленькой серёжкой-сердечком в рот, жёлтый металл стукнул по зубам,   слегка прикусил… Анжела задышала часто, глубоко, завлекающе-отрешённо…  Губы в губы,   её глаза закрыты, грудь ближе, теснее… Она легко освободилась от халата, он помог снять лифчик и красную полоску трусиков с бёдер, разделся сам. Его дружок давно просился наружу, он хотел найти своё нежное, горячее, влажное пристанище – её истекающее соками от желания, и раскрывшееся от предвкушения отверстие, прикрытое набухшими розовыми лепестками. Упаковку с презервативом он резко разорвал зубами, надел  его маслянистое  тело на набухший, чуть слегка влево смотрящий член… Снова губами по часто дышащему, слегка завлажневшему телу… Языком по соскам… Они отозвались напряжением. Светлые волосы разбросались по подложенной под голову подушке, её подбородок резко поднялся вверх… Анжела застонала… Это Леонид мягко вошёл в её жаждущее наполнения лоно. Движения мягкие, убыстряющиеся, глубокие… Вот уже долой нежность: резче, дальше, назад, потом опять вглубь, влево, вправо, поворот…

Она сверху! Всадница…  Голова запрокинулась назад, потом вперёд, волосы – кнутом по мужскому телу, по его груди, по упругому животу…

Леонид любовался этим произведением Бога и природы. Стройная, лёгкая, умелая, нежная… Она падает ему на грудь, поднимается снова, вибрации от низа живота, мягкого, светлого, кудрявенького треугольника выше, к сплетению… Она хватается руками за горло, пытаясь удержать рвущийся наружу крик…

Слияние-вибрации –излияние…

Горячая струя льётся в резиновый «домик»… Остановка.

- «Мы писали, мы писали, наши пальчики устали, мы немножко отдонём… И…

Опять писать начнём. » -  Прервал Леонид их краткое забытье.

Утолив первую жажду, стали слушать шуршание снега по металлу подоконника. Снег мокро проползал по цинку, обрывался с его края, на его место падали мохнатые, слипшиеся, мокрые снежинки, и снег снова падал вниз…

- Шампанского? – спросил Леонид. – Да, конечно, до двенадцати ещё уйма

времени. Провожаем мы старый год хорошо.

- Ну, надеюсь, и встретим Новый не хуже.

- Да, я уверена в этом. Какой ты?

- Какой?

- Да вот, такой, милый.   А как мне было хорошооооо… - Мечтательно растянула

Анжела окончание.   А тебе, можно мне на ты уже?

- Как говорит наш старый шеф – «трахаться можно и на вы», Но тебе, тебе

можно называть меня ты, когда мы вдвоём. Мне было зАмЕчАтЕльнО! - С ударением на каждой гласной букве ответил Леонид. Потом рассказал несколько смешных историй. Они смеялись, пили пенящуюся искру из бокалов... Слушали снег… Смотрели в небо…

Женщины сегодня были здоровы, операций, на счастье, не было.

Чем занимались? – Любили, занимались любовью, трахались, называйте, как кому хочется, но для них это всё соединилось в ту волшебную новогоднюю ночь. Когда Леонид слегка утомлялся, Анжела поднимала его дружка на должную высоту, придавала ему необходимую твёрдость, пробегаясь влажным, тёплым язычком по всей его крайней и внутренней плоти, он тоже в долгу не оставался. Им было хорошо, им было уютно, им было замечательно...

Среди ночи, уже в новом году сходили на «базу» – в отделение реанимации. Там народ был в основном пьян, работы, слава Богу не было. Немного посидели за распавшимся полуобъеденным столом… Но какой стол можно объесть в Новый год? Всё несли и несли, коллеги, гости из других отделений, редкие посетители своих родных. Никто ни на кого не обижался, все понимали, Новый год бывает раз в году. Люди на работе, они тоже хотят праздника.

Вернулись в гинекологию, вернулись  в их маленькое гнёздышко, снова любили, трахались до беспамятства.

- Сколько же ты можешь, Лёня? – Утомилась Анжела.

- Сколько? – Не знаю, пока хочется, значит можется! Ещё? – Давай, давай ещё…

- Е…щ…ё… Да!!!

- Она снова захлебнулась от накатившего на неё оргазма. Дыхание

превратилось в стон, стон в подёргивание диафрагмы… Крик… обездвиживание… 

Опять? Опять… Опять!!!

Дальнейшее - завершит воображение!..

…

Интересующимся, глава необязательная, но…

Они ещё много раз, после, встречались, так же им было хорошо вместе, но, это вредное, иногда спасительное «но»… Анжела продолжала любить другого, того Синявенко, встречалась и с ним. Леонид не верил в это, но когда увидел, как она смотрит на него, когда узнал, как бегает к нему втихаря…

Что тогда? А тогда, однажды, после одного из жарких поцелуев завершившихся знаменитым, в их прошлом трахом, Леонид, пересилив себя, сказал: «Знаешь, Анжела, я не привык есть объедки с чужого, пусть и даже барского стола».

Ясно, она не ожидала такого. Но вот, Леонид в очередной раз взбрыкнул, сыграла его природная или душевная, уж не знаю, неуправляемость и непредсказуемость. Почему спросите с барского стола? – Да просто Синявенко, как родственника торговой элиты, назначили зав. отделением. И что? А то, что женщины «любят» власть придержащих, тех, кто ближе к кормушке, тех, у кого есть признаки материального благополучия, в разные времена и в разных местах эти критерии разные. Но не в этом суть.

Чтобы отрезать себе все пути к отступлению, чтобы Анжела не почувствовала себя слишком уж ущемлённой, униженной, он подарил ей «спасательный круг»: когда она вдруг вернулась к нему в кабинет, может быть, желая объясниться, он нарочито неуклюже попытался её обнять. Она, схватившись за эту «соломинку», гордо оттолкнула его руку, хотела что-то сказать, но он просто посмотрел на неё и… И слова застряли у неё в горле…

Всё.

И…  P. S.:

Наш роман закончен?! Не начавшись…

Были, есть и будем мы поврозь.

И теперь, случайно повстречавшись,

Смотрим друг на друга сквозь…

Были встречи коротко-приятны,

Разговоры – долгими, как ночь.

Но уже… Подкралось неотвратно

Желание… Послать всё прочь!

Я роль девической подушки

Сам до оскомины вкусил.

Пойми, my darling, не подружка,

Ведь я мужик в расцвете сил…

…

Уже не узнаем, чего не познали,

И что не допили, уже не допьём,

Ещё не нашли, а уже потеряли…

А если и было? – Зарастает быльём…

10.09.01.

(С) Валерий Егоров.