Ветер

Крупные, как спелый виноград, капли прохладной воды, стремительно нагреваясь, бежали вдоль моей крепкой стройной загорелой ноги, обегали вставшие дыбом волоски, путались в них. Нога ступала из ванны на пол. Я думал: «прекрасно, что горячую воду прекращают летом, когда она ненужна и отвратительна, чего не скажешь о холодной воде зимой». Жерло слива заурчало, поглотив последнее.

Свежий, легкий, с крупными каплями на золотистых плечах, груди, животе, спине, ягодицах, с влажными волосами, упругой бодрой походкой я прошел на залитый солнцем балкон. Жаркий ветер принялся сушить капли, ласкать мне шею, руки, бедра, грудь, ягодицы, шевелил волосы на лобке, овевал яички и сжавшийся от холода член. Я, раскинув руки, отдавался воле ветра, чувствуя себя невесомым, беспечным, свободным. Все поры моей чистой тугой кожи раскрывались и начинали дышать. Я сам становился теплым безвольным ветром.

Я услышал снизу слабый сладостный вздох. Я знал, что балконом ниже стоит, раскинув руки, девушка 22-х лет, поры ее кожи раскрыты, как рты, ее свободно раздвоившиеся груди, ее покатые плечи, ее стройные ноги, ее крепкие ягодицы ласкает тот же ветер, что и меня. Он игриво обегает ее выбритый загорелый лобок. Выгнув спину, прикрыв глаза, закинув голову так, чтобы ее подбородок указывал на меня, она отдается ласкам ветра и не сдерживает стон из приоткрытых губ. Но я не могу увидеть ее, свешиваясь с балкона, рискуя упасть.

Ветер, овевающий меня и ее, еще жарче и настойчивей лизнул наши тела, и единое томительное чувство, схожее и с жаждой боли и с болезненной жаждой, разлилось от пальцев до корней волос. Каждая клетка моей кожи желала ласк. Мой расправившийся поднявшийся член, покачивая глянцевой пурпурной головкой, изнывал. Охваченная той же жаждой, моя недосягаемая партнерша тянула к ветру свою нежную розовую щель, скользнула одной рукой вдоль выбритого лобка и привычно нащупала бугорок. Второй гладила себя по переливающимся грудям, по животу,   по ягодицам, подернутым персиковым пушком. Из ее губ сочился неутоленный нетерпеливый стон. Она знала, что я наверху.

В этот миг пол, разделявший нас, исчез. Я, забыв, что невесом, схватился за перила, но, рассеянно, как сквозь туман, улыбнувшись, оттолкнулся и стал плавно опускаться в ожидавшие меня объятья. Мои истомившиеся губы коснулись ее истомившихся губ, ее распаленные груди коснулись моей жаркой груди, ее жаждущие бедра коснулись моих. Мы принялись жадно тереться друг и друга: грудью о грудь, животом о живот, бедрами о бедра. Беспощадное солнце вытапливало из нас пот, пахнущий сиренью, и наши распаренные тела скользили друг по другу, невесомые, обратившиеся в желание. Влажно касались руками ягодиц, животом лица, бедрами груди, плечами лопаток. Мой член, готовый лопнуть, натыкался на приоткрытые ловящие губы, на трепетные пальцы, на вздувшийся сосок, на упругие ягодицы, на залитое потом углубление пупка. Оставался неутоленным, ненасытным, стремился тереться обо все. Я чувствовал, как ее распахнутая вульва скользит по моему крепкому бедру, по острому подбородку, по предплечью, дрожит, прижимаясь к пальцам, задерживается на языке, трется о нос, захватывает и выпускает член, позволяя ему в следующий миг уткнуться в подмышку. Нас окутывал наш стон. Мы смешались. Было не ясно, где моя нога, где ее шея, чей член скользит по чьему желобку спины, чьи груди растекаются по чьему лицу, чье влагалище схватило чей палец, чей язык вонзился между чьих ягодиц. Вместе с потом мы передавали друг другу свои переполненные желанием клетки. Те проникали в другое тело через раскрытые поры, словно воздух и мы становились единым облаком.

Вдруг мир, составленный из наших тел, разорвался криком, его осколки головокружительно полетели к солнцу, которое тоже было мы. Наши клетки врезались в его раскаленную поверхность, обжигались и исчезали. Наши тела горели изнутри. Она обвила ногами мое бедро, вновь пытаясь слиться с ним своими вторыми губами. Мой член устроился между ее грудей и без устали исторгал на ее веки, на ее лоб, на ее шею струйки терпкой спермы, которую она старалась поймать благодарными губами.