Антипорнографический рассказ. Хорошо сохранившаяся дама бальзако. Из книги Инцест рассказы

Для юных.

Место действия: Урал

Вот она склонилась над ним, ничком валяющимся на растрепанной постели. Благоухая сложным, многокомпонентным букетом, где угадывались, в порядке осознания: вчерашний перегар от мерзкой сивухи, табачный горьковатый выхлоп, едва уловимый след ароматного кофейного эрзац напитка за семь девяносто, привкус губной помады из соседнего магазина и глубинный таинственный запах желудка, измученного запрещенными, ввиду истечения срока годности, к использованию продуктами…

Его немедленно вывернуло наизнанку.

Романтика померкла. Трезвел через силу.

Вчерашняя хорошо сохранившаяся дама бальзаковского возраста, оказалась изрядно потасканной бабой неопределенных лет…

Перекись водорода уже давно не брала ее волосы. Они напоминали паклю, посыпанную тальком.

Ругнувшись сиплым голосом, баба отправилась за ведром и шваброй.

Когда вернулась, таща полное ведро в одной руке и короткую перекошенную швабру в другой, он понял, кого она ему так неясно - подсознательно напоминала.

Их школьную уборщицу, Тоньку - целку.  

Ее так прозвали развратно - любопытные старшеклассники. Она, будучи ими с целью "титьки потискать" притиснута в темный угол сельской, экономно освещаемой школы, нежным басом увещевала развратников: "Ну че! Че вы, епть-ть, девок че ли мало, я-то не дам, я-то не занимаюсь ентим с млолетками, пиписьки вашенские не выросли еще, епт-ть…"

А потом-таки, в сырые летние каникулы, когда он с пацанами, дурея от безделья, ошивался в школьном саду - тусовке, увидел, как она пришла на ночное дежурство.

Хмелея от собственной наглости: Пацаны, блин, Тонька одна в школе! Пошли пистон ей вставим! Че, ссыте? Ну я тогда один - больше достанется…

Втроем они выставили форточку в классе, влезали незаметными в сумеречной вечерней слякоти. И почувствовали уже забытый за месяц каникул школьный запах мела, мастики, гричфельной доски.

Он никого не отрезвил. Кровь бурлила. Явно влиял подростковый спермотоксикоз, заменяя простой биологией процессов процесс мыслительный.

Тонька была одна...

Темная гулкость школьных коридоров утаила полный текст уговоров пацанами школьной уборщицы.

Они и сами поразились, когда она согласилась... Но отступать было некуда, слабо...

Она лежала, спустив панталоны и задрав юбку, оголив рыхлое желе живота, заложив руки за голову. Они ерзали по очереди в сыром мессиве специфических запахов, жалея порой, что так ничего собственно и не кайфанули. Но хорохорились друг перед другом подслушанными у взрослых тезисами половой крутости:

- Серый, ты че - кроликом заделался, пять минут прошло, я засек!

- Да ты че, мля, там дыра такая, чуть весь не провалился…

- Не, слышь, я ее драл полчаса, точняк, ну ненасытная…

В пацанских душах, не остывших еще от романтичности зачитанных до дыр "Трех мушкетеров" копился жуткий осадок непоправимости совершенного. Сверху его прикрывал прозрачный и непрочный ореол героизма: Мы трахнули ее! Будет чем похвастать перед пацанами…

А еще выше мрачнела разочарованность: неужто вот из-за этого мокро - вонюче -  протухлого пятиминутья написаны горы книг и сняты многосерийные индийские плаксивости с песнями и сокрушительными игрушечными драками? Это все, что тебе дается, когда ты, изнемогая от похоти, снимаешь с предмета вожделения трусы и осознаешь, что ты получил чего так жаждал?..

Это - все?!

Потом, пригрозив "Ежели кто проболтается, заявлю, епт-ть, изнасиловали!", она выпустила их по одному через черный ход.

А через три месяца сгорела в собственном доме, вместе с двумя дочками, ночью, во время пожара…

Его еще раз вырвало, уже в подставленное ведро.

Утеревшись несвежей простынью, он приподнялся на локтях и просипел ей в лицо:

- Как тебя зовут?..

- Тонька я, забыл ли че ли?

- Как… Тонька? - затуманенные похмельной болью мозги, сделав усилие, развернули забытые воспоминания, - ты же это, ты же сгорела?

- Еще пока нет, - Тонька спокойно поглядела на большие круглые часы над кроватью, -  еще у меня есть семь минут. Щас, пойду растоплю печку. А ты попей вон водички, - на полу кружка…

- С-стой, погоди! Я не понял, ты - та Тонька, наша? Ну, то есть, из школы что ли?

Она молча поднялась и ушла.

Он откинулся на кровати. Мутило, потолок плыл… шевелится было трудно.

Через семь минут запахло гарью, а он обнаружил, что намертво привязан за ноги к кровати.

Вместе с клубами дыма из распахнутой двери появилась Тонька. Прилегла к нему и нежно обняла обмершего от ужаса пацана.

Виссарион Уральский

СПб, 2 ноября 2001г.