Изгнанные в рай zhara

ИЗГНАННЫЕ В РАЙ-1.

(романтическая история)

Конец октября. Я, с подругой, стоял в живой цепочке, топчущейся на легком морозце, у входа в клуб «Шанс». Холодный ветерок румянит лица. Аромат флирта витает уже при входе. Смех, шепот, громкие возгласы, бравурные приветствия. Все полны ожидания, ведь сегодня в клубе отмечают Хэловин - канун Дня всех святых, и далекие от святости гуляки стекались, как к Мекке, на объявленный маскарад. Кто-то приехал в чудном колпаке с бубенцами, у кого-то из-под пол одежды болтался хвост огненно рыжего боа. Мы с подругой улыбаемся, как дети накануне праздничного утренника, где будут водить хороводы и пугать Дедом Морозом, пропахшим нафталином. Я бы и не поехал сюда, но ожидание чуда, перевоплощений, глупого чудачества, так и подмывало ворваться в шумную многоголосицу безумцев, и быть кем угодно сегодня, но только веселиться в захлеб. Когда мы договорились с ней встретиться, едва остыла трубка, то я сразу кинулся создавать свой костюм. Картон, клей, нитка с иголкой, так и летали в моих руках, превращаясь в сказочный костюм, в котором я должен был появиться под сень адского карнавала. Я вошел в раж, смеялся в предвкушении праздника, включил музыку, и напевая, склонился над столом, на котором, как на столе волшебного хирурга, я творил свой новый образ.

Охранники, невозмутимого вида, похожие на очеловеченных горилл, пропустили нас с подругой в зал, и я поспешил в гардероб, чтобы преобразится.

В пакете находились сложенные друг к другу, черные крылья, пришитые тонкой леской к лямкам. Я вынул их, и, распушив перья, закрепил их за плечами. Взглянув в зеркало, я улыбнулся себе. Передо мной стоял молодой, нахальный и соблазнительный падший ангел, с расстегнутой на груди рубашкой, в кожаных брюках и ботинках на высокой шнуровке. Рядом возникла моя подруга, в вызывающе коротком платье, и обхватив меня за шею, нашла меня чертовски соблазнительным, а ее назвал обольстительной грешницей, и после, обмена подобными комплиментами, мы вошли в зал. Музыка сотрясала толпу, а едкие вспышки света резали сумрак, как взбесившиеся молнии. Такт отдавался в груди, и чьи-то руки увлекали в водоворот веселых танцев. Тут были ребята одетые в бравых матросов, и полицейские, и целый штат ведьм и злобных на вид, гоблинов. Тела свивались под музыку, весь зал шевелился и пульсировал, как огромное оргазмирующее существо. Из полумрака, на встречу, появлялись люди, то детина в обтягивающих шортах, с ярко-лимонной бородкой, подхватывающий мой танец, сжимая мои бедра и сияя ярким добродушным оскалом в свете люминесцентных ламп, то какая-нибудь усатая фея, заигрывающе постукивала волшебной палочкой, по моей груди, и снова исчезала в сутолоке. Официанты, опутанные паутиной, с черными глазницами мумий, протискивались из зала зал, а диск-жокей выдавал новые и новые пассы, заводя толпу. Моя подруга, с уже смазанной кем-то, помадой схватила меня за руку и потащила в бар. По дороге все время кто-то норовил, в веселом угаре, то схватить меня за крылья, то игриво шлепнуть меня по заду, и ввалившись с хохотом в маленький бар, мы бросились выбирать напитки.

Когда мы возвращались в диско зал, ко мне подошел, какого то невразумительного вида вампир, прижимающий к груди бумажки, и спросил, не хочу ли я участвовать в конкурсе костюмов. Он протянул мне бумажку с цифрой семь, и сказал, блистая пластиковыми клыками, что конкурс начнется в три часа. Я пробрался на балкончик, и устало облокотившись на перила, глядя в зал, прихлебывал свою водку с колой, сжимая номер участника конкурса. Подруга курила под боком, рассматривала целующиеся парочки и тихо хихикала, когда свет, падая на них, представлял взору дородных мужиков в балетных пачках или в озорных сетчатых майках, из-под которых торчали толстенькие животы с нарисованными глазками. Тут, на балкончике, была куда более камерная атмосфера. Вон, двое парней, при всех залезая руками в штаны, томились в уголке, там, уже, кто-то, не держась на ногах, целовались, полулежа на диванчике. Я, откинувшись на перила, увидел одного парня, который, пританцовывая со стаканом в руке, и то и дело косился на меня. Когда он увидел, что я обратил на него внимание, он стянул майку, и продолжил танец, улыбаясь мне. Я отхлебнул горючей смеси, и поддержал его движения, не приближаясь. На сцене, уже начали шоу, и публика взрывалась хохотом, но мы глядели друг на друга, так и подходя ближе. У подруги затрещал телефон, и она заткнув ухо, что-то орала в трубку. Я выписывал телом самые горячие, самые откровенные воззвания обращенные парню, когда она чмокнула меня в щеку, и сказала, что, как Золушка, должна спешить, ведь у входа ее дорогой принц, подлетевший за ней на всех парах, и потащила меня за собой, чтобы я ее проводил. Когда я вернулся, то уже не нашел моего загадочного стриптизера. Я, разочарованно, повис на перилах, вглядываясь в зал. Объявили начало конкурса костюмов. Я пробрался в маленький зал, где собирали всех участников. Мимо меня пролетали, какие-то чумовые Барби, с прокуренными голосами и волосатыми запястьями, гуманоиды, легкий флирт попытался устроить монах, одетый в сбрую садомазохиста поверх черной рясы, настойчивым тоном повторяя, что под ней на нем ничего не надето. Когда прозвучал мой номер, то я вышел в зал. Перед сценой все расступились амфитеатром. Ведущая, парень в образе стервы матроны, высоким голосом пригласила меня подняться к микрофону. Под музыку, я зашел по ступенькам в свет софитов, чувствуя, как с каждым шагом во мне растет волнение, и обернувшись к зрителям, начал медленно расстегивать брюки. Толпа ободряюще ревела, но я с хитрым прищуром завершил свое раздевание тем что, продемонстрировав бумажку с номером, под которым меня объявляли, которую предварительно сложил за резинкой трусов на бедре. Прослушав какой-то пошлейший комментарий ведущей, я помахал в зал. Меня попросили представиться, и я начал нести на ходу, какую-то чушь, про то, что я, мол, падший, черный ангел. К счастью меня прервали, сказав еще раз поприветствовать участника под номером семь. Я, раскрасневшись от смущения, начал впускаться обратно в зал, когда мою руку поймал, тот самый парень, который танцевал со мной на балконе

- Не знаю, какое ты займешь место, ангелок, но для меня ты номер один.

- Спасибо. А я тебя уже и не надеялся увидеть.

- Нет, это я тебя искал, Ты куда-то ушел с девушкой. Я подумал, что ты уехал.

Он притянул меня к себе, и мы поцеловались. Конкурс шел своей чередой, когда мы пробирались к выходу. Кто-то в ярком парике, с шваброй в руке, орал в микрофон, что он тетя Ася, которая к нам приехала, что бы отбелить всех до «голубизны», а мы, уже спешно кутаясь в теплую одежду, стремились на свежий воздух. Сидя в его машине, мы почти официально познакомились, пожав руки, и рассмеялись своей серьезности. Его звали Антоном. Он спросил, куда меня подвезти и я назвал адрес.

По дороге мы купили сок, и сразу жадно пили из пакета. Я искоса поглядывал на его крупные руки, спокойно и уверенно покоящиеся на руле, его профиль, темнеющий на фоне пестрых промельков фонарей и витрин. Мои родители уехали на дачу, но я решил, что пока не приглашу его домой, поэтому, когда мы остановились у подъезда, то я просто собирался проститься. Мы немного поболтали, выкурили по сигарете. Я потянулся поцеловать его, но наш поцелуй вышел очень долгим. И страстным. Мы прижались в объятии. Его рука, поглаживала мои волосы, сжимала шею, пробиралась под пальто. Я расстегнул его рубашку и запустил пальцы внутрь. Про себя я отметил его широкую, накачанную грудь, и с легким разочарованием обратил, что волосы на груди сбриты. Мы откинули сиденья назад и продолжили целоваться. Я прощупывал его крепкий зад под грубой материей джинсов, его плотные, спортивные ляжки. Когда же я прикоснулся к его набухшему члену, то я озадаченно убрал руку. Джинсы были влажными. Ого, подумал я, какой накал, я и не думал, что всего лишь поцелуи могут довести мужика до оргазма. Вероятно, почувствовав мокрые джинсы, он отстранился от меня. Прямо между нами находился сдавленный пакет сока, который Антон заткнул между сиденьями. Я рассмеялся, и он, взглянув на меня и поняв мои нелепые предположения на счет мокрых пятен на его ширинке, расхохотался тоже, отряхивая джинсы. Я оставил ему свой рабочий телефон, не желая волновать родителей, которые и так мучались вопросами, почему их сын, больше не встречается с девушками. Антон поцеловал меня, и простившись, я вернулся домой. Устало бросив крылья на стул, и немного подремав в ванне, я отправился в постель.

Мы встречались с Антоном по ночам. Оказалось, что он женат, его ребенок был немногим младше меня. Антон работал водителем на одного малого бизнесмена, который по ночам торчал в гей клубах. Я же продолжал свою учебу на дизайнера, совмещая ее с работой, на которую устроился по протекции родителей, вечерами наезжая в офис с эскизами. Для нас оставалась ночь. Я дожидался, когда уснут родители, и, укладывая, на всякий случай диванные подушки под одеяло, ждал, когда под окнами, а жил я на втором этаже, появится его машина. Подъезжая, он опускал стекло и включал «I Want To Break Free» Queen. Это был наш пароль. Я тихонечко, как тень, выскальзывал из дома, и мы уезжали прочь. Заезжая в какой-нибудь магазин, мы покупали продукты и пиво, и ехали искать укромное место для парковки. Иногда наше нетерпение, заставляло нас остановиться в каком-нибудь не самом подходящем месте, и мы, голые, в машине с запотевшими стеклами, прислушивались к чьим-нибудь шагам, или прижимаясь друг к другу, ждали, пока проедет машина, освещающая нас своими фарами. Мы затихали, но продолжали страстно ласкать друг друга, чувствуя, как бешено стучат наши сердца. Ни теснота, ни наступающий холод не могли помешать нам. Тела были горячие, как и редкие дикие слова, срывающиеся с пересохших губ, как хриплые стоны, застревающие в глотке. На матовых стеклах, черные отпечатки локтей, росчерки ладоней. То я, то он, восседали верхом, согнувшись в три погибели. Я смотрел на его тело, покрытое бронзовым светом тусклых фонарей, на капельки пота на его лбу, обхватывал его мокрую поясницу и гладил мохнатую ложбинку между напряженных ягодиц. Мои ноги упирались в потолок салона, сидение скрипело. А потом он падал на мою грудь, и после отдыха, я выскальзывал из-под него, что бы накрыть его, и снова зажечь, остывающее тело. Мы, усталые, заваливались спать, до шести утра, и после, одеваясь по дороге, неслись к моему дому. И так повторялось вновь и вновь. Один раз я чуть не попался, когда в семь утра я проскользнул домой, то услышал в темноте, как кто-то направляется в туалет. Не успев раздеться, я включил в ванной комнате свет, и юркнул внутрь. Там я быстро все сбросил с себя, включил воду, спрятал одежду в ящик для грязного белья, и закрыв кран, спустив воду в бачке, позевывая, как будто только проснулся, вышел в коридор, столкнувшись в дверях с отцом.

Но риск быть пойманным побеждала та ненасытная жажда новой встречи, и я забывал про все на свете. Иногда мы ехали в один, полюбившийся нам маленький ресторанчик, где на нас каждый раз смотрели каждый раз, как на безумных. И мы снова летели в ночи. Наступила зима, и бывало, когда мы выбирались на заснеженный, живописный берег Москвы-реки, близ замороженных в лед маленьких суденышек, то нас так заносило снегом, что мы выталкивали машину из сугробов, рискуя опоздать по домам. Но там было все равно здорово. Свет из редких окошек с того берега, мерцал на ветру. Побелевший полог деревьев свисал над нами. Снег и иней на капоте переливался под одиноким фонарем. Я, утомленный и обессиленный, клал голову на его плечо, и сладко и отчаянно зевая, разглядывал пробивающиеся сединки на его виске, клал руку на его член, и мы шептались, рассказывая, друг другу, много, много разных историй о себе. Потом мы прижимались, скрещивая колени, и накрывшись нашими пальто, засыпали.

До него дозвониться не имелось возможности. Каждый раз поднимала трубку его жена, и злым голосом вещала, что его нет, и мне незачем звонить по этому номеру. Но мы придумали способ оповещения. Одиночный звонок – я о тебе думаю, у меня все хорошо, два звонка – мне нужно с тобой связаться. Я позвонил дважды, и вскоре я уже слышал его голос.

- Привет, Антошка! Скоро Новый Год. Мои поедут на дачу отмечать, и я очень бы хотел с тобой встретиться.

- Я еще не знаю, смогу ли я. Ведь сам понимаешь; жена и ребенок дома, но я что-нибудь придумаю.

У меня собрались близкие друзья. Кто-то с учебы, кто-то еще знакомые мне со школьной поры. Все приготовления они взяли на себя, поскольку у меня все буквально из рук валилось. Мы уселись за стол, проводили старый год, встретили новый. Я пытался, было, шутить и участвовать в общем веселье, но постоянно думал о Антоне. Примерно в два ночи в дверь позвонили. Я побежал открывать, на пороге стоял он, и, улыбаясь, протянул цветочный горшок, из которого пробивался зеленый побег

- С Новым Годом! Это тебе. Это гиацинт, он еще не вырос, но обещали, что если подождать, через неделю, он распустится.

- Спасибо! А я тебе нашел, в подарок, замечательные семейные трусы в цветочек. Они шибко сексуальные, да еще расстегивающиеся, на пуговках. Неделю можно не ждать, а сразу носить.

Ту ночь мы провели, как два оголодавших зверя. Пока еще были гости, мы жадно смотрели друг на друга, но когда все разошлись, мы набросились друг на друга, результатом чего, мы чуть серьезно не навернулись в ванной, и опробовали все постели в доме, пока не поняли, что настал день и Антону надо возвращаться в лоно семьи.

Дня через два, я придумал альтернативное место для встреч. На окраине города пустовала квартира, которую приобрели для меня, в надежде, что я там поселюсь, когда женюсь. Эх, родители, не знали вы и не могли даже подумать, что туда приеду с избранником, а не избранницей. Неудобства было в том, что дорога туда и обратно отнимала много ценного для нас времени, и то, что квартира была новой, без каких либо удобств, даже без света, дом так поспешно сдавали, что оказалось, что у меня вся проводка была обесточена, пустая бетонная коробка с гуляющими сквозняками. Там был только мой старенький диван, который перевезли при покупке новой мебели в дом, да так и оставили, чтобы в будущем отправить его на дачу. Я позвонил ему, подождав двух гудков в трубке, стал ждать его ответа. Мы договорились, что он прибудет через полчаса. Я говорил ему кучу самых ласковых слов, твердил, как соскучился по нему, шептал, что два гудка – это путь к счастью. Антон, как условились, подъехал под окна, я скинул ему в окно большую сумку с бельем и подушкой. Пока я еще свешивался из окна, и как ребенок, строил ему всякие смешные рожи, глядя, как он укладывает сумку в багажник, чьи-то руки стали оттаскивать меня от окна. Это стояла мать. Она выглянула в окно, и заявив, что ей звонила какая-то женщина говорила ей про то что я путаюсь с мужчинами, но она ей не верила, а теперь, случайно, подслушала мой разговор по телефону, и хочет посмотреть в глаза этому подонку, который, по ее мнению, развратил меня. Вся наша афера была провалена. Я сам, невольно, сдал и себя и его. И тот звонок, наверняка был от его жены. Теперь все сложится так, что мы не сможем видеться, а жизнь моя превратится в сущий ад. Пока я, совершенно ошалевший, так и стоял у окна, мать набросила поверх халата шубу, надела шапку, и так, в тапочках, со слезами на глазах, и непримиримой решимостью на лице, хлопнула дверью. У меня не было лишнего времени, и поэтому, натянув старенькие джинсы, оказавшиеся под рукой, натянув, наобум схваченный их шкафа, тонкий свитерок, вынув из керамической пивной кружки мои денежные сбережения, я кинулся в след. В дверях я столкнулся с матерью.

- Ну что, поглядела ему в глаза?!

- Да! – яростно сказала она, - и я ненавижу его, я ненавижу тебя.

- Спасибо мама. Не стоит говорить, что хочешь чтобы я убрался, я сам это сделаю.

Я выбежал из дома, даже не думая, что, возможно, я покидаю его навсегда. Я умолял Антона, чтобы он несся прочь. Мы пролетали мимо наших мест, мы покидали мои родные места. Прочь, прочь. Навсегда. Только он и я. Мои мысли молотились в голове, я до боли сжимал его руку. Антон отрывал взгляд от дороги и глядел мне в безумные глаза. То слезы наворачивались у меня, то душили приступы смеха. Я столько лет был лишен личной жизни, отрекался от нее в пользу спокойствия моих родителей, а теперь все решилось разом, и неотвратимо. И жизнь теперь казалось мне другой, новой, еще не начатой. Нас хотели разлучить, наша тайная порука развенчана, но новый день, который еще наступит, новый путь, который мы не искали, но он нашел нас, ждали нас, такими, какие мы есть. Прятки закончились. Это изгнание падшего ангела с небес. И теперь мы начнем, как заново. И у нас были все прелести пребывания на этой грешной земле. Я поселился в холодной, пустой квартире. Я ушел с работы, на которую меня рекомендовали родители. Я должен был добиться всего сам. На те деньги, которые я сохранил, я начал творить в квартире обжитой вид. Днями учился, вечерами готовил себе супы в кружке, и кормился из консервных банок. Только Антон появлялся наездами. Он не мог оставить свою семью. Так я и жил. Жизнь в ожидании. При свете единственной лампочки, тускло болтающейся под потолком. Почти все деньги я потратил на телевизор и то необходимое для житья, что бы совсем не стать одичавшим человеком. Тут, в моей берлоге, где тараканы, приползающие от соседей, от скуки возвращались обратно, я сидел у окна, и безнадежно глядя в телевизор. Под дверью гудели сквозняки, на старой плите, которую кто-то выбросил за ненадобностью, на которой, почти ничего нельзя было разогреть, стояли, жестянки из под консервов, заменяющие сковородки. Второй день не было денег на еду. Я болтал в опустошенной банке из-под варенья, из запасов мамы Антона, остатки кипяченой воды, и жевал размоченный кусочек засохшего батона. Временами я выбегал на улицу звонить, но когда я перезванивал после двух гудков, никто не подходил, или брала трубку Антошина жена. Вечерами я сидел, закутанный от холода в пальто и просматривал газеты с вакансиями, но все что я мог найти, ни как я не смог бы совместить с учебой. Когда мне становилось совсем плохо от голода, я тащился к своим друзьям, на ужин, и те невольно посмеивались, как быстро я ем. Я не хотел их расстраивать, и поэтому говорил, что у меня все здорово и скоро я найду работу. В те дни, когда появлялся Антон, все мои заверения были такие же. Я не хотел оказаться у него на попечении, чувствуя вину перед женой Антона, которая изводила себя и его скандалами и упреками. Мы шли с ним в магазин, и он покупал всякой еды, конечно не про запас, ведь я отмалчивался как рыба. Всего один вечер у нас текло шампанское, горели свечи, пена шипела в ванной, в которую мы забирались вместе, а после начинались мои одинокие ожидания, когда я, как верный пес, поджидающий хозяина, проводил у окна, надеясь, что именно этим вечером он вернется ко мне. Я заматывался его забытым здесь шарфом, вдыхал запах его хозяина, клал его на подушку перед сном. Чем дольше ожидания, тем сильнее страсть. Все боли и лишения, подтачивая меня физически, укрепляли мою волю и мои страсти. Я буквально за воротник куртки затаскивал его с порога к дивану. Я сходил по нему с ума. Я покрывал поцелуями все его тело, рыча от удовольствия сжимал его, ныне, поросшую волосами грудь, и заставлял его приезжать ко мне небритым, потому, что меня бросало в дрожь, когда я чувствовал, как его щетина касается моих ягодиц, спускается по ногам и задерживается на ступнях. Я заваливал его, и подтыкал его руки под спину, он делал вид, что поддается мне, и я поднимал его ноги, и Антон послушно клал их мне на плечи. Я любовался, как его, не смотря на возраст, упругое и сильное тело, извивается под гнетом моих нещадных ласк, моих губ, языка, как оно вторит моим движением, или, напротив, подается мне навстречу. И насытившись, я падал на него, так мы лежали, слушая биение сердец, пока, он не сталкивал меня, и не привлекал к себе, упираясь рукой в мой затылок и взмокшую спину.

Время шло, и я нашел себе работу. И когда у Антона случились неприятности, уже я помогал ему, сначала деньгами для семьи, а потом, договорившись на работе, устроил его моим помощником. Так мы и жили. В радости и ссорах, сходясь и снова разбегаясь. Он переехал ко мне, мы обросли мебелью и техникой, но главное было то, что у нас на месте пепелища, возник очаг. Потом мои родители воспротивились его проживанию в той, квартире, которую приобрели они, и совсем не хотели знать, что он там обитает, и после жутких скандалов, с их стороны, мы переехали в съемную квартиру. Мои друзья приняли его в наш круг, и я стал ощущать, что мы семья, когда наш дом, куда бы мы ни переезжали, хранил уют, и всегда был открыт для них, где нам так здорово было собираться всем вместе. А, памятуя историю нашей встречи с Антоном, кто-нибудь из них, по разным праздникам, дарил нам ангелочка, а те крылья и сейчас висят на стене, как символ изгнанных а рай.

ИЗГНАННЫЕ В РАЙ-2.

(по ту сторону)

В тот вечер мой босс снова набрался, и потребовал ехать к мальчикам. Я довез его до клуба, но он подумав заявил, что хочет в «Рыбы». И это понятно, там он больше имеет шансов снять мальчика без больших запросов, который охотно бы лег с ним в постель, чем те самодовольные юнцы, которые отираются по более престижным заведениям. Оставив его в прокуренном зале, я решил вернуться в «Шанс», где сегодня должно было быть большое скопление народа, и где мне кто-нибудь подвернулся бы на ночь. Пользуясь тем, что хозяин каждый вечер заканчивал в гей тусовках, я стал вхож во все клубы, о существовании которых, я раньше и не подозревал, пока жил с женой. Ведь все что я тогда мог, это в тайне от нее ездить на Лебяжьи пруды, где было много легких на подъем, голодных в сексе мальчиков.

«Шанс» был забит людьми. Отмечали какой то западный праздник, с трудно произносимым названием. Я прошелся по залу, то тут, то там встречая знакомые мне лица из тех, с которыми я когда-то успел приватно пообщаться. Главное невозмутимость. Я смотрел на них отвлеченно, как будто то не встречал их раньше. Я заказал в баре выпить и сев в тень, стал рассматривать присутствующих. Тут не было никого, кто бы меня мог заинтересовать. Забрав со стойки стакан, я двинулся к балкону. Это была мой обычный сторожевой пост, с которого был хороший обзор зала. Пританцовывая, я взглянул вниз. Вон, парень, который работал массажистом в одной известной своими легкими нравами сауне. Да, тогда я и не ожидал, что он, во время массажа, закроет дверь, и попросит отыметь его. Потом, даже, денег не попросил, так ему понравилось. А, а вот и местный диск жокей, с которым у меня была мимолетная встреча. Пока я вглядывался в зал, на балконе появилась одна парочка. Девчонка в стремном платье, и с ней парень с крыльями. На нем были обтягивающие кожаные брюки и расстегнутая на груди рубашка. Ничего. Симпатичный. Интересно, купится ли он на мою уловку. Да, он посмотрел на меня. Я улыбнулся ему и пустил в ход мое совершенное оружие, а именно, стал стягивать майку. Я уже давно занимаюсь в качалке, и сам готов любоваться своим телом, так, как все свободное время уделял ему. Это был мой беспроигрышный козырь. Он явно стал танцевать для меня. Моя взяла. Да, а он весьма хорош. Откинулся на перила и ловко крутит задом. Девушка подошла к нему и что-то стала шептать на ухо. Хм, они оба удалились. Ну что же, осечка. Ничего, поищем другого. Я снова натянул майку, и спустился в зал. Там я нашел смазливого паренька, который потягивал сок, и выглядел совсем сопливой крошкой. Когда я поприветствовал его, то он залился в счастливой улыбке. Я с накатывающей скукой слушал его щебетание, когда на сцену начали выходить ряженные. Паренек был готов ехать со мной куда угодно, когда на сцене появился, тот самый, с крыльями. Мое внимание было перехвачено им. Я быстро сказал пареньку, что у меня изменились планы, и скользнул в толпу. Когда крылатый, спускался в зал, то я подобрался и схватил его за руку.

- Не знаю, какое ты займешь место, ангелок, но для меня ты номер один, - сказал я ему.

- Спасибо. А я тебя уже и не надеялся увидеть.

- Нет, это я тебя искал, Ты куда-то ушел с девушкой. Я подумал, что ты уехал.

Я чмокнул его, и по его глазам понял, что сегодня он мой. Мы ушли из клуба, и я поехал к нему. У самого дома он сказал, что он не может меня пригласить к нему, и я с трудом скрыл свое разочарование. Мы немного потискались с ним на сиденьях, результатом чего я намочил себе джинсы соком, про который я забыл, что запихнул его между сидений. Парня звали Олегом, он оставил свою визитку с рабочим телефоном, которую я сунул в портмоне, где у меня уже скопилось таких с два десятка. На обратной дороге я думал о нем, что вполне не плох, если бы не его скромность, что у него есть что пощупать. Но, к слову, на следующий день я уже начисто забыл, как он выглядит, и он канул для меня, как те, с которыми я виделся раньше. Дня через два, пока я поджидал в доме у босса, когда его величество наконец соберется в клуб, я, поглядывая на быстрой перемотке порнуху, заглянул в портмоне, и тасуя визитки наткнулся на его. Я позвонил ему в офис, и меня соединили с ним. Его голос сиял восторгом, и как мне показалось, даже дрожал. Он сказал, что очень волнуясь ждал, когда же я ему позвоню. Меня его невинность, даже умилила, и, с улыбкой, я предложил ему встретиться. Мы договорились, что я подъеду к его дому. Он повторил адрес, и ночью, когда я уже отправил хозяина к мальчикам, я подъехал под окна его квартиры. Он уже ждал у окна. Пока он собирался, я включил какую-то кассету моего босса. Я не разбираюсь в музыке, но помню, что это голубая группа, где в их клипе на эту песню, усатый мужик бегает в парике и в юбке. Когда Олег вышел, то я понял, что почти начисто уже забыл как он выглядит. Что же, мне было приятно, что у меня хороший вкус, и при знакомстве с этим парнем, меня он не подвел. Мы тронулись в путь. Когда я подыскал походящее место парковки, где нам бы не помешали, то Олег сидел весь оцепеневший, и смотрел на меня огромными глазами, полными смущения и обожания. Да, так еще никто на меня не смотрел. Я улыбнулся ему, поцеловал, и расстегнув штаны, наклонил его голову. Как мило, что он был ко мне весьма не равнодушен. Он старался во всю. Я всаживал ему в самую глотку, он немного давился, но вида не подавал. Я запустил руку к нему в брюки, и наткнулся, на горячий и весь мокрый от смазки член. Когда я стянул с него всю одежду, он что-то тихо вякнул по поводу презерватива, на что я вынул из бардачка мою дежурную антисептическую жидкость. Даже в полу мраке я увидел, как он залился краской. К моему удивлению, но оказался совсем не опытным в анальном сексе, но его неумение компенсировало его желание понравится и угодить.

Мы встречались с ним по ночам. Каждый раз, приезжая, я включал тут самую песню, и он крадучись, с улыбкой и радостными глазами прибегал ко мне. Как я выяснил, у него были строгие родители, и он, как примерный сын, не желая их расстраивать, совсем был лишен личной жизни. Вся его голова была забита лишь фантазиями и мечтами. Видимо по этому, он очень привязался ко мне. Таких боготворящих глаз я не встречал. Когда он признался, что любит меня, я даже опешил, поскольку это ни как не входило в мои планы, но я быстро нашелся, сказав, что уже и не надеялся услышать от него этих слов. Я понял, что все его одиночество, дало выход в тех чувствах ко мне, которых он был лишен долгое время. Каждый раз когда я его заваливал в машине, и входил в него, он не подавал виду, что ему, с непривычки, больно, я видел, как он закусывает шарф, но когда я заканчивал, его лицо сияло необыкновенной нежностью, и он покрывал меня всего поцелуями, мокрого от пота. Его влюбленность в меня иногда пугала меня, он звонил вечерами, одиночный звонок – что-то типа того, что он меня любит и помнит, два звонка подряд – он ждал моего звонка. Моя жена дергалась, думая, что я завел любовницу. Наши отношения с ней накалились. Под Новый Год мы с ней разругались, и номинально отметив с ней и с сыном праздник, я свалил к Олегу. У него была куча народу. Я поздравил его, вручив горшок с не расцветшим гиацинтом, единственное, что осталось в закрывающемся магазине цветов, который попался мне по дороге. Забегая вперед, скажу, что он его холил и лелеял, говоря, что это символ наших отношений, и даже, когда цветок увял, он спрятал луковицу гиацинта в холодильнике, собираясь снова высадить его весной. В ту ночь я опробовал с ним все диваны в квартире. Он уже стал податливей и искушенней в сексе. Олег чувствовал меня, как никто другой. Его сумасшедшая страсть отнимала у меня все силы, он доводил меня до того, что у меня или горел зад, или болели яички. Если честно, то в самом начале нашего знакомства продолжал еще знакомства по клубам, после того, как я повстречался с ним, меня хватало на него одного, но однажды, после Нового года, я подцепил одного приятного парня, подвезя в «Рыбы» начальника. Моя жена уехала с ребенком к теще, и я затащил нового знакомого к себе домой. Не знаю уж, как я не услышал, что жена вернулась, но только она застала меня с ним в нашей с ней постели. Хорошо, хоть, что ребенок остался у бабушки. Был жуткий скандал, после чего, она поставила аппарат с определителем номера, и скоро вычислила по глупым «шифрованным» звонкам Олега. Поехав, через день, на встречу с Олегом, я был ошарашен, когда вместо него из подъезда выскочила какая-то полоумная женщина, в шубе и тапочках, и со слезами в глазах, требовала, что хочет мне посмотреть в глаза. Я сообразил, что это мать Олега. Я, с усмешкой, взглянул на нее, после чего она убежала обратно. Сам Олег, весь красный, одетый невесть во что, ворвался в машину, и умоляюще просил его увезти прочь. Бедный, перепуганный. Мне ничего не оставалось, как отвезти его в пустую квартиру, где он заявил, что останется жить там. Ему было больно и обидно, что родители, фактически выгнали его из дома. Каждый раз, когда я навещал его, он устраивал мне маленький праздник; улыбался, танцевал для меня, зажигал свечи и ласкал меня всего, исступленно и вдохновенно. Все комплексы, которые были у него при начале нашего романа, были сломлены мной. Он делал мне расслабляющие массажи, постепенно прикасаясь ко мне языком, и после того, как я начинал устало начинал дремать, после рабочего дня, Олег языком, губами и нежными пальцами подготавливал мой зад, и осторожными толчками качал мое засыпающее тело. Иногда он будил меня, и обижался, что когда начинает балансировать на острие оргазма, я отвечаю ему храпом. А еще он очень тосковал по родителям, да так, что это мне начинало надоедать. Раз от раза он становился нуднее, и с грустью побитой собаки заглядывал мне в глаза, даже не понимая, что моя жена также глядела на меня по моему возвращению домой. Тогда, когда в очередной приезд он разбудил меня и сказал, что я не понимаю, как ему тяжело и он не видит моего участливого понимания, я отвернулся от Олега, завернувшись в одеяло, а на утро оставил ему деньги на еду, под которые положил ключи от его квартиры. К деньгам он не притронулся, поэтому я спокойно, без лишних разговоров, ушел от него, пообещав позвонить ему... когда-нибудь. Я продолжал работать и ночевать дома, но во мне все время скреблась какая-то вина. Я понимал, что развернул его жизнь на 180 градусов. Он ушел из дома, что было для него так сложно, ведь он был очень привязан к родителям, бросил работу, сидел, как бродяга, в этой, ужасающей пустотой, квартире. С другой стороны, успокаивал я себя, ему когда-то надо было начинать самостоятельную жизнь, и я только подтолкнул его к этому, и вовсе не моя вина, что я для него стал всем, ради чего он стронулся с насиженного места. Просто он был очень одиноким, а теперь вполне мог свободно заводить романы, не боясь мамы с папой. Как-то вечером, заехав выпить в «Рыбы», я, к моему удивлению, получил от знакомого бармена записку. Ее оставил Олег, который здесь разыскивал меня. В ней он просил меня о встрече. Я позвонил ему уже из «Шанса», и предложил приехать. Я не знаю, что толкнуло меня на это. Возможно, то, что я напился, Возможно я соскучился, а может и просто хотел с ним переспать, ведь так, как трахался он, не мог ни кто другой. И почему я назначил встречу именно здесь, что затянуло меня в эти стены. Быть может, меня тянет сюда, как законопреступника на место преступления. Он прилетел через час, бледный, но, казалось спокойный. Не помню, о чем мы там говорили, но мне к его приходу уже было плохо от количества выпитого. Он, поддерживая меня, вывел из клуба на мороз. Олег заставил меня прогуляться, прогулка закончилась тем, что я проблевался, а на обратном пути, я, поскользнувшись, упал, увлекая его за собой. Мы сели в машину. Он откинул для меня сиденье, и я часа два проспал, под его чутким взглядом. Проснувшись, я похлопал его по затылку, и расстегнув штаны, заставил его сосать член. Когда, утром, отправляясь домой, отоспаться часок перед визитом к боссу, я высадил его у метро, и всучил деньги на еду, я понял, что или я мерзавец, или он так слеп в своей любви, что готов идти за мной на край света. Я задумчиво ехал по светлеющей дороге, где начинал густеть поток машин.

Когда я явился к шефу, то с удивлением обнаружил, что он познакомился с мужиком, и водителем, в одном лице, которого он пригласил к себе на работу... и в постель. Меня рассчитали. Оставшись без хлебного места, я начал работать в качестве «частника». Каждую ночь я кружил по городу, пока Олег не предложил мне оставить это дело, и деньги, которые он получал на его новой работе. От доли денег я не отказывался, но и продолжал временами подрабатывать «извозом». Вскоре Олег помог мне устроиться к нему в офис. Это была афера; работая дизайнером по интерьерам, он меня устроил своим помощником. Я переехал к нему, и вскоре понял, что этот человек не только одаривает меня своей любовью, но и рождает ее во мне. Он, такой большой и смышленый, со мной изображает полное ребячество, и уморительно смотрит на меня исподлобья, как Бемби, из мультика. Он перезнакомил меня со всеми своими друзьями. В стычке с родителями, по поводу моего проживания, в квартире, которую они купили для женитьбы Олега, и хозяевами которой являлись, он занял мою сторону, и снял для нас маленькую квартиру. Мы, с его матерью горячо ненавидели друг друга, но жажда любви Олега всегда обращает его ко мне, к моей не благодатной почве. Кажется, что он готов мне простить все, и родителей, что они выгнали его из дома, и меня, за то, что я заставил его идти против них, резать по живому, принести в жертву то, чем он до меня жил, и чем дорожил больше всего на свете. Любовь слепа. Она лишает рассудка. Как мне ответить на его чувства, как стать для него тем, что он ждет от своей жизни, ее смыслом. Да, и никак. Он готов меня любить таким, какой я есть. Мучатся и молчать. Просыпаться в слезах и смотреть на меня, думая, что я еще сплю и ничего не знаю. Преданно целовать меня в лоб, после минуты молчаливого изучения моего лица. Он верит в меня, он думает, что нас свела судьба. Первое, что он повесил на стену, въехав в чужой дом, это те крылья, в которых он, наивный парень, вертел задом, когда мы переглянулись первый раз. Мы уже вместе пять лет. Он ни куда от меня не денется. И что такое эта любовь?! Может это, подставить ударившему тебя по одной щеке другую, и простить его? Ну уж нет, простите меня, но я это не понимаю. Хотя, как знать. Но чувствовать себя, как добропорядочный грешник изгнанный в рай, совсем не сладко.