Опасный эксперимент

«…Но вот начинается настоящее вам горе,

пропали вы совсем: вы сворачиваете с большой

дороги и едете просёлком. Горе вам, горе, горе,

горе! Дорога делается хуже, вольных лошадей и

неволей едва придётся вам достать. Грязно, скучно,

досадно! »

В. А. Соллогуб, Серёжа, 1838 год

Вера родилась в 1978 году в семье Фёдора и Елены Бухвостовых в деревне Барвиха неподалёку от старинного царского тракта, идущего из Москвы в Саввин-Сторожевский монастырь, который был основан в конце 14 века по инициативе звенигородского удельного князя Юрия Дмитриевича Долгорукого его духовником Саввой, и в 17 веке получившего значение царской резиденции при царе Алексее Михайловиче.

Их однопалатная изба, как при царе Алексее Михайловиче, не была оборудована ни магистральным газом, ни водопроводом, ни канализацией, ни телефоном. Однако цивилизация всё-таки коснулась дома Бухвостовых: в середине двадцатого века дом был электрифицирован с максимальной мощностью потребления не более 3 киловатт, что исключало подключение современного электрического оборудования жилища. Вся семья по пятницам мылась в большом корыте: сначала мыли отца Фёдора, потом мылась мать Елена вместе с дочуркой Верой. После помывки отец Фёдор, отворотившись от голых, откупоривал пол-литра, наливал себе стаканчик, запрокидывал голову, и, вылив содержимое в рот, закусывал водку квашеной капустой, которую он закладывал в рот пальцами. Капуста, как и прочая незамысловатая снедь, заготавливалась всей семьёй по осени из урожая, произраставшего  на их огороде. Фёдор и Елена смолоду работали в ближайшем доме отдыха санаторного типа для высокопоставленных слуг народа. Для снижения риска неприятностей у отдыхающих секретные службы тщательно просеивали установочные данные населения близ лежащих деревень: жители, имевшие опыт пребывания в милиции или на каторге или просто свободомыслящие, болтливые и непокорные личности отселялись из этих мест подальше – к Белорусской или Киевской железной дороге или на любой 101-ый километр от Москвы. Фёдор работал истопником, а Елена – горничной. Такая же судьба была уготована и Вере. Вера в школе была тихой и успевающей по всем предметам девочкой. Мальчики её мало интересовали. Когда мальчики постарше приближались к ней, она часто слышала неприятный запах мочи, и  ещё какой-то тухлятины, исходящий от их штанов, и кислый запах подмышек  их свитеров, что вызывало у неё отвращение.

Елена, будучи горничной, привыкла к чистоте господ, ежедневно меняя им постельное бельё и забирая в стирку их нательное бельё из коробов в их ванных комнатах. Она три раза в неделю меняла и Фёдору нательное бельё и еженедельно стирала его портки. Она, не смотря на его сопротивление, выкрадывала у него носильные вещи и украдкой стирала их в стиральных машинах дома отдыха. Так Вера узнала, как нужно соблюдать личную гигиену мужчинам и женщинам. Мать приучила её на ночь подмываться в маленьком тазике с холодной водой, выдавая ей отдельную белую тряпочку для вытирания промежности. Вера с семи лет поняла отличия мужчин от женщин, наблюдая сызмальства домашних животных, а потом и родителей. Когда Елена мыла Фёдора, она просила Веру, то подать мыло, то мочалку, то ковшик тёплой воды из жестяного ведра, стоявшего на горячей плите печи. Вера ненароком видела отросток отца с бледным жёлудем, который во время мытья руками матери превращался в здоровую палку с розовым набалдашником, окольцованным у основания бледной сморщенной кожей. Иногда Вера просыпалась по ночам от сильного скрипа родительской кровати, стоявшей в углу за печкой. После тридцати-сорока неспешных поскрипываний,   мать глухо стонала, потом раздавался ускоренный скрип, потом кряхтел отец, укладываясь, и затем всё затихало. На следующий день Вера иногда обнаруживала завязанные узлом, как она тогда думала, «спущенные надувные шарики», но почему-то с белёсым жидким содержимым, на куче экскрементов в дворовой уборной. Потом она узнала, что внутри этих «шариков» находились половинки не родившихся её братьев и сестёр. Как-то Вера загадала, что выйдет замуж за красивого мужчину, которому никогда не позволит надевать презерватив, и народит ему много мальчиков и девочек.

Когда Вере исполнилась 16 лет, ей вручили в местном отделении милиции паспорт с Барвихинской пропиской, а родители отметили это событие, подарив ей, впервые в её жизни, серебряное колечко, которое она надела на безымянный палец левой руки. Правда, колечко было великовато, на вырост. Фёдор поговаривал, что «Лиха беда начало… Может, жених скоро окольцует золотом и её правый безымянный палец». За три года до этого события, грянула Четвёртая в 20 веке русская революция. Некогда свободные и милые сердцу деревенских жителей  грибные места – лужайки и перелески – стали быстро осваиваться хваткими пришельцами. Наехало много страшной техники, рылись котлованы, сбрасывались на луга огромные бетонные плиты, здоровые урчащие грузовики и гусеничные экскаваторы и краны беспощадно терзали бедную луговую почву. Кругом деревни вырастали трёх-четырёх этажные дома красного кирпича с подвалами. Эти дома Вере казались безвкусными: она изредка просматривала коллекцию иностранных журналов, которые дарили её матери нежадные обыватели дома отдыха, и приобрела понятие об изящной архитектуре и её гармонии с окружающей природой. Эти новые дома выглядели нелепо огромными на отведённых малых участках земли, дома выглядели вызывающе по отношению к природе и бестактно по отношению к местным обитателям.

Отец Фёдор, как-то прогуливаясь вокруг первого построенного в рекордные сроки такого дома, который обносился уже четырёхметровым забором, позволил себе, на свой страх и риск, сделать рабочим замечание об их ошибках. В ответ он услышал привычную для его уха русскую брань и твёрдо высказанное пожелание идти на «отросток».   Какой-то малый в светлой паре и жёлтом галстуке лет тридцати пяти от роду вежливо подозвал Фёдора к себе. Узнав о плотницких навыках Фёдора малый, которого, как он представился, звали Александр Валерьевич, нанял Фёдора консультантом своих плотников, пообещав заплатить ему 300 долларов за месяц. Руководствуясь исключительно желанием посмотреть на эти невиданные и запрещённые старыми хозяевами страны к хранению деньги, Федор согласился в свободное от своей работы в санатории время давать указания малоквалифицированным рабочим. Через месяц забор был построен, а Фёдор отблагодарён. Александр Валерьевич объяснил Фёдору ценность новых денег и как надобно с ними поступать в дальнейшем, чтобы превратить их в законное платёжное средство на территории Российской Федерации. Спустя три дня после этого отец Фёдор, прогуливаясь вечером вдоль этого забора и любуясь им, получил себе в спину кирпич. Он немного поболел, Елена натирала ему спину мазями и боль ушла, но через несколько лет, в плохую погоду, он начал испытывать в месте ушиба тянущую боль, проклиная своих учеников и, радуясь, в то же время, что не попали в голову.     

Александр Валерьевич вскоре поселился на постоянное проживание в этом доме вместе с новой двадцатипятилетней рыжеволосой женой Ларисой и их детьми от предыдущих браков. Старшей дочери Анфисе от отцовского первого брака исполнилось 13 лет, её ежедневно возил в московскую школу с углублённым изучением французского языка шофёр-охранник на служебном банковском автомобиле.   Потом её возили на аэробику, в бассейн или на фигурное катание, так что возвращалась она домой поздновато, часов в семь вечера. Младший сын Петя, от первого брака Ларисы, сидел дома, хотя ему и исполнилось уже семь лет. Лариса не желала, чтобы мальчик испытывал вредное влияние или издевательства в школе для простонародья. В ближайшей Жуковке строилась гимназия, и Лариса собиралась определить его в эту гимназию сразу во второй или третий класс, подготовив его дома с помощью гувернантки. Собственники гимназии уже приобрели старый американский автобус жёлтого цвета «скулбас», специально подготовленный для перевозки детей, и который они намеревались использовать для доставки детей из новых поселений к гимназии и обратно.    

Александр Валерьевич был Президентом коммерческого банка «Стройворбанк». Он, вместе со своими в доску вице-президентами, Председателем правления и его заместителями, тайно использовал деньги пайщиков и клиентов банка для строительства целой группы каменных домов в Барвихе для постоянного проживания. Этим самым расходы по содержанию домов и уплате налогов на недвижимость ложились на банк.

Лишние же деньги, полученные в виде огромных заработных плат, бонусов, компенсаций, невыплаченных налогов и премий от займополучателей и носильщиков мешков, набитых долларами, они переводили по сложным схемам на свои лицевые счета в оффшорных банках, а затем часть этих средств  расходовалась на приобретение квартир в Париже, Лондоне, Нью-Йорке и Монреале, а позднее и на покупку вилл на побережьях Испании, Италии и Франции.

Для подгонки бухгалтерских отчётов каждые два года нанималась очередная стерва-бухгалтер, которая должна была вести тройную бухгалтерию: один отчёт готовился для налоговиков, другой для пайщиков, а третий для «служебного» пользования. Под страхом смерти увольняемая стерва клялась забыть всё увиденное и проделанное её руками.

У Александра Валерьевича всегда был дефицит времени: в девять утра он начинал свою работу в офисе, обычно в шесть вечера заканчивал, а потом нёсся на различные сборища конкурентов-банкиров, членов государственной и городской дум, федерального и московского правительств, наркодельцов, биржевых спекулянтов, поставщиков чёрного и жёлтого золота, голубого топлива и алмазов, контрабандистов, воров в законе и прочих восходящих звёзд на политическом небосклоне. Приходилось таскаться в Лондон и Нью-Йорк для прохождения ускоренного обучения цивилизованным методам ведения банкирского дела. Однако всё выученное выполнялось на российской земле с известными извращениями, исходя, исключительно из желания осуществлять всё более изощрённые мошеннические сделки вновь обученным россиянином. Александр Валерьевич обладал феноменальной памятью, хватким умом и постоянно бегающими тёмными глазами. Домой он являлся обычно к 12 ночи в сопровождении неусыпной охраны. Постепенно он становился импотентом, теряя физические и нервные силы. Для удобства он нанял себя классного секретаря, обученного американскими специалистами, также по имени Лариса, чтобы не путать имён любовницы и жены в минуты своей слабости. В обеденный перерыв обязанности Ларисы-секретаря были не обременительны. Ровно в полдень она брала в рот его вялый член, спустя пять-десять минут (как повезёт) тайком сплёвывала эякулят в мусорную корзину, и шла подавать Александру Валерьевичу кофе со свежими сливками, английским шоколадом и датским печеньем. Лариса-секретарь была в отличие от жены брюнеткой, пристрастилась исполнять феллатио и куннилингус с детства, что вносило некоторое разнообразие в хлопотливую банкирскую жизнь Александра Валерьевича.

Лариса-жена отчаялась продолжать с новым мужем половые сношения и жадно рассматривала фигуры охранников с накаченными мускулами и ничем особенным не обременёнными мозгами. Её шофёр-охранник Вася после длительных уговоров и обещаний сохранить тайну от Александра Валерьевича согласился выполнять супружеские обязанности до двух раз в день. С раннего утра потрёпанная Васей Лариса вставала не ранее, чем в полдень, долго прихорашивалась, затем приказывала Васе отвезти её во вновь открытые московские магазины и рестораны, где она назначала свидания всё новым подругам-жёнам дельцов. Иногда на вечер планировались походы с подругами в казино, в дискотеки с мужским стриптизом, тогда она заявлялась домой одновременно с мужем. Оба жаловались на страшную усталость и трудную судьбу. Проблема с домашним обучением сына Пети решилась как нельзя быстро и просто.

Как-то после утренних упражнений, Лариса спросила Васю, где тут поблизости можно найти няню-гувернантку. Вася, не раздумывая, ответил, что можно посмотреть дочь отца Фёдора - заборного консультанта. Фёдор был зван уж в тот же день, вечером. Лариса пристально осматривала Веру. Русоволосая невысокая девушка смотрела своими серыми глазами прямо, не отворачивая взгляда. Продолговатое лицо, тонкая шея, худые плечи, плоский живот понравились Ларисе. А Верины немного толстоватые бутылкообразные ноги могли вызвать страстный интерес у нимфоманок. Лариса, рассмотрев маленькие груди Веры, решила, что лобок у неё должен быть выпуклее обычного, что подтвердилось, когда неожиданный порыв ветра прижал Верино сатиновое платьице к её животу. Лариса подошла к Вере сбоку и была восхищена её выпуклыми ягодицами, что вообще было редкостью для славян, многие из которых унаследовали плоские ягодицы от кровосмешения с плоскозадыми монголами. Лариса почувствовала какую-то тёплую волну внизу живота, ей захотелось поцеловать Веру.   Лариса уже решила нанять Веру. Но ей было необходимо принять у неё экзамен на грамотность. Она пригласила Веру одну в дом, посадила её на диван, и села, напротив, в кресло. Лариса не могла оторвать взгляд от Вериных ног, уходящих под короткое платье. Присмотревшись, Лариса увидела треугольник Вериных голубых трусиков. Мельком Лариса отметила, что ногти и пальцы Вериных ног не были поражены грибком, а вокруг рта не было герпеса. Лариса подумала ещё, что необходимо спросить отца Фёдора о состоянии Вериного здоровья. Лариса справилась с эмоциями и начала задавать вопросы, моля бога, чтобы Вера выдержала экзамен. К счастью, Вера поразила Ларису знанием всей школьной программы. Вера начала уже было читать наизусть «Евгения Онегина», когда Лариса её остановила и предложила работать воспитательницей Пети за тысячу долларов в месяц, но без выходных. Вере дозволялось отдыхать только в летний период, когда вся семья Александра Валерьевича выезжала на какие-нибудь острова отдыхать. У Веры перехватило дыхание от радости, бюджет их семьи мог возрасти в 6-7 раз! После получения согласия от Веры они вышли на улицу, где их ждали отец Фёдор, Вася и Петя.

Отец Фёдор, услышав о предложении для Веры работать воспитательницей без оглашения суммы вознаграждения, начал было мямлить, что Вера только-то получила аттестат зрелости с отличием, и он уже провёл переговоры с администрацией санатория о трудоустройстве её посудомойкой. Но тут Петя сообразил, что он будет уже не одинок до приезда Анфисы, подбежал к Вере и протянул ей мячик для игры. Этим всё и решилось.

Вера должна была заниматься Петей с 10 утра до 10 вечера. Готовить ему завтрак, обед и ужин, давать уроки, мыть его, стирать его одежду, и, кроме того, поддерживать запас продуктов и напитков, хранимых в четырёх огромных холодильниках «Дженерал Электрик» для баловства. Взрослые господа принимали основную пищу только в Москве и только в проверенных ресторанах. На двери холодильников висели перечни необходимых запасов: для Александра Валерьевича, Ларисы, детей и прислуги. Вере ежедневно выдавалась необходимая сумма, и она после проведения инвентаризации содержимого всех холодильников, набрав номер супермаркета «Стокман», узнавала о наличии товаров и ценах, делала заказ, выполнение которого она поручала шофёру Васе, привозившего продукты. Вера была в восторге от всего: от Ларисы, Пети, Александра Валерьевича и обстановки всего дома. Лариса показала Вере кухню, научила пользоваться сложными бытовыми приборами, показала и ванную комнату. Вера долго не могла поверить в реалистичность увиденного: в огромной тёплой ванной комнате была очень широкая ванная, джакузи, душевая кабина, большая раковина, унитаз, биде, а главное - зеркала на потолке и вдоль одной стены у раковины. Лариса, глядя в восторженные глаза Веры, предложила ей раздеться и попробовать все находившиеся там приборы. Когда Вера, пописав в унитазе, подмывшись в биде и помывшись с жидким мылом наскоро в душе, легла в джакузи, Лариса одним движением скинула с себя махровый халат и попросила у Веры разрешения тоже опуститься в джакузи. Вера, широко раскрыв глаза, удивилась не просьбе, а тому, что Лариса вообще могла что-либо просить у своей наёмницы. Лариса легла напротив Веры и с удовольствием показывала себя и разглядывала Веру. Вера была почти лишена волосяного покрова - лишь подмышечные впадины были покрыты пушком, а малюсенький треугольник русых волос еле-еле прикрывал увеличенные большие губы.

Лариса гордилась своим телом. Как-то Лариса сорвалась с Петей на шабаш в Нью-Йорк, получив от Александра Валерьевича кредитную карту «Америкэн Экспресс» с лимитом в 100 тысяч долларов. Полёт на «Би севен-фор-севен-Джамбо» компании «Делта Эайрлайнз» привёл её в восторг. За две недели Ларисе удалось спустить 35 тысяч. Значительную сумму она потратила на свой поход в косметическую клинику. По совету косметолога она сделала себе обрезание, в результате чего, были сильно укорочены её малые губы, а головка клитора стала постоянно обнажённой. Между делом и Пете сделали бескровное и безболезненное обрезание с помощью лазерного ножа. Лариса сделала эпиляцию волос на ногах, руках и на лобке, небольшую татуировку на правой лопатке и пирсинг на пупке. Лариса не снимала браслетов с правого запястья и с левого голеностопного сустава, что делало её тело ещё более привлекательным. Вера, осматривая Ларису, задавала вопросы, а, тем временем, Лариса встав на колени, и, упёршись своим клитором в колено Веры, обняла Веру за талию и поцеловала её в губы. Вера никогда ни с кем в губы не целовалась, она была поражена происшедшим, но не смутилась и не протестовала, и стала осваивать технику ласк. Лариса объясняла своё поведение искренним желанием дать Вере необходимые уроки для будущей семейной жизни.

С часу до двух дня Петя должен был спать, а по пробуждении – гулять на свежем воздухе в любую погоду. Лариса где-то узнала о японском методе воспитания детей, и до его прихода в школу разрешала ему творить почти всё. Наружный охранник Валерий, в обязанности которого входило ночное наблюдение на территории усадьбы, шатался ночью вокруг дома, иногда просил господ соблюдать светомаскировку. Светонепроницаемые шторы всех окон при наличии внутреннего освещения должны были быть наглухо закрытыми, дабы не провоцировать прицельный снайперский огонь. Когда Валерий высыпался к 2 часам дня, он должен был выводить Петю на детскую площадку дачного кооперативного посёлка «старых интеллигентов», находившегося неподалёку со времён правления Иосифа Виссарионовича Сталина. Если Петя начинал кидаться камнями, Валерий, подобно вратарю, подставлял камням свою широкую грудь, одетую в бронежилет, с тем, чтобы жертвой Петиного камнеметания не стал чей-то чужой ребёнок, выгуливавшийся на той же площадке. Валерий не исключал, что если Петя нанесёт ущерб кому-либо, то у Пети появиться шанс получить снайперскую пулю между глаз. После двухчасового пребывания на свежем воздухе Петя передавался в дом на руки Веры. Вера должна была снять с Пети загрязнённую верхнюю одежду и искупать его, а одежду запустить в стиральную машину в подвале. Как-то, поставив Петю в наполненную тёплой водой ванную, Вера в шутку надела на красивую Петину пипиську своё серебряное кольцо, легко сняв его со своего пальца, и объявила их мужем и женой. После того, как Вера насухо протёрла Петю полотенцем, она обратила пристальное внимание на  его орган: у Пети появилась эрекция. Когда Вера  дотрагивалась полотенцем до отростка, то он  подрагивал. Затем, судя по подёргиваниям тельца мальчика, у Пети проявился первый в его жизни оргазм без истечения семени. После оргазма ещё примерно в течение 10 минут эрекция сохранялась, и Вера, покрывшись от страха холодным потом, начала делать отчаянные попытки снять кольцо дрожащими руками. После сильного намыливания и сжатия пениса в кисти Веры удалось это кольцо стащить. Оба решили никогда больше не проводить столь опасный эксперимент. Вера просила мальчика никому не говорить о происшедшем, и потом долго боялась раскрытия происшедшего перед Ларисой.

Вера не знала, что Петя был уже опытным войеристом. Петя любил прятаться в шкафу или за портьерой, поглядывая за тайной жизнью взрослых. Так однажды, ещё до опасного Вериного эксперимента, сразу после отъезда отца Александра Валерьевича на работу, Петя сходил пописать, а потом проник в материнскую спальню. Спустя пару минут дверь приоткрылась, и вошёл Вася, а Петя мгновенно переместился за портьеру. Вася, не долго думая, скинул с себя одежду и снял одеяло с матери. Голая мать, молча обняла Васю за шею, а Вася бережно перенёс её на небольшой дубовый стол, заблаговременно накрытый толстым пледом, и положил мать спиной на плед, а её вертикально поднятые ноги  прижал руками к своим плечам. Петя ужаснулся, увидев Васину здоровую пипиську с бородой. Она была окольцована у основания большим резиновым кольцом-ограничителем в целях защиты Ларисы от травм: Васин поршень достигал 20 сантиметров в длину и 10 сантиметров в окружности по венцу. Вася работал как машина Ползунова, а Петя, затаив дыхание, мужественно простоял за портьерой 20 минут, которые показались ему вечностью. Мать урчала, как ласковая тигрица, а Вася глупо скалился. Потом Вася перенёс мать на кровать, оделся и удалился, тихо прикрыв за собой дверь. Дождавшись выхода матери в ванную комнату, Петя тем же путём на цыпочках покинул спальню.

Прошло уже полтора года Вериной работы. В середине июля 1998 года вся господская семья выехала за рубеж, предварительно выплатив вознаграждение до 1 сентября текущего года всей прислуге. Вера находилась дома, а охранники жили в особняке. Наступил сентябрь, а никто не возвращался. Вера подходила к дому, говорила то с Васей, то с Валерием. Все пребывали в полной безызвестности, говорили о каком-то банковском кризисе. Прислуга не ведала этих проблем: свои доллары они складывали в трёхлитровые банки из-под огурцов, которые они где-то зарывали.

Однако Вера Бухвостова по-хозяйски распорядилась деньгами. Их дом за две тысячи долларов был подключён к газовой магистрали, а электроснабжение они стали получать от подземного кабеля, что обошлось им ещё в тысячу долларов. АГВ круглогодично подавал в батареи тепло, разливавшееся по всему дому. Отец Фёдор вырыл собственный колодец глубиной в 20 метров, опустил туда насос высокого давления «Грундфос» с клапаном высокого давления и клапаном холостого хода, и тем обеспечил непрерывную подачу холодной воды в дом. Гидроаккумулятор отец Фёдор расположил в приямке глубиной более 2 метров. Он сделал два отстойника и септик для приема фекалий, разделил избу на четыре сектора: туалет с ванной, кухня, спальня родителей и светёлка Веры. Горячая вода обеспечивалась столитровым накопительным нагревателем «Индезит». Деревянное крыльцо было заменено кирпичным, а крышу отец Фёдор покрыл металлочерепицей. Стены Фёдор утеплил снаружи кирпичной кладкой, по заказу были вставлены современные двухкамерные окна. Печь была разобрана, а полученный кирпич пошёл на мощение дорожки от крыльца к калитке. Отец Фёдор провёл горячую воду в кухонную раковину, облегчив женский труд.

Отец Фёдор расчистил чердак, утеплил его потолок и стены «изовером» и обил их декоративной дощечкой. По совету Веры он сделал там себе «студию», пустив туда свет через вставленное окно «велюкс». Бухвостовы, наконец, получили городской комфорт с помощью своей Верочки, освоившей опыт удобного проживания за городом и заработавшей необходимую сумму денег. Домик был тесноватый, но очень удобный.

Спустя полгода явились судебные пристава, они опечатали дом Александра Валерьевича, а ещё спустя год дом был продан с молотка. Второе нашествие гуннов обернулось вселением в особняк Аттилы Януариевича Петрова, известного тамошнего казнокрада.   Аттила выкинул из дома итальянскую мебель и обставил его египетской, укрыл полы и стены персидскими коврами. Но, что-то его жене не нравилось, новые друзья посоветовали ей обратиться к современному дизайнеру. Модный дизайнер Алексей Кувшинов, тридцати лет от роду, молча поразился дикому вкусу Аттилы. Пришлось всё переделывать. Аттила сопротивлялся, но сдался, пойдя навстречу увещеваниям своей второй жены-москвички. В качестве компенсации на усадьбе была выстроена яранга, куда иногда удалялся Аттила для отдыха от своего семейства. Васю с компанией заменили то ли на нанайцев, то ли на тунгусов (так говорили деревенские), которых понаехала тьма. Для их расселения в углу усадьбы было построено ещё две яранги. Естественные надобности они справляли круглогодично на свежем воздухе, накидывая полы верхней одежды себе на голову.        

Вера иногда, в свободное от работы посудомойкой время, подходила к особняку и с напряжением вглядывалась в окна, сама, понимая, что глупо надеяться увидеть в окнах Ларису или Петю. Как-то вечером, Кувшинов, вышел на лужайку перед домом, полюбоваться пейзажем и покурить. Тут он приметил фигурку девушки, прислонившейся к берёзке, и вглядывавшейся в окна особняка. Кувшинов медленно подошёл к девушке и встретил немигающий взгляд серых глаз. Они познакомились, а потом встречались на лужайке почти каждый вечер, пока Алексей не получил крупное вознаграждение за свой труд и не уехал в Москву.

Недавно автор по долгу службы заехал в Барвихинскую администрацию. Сотрудница администрации Глафира Немоляева, родная сестра Елены Бухвостовой, сообщила ему, что Вера носит теперь фамилию Кувшинова и живёт в «Алых парусах». Она родила девочку и опять забеременела, ожидая мальчика. Кувшиновы по субботам заезжают к Бухвостовым, помогая им деньгами.

Copyright © foma zamorski 2002