Сборник эротической прозы. Из сборника Эротические рассказы

Copyright, 2000 Кишинев, ISBN 9975-72-077-3CZU 882(478)-3 T66

ДВИЖЕНИЯ ЛЮБВИ

Это случилось в пятницу, третьего июля, в день Венеры ближе к полуночи.

... Он пришел к ней покаявшийся после долгих совместных усилий не замечать друг друга и совместную и обоюдную страсть. Они, как голодные звери, искали только повода, чтобы совокупиться...

И повод преставился, - романтическое свидание, о котором она просила его, бросив сообщение на пейджер. Оно обернулось сначала долгим совместным рассматриванием фотографий и ее рассказов о годах-перепутьях. А потом... он попросил покурить. Она же предложила сначала поцеловаться. Они вышли на балкон и утонули друг в друге. Он ласкал ее кончиками пальцев, из которых забыл вытащить не зажженную сигарету. Они вместе с ней делали такие чудеса!.. Жаль только, что выключенное эмоциональное состояние не позволяло всего этого потом вспомнить в подробностях...

Да, он был удивительно ласков, делая какие-то неведомые ей прикосновения своим носом к лицу, языком к шее, подушечками пальцев - к бедрам, и совсем истомившись, смотрел на нее пронзительно-бездонными глазами калмыцкого кочевника, потом, неожиданно оттянув назад за длинные волосы, крепко поцеловал в губы. Он делал такие чудеса, что закружилась голова и они вынужденно перешли в комнату, улеглись на кровать.

О господи! Его пронзительные поцелуи в груди! Он брал сосок губами так, как она этого мысленно хотела: легоньким покусыванием и засасыванием, то одной грудки, то обеих сразу. Он массировал их, вжимал сосок, как будто утопляя клавишу клаксона. Расстегнул и спустил с плеч коротенькое платьице - стретч, выждав паузу на подготовку, когда ворота уже были готовы раскрыться, нащупал бутончик клитора, разбухший от живительных вод возбуждения, и ласкал, ласкал его.

Потом, раздевши ее и скинув без всякого стеснения брюки сам, подошел сзади женщины, застывшей у шкафа со свежей простыней и ласкал ее бутончик так, что они видели себя в отражении шкафа, получив также неожиданно удовольствие, когда ее пальчики, нащупав гладкий шарик его красной плоти, гуляли по ней, делая мелкие массажные движения. Ему, видимо, доставлял радость возбуждающий запах его изнемогающей плоти и он, взяв крепко ее ладошки и обхвативши ими его кимвал, размазал этот запах по ее телу, животу, грудям...

Потом они оказались на свежепахнущей простыне в алькове, к котором она довольно долгое время видела свои безмятежные девичьи сны о запредельных мирах. Женщина чуть остановила его, сказав: Теперь вот еще есть секунда, когда каждый принадлежит себе, находится в себе. Это предпоследние секунды перед тем, как каждый сольется в другом, станет другим.

- Мне уйти? - заранее зная ответ, проверил себя и ее он.

- Уже некуда,- задохнувшись от неожиданно догнавшей ее волны животного сладострастного инстинкта, едва выдавила она.

Он вошел в нее так, будто уже всю жизнь знал ее и они вместе этим занимались чуть ли не регулярно лет двадцать. Вошел сильно, больно, по-мужски ударив как бы в знак приветствия.

Ой!

Он еще раз, уже мягче, снова занырнул внутрь сам, наверное, одурев от нахлынувшей на него в этой запертости чужих стен воспоминаний. На него как бы обрушился весь его прежний мир со всеми неприятностями, женами, проклятьями бывших друзей и он, едва знавший как этого избежать, неожиданно для себя увидел этот очень маленький выход, просвет в потусторонний мир, где бились в гладиаторских страстях не люди, а стихии, давшие и нам, людям, подобные прамодели отношений...

Женщина тоже, подхваченная неожиданным, взволнованными и уже давно забытым танцем, вдруг как -бы вспомнив некогда знакомую песенку, завертелась, закрутилась, запела вокруг этого огня ритуального танца, все глубже и глубже насаживая себя на колышек добровольной жертвой. В мужчине тоже пращур из дикой природы, вспомнив что-то, накопленное столетиями эволюции, уступил место галантному рыцарю эпохи средневековья, когда деликатно нащупав лакомый пузырек клитора и мелкую глубину открытого для контактов его пальцев ануса, стал мягко пальпировать то и другое, не забывая дела старинных, древних как мир, вожделенных движений любви!..

... Никто не знает сколько это длилось или могло бы длиться. Очнувшись из забытья, новорожденная женщина просила его еще полежать с ней, поняв, что драгоценный состоявшийся миг принадлежал больше не им - ни ему, ни ей, а истории.

И огромный, светящийся золотой каймой синий шар, сотворенного этими двумя, грешными, земными людьми, оторвавшись от их тел, свободно преодолев стены и стекла комнаты, уплывал вверх, к верхушкам шелестящих зеленых деревьев, все выше и выше, в темно-темно синее небо как драгоценная дань за подаренную им, жизнь, на алтарь праотца ГОСПОДА!

ПОЦЕЛУЙ МОЦАРТА

Времени оставалось немного, как на песочных часах. Его самолет улетал в пятницу, календарь оторвался уже на понедельнике. От сильного желания ей казалось что не страсть даже, а игра в некую дьявольскую шараду: Предупреди смерть! Казалось, что если они не объяснятся до пятницы и самолет спокойно покатится по взлетной полосе, оборвется ее жизнь. Что это было? Капризом, - едва ли только этим словом можно было назвать мерное течение вдруг вставшей вспять жизни тридцатилетний замужней женщины, все силы которой последовательно отнимали дом и работа.

Почему, отчего произошла эта вспышка? Почему его пение под гитару того русского романса Не уходи, побудь со мною... пробудило дремавший в ней прежде вулкан страсти и нежности? Она представила себе, как на неделе они пойдут вместе в бассейн, зайдут в жаркую комнатушку сауны и он, воспламенившись ее наготой, положит ее на стол и плавно, так, как будто всегда читал ее желания, начнет эти вожделенные движенья любви...

От возможности такое даже предположить, сознание ее помутилось, и она упала в подушку заветного сна, а когда проснулась, заметила, что последняя была совсем ею изгрызена. О, господи великий! Так вот живешь и не подозреваешь до поры, что в тебе хранится ядерное зерно страсти, готовое вмиг, по какой-то жалкой прихоти судьбы обрушить весь, такой прежде слаженный мир с ног на голову, войти, ворваться в привычное бытие и с безудержеством налетчика диктовать и диктовать свою дикую, необузданную и непредсказуемую волю.

О великий боже, сдержанный и всемогущий! Не ты ли заронил в христианскую душу огненные языки языческой страсти, которая знала под собой не два тысячелетия господства, а весь период становления и развития живого диктовала свои естественные законы. И почему два тысячелетия канонов могут иметь большую силу над нашими гибельными клетками, нежели вся эволюция живой материй?!

Современный человек - сплав городской цивилизации и устоявшихся канонов с сумасшедшинкой наших предков, которая была им единственным законом и верным компасом, волен выбирать: либо покориться спрессованным и принятым в угоду лживым удобствам правилам и формам, либо скинув с себя всего лишь двухтысячелетнее иго, прислушаться к зову природы в собственном теле, изобрести свой собственный закон, подвластный только храброй, сильной и бесшабашной правде.

Может в силу своей революционности и особого состава крови, он когда-то умчался от расслабляющее мягкой Молдовы, в оголтелый, испытывающий на выживание Норильск, может в жилах его накопился особый, никому не ведомый, состав концентрированного зова дикой природы и озвученный в ее собственных генах, так томил, мучил и сжигал, Ведал ли то, кто из них, или только сам господь, христианский ли, языческий ли, к которому человек в бессилии своем обращался по привычке.

... Весь вечер желав его и не смея ему об этом позвонить и сказать, она спала ночью, овеваемая сладчайшими флюидами, лечебными фитонцидами его мужского поля сквозь сон радостно улыбаясь его фантасмагорическому присутствию, а проснувшись и открыв глаза была явно уверена в том, что дух его провел с ней ту единственную и может последнюю(?) их ночь и что он сам, наверняка, тоже думал в это время о ней, звал, мечтал и, может быть беспокойно мучался в своей постели. Послал ли бог ему благословенную разрядку и овладел ли он ее в своем сне, или муки его перешли и на дневное время и контактируя с окружающим миром, он воспринимал его в досаждающем и раздражающем искажении. Кто ведал?!...

Чтобы как-то занять остаток дня, истомленная в бездействии, она все же набрала его номер. Голос его прозвучал тихо и чуть-чуть удивленно. Ну что за странная женщина? Хочет организовать его концерт для узкого круга посвященных? Что ж, пожалуйста. Как он сам ей скажет впоследствии: Я подумал, если для нее это не повод, это может стать поводом для меня. И зацепившись за ее предложение приехать, якобы что-то оговорить, хотя почему об этом нельзя было сказать друг другу по телефону? - без пятнадцать восемь он уже звонил в дверь ее квартиры.

Они буднично, ни о чем проговорили минут двадцать, а потом он, томясь от собственной неловкости, вдруг засобирался. Она хотела его задержать, но не могла придумать как. Напоследок они решили перекурить и вышли на балкон.

Уже собирались ранние сумерки. Летнее небо над городом наливалось сине-черными красками, оно как будто сгущалось, концентрируя некую мощную, не расплесканную энергию. Так, немногим раньше он, чтобы заинтересовать ее своими северными рассказами делился наблюдениями о двух радугах, которые сверкали ему в том, другом краю. О земле трех солнц, где преломляясь по особым оптическим законам они создают неисследованный доселе эффект. Об особой чистоте ледниково - подталой воды. Словом, он старался удивить, а она чувствовала, что действительно заинтересована в этом энергетически покоряющем рассказчике, его широком развороте плеч, крепкой, мощной, коренастой, как бы уходящей в землю фигуре, особом саркастическом смехе, строчках его эпиграмм, которые будто бы сочинил не он, а Байрон, обволакивающем душу вокале его песен, которые он тут же, не смущаясь, пропел ей под старенькую дребезжащую гитару.

Ночное небо сгустилось всеми имеющимися в его запасе темно-синими красками, и на нем вдруг отчетливо, будто включенное, заблестело звездное крошево из строк его песен. Между ними не было отчуждения и руки ее как-то спокойно легли к нему на плечи, поражая ее наполняющей их силой. Он, втайне желавший, но едва ли ожидавший этого, радостно заулыбался, почти с кошачьей грацией склонил голову и приподняв радостные, лучившиеся на нее глаза, стал изысканно и деликатно целовать ей ручку. И ее поразило, что вдруг от прежнего ее собеседника и современника Коли, мало что осталось и через колеблющуюся призрачную дымку рассеивающегося в пространстве времени проглянул... Моцарт. Его белые, прежде неровные, а курчавящиеся нестриженые волосы уподобились старинному парику и она проникла в альков хранимой прежде им и природой тайны. Итак, завеса приподнялась и она на зыбких ногах ступила в третье измерение...

Альковные тайны Моцарта должны навсегда прибыть с ним и той горсткой посвященных, которых Коля-Моцарт позволял чародейному времени, или оно ему, к себе приблизить... Может быть, некогда ушедший дух гения, все же испускал определенные эманации в природе, может накопившийся в этом человеке некогда оставленный другим потенциал заставлял его творить, сочинять масштабные вещи, так поражающие его современников, кто знает?... А может и ушедший дух Моцарта тоже имел право на редкие минуты интима, и когда хотел творить, что было ему позволено межпланетным временем, спускался в оболочку этого человека. И когда чувствовал, что для творчества ему не хватает земных утешений и крох любви великолепный, блистательный и виртуозный Моцарт тоже пользовался бренным телом Коли. Как знать? Но сейчас, познав эту женщину, делавшую из просто поэтов гениев, он вновь ушел, растворившись в толпе широких плеч, стандартных мыслей и таких же будничных деяний. Напоследок изощренно, грациозно, по-моцартовски поцеловал ей ручку, сверкнув лукавой искрой блестящих небесной чистотой глаз.

Женам, уезжающим в отпуск без мужей, посвящаю...

Роковая случайность или Алина.

На тротуаре в луже собственной крови лежала красивая, молодая женщина. Машина, сбившая ее, унеслась прочь. И душа ее расставалась с телом, медленно восходила к небесам...

Я еще и сейчас больна этой картиной, увиденной мной тогда. Кто была она, это бедно одетая женщина? Почему так быстро закончился ее путь в земной юдоли? Кто оплачет ее и кто по ней заплачет? Будут ли страдать без нее дети? И скоро ли с кем утешится ее муж? Есть ли у нее и выплачет ли себе от горя глаза ее старая мать? И что всеобще остается после нас на этой земле, когда невидимые богини судьбы, парки, отрезают нити, которые связывали нас с жизнью?

... Она лежала молодая, красивая, с трепещущей от ветра и приподнятой юбкой, как бы разметав руки и ноги в некоем причудливом и последнем танце. Она легко ушла. Не мучаясь. Здесь же, на земле мучилась ее смертью я. И думала, что же после каждого из нас остается: несколько написанных строчек, странички добрых или злых дел? И вздохнет ли кто-то свободно от того, что ее (меня) сегодня не стало?..

... Они познакомились как-то странно. Приятель дал ее телефонный номер своему знакомому. А тот, в свою очередь попросил вести беседу с девушкой своего друга и компаньона. Олег в телефонном разговоре показался человеком умным, тонким, посему Наташа и согласилась с ним встретиться. На следующий день они вместе поехали на Гидигич. Он оказался милым, маленьким, хорошо одетым мужчиной, который чувствовал себя за рулем намного уверенней, чем при ходьбе пешком. Говорили так, ни о чем. Немного посидели на берегу, а он, идя купаться, вдруг нечаянно назвал ее чужим именем. Ее немного это покоробило. Как и то, что он не стал скрывать обручального кольца на правой руке. Когда доехали домой и попрощались, на его предложение продолжать встречаться, она ответила, что связь с женатым мужчиной никаких перспектив не сулит и чести ей не делает. На сем и разошлись.

Поднявшись к себе, она подумала, как тяжело прерывать свои мечты и менять тайную влюбленность во снах на конкретного маленького человечка с его мельтишней, неловкостью и не совсем приличными намерениями. Хотя - чего скрывать? - ей было тридцать. Она уже не однажды была замужем, имела ребенка и очередная связь с мужчиной не могла хоть сколько-то убрать или прибавить значимых красок в сюжет ее биографии. Она с сожалением легла спать, а проснувшись на второй день подумала, что все же хорошо было, что она позволила себе накануне прогуляться и хоть чем-то разнообразить привычно-милое, но монотонное течение своей жизни. Олег неожиданно позвонил и сказал, что его друг, Алеша, очень на него обиделся за то, что с девушкой, которую нашел он, прогуливался босс. Олег тогда же попросил познакомить Алексея с какой-нибудь своей приятельницей и даже предложил вместе съездить на Днестр в Вадул-луй-Воды.

Она покопалась в каталогах памяти. Подруг как таковых она не жаловала, Просто были приятельницы, знакомые по работе или связанные общим делом. Вспомнив свой недавний разговор с одной из них, Алиной, жалующейся на одиночество и женскую невостребованность, позвонила последней и предложила прогулку вчетвером. Алина согласилась и на встречу пришла легкой, свободной, раскованной, без предрассудков, интересной молодой женщиной за тридцать с хорошей, чуть крупнее девичьей фигурой.

Ребята представились и Олег обернувшись с переднего сидения и посмотрел на обеих дам одновременно, сказал: Наташ, какие у Алины глаза теплые, а у тебя холодные.

Наташа немного обиделась, потому что считала себя душевным человеком.

Вечер подкрался незаметно, когда они после купания в Днестре, песен под гитару и душевной слаженности разъезжались по домам. Странно, на миг в машине возникло удивительное ощущение космической гармонии, которое почувствовали все...

... Пару дней каждый был погружен в свои заботы. Ребята отправляли вагоны с грузом в далекую Сибирь. Алина носилась со своим делам. Наташа усиленно сновала между домом, дочерью, курсами компьютера и работой. А Алексей в перерывах стал ухаживать за Алиной. Он сводил ее в загородный ресторанчик, где они, не переставая болтать, просидели до утра. Младше ее на добрый десяток лет, он с болью исповедовался о том, как его тяжело предала последняя женщина. Ради которой он, узнав что больна, бросил груз ценной в несколько десятков тысяч долларов, чтобы быть с ней рядом в далекой Якутии. И спас. Двое суток на руках носил от одной больницы облцентра к другой. Врачи не знали, что делать. Он настоял на операции и тем самым сохранил жизнь. Потому что, как сказал оперировавший старый хирург, от смерти молодую женщину отделяли 15 минут гнойного перитонита в брюшине.

Вернувшись после реанимации любимой к делам, Алеша узнал, что груз в пути растащили, Люди, вложившие свои деньги в дело, стали наезжать с угрозами домой, отчего слег в параличе его отец. Понадобились многие месяцы, чтобы выпутаться из денежных завалов. А потом оказалось, что когда он вернулся за любимой в Карелию, чтобы увезти ее к себе, она уже четвертый месяц жила - не просто встречалась с одним армяшкой. Дождалась...

Этот фрагмент из Алешиной истории Алина поведала и Наташке, участив свои звонки к ней домой. И поскольку телефонные разговоры стоят в наши времена денег, можно понять, что выговориться - стало потребностью ее души. Алина сказала также, что Алеша, уезжая по общим с Олегом делам в командировку, сделал ей предложение выйти за него замуж... И на пороге последней фразой сказал ей: Я знаю, что ты не предатель!

В среду вечером, два дня спустя после прогулки, Наташа звонком вежливости потревожила Олега. Время было вечернее, Олег уже спал и это доставило некоторое неловкость. Потому что в неделовом вечернем звонке, как догадывается всякий, скрывается тайный интимный смысл.

В четверг протренькал ее телефон. Олег сказал, что он находится в десяти минут езды от ее дома и хотел бы увидится. Они снова, на этот раз вдвоем, медленно ехали в его машине и говорили, говорили, как добрые старые друзья снова ни о чем, и обо всем.

Потом он привез ее к себе домой, где они, сидя по разным углам в душевной обнаженке доверительно исповедуясь, проболтали до двух часов ночи. Ехать домой ночью ломало и она сама предложила остаться, чтобы спать в разных комнатах. Правда, потом они сошлись на том, что будут спать одетыми в одной кровати, чтобы веселее. Насчет интима, она взяла с него слово, что этого не произойдет.

Утром, едва занимался рассвет, она сама, проснувшись, легонькими движениями стала гладить его по спине, по коротко стриженным волосам головы, залезала пальчиками в раковину ушей. Он отвечал тоже поглаживанием ладонями ее плеч, рук, бедер, груди. Они как теплые котята, нежились во взаимных ласках, Потом, уйдя в другую комнату, чтобы не скрипеть и не будить соседей за стенкой, они согрешили. Как он заметил позже, ты просто сделала мне одолжение. И она восхитится от этой его прочувствованной тонкости ситуации: да, раздвинула ноги, чтобы мужик потом не мучился, не крутил целый день головой: кого бы снять...

Близость была какой-то краткой и замороженной. Она как после обезболивающего укола, никак не реагировала, а он вскоре понял это и отстал, так и не получив разрядки.

Интим, особенно первый, произошедший между двумя людьми, всегда откладывает на отношения известный характер неловкости, стыдливости. Необходимости блюсти тайную этику реверансов и взаимных обязательств. Вечером с его стороны был звонок вежливости. Когда он сказал, что сегодня они встречаться не будут - так, мол, друг другу можно и надоесть. Посетовал на то, что не знает, что делать. Потом вспомнил, что должен был отвезти Алине какие-то бумаги по просьбе Алеши. И позвонил ей.

Я не присутствовала на этой встречи двух персонажей, но позже, со слов Алины я узнала, что они двое суток беспрерывно провели вместе. Он катал ее по ночному городу, по паркам. И они тоже говорили, говорили. Странный ритуал перед близостью!..

Я позвонила ему через сутки, чтобы узнать, куда он пропал и пожаловаться на то, что у меня целый день все из рук валится. Душа не на месте. Голос его был холодный и чужой. Он сослался на дела, хотя я наверняка знала, что у него их нет, а на мой вопрос, почему у него такой тон, сказал, что объяснит это в понедельник.

- Почему в понедельник? - эмоционально задетая громко проговорила я. - Сейчас. Почему вы все такие? Ну что изменила наша близость? Что? Почему нельзя продолжать оставаться людьми и друзьями?

- Я позже объясню. Когда освобожусь.

- Пожалуйста, сегодня.

- Хорошо.

Начиналась игра не по правилам. И условия ее были весьма жестки. Про себя я тут же догадалась: Алина! Ведь это она пару дней назад позвонила мне на работу чтобы выспросить, как у нас с ним дела. А услышав мой ответ, что мы приятно общаемся, на что как самец он на меня не произвел никакого впечатления, решила заняться им сама.

Набираю Алину. Пустота. Спустя время снова для проверки набираю его телефонный номер. Занято. Потом пустота. Ну, думаю, наверняка, сейчас поехал к ней. Звоню ей через 10 минут - точно. Прошу поговорить. Алина ссылается на занятость и на то, что у нее гости.

- Олег, - догадываюсь я. - Он, - подтверждает она.

Далее все раскручивается как в детективном сценарии.

Если на белом свете и есть муки ада, то их все испытала в эту роковую ночь с 10 на 11 августа 1996 года. Я чувствовала, как эти двое, подсоединив свои обесточенные провода, пили живую кровь моего сердца. Я безостановочно жарилась в некой адовой сковородке. В бреду ночного сна мне все казалось, что я прорываюсь набрать его телефонный номер и объясниться.

И какое издевательство! Почти успокоившись и найдя удобное положение для сна, я задремала, но посередине ночи как тротиловая шашка рванул телефон. Олег голосом замороженного удава предлагал поехать завтра купаться на Днестре. - А кто с нами будет? - замеревшим от боли голосом, уже догадываясь, спросила я. - Аля! - с гордостью октябренка произнес он

Нет, плакать я не умела. Или разучилась в неустанных десятилетиях своих терзаний. Аля так Аля. Интимно переиначенное имя. Но почему опять все схлестнулось на ней? И почему болевая волна подарила ей свою высшую точку отсчета?

Не зная, винить ли, ругать или оправдывать эту женщину, она все воскресенье проговорила со своими друзьями, мнению которых доверяла. Две умудренные жизнью женщины, сказали ей и приблизительно одно: что быстро вспыхнувшая страсть может быть результатом хорошо просчитанного расчета. То есть, как отдельных мужчин может распалять сама мысль увести женщину друга, так и отдельных женщин подвигнуть на романтическую раскрутку может туго набитый кошелек своих избранников. Будучи по знаку зодиака Козерогом, то есть женщиной практичной, Алина не могла после своих жалких и попросту доивших ее любовников не польститься на хороший крупный кусок пирога. Вот аппетиты-то и разыгрались. А накрутить себя уж какая женщина в таком возрасте и с такой житейской школой не сможет.

Кстати, немного поразмыслив, нахожу такую деталь в сюжете. Пару раз до того, мне Алина намекала серьезно заняться объектом, потому что со слов Алеши, с женой живет он плохо: во-первых, в одном доме с ее родителями, от которого, по ее словам важная деталь, даже не имеет ключей. И не стирает ему жена, и любовью занимается только так, как ей нравиться...

Я, никогда не любившая жить по закону джунглей, вариант этот для себя отвергла. И берегла Олега как приятного собеседника, с которым можно углубившись в размышлениях самоанализа, провести время. И беда, нарушившая спокойный уклад жизни, пришла только потому, что, они - эти двое, - он и эта роковая женщина, задумали украсть! Наше общее, коллективное счастье. Мое, Алеши, его, Алины. Поднять его под себя. Не устрой они этот фатальной случки, разве так развивались бы наши отношения? Мы могли бы долго и светло дружить как дети. У нас всех было бы столько радости. И сколько еще теплых днестровских ночей были бы нашими!

А теперь - мне даже страшно подумать, приедет Алеша, этот уже дважды больно обманутый мальчик. Постучит в сердце любимой - и увидит, что там квартируют. Постучит в сердце друга - и узнает, что друг его предал. И мне придется снова принимать на себя исповедь больной души, такой же как и моя, в тридцать лет обманутой не однажды!

... Я лежала на асфальте, в лужах собственной крови. Олег, сбивший меня, погнал свою машину не останавливаясь мимо. И душа моя медленно истекая эфиром, восходила на небеса...

На- та -ли! А -ли -на!..

12.08.96.

На перекрестке ветров

В год Мокрой Курицы, как и десять веков назад в аналогичный же год, дожди шли регулярно и уже совсем было залили маленькую келию в углу, где спал отец Имен. Собрат Георг, конечно же, приютил его у себя, но отшельников по прежнему беспокоили дожди и то, что мутный Реут вышел из берегов и поднимался по откосу вверх.

Боже, - молились старцы, - ниспошли милость овцам твоим, сиречь, верни тепло и укроти стихию воды!

А беспокоиться было о чем. Давно уже на поле, которое возделывали старцы, ботва была побита и прижата у земле и редис уродил таким горьким, что с трудом, думалось, удастся продержаться этот Пост. Кресты и постоянные коленопреклоненные мотивы мало чем помогали, не говоря уже о том, чтобы надеяться на лучшее и сохранить стоицизм в это время всех ветров и разгулявшейся стихии.

... Кто они? Откуда пришли? - эти вопросы умрут, не поведав ответа и в мыслях их современников и даже многие поколения спустя. Предположить, что крестьянская община развила в недрах своих, а потом отторгла двенадцать схимников, будет версией противоестественной. Сам крестьянский быт и уклад южных деревень того времени подразумевал суточный - с короткий перерывом на сон-труд, и такую каторжную, любовно-рабскую привязанность к земле-кормилице, что на что-либо иное, кроме этого изнуряющего труда, не оставлялось времени.

Место Орхей упоминается уже в хрониках середины 15 века, но поселения возникли, жили здесь и умирали гораздо раньше. Начать хотя бы с династий франков, чьи останки -пепел хранили найденные схимниками глиняные вазы. Нет, пожалуй только они и знали, откуда были выходцам, где был дом, а может только сам их всемогущий Бог: И собравшиеся послал на землю паству свою: идите с миром!

Сейчас, на перекрестке всех веков, в многоязычии и многоликости народов, всегда населявших эту плодородную землю, побродив по каменному склепу скального монастыря, удивившись нерасшифрованному, непознанному знако-букво - питкографообозначению, задаешь себе тихий и таинство возбуждающий вопрос: а кто были они эти схимники? Отшельники -изгои, монахи, платившие за мирские грехи, или таинственные ученые, посланцы космоса? Им избранные, наделенные в миссии своей изначальной, непостижимой загадкой, функцией, которую мы, уже спустя века, все еще не в силах определить.

... На стене кресты, символика, знаки. И отшельник. Имея рядом в каменной нише на соломе с собратом Георгом. И главный, иеромонах Паисий, в обособленной от всех келейке, я взываю к вашим душам-духам, отзовитесь!..

... Наверное, страшнее и не придумаешь, чем быть разодранным -разнесенным временем на мелкие кусочки. Вчера еще современник, сегодня лишь большая пульсирующая клетка, призрев пространства, слившаяся с эманациями прошлого...

Они прижались к каменному полу выскобленной в каменной известняковой пещере церковки и молча слушали его гневную проповедь. Всевышний карал их, сначала вознеся так высоко и отделив от обычных людей. Там, внизу, оставались поселения и города, проходили века и одни племена приходили на останки других, татарская орда, развернувшая целый город всего лишь за тридцать лет со своими банями, мечетями и караван-сараями, монетным и торговым двором враз исчезла, как будто ее смысл последний же сильный ливень.

Одни, приходившие на смену, истребляли других. В наследство поколениям оставляя свою чеканку, бронзу и стеклянные бусы, орудия труда: трезубцы, серпы, гарпуны и обломки дворцов своих военачальников. На перекрестке веков-судеб появлялись красивые наложницы из местных дев и зачав под тяжелой дланью завоевателей, плодили совершенно новое, неведомое племя. Как имя его: франки, даки, геты, скифы, татаро -монголы? В полон забирались лучшие: умельцы, мастера по кузнечному, гончарному, чеканному делу, подарив новым землям свежий привой и новую кровь.

- А -а-а! Прошедшие века, отзовитесь!

Старцы истово молились, прядая лбами о каменные полы скальной церковки. Ниши, такие же каменные, поглощали их голоса, стоны, тонкой паутиной впитывая в себя страданья, раздумья, молитвы. А со всех трех сторон коварной серебристой змеей плутал многоводный Реут, и не было хода в их пещеры ни зверю лесному, ни человеку чужому. Что стоило, столкнув в обрыва легкий камешек, навек охладить пыл в самых отчаянных головах?

И пребывали они там, отдаленные от мира долгие годы, пока время не поглотило и их, а может кончилась их миссия на нашей бренной земле и Бог в огромном светящемся шаре навсегда прибрал их к себе, не сохранив для нас ни бренных останков их, ни рукотворных деяний. Но осевшие в паутинах пылью легенды оживают, покуда, взойдя на орхейскую скалу, можно воззвать: Эй, старцы, отзовитесь!

P. S. От автора. Эти медитативные видения были навеяны мне некоторое время спустя после посещения Орхейского скального музея-заповедника. Редкое, запоминающееся зрелище! И сегодня любая каменная ступень того далекого, десятого века, хранит память прошлого. Стоит, наверное, читатель, действительно стоит каждому интересующемуся, съездить и самому прикоснуться живьем, руками к истории.

Сегодня наша археологическая наука обладает уникальной информацией об этом пятачке земли, где на протяжении 25 (!) веков жил и развивался человек. От фракийской керамики, в которой эти племена хранили прах своих умерших, отнесенных к 5 веку до нашей эры, до многочисленных археологических находок разных веков и разных поселений: это и изделия из кости, наперстки, кресала, земельные орудия, подковы, плуг, даже циркуль, фрагменты стеклянной посуды: раннемолдавская керамика, оставленная людьми древнекаменного века и первыми земледельцами - трипольцами, гетскими племенами со своей столицей Петродавой тоже оставленной нам в наследство.

Город времен золотоордынцев 14 века - Шех-Аль-Джегит, несколько бань, колонны от четырех мечетей, караван-сарай и другие сложные хозяйственные сооружения. Все это уникальное собрание, что экспонируется в своем не предназначенном для подобного культовом сооружении, было захоронено и откопано практически с поверхности: в культурном слое двух-трех метров.

Начатые еще в 50-х годах раскопки под руководствам археолога Смирнова (здесь же находится памятник ему) не меньшим многообразием находок радуют и наших современных -археологов конца 90-х: Никулицэ, Хынку.

Работы еще, как говорят в музейном комплексе Старый Орхей, край непочатый. Сейчас обследовано около 60 пещер, сделаны обмеры многих, но для посещений открыт только скальный монастырь начала Х века. А ведь музейную часть, для посещений, можно во много раз расширить!

Неспроста принят этот уникальный исторический памятник во Всемирный Совет Музеев. В ближайшее время музейный комплекс Старый Орхей войдет в зону памятников, находящихся под охраной ЮНЕСКО. Здесь будут восстановлены поселения двадцати пяти веков! Подымется из руин Средневековья мертвый город Шех-Аль-Джегит, будет восстановленной поселение гето- даков, последователей фракийских племен, датированное рубежом перехода из прошлой в нашу эру. Крепость Петродава и три ряда валов ее защищавшие, сонктуарное культовое сооружение, средневековая крепость Старый Орхей с дворцом Пыркэлаба, все знаки рунической азбуки Босыя монастыря. Но вся эта большая задумка - дело нескольких десятилетий, отрабатывается уже сейчас. Однако, в кольце уникальных памятников Молдовы: монастыря в Каприянах, Сорокской крепости, Цыповского заповедника, исторических сооружений в Лазовске, Костештах, думается, Орхейский музей-заповедник будет одной из драгоценейших жемчужин в ожерелье, которому удивится даже самый изысканный вкус.

Чудес на свете не бывает, но все же?

ЦИПОВСКИЙ НАСТРОЙ

Я поехала в Ципово совершенно неожиданно для себя, после долгих колебаний, состоявших из нежелания вставать рано, ехать в неизведанное, не гревшее особыми надеждами. Но уже после первых минут утреннего передвижения по родному городу вера в нечто сверхъестественное стала подогреваться массой случайных (?) сюрпризов судьбы. Во-первых, троллейбус, с которого мне предстояло делать пересадку сменил маршрут и поехал по нужному мне курсу, во-вторых утренний город бодрил, как в калейдоскопе перебрасывая житейские мизансцены: едущих на базар колоритных старух, рыбаков, с особым, пряным юморком.

Икарус, мчавший нас в аномальную зону был набит до отказа. Все ехали приобщиться к таинству, запредельному, Доведенные до автоматизма в городском потоке люди, спешили глубоко вздохнуть и по-новому увидеть мир: в иных красках, формах, измерениях.

Дислоцированная на местности многометровая цепочка людей гуськом струилась по узким тропкам ущелий, которыми шагали еще наши гето -дакские предки, населявшие эту землю несколько тысячелетий назад. Земля не спешила отдавать свои тайны, и догадываться о многом, происходившем здесь на протяжении веков могли лишь посвященные: те кто знал историю родного края и, таким образом, мог прикоснуться к ней. Удивительно, но в Циповской долине растут травы, даже занесенные в Красную книгу, которых нигде больше не встретишь. Так малоприметная своими белыми цветками ядовитая цикута была единственным способом спасения честь древних воинов, проигравших битву. А у многовекового вяза бывшая с нами группа энергетиков принялась энергично зажаться, прижимаясь спинами и животами к необхватному стволу. Разбившие свои палатки неподалеку туристы наблюдали эти обряды с явным интересом.

Едва ли есть в городах такая вкусная вода, какая бывает в скальных циповских колодцах. Сделанные на особый манер как выложенные мелким камнем чаши, они радовали редкими мальками, вольно плавающими на дне и попавшей к вам в рот с поверхности воды, затонувшей мошкой. Эх, по особому хороша жизнь на природе!

После полутора часов сбора трав, изучения жертвенников-камней и особого аромата воздуха с окрестных холмов мы вышли к водопаду.

Никогда раньше не быв здесь, я представляла водопады по картинкам телепередач как захватывающее и величественное зрелище. Циповские водопады мелки по сравнению со знаменитыми африканскими, Но наверное, как и их там, нас также радует это пусть маленькое, но свое природное чудо. Особо ретивые поклонники здорового образа жизни, наслышавшись об особой энергетике местности, кинулись под мутные струи. Кто-то даже плюхнулся в образовавшееся перед водопадом мелкое озерко. Я одиноко жевала огурец в ожидании особых знамений.

Говорят, что скептикам поверить в невероятное особенно трудно. Поэтому и в скальном монастыре на холме я, встав с другими под купол, наделенный якобы магической силой, ждала невероятных ощущений. Но ничего этого не произошло. Потом недолго мы изучали келии, где в разное время селились разные люди: от монахов, до беженцев, а позже и археологов. Легенды хранят память о жене Богдана Воеводы Марии Войкице, о тех, кто ушел во время битвы с врагом через подземный ход у реки в стены монастыря, о последних после войны живших здесь монахах, хранителях реликвий и раритетов. Где все это сейчас? Как говорят люди сведущие, многое осело у крестьян окрестных сел, часть хранит, но пока не экспонируется в стенах монастыря, Многое, наверняка, было увезено в другие земли, нашло новых владельцев. Это ценная утварь, церковные книги, гобелены, - много, что традиционно было собрано монастырем на протяжении веков. Немного поодаль это воистину многопластовое историческое место удивляет вас сохранившимися в скалах пещерами, в которых человек ютился еще многие тысячелетия назад на заре христианства. Выскобленные в известняке лавки, место для разведения огня, многочисленные полукруглые ходы и надписи в камне о многом смогли бы рассказать специалистам. К сожалению, археологи давно уже покинули эту местность, их знания, полученные в результате обследования пещер не смогли превратить этот край в место подлинного паломничества туристов. Поэтому группы приезжающие сюда - редкость, поэтому церковные власти здешней, стоящей на горе церковки, призванные охранять монастырь, рады каждому. Хотя и плату берут не символическую - 2.50 с каждой взрослой головы и по лею с ребенка.

А чудеса? - спросите Вы. Они подкараулили меня совершенно неожиданно, когда я после многочасового изучения здешних достопримечательностей устав на несколько минут, опустилась на место, где раньше был церковный алтарь и где, по местным преданиям из земли пробивает особая чудодейственная сила. Мое усталое состояние вдруг неожиданно для меня сменилось бодрым, я стала шутить с моими спутниками, веселиться невесть откуда взявшейся радостью А подняв глаза к небу и вовсе замерла, отчетливо и последовательно увидев среди облаков магические знаки. Один явно походил на астрологическое начертание символа планеты Сатурн, а через пару минут вынесшиеся вперед кучевые облака чем то напомнили то ли парящего ангела, то ли еще не поверженного Врубелевского Демона. На подъезде к городу меня поразило третье знамение - пестрый размыв новорожденной от проливных частых дождей радуги. Будто обещания некой новой жизни.

Произошли ли со мной чудеса после посещения Циповского скального монастыря и этой аномальной, как принято считать, зоны? Объективно сказать не берусь. Просто некоторое время мне как-то особенно бодро дышалось, все мирские дела решались с фантастической легкостью, а конфликты распутывались само собой. Действительно говорят, что тамошние монахи лечили в свое время людей от застоялых неврозов, водив их особыми, заповедными тропами. Откуда через землю якобы проникала магическая энергия. Или в этом схлестывающемся во времени пространство существует по свидетельству знатоков особые эманации, позволяющие человеку быстро пройти духовную эволюцию, прозрев, увидеть будущее, которое сегодня столь тревожно для многих.

По ту сторону реальной яви.

-Вы - тиран и деспот, - сказала ему я.

-- О, это почти что признание в любви, - оживился он.

-- Не дождетесь, - парировала ему я.

Он на секунду замялся:

-- А славы Дарьи Асламовой я Вам все равно не дам!

Я, почти уже вышедши за дверь вернулась:

-- Ничего, - сказала ему я, - фантазия у меня большая. Я сама додумаю и напишу. А народ не Вам - мне поверит!..

... Если бы я знала тогда, что слова имеют возможность материализовываться. Вправду старые люди говорят - не к часу бывает сказано слово...

Посвящается С. Е.

Предисловие. Написать о том, что долгое время составляло суть твоих душевных переживаний - это верный способ найти от них облегчение, очиститься. Я уже довольно долгое время - около года - находилась под воздействием этих ночных снов. Нет, это были не кошмары, но то, что тревожило не меньше. Это был некий неразделенный с вызывающим их источником психоз иллюзорных отношений одной сильной личности к другой. Это был некий мучительный и сладкий пламень свечи, который одновременно и грел руку, распростертую над ним и жег. В дневное время ночные мучение переходили ненадолго. Они замещались будничностью и вынужденной деятельностью реальной яви. А являлись по ночам, почти перед самым рассветом и я потом, вырвавшись из их плена еще долго переваривала их и не могла уснуть.

Впрочем, обо всем по -порядку. Я не знаю, стоит ли художественность данного сюжета подчинить абсолютной исповедальности, или же есть смысл удерживать последнюю в угоду композиционной завершенности, но все же, наверное, предпочту второе. Поскольку для меня это не столько законченный литературный жанр, сколько способ, рассказав, отпустить из подсознания то, что какое-то время мешало нормально дышать...

Итак, мы познакомились пару лет назад в феврале на банкете в одном ресторанчике. Я не знала, кто это человек, но мне проимпонировал его интерес к моей персоне и я, с присущей мне откровенностью, рассказала, не скрываясь, многое о себе, своем образе жизни, студенчестве, профессии. Когда он вышел нас провожать до дверей, глаза его струили свет и ему, несмотря на холод и то, что его шея мерзла на морозе, совсем не хотелось уходить. Это был не столько интерес ко мне, как к женщине, как к собеседнику и человеку и я восприняла это позитивно. Потом он пару раз вечерами звонил мне по домашнему телефону, который я ему сама дала, а потом пропал. Но, впрочем, я тогда не сильно это заметила - в те годы мне звонили многие...

Прошло время. Как-то мы увиделись на улице города. Я была с ребенком и своим коллегой. Мы мило раскланялись. Осенью того же года, на юбилее одной фирмы, я увидела, как в залу входит моя коллега с этим знакомым. Я, помахав им рукой, предложила сесть возле себя. Ленка была этому, видимо, не очень рада, ей явно хотелось разделить одиночество с этим господином. От нее я узнала, что ее шеф, президент крупной компании. Серж был опять мил и спрашивал, чем я занимаюсь. Похвалился, что зимой едет на Канары. Потом мы за фуршетом в одной компании с болгарским и польским послом внимали официозным речам, затем я спустилась из зала к выходу, подождала их и спросила, не будет ли шеф так любезен добросить меня до дому - время темное... Он легко согласился, даже по пути предложив нам с Ленкой заехать в кафешку. Но меня дома ждал ребенок с сонным дедушкой и я вежливо отказалась, сказав, что я , наверное, патологическая мать.

Сначала завезли домой Л. Потом водитель порулил в сторону Боюкань и мы с Е. на заднем сидении пытались о чем-то говорить. Он приглашал меня стать директором магазина. Я сказала, что каждый должен заниматься своим делом. Я - писать статьи... При прощании он сказал, указывая на небеса: наверное, мы с Вами там увидимся! Я так и не поняла иносказаний и его подтекстов и не очень тогда озадачила себя их расшифровкой - в те времена мне было катастрофически некогда...

Весной следующего года в одной из местных газет я увидала его изображение и прочитала, что компания, которой он руководит, сделала небанальный для делового мира шаг. Не знаю, что меня тогда так поразило - его мужественный профиль, нестандартный по нашим временам поступок или музыка в исполнении певца, которую я в то время слушала и кем искренне восхищалась. Только я решила, что должна обязательно встретиться с президентом и написать про его поступок материал. Я принялась в неистовстве раскручивать телефонный диск. Секретарша раз пять кормила меня завтраками, пока я всерьез не разобидевшись, не сказала, что это все равно нужно им, а не мне.

На следующее утро мне еще до восьми часов позвонили и попросили в любое время пройти в офис. Я выбрала три часа после полудня. Снова ждала в приемной пока, наконец, он не вышел. Радостно меня поприветствовав, он предложил войти. Мы едва начали говорить, как он сказал, что немного отвлечемся, и он продолжит совещание со своими сотрудниками. Шутя спросил коллектив, доверяют ли они вражескому изданию в моем лице. Я сказала, что я - независимый журналист и позже показала ему список своих публикаций в газетах, с которыми сотрудничаю. В его бодрых глазах вспыхнул интерес: неужели? Я сказала, что предам ему вырезки своих статей, пусть ознакомится.

Вообще, про мотивацию того, что привлекло мое журналистское внимание, он говорил мало и как-то фразами. Потом я долго думала, составляя как бы его текст. Достраивала целые неозначенные фрагменты, то есть то, что сама хотела бы от него услышать. Во время тогдашнего разговора, я сама не знаю от чего завелась и сидела во время беседы пунцовая от непонятной энергетической радости, алая, как роза. Потом он позвонил своей девушке, с которой шел вечером в театр, потом завел к своим сотрудникам, представив как кузину из Бразилии. Потом долго предлагал там остаться, но я настояла добраться до города с ним и его дамой. Неужели мне хотелось на нее посмотреть?.. В машине я продолжала их уже вдвоем веселить своими рассказами, как посещаю концерты заезжих знаменитостей.

После встречи он целую неделю осмысливался мной, я как бы почувствовала реальный масштаб такой личности и то, что в нашем городе равных ему - мало. Влюбилась ли я - не знаю. Я тогда не задавала себе этого вопроса и не мучалась этим. Вообщем, я все еще находилась в зоне безопасности от этого вулкана, который теперь, спустя год, жжет меня...

В мае мы увиделись с ним на показе мод. Я была одна. Он - со своей дамой. Мы мило пококетничали. Он сказал, что набирает журналистов для рекламной акции. Я побежала на романтическое свидание. Того, моего парня тоже звали Серж и это постоянное невольное сравнение двух Сереж мне потом сильно отравило жизнь. Если бы того, моего парня звали как-то по-другому, может тогда не закончились бы от моего неудачного сравнения наши отношения и я не оказалась бы один на один со сжигающими мой мозг фантазиями. Но все это мне еще только предстояло испытать...

В июне меня предупредили, что на совещании у себя по поводу летней рекламной акции, Е. Приказал разыскать меня и назначить пресс-атташе. Раздавались там голоса и против, но он, как оказалось, не принял возражений. Он вообще, на проверку оказался очень властным человеком, который доверял не только своей интуиции, но и сиюминутным настроениям. Так что вскоре я услышала, сделанное вялом голосом его сотрудника предложение, который, как оказалось, был против моей кандидатуры, потому что не считал меня дипломатом. Да в тактике мне слабо, но в стратегии я многим дам фору!..

Поначалу я соглашалась неохотно. Не устраивал график, не очень воодушевило и денежное вознаграждение за такой объем работы. Но мне было как-то неудобно отказаться, а замены на тот момент мне предоставить не смогли. И я вынужденно согласилась, компенсировав все неудобства этого краткого положения милой деликатностью шефа. Как заметила после одна моя коллега, он начинал все свое общение с нами только с тебя. Меня он первую расспрашивал о проведенных действиях, со мной советовался, что скажут журналисты, кокетничал, никого не стесняясь, тоже со мной.

Я потом так привыкла ежедневно в течении трех недель приезжать в это высокое здание и видеться с ним два раза в день - в шесть вечера и девять утра- что меня потом как бы по инерции влекло в этот прежде не любимый мною район. Но все всегда в этом мире заканчивается. А может это даже и к лучшему. Закончилась и наша совместная деятельность, в последний день которой он в шутку при всех предложил мне признаться ему в любви.

-- Вы - тиран и деспот, - сказала ему я. - Не дождетесь!

Если бы я знала тогда, как ошиблась, и как болезненно теперь расплачиваюсь...

После совместной работы он уехал со своей дамой на море, а я продолжала мотаться по раскаленному городу.

... Как пришел он, первый сон о нем? В чем выражалось отсутствие уже привычного с ним общения? В компенсации сном? Я сейчас листаю блокнот с записями того времени. Замечаю, что если в первые полгода сны мои носили совершенно невинный характер, то в последнее время они стали откровенно эротическими. Может здесь сказывалось нереализованное половое влечение? Но почему я тогда не могла заставить себя реализовать его с любым другим мужчиной? Не знаю. Я как бы боялась расплескать приходившие ко мне со снами откровения...

... Сон на 19 апреля. Я летаю в воздухе по просторной комнате обнаженная и, разглядывая себя в зеркало, жду... ЕГО...

... Сон на 21 апреля. Я как бы вижу себя с ним со стороны в бане. Он позволил массажировать себе спину.

... Сон на 22 апреля. Он меня страстно зацеловывает шею и обнимает.

... Сегодня, когда утром открыла глаза первое, что увидела перед мысленным взором - это его лицо, даже голову. Удлиненные носы иномарок для меня теперь - признак сексуальности. А молодой мужчина, который сидит в одной из них - самый желанный!..

Снова был сон. Сначала снег, по которому я скатывалась с горы голая на Е., потом полет над снегом, потом он, его лицо, движения. Я, кажется, схожу с ума!..

Тогда же весной как-то вышла на стадион перед домом и вживе почувствовала высокого до небес С. Е. А потом подумала, что даже и болезненный, в ломку, это зов Космоса. Мы как компьютеры на Земле, выполняющие чью-то программу в развитии. Откажись следовать ей - и на долгое время твой периферийный компьютер окажется заброшенным и даже зараженным компьютерным вирусом. Космос перестает делать на тебя ставку и ты загибнешь в забвении. Собственно так и произошло когда я, сделав выбор, пошла по другому пути. Он через пару месяцев закончился, а призыв из космоса через Е. больше не приходил...

Опять сон. Но уже на 11 сентября 1996 года. После сна - необычайная бодрость и работоспособность. Итак, кабинет С. Много людей. Начинаются танцы. Я приглашаю С. Он на вытянутых руках, положенных мне на плечи, держит дистанцию. Да забыла еще один из фрагментов этого сна. Большой длинный бассейн с чистой голубой, но сильной волной. Я обхожу его по периметру, не решаясь войти в воду. Многие борется с волной, плещутся. С. же стоит и волна на его высокий рост - нипочем.

3.10.96. С. как бы отходит в моих грезах на второй план. Вчера утром увидела его лицо треснутым, как скорлупа. Вероятно, переоценка закончилась, и подсознание, не реализовавшись в явь, свергает своего кумира.

Сегодня опять во сне был фрагмент с Е. Якобы мы ехали на машине с женщиной- шофером на космический корабль. Он смотрел на меня сверху и пальцы его подушечками касались подушечек моих, создавая восхитительное, пронизывающее космическое замыкание. В этом удивительном переживании приобщения друг к другу было что -то из высших сфер. Действительно говорят, что мужчина - наместник бога на земле. Я испытала неземной восторг и восхищение БОГОМ!

Мы приехали. Он полез в карманы брюк черного костюма, чтобы расплатиться за проезд. Потом я видела нас уже в помещении этого космического корабля- ресторана. Но там было много людей и суетливости. Я просто восторженно на него поглядывала снизу вверх.

25.10.96. Была на конкурсе топ- моделей в Зале Дружбы. Там же, ровно год назад, на праздновании юбилея ООН виделась с Е. Сейчас ровно год - странно? - все повторилось. Он сидел сбоку за столиком со своей дамой. Нас отделяло значительное расстояние , но все же я его сама увидела, а потом о его присутствии мне сказала приятельница. Не знаю, видел ли С. меня, но во время цыганского танца, когда его дама в красном пальто вышла, я энергетически вцепившись в Е. посылала ему свои сигналы...

А вчера на 29 декабря снова снился сон. Мы с ним были врачами и взявшись дружно за руки в белых халатах и шапочках поднимались вверх по бесконечно высокой лестнице. К чему этот сон?

... С тех пор, как мне снился господин С., идущий со мной взявшись за руки вверх по бесконечной лестнице, мы оба - в белых халатах - сны о нем меня больше не посещали. И вот сегодня...

Наверное, это случилось после моего визита в альма-матер, в здание, где был расположен его офис. За день до этого я, идя на выставку, углядела это самое высокое здание в микрорайоне, и у меня бешено заколотилось сердце. Потом я отвлеклась и томление и желание встретить его на выставке тоже как бы улеглось. Конечно, я была несколько разочарована: вот, думаю, кто бы по достоинству оценил мою новую шляпку, вызвавшую столько ажиотажа и разнообразных реакций!

На второй день, так случилось, мне надо было оказаться по делам уже в самом здании. Окончив работу я на лифте поднялась на заветный этаж, хотелось войти внутрь. Но что я скажу С.? Что у меня новая шляпка? Или что я ему благодарна за стажировку брата? Планов не было - и я уехала. А ночью мне приснился сон. Сначала кое-кто из его команды обличал меня в убийстве чего-то женского рода. Якобы издания, которое я сама отравила. Потом автоматически, как способ защититься, включился эфир Е. Я не знаю, кто мы с ним были - бестелесные облака, полотна невидимой материи, из которой явной были лишь голова и лицо, но мы радостно, легко, рядом, свободно пролетали в форточку, ютились в воздухе его дома, летали под балконом. Проникали и проникались, прочувствовались. Я не помню всего, как это было, помню только, что сон подарил мне удивительную свежесть и желание это ощущение сохранить. Это ощущение вот уже с прошлой весны, с тех пор, как я увидела его волевой профиль в газете, приносит мне столько сил и радости. Девять месяцев прошло с тех пор как я работала в штабе той рекламной компании и не видела ЕГО. Правда два раза говорили с ним по телефону и дважды видела издалека - на выставке в Театре Оперы и Балета и на октябрьском конкурсе красавиц.

Однажды, это было 16 июля говорила недолго по телефону - он сказался больным. А потом после выборов Лучинского на второй день, кажется 2 декабря, больше двадцати минут жаловалась на ребят из его команды. Я подумала, что могла бы поздравить его открыткой с 23 февраля или днем Святого Валентина. А потом решила, что подаренное чувство, признание, не будет только моим. Оно будет зависеть не только от меня. Его, чувства , судьба окажется в руках другого. А как он им распорядится - Бог знает! Предыдущий опыт говорит, что взамен чувства часто дарят горечь, обиду, разочарование, а то и поругание оного. Так пусть же оно остается только моим дитенком и никогда не выйдя в свет, не воплотившись, не реализовашись, радует только меня, служит источником вдохновения, будет только моей собственностью и зависит только от моего сценария!

Сон на 22.02.97. Два в нумерологии - символ женского начала. Три двойки в одной дате дают весьма своеобразный оккультный оттенок.

Кстати, этот сон был в полнолуние, как я выяснила после, когда открываются тайные программы подсознания, и в канун религиозного праздника Сретенье Господне. Итак, мне снова снился Е. Я на столе в его кабинете голая. Он, одетый, только три раза вошел в меня - и я получила такой бурный оргазм во сне, что проснулась вся ошалевшая от пережитых откровений и боли в матке. Пыталась вспомнить, было ли что-то подобное у меня в жизни... Потом меня еще двое суток от реальности того произошедшего во сне лихорадило. В судорожных попытках высвободиться из этого состояния, я твердила себе, что должна позвонить ему по поводу праздника. Сказать: Поздравляю вас с днем мужчин! Вы для меня - эталон мужественности! Жаль только, что мужественности не хватило мне поздравить Вас с Днем влюбленных! У меня сложилась целая коллекция снов о Вас. Они более духовного, чем эротического содержания. Если вы не против, я сделаю из этого рассказ с посвящением в вашу честь. Если хотите перед публикацией я дам вам его почитать. В любом случае в посвящении будет: самому, самому!

Я позвонила ему из Наськиной английской школы, попала на женщину. Не смогла говорить и положила трубку. А сегодня вечером или завтра его телефон может быть отключен и вот будет жалость!..

P. S. Кстати, свое желание позвонить Е. и рассказать ему о своем эмоциональном потрясении я так и не реализовала. Сначала - не решилась. Потом - не работал телефон. А после на второй день ввечеру и вовсе все прошло, когда взяв в руки мою, написанную год назад статью с его рецензией, я увидела, что он в четырех предложениях сделал четыре ошибки. Вот тебе и герой!

28.03.97. Странно, но самое чистое, святое души сейчас принадлежит ему, С. Е. Но я никогда не смогла бы признаться ему в этом. Кому угодно - только не ему. У меня есть какой-то священный ужас перед этим человеком. На прошлую пятницу он мне опять снился. Он показывал мне кухню в просторной квартире, а потом мы с ним вяло совокуплялись в позе спиной на железной кровати...

На этой неделе снова был сон. Мы с ним спали просто как братья в одной кровати. Он еще был с закрытыми глазами, когда я его поцеловала в скулу щеки и ушла якобы домой, к дочке. И сегодня снова был сон. Я на Ботанике в магазине. Я смотрю на него откуда-то с балюстрады. Он входит в магазин в пятнистой форме солдатской экипировки, на глазах у него черные очки. И удивительно! Днем, в кабинете сотрудников Вечерки я вдруг увидела героя своих девятимесячных фантазий - самого. Он выходил с выставки с пакетиком. Я чуть не вывалилась из окна от удивления. Девять месяцев прошло с тех пор, как я его не видела. Только два раза - с расстояния и сегодня - три, и два раза слышала голос по телефону. Самочка за этот период вынашивает ребенка. И космос через мать передает ему весь объем информации. А я за девять месяцев вырастила внутреннее чувство, которое росло во мне как дитя, сначала дав знать о себе лишь ударом сердца, потом первыми движениями, потом все более сильными толчками. И вот - провозвестник желанных родов - сон на двадцать второе! Когда я во сне испытала необыкновенной силы оргазм, какого не помню в реальной жизни! И вот, наконец, истекли девять месяцев, когда обрывается пуповина и существо - равно чувство - получает новую, свою собственную жизнь- равно судьбу. И снова его образ - уже через окно в центре города, в кабинете, куда я забрела скорее случайно, чем по наитию. И это чудо - таинство, что рвется из меня наружу, не стесняясь крикнуть всему миру: Я люблю его! Я люблю... И желание оставить это только своей и всего мира, но не его тайной. Как объяснить тебя, невероятная душа?

А вот последний из записанных снов. Сейчас вдруг начинаю вспоминать еще какие-то не означенные в блокноте фрагменты, сопряженные с внутренними чувствами, переживаниями. Ну да, впрочем, это отдельный разговор. Итак, 10.04.97. Новолуние. Мне снится, будто бы я с сотрудницами С. беседую у него в офисе. И вдруг в черном костюме большим тяжелым динозавром мимо проплывает Е. с пирожком в бумажке. Он не отвечает и даже не оборачивается на мое приветствие. Я во сне понимаю, что он не в настроении. Когда я продолжаю аудитории рассказывать, как я писала материал про китайский ресторан, он из- за стола - стены в его кабинет как бы нет - начинает вступать со мной в разговор. Потом я, собираясь уходить, прощаюсь, на что он, становясь напротив, подает реплику, осознав смысл которой в реальной яви, я испугалась: этот человек как бы во сне, а может и наяву, получил возможность проникнуть ко мне в подсознание! Итак, вот его текст: Так вы меня никогда не добьетесь! Надо уметь в общении со мной идти на Вы! После приглашает меня сесть на стул возле него. Я сажусь напротив, касаюсь его обнаженными коленками и расправляю подол коричневого, как бы школьного сарафана. Он принимает сближение. Потом, сидя за стулом, я показываю ему какие-то свои бумаги, читаю стихи Гарсия Лорки, написанные на старенькой открытке.

... Я проснулась от огромной нереальной ласки и еще долго не могла успокоить свой пульс. Воистину благословен Космос, а может и Боженька, дарующий страждущим такие удивительные, равные по ощущениям реальности, сны.

P. S. Утром я попыталась дозвониться ему в офис, решив - сейчас или никогда. Я все это ему попытаюсь рассказать. Его, как всегда, не оказалось...

Написано 11.04.97. Адаптировано 16.04.97.

Я очень хорошо представляю себе, каким должно

быть настоящее счастье...

От автора. Эти письма - не диалог. Скорее внутренний монолог зрелого человека наедине со своей совестью, любовью. Это боль истосковавшейся души, ищущей тепла и взаимности и не обретшей ответа. Моя героиня, вдохновившая автора писем, - всего лишь суетливая девчонка, пока еще играющая в любовь. Ее собеседник по переписке - человек зрелый, откровенный, искренний, со сложным внутренним миром. Как хотелось бы пожелать им найти друг друга. Увы! Этого не произошло. А осталась связочка писем - не проигранных сюжетов, нереализованных мечтаний. Но тем и прекрасно чувство любви, что оно творит вокруг себя гармонию. Цельный личностный мир. Душа раскрывается подобно цветку, даря окружающим истину откровения...

... Здравствуйте, Лилия, если, конечно, это ваше настоящее имя. Решил написать вам, совершенно случайно увидев ваше объявление в газете. Честно говоря, раньше я никогда не писал таких писем, поэтому буду немногословным. Немного о себе. Мне 33 года. Образование высшее, по специальности - инженер-строитель. Был женат, разведен, детей от первого брака не имею. Живу один в однокомнатной квартире. В свободное от работы время люблю читать, имею небольшую библиотеку.

К сожалению, вы сообщаете о себе слишком мало подробностей. Хотелось бы знать, какая вы, чем в жизни увлекаетесь, к чему стремитесь. Посылаю вам свою фотографию, хотелось бы получить фотографию и от вас. С уважением Алексей.

... Здравствуйте, Лиля! (тяжело писать человеку, совершенно не представляя, каков он). Очень рад, что это ваше настоящее, а не выдуманное, и мне оно всегда нравилось, какое-то родное и близкое. И именно Лиля, а не Лилиана, как вы подписались под своим письмом. Возможно, последнее более эффектно звучит, но в нем нет теплоты. Извините меня за то письмо, что я вам написал: оно действительно написано небрежно, но я и предположить не мог, что передо мной человек, который наверняка предъявит повышенные требования к интеллектуальному уровню своего собеседника. Должен вам сказать, что хотя я не имею гуманитарного образования, все же эта область человеческого познания мне ближе, чем, скажем, техника или наука. С самого детства я любил читать, и сейчас у меня на столе Пушкин и Лермонтов, Есенин и Шукшин. Последнее, что я прочитал, - это Братья Карамазовы Достоевского и Гаврилиада Пушкина. Чертовщина какая-то и там, и там, так что и свихнуться недолго. А может быть, планка для меня слишком высока? Достоевского вообще без напряжения читать невозможно, как будто три двухпудовые гири таскаешь. Поэтому Есенин и Шукшин для меня ближе. Тихая есенинская грусть бьет в самое сердце, пронизывает до кончиков пальцев, перед нею я беззащитен. Наверное, я по натуре такой же, такими же светлыми глазами смотрю на мир вокруг, не огрубев, не очерствев душой.

Вырос я в небольшой деревушке, поэтому детское ощущение огромных просторов, синего неба над головой, чистой тихой речки и зеленого соснового бора - все мне знакомо не понаслышке. Родители мои рано умерли, детей о первого брака у меня нет, и образовалась в жизни какая-то пустота: ни спереди, ни сзади никакого просвета. Видимо, поэтому и распался наш брак, было такое ощущение, что мы просто доживаем жизнь. Как-то само собой ушли из жизни все человеческие радости, не стало веселья, смеха, но с женой мы расстались по-хорошему, как интеллигентные люди, да и сейчас видимся, но близких отношений нет, иначе к чему вообще было разводиться...

Очень рад, что у нас завязалась очень тоненькая, как паутинка, ниточка взаимоинтереса. Надеюсь, со временем она станет прочнее.

Постскриптум. Лиля, вы меня просто сразили, когда в письме написали Здравствуй, котик. Я поначалу подумал, что вы издеваетесь надо мной. Я принадлежу к тому типу мужчин, которые лучше промокнут с головы до ног, чем раскроют над головой зонтик. Не терплю мужчин, идущих под зонтом, а чем объяснить, и сам не знаю. В знаки Зодиака и всякую чушь не верю.

... Здравствуй! Что ж, перейдем на ты и спустимся на этот раз с безоблачных высот на грешную землю. Правда, хочу сразу предупредить, что тебе придется выдержать два мощнейших удара, что называется, ниже пояса, от которых все может развалиться в пух и прах, как карточный домик или выстроенный на песке воздушный замок.

Пока ты оправдываешь все мои надежды, и фотография твоя меня не разочаровала. За проблемным, как ты говоришь, выражением лица вижу огромный, просто взрывной запас нерастраченной энергии.

Итак, первый удар, я думаю, ты сможешь выдержать. Он - в ответе на твой простой и казалось бы безобидный вопрос, где я служил, в каких войсках. Вопрос, скажем так, для меня неприятный, которого я всегда старался избегать и который до сих пор вызывает у меня ощущение собственной неполноценности, потому что я... нигде не служил. С самого детства врачи определили у меня порок сердца, только диагнозы были каждый раз новые. Все сходились в одном, что у меня ревматизм и сделали не одну сотню уколов, которые, оказывается, были мне совсем не нужны, потому что порок, как выяснилось позже, был врожденный. У меня оказался дефект межпредсердной перегородки, попросту говоря - дырка в этой самой перегородке, которая у здоровых людей совершенно непроницаема. У меня же она оказалась довольно значительных размеров - с пятикопеечную монету. Сердце работало как пробитый насос, процентов на тридцать вхолостую и давало очень много различных шумов. Они-то и ставили в тупик наших горе -медиков. В шестнадцать лет при прохождении воинской комиссии меня признали непригодным к строевой службе, но врачи еще долго спорили, не направить ли меня в стройбат, так как сердце мое выдерживало приличные нагрузки. Оно ведь казалось совершенно здоровым, но работало на пониженной мощности, а я ему давал нагрузку на полную катушку; оно, чтобы скомпенсировать перегрузку, увеличивалось в объеме.

Жил я совершенно нормальной жизнью: бегал, играл в футбол, поднимал тяжести, но все же этот приговор сыграл свою отрицательную роль, наложив некий отпечаток на мою психику, в семнадцать особенно переживаешь! Потом я к этому привык. Поступил и закончил техническое училище, затем - институт. Двадцати пяти лет женился и поехал с женой на ударную комсомольскую стройку - завод Сельмаш, потом строили еще и Рыбницкий металлургический, потом были стройки масштабом поменьше.

Первые болезненные неудобства я стал испытывать к тридцати годам: сердце стало давать перебои. Правда, следует сказать, что с шестнадцати я серьезно и целенаправленно занимался бегом, прочитав в свое время Бег ради жизни, в которой один австралиец вылечил порок сердца бегом. В то время я еще смутно представлял, какой у меня порок, но твердо решил, что буду делать то же самое...

В 1985-м в Киеве академиком Амосовым мне была сделана операция. И хотя не обошлось без осложнений, руки мастера все же сделали свое дело. Сердце мое стало быстро приходить в норму, и уже через год я пробежал новую десятикилометровую дистанцию. Когда же в 88-м поехал на проверку, то мне сказали, что я практически здоров, разрешили заниматься и бегом. Бегаю я и по сей день. Чтобы определить мои физические возможности, тебе не помешало бы встретиться со мной на беговой дорожке...

Второй удар будет потяжелее. Я даже не знаю, как и оправдаться перед тобой, потому что обманул тебя самым неподобающим для мужчины образом. Все дело в том, что разница в годах между тобой и мной не шесть, а двенадцать лет, и мне не тридцать три, а тридцать девять. Спросишь, почему я не написал сразу? Ответ до банального прост. Вряд ли ты ответила бы мне, узнай сразу все из того, что я написал тебе сегодня. Но в мыслях у меня не было ничего плохого: я не думал с тобой развлечься. Намерения мои были серьезны, а помыслы чисты. Жаль, конечно, что все так получилось. Извини, если нечаянно тебя обидел.

... Здравствуй, Лилечка! Читаю твое последнее письмо, и такое ощущение, будто присутствую на собственных похоронах или что мы заживо хороним собственного ребенка. Я был готов к такому финалу, я предвидел этот конец, но в отличие от тебя стойко перенес очередной жестокий удар судьбы. Я всегда как-то очень просто терял самое дорогое, что было у меня в жизни, никогда не хранил, не берег и даже не мог отстоять то, что по праву принадлежало мне. За то так любила и одновременно ненавидела меня моя бывшая жена. И вот теперь, когда я так к тебе привык, когда ты так прочно и глубоко вошла в мою жизнь, когда только с тобой я сейчас мысленно разговариваю, советуюсь и спорю, я потерял и тебя. Но мое сердце не хочет с этим мириться и не хочет тебя так просто отпускать. Оно открыто и рвется к тебе навстречу, но я уже умею им повелевать и заставлю его успокоиться.

Я никак не мог понять, почему Пушкин, Есенин все время хоронят себя в собственных стихах? Читая твое письмо, я вдруг понял, что это от разбитой любви, от несбывшихся надежд. И они, как и простые смертные, мучились от неразделенного:

Родимая! Ну как заснуть в метель?!

В трубе так жалостно и так протяжно стонет.

Захочешь лель - но видишь не постель,

А узкий гроб, и что тебя хоронят....

Но я все равно буду искать женщину, похожую на тебя. Горько сознавать, что все то, что могло принадлежать тебе одной, придется теперь растаскивать и разрывать на тысячи кусочков, но так за нас решили знаки Зодиака (вернее, за тебя). Кажется, только я не верю в эту чертовщину. Все как с ума посходили: запродали нашу христианскую веру и с вожделением смотрят: одни - на Запад, другие - на Восток. Вот уж, действительно, нет пророка в своем отечестве.

... Прости, что разбил твое хрустальное сердце на осколки, но по собственному опыту знаю, что сердце можно собрать и склеить заново - и в прямом и в переносном смысле. Скажешь - не тот случай, но с каким бы удовольствием я взялся лечить твое загубленное сердце. Я бы как опытный мастеровой бережно прикладывал кусочек к кусочку, так нежно полировал бы образовавшиеся рубцы, так бы оберегал и хранил его, что оно вновь бы стало биться радостно и трепетно в ожидании надежды и счастья.

Сейчас же у меня все просто валится из рук. Даже не знаю, осталась ли у меня возможность писать тебе и далее. Не отнимай у меня эту последнюю надежду. Алексей.

И еще одно, последнее, из пришедших из глубинки писем. Привет, ласточка! А я все-таки решил изменить своим принципам и бороться за тебя до конца. Хватит терять дорогих мне людей - и так уже ничего не осталось. Господи, что же за письмо ты мне прислала? Это просто леденящий душу крик подраненной птицы. У меня такое ощущение, что я подстрелил тебя на лету и вот держу в руках окровавленную, со смертельным испугом в глазах, и чувствую, как по всему моему телу разливается страшная жгучая боль. Она пронизывает меня от мозга до костей сплошной свинцовой тяжестью вливается в сердце, я чувствую, как холодом сковывает все мое тело, а изо всех моих пор, каждой клеточки начинает по каплям капать кровь. Я бы отдал эту кровь всю, до последней капли за то, чтобы ты больше никогда не была обманутой и очень бы хотел вернуть то доверие, какое было у тебя ко мне в первых письмах. И если наше чувство - это подраненная птица, то умереть ему я не дам. Я принесу эту птицу домой, перевяжу ей раны, буду поить ее холодной ключевой водой, давать самые отборные зерна, а когда она поправится - отпущу на волю, и пусть она сама решает, прилететь к этому дому или покинуть его навсегда. Ты, наверное, посмеешься надо мной, но я до сих пор, как ребенок, ношу домой умирающих кошек и собак. Причем не породистых и здоровых, а именно тех, которые уже нуждаются в помощи. Иногда они умирают у меня дома (я не врач, и всех спасти не могу). Тогда я беру лопату и иду их хоронить в посадку - у меня там уже целое кладбище...

Увело меня опять куда-то в сторону. А ведь главная моя печаль - это ты. Я ведь думаю о тебе каждую минуту: на работе и в автобусе, и дома, и ложусь и встаю с твоим именем: Лилия! - прямо наваждение какое-то.

Ах, метель такая, просто черт возьми!

Забивает крышу белыми гвоздьми.

Только мне не страшно, и в моей судьбе

Непутевым сердцем я прибит к тебе!.

Вспоминаешь ли обо мне, моя королева? Может быть, сказка, которую я придумал, нужна только мне?

... Ты знаешь, я очень хорошо представляю себе, каким должно быть настоящее счастье, хотя по-настоящему никогда счастливым не был... До свиданья. Алексей.

Они так никогда и не встретились. Случайно найдя друг друга в этом огромном мире, они упустили свой шанс быть счастливыми вместе. Или они стали ими? Но это уже другая история.

Сюжет набросан 20 августа 1993 года

Молитва к телу.

Когда из твоей жизни волей обстоятельств уходит мужчина, как бы останавливается время. Ей дали это понять ее большие часы. Он не вернется более. Во всяком случае пока. Он уже пытался уехать, уйти насовсем - так за них решили обстоятельства. Но неожиданно для самого себя вернувшись не смог прийти и не сказать - вот он. я. Я есмь...

Наверное, с этой фразы начинались и букварь и самые первые книги. А еще с возьмите мое тело, пейте мою кровь- энергию, жизненную силу. Вроде бы так сказал Господь.

Она отдала ему в эту последнюю- во всяком случае на долгое время -их встречу свое тело. Как Господь, прародитель наш. И неконтролируемо для своей собственной безопасной жизнедеятельности вливала в него свою кровь, энергию, прану, силу. Он, наверное, даже почувствовал от этого страшную собственную неделикатность, потому что снова они заснули хоть и вместе, но не так слаженно как раньше, а разобщено. Пытались ли они во сне, в астрале что-то друг другу говорить? Едва ли... Каждый, особенно он - ведь уходящему больнее - пытался закрыться в себе, отгородиться высокой непроницаемой стеной глухого молчания. Он как здравомыслящий человек не пытался с нее брать никаких обещаний. И сам, как человек честный, никаких обещаний не давал. Может так оно и было лучше для обоих. Ибо кому нужна драматически напыщенная фальшь? Однако, в его сосредоточенном молчании проглядывались благородные желания. И хотя этой ночью он брал ее как покупную девку в порту, в этой безличной жажде жизни было столько не показной, но благородной страсти, что ей вновь и вновь хотелось вместе с ним переживать этот фрагмент. Даже несмотря на свою слегка травмированную промежность... Он в этот раз спервоначалу поняв, что она еще не готова и не пустит его в свое лоно - одних поцелуев в губы и объятий было мало для живительной набухшей влаги нижней сокровенной женской чакры - принялся интенсивно целовать ее грудки, тщательно испивая соски. А потом поняв, что она хочет еще большего, спустился вниз к животу и мягким складкам ног, к пушистому бархатистому оазису живой изнемогающей плоти и несколько раз помазав языком по не менее трепетным чем первые и жаждующим тепла губам, на миг лишь засунув свой язычок в бесконечное для постижения отверстие лоно, вновь вернулся к вожделенному аромату набухающей розы и несколько раз с приятной возбуждающей силой втянув его в себя, услыхал глубинные стоны и ощутив особой изгиб спины партнерши и движения бедер навстречу его живородящим губам, понял, что ворота храма открыты и он может не стучась войти туда...

Мелодия не была дивно-сладкой, они давно - месяц - не занимались этим и не были готовы к слаженной гармонии начал. Он, толкаясь своей вздыблено -неуемной мужской силой что-то пытался ей сказать, может до нее докричаться о том, как ему весь этот непростой месяц было без нее. Она, втайне, как кошка, желавшая только мягкой нежности, проявления грубой ласки хозяина терпела, но не отзывалась со стоном на них. Они, совокупившись во взаимной скачке не достигли небес и Бога. Они просто оставались на Земле в конкретной постели и он брал ее как брал бы безликую девку в порту, озверев от телесного голода, не складывающегося контакта с партнером и желая лишь вы ...

сказаться, выкричаться как ему как человеку было нужно все эти долгие месяцы тепло другого

27.11.99.

Шутка. Привет вам, бараны, ждущие звонов моего колокольчика!

Сегодня вдруг родился на редкость яркий солнечный день и внутри моего женского естества обнажилось некое волнение, проснулся играющий солнечный зайчик с длинными ушами, который без устали нашептывал мне: Давай попроказим! Что ж, фейерверк, так фейерверк! Женское иррациональное, игривое и загадочное выплеснулось изнутри и умелой рукой схватило алый шарфик. Потом начало вертеть его причудливым образом вокруг головы. Так! Не так! А вот так? Ну, этак как раз!

Яркий, ало-малиновый, этот как раз то, что нужно. Чтобы крикнуть миру и окружающим: Алло, вот она, я! Макиаж в восточном стиле, нет, это в конце! Но чего, чего же тогда не хватает, Уцепившись за слово восточное, вдруг понимаю: серег! И не каких-нибудь капелек, а экзотических. Чтобы дух схватывало! Чтобы при движении, зазывно звеня, манило! Пожалуй, это как раз-то и можно устроить!

Достаю из дальнего ящика отлежавшиеся там в пыли забвения бренчащие серьги-мониста. Как раз такие любят покупать цыганско-романские барышни. Чтобы контрастировали блеском с цвета вороного крыла волосом и своей зазывной песенкой привлекали и радовали мужской глаз.

Фантасмагория у зеркала окончена. Без пятнадцати десять - время идти на работу. Одного, пожалуй, точно не рассчитала моя витиеватая фантазия: реакции окружающих на восточное убранство моей головы. Малиновый тюрбан, с косыми стрелочками глаза, макиаж, яркую помаду и звенящие серьги-мониста. Пока я бодро дефилировала меж пустовавших скамеек у дома, все было спокойно. Но как только ноги мои завернули на людную магистраль, некий нашкодивший зверек вдруг замер, ощутив впереди минное поле: по неожиданности и непредсказуемости реакций. Чтобы как-то подбодрить самое себя, внутренний голос благоприобретенного женского опыта вдруг возопил Цоб- цобэ! Ко мне, мои баранчики!

Излишне стойкая скромность попыталась было тихим голосом поспорить, что так-де неприлично. Но все доводы излишне щепетильной совести отмел такой же повторный окрик. А вот и первый баран! - стрельнули подведенные по-восточному глазки. - Как-то он отреагирует? Никак. Эй, дружище, а ты что, никак голубой? На этот вызов благоразумный молодой челоевк предпочел не отзываться. А может он и вправду, того? .. В троллейбусе был относительно свободно и какой-то особо любопытный баранчик завернул с соседней площадки на заднюю, чтобы поблизости меня рассматривать, пялясь в оба своих широко поставленных глаза. Но, но, милок! Спокойнее. У тебя, вон, обручальное кольцо на пальце маячит, а для меня женатых мужчин не су-ще-ству-ет!.

Ага! Вот взыграло естество и у другого барана! Он тоже пялится на меня и через пару-тройку минут тяжело сглатывает. Это продолжается довольно долго, пока остановка не засасывает новую партию прибывших. Угу! Иная социальная и возрастная прослойка. Этим всем ближе к сорока и по отсутствию хоть каких- либо следов эротичности на лицах, педантично выглаженных брючках и накремленным туфлям, заключаю, что раскачать их будет не так-то просто! А ну-ка! Троллейбус, урча, поднимается в гору. Солнышко ласкает спины, припекая заднюю площадку. Баранчики мои перестают проявлять индифферентность, заметив ярко-малиновое пятно на моей голове. Двое будто -бы занятых беседой, украдкой, каждый по очереди, на миг взглядывают в мою сторону, но делают вид, что это случайность. Еще один из положения упор-присев вперился глазами так, будто собирается своими головными витиеватыми украшениями пробить каменную стену. Полегче, милок! А то до работы не доедешь от напряжения!

Утомительное сообщество! Уже через пятнадцать минут мне начинает надоедать и собственное торжество и практическая однотипность их реакции. Единственное, что хочется сделать, это отработать один такой взгляд, чтобы им каждого - и наповал! А вообще, не сильно морализируя, скажу, что, вероятно, в глубине души каждого мужчины живет тот самый баран, который, пялясь по сторонам, пытается заприметить алую тряпку и услышать за ней привычный звон колокольчика: Цоб-цобэ! Ко мне, милое животное!

Над баранами зубоскалила Наталья Ткаченко

Квартирка в Черемушках.

Вместо предисловия. Уважаемый читатель! Знакомый со мной лично и не знакомый со мной! Прошу вас не отождествлять рассказчика в повествовании с личностью автора. Я, разумеется, не стану отрицать своего знакомства с главными персонажами этого сюжета. Наблюдения и художественность образцов - основа любого творчества - позволили мне нарисовать картину такой, чтобы ее можно было воспринимать лишь как проекцию, а не как тождество действительности.

Как обычно, когда мы прибегали с трассы ДАС - Нескучный сад к его дому, я торопливо залезала под душ, охотно освежая тело под жиденькими струйками теплой воды, потом ныряла в кухню, где он обычно готовил неплохой ужин. Я уже не помню, что это было - закуска в консервах и что-то горячее с политы - но мы незатейливо, по-семейному вкушали чего Бог послал и также по семейному просто плюхались на постель...

Эта комната в его квартирке пахла лесом, краской, какой покрывают деревянные скульптуры и картины и еще, чем уж не знаю, приятным. Он был реставратором или так себя называл. И реставратором -конспиратором - как называла его я, с легкой руки одного моего приятеля. Володька отличался тем, что никогда или почти никогда ни с кем не ссорился, любил беззлобно посплетничать на общие московские темы, которыми изобиловал тогда город. И еще - как мы потом это в шутку называли - занимался починкой женщин. Разумеется, девственницы, из вчерашних школьниц, ему на шею не кидались, а дамы, умудренные опытом несчастной любви, как правило, первой, или просто брошенные истомленными в ласках университетскими мальчиками, сразу же позитивно оценивали тонкое с ними обращение, нескудный - по нашим студенческим меркам - кошелек и, разумеется, более всего - его врачующее мужское влияние. Володька был гораздо старше всех нас. И поскольку годы и лихолетья, выпавшие на его долю, отобрали у этого тридцатитрехлетнего высокого скандинавского типа мужчины достаточно сил в борьбе за существование, сексуальной прытью он не отличался. Но совсем и не это было нужно целой армии девятнадцатилетних, отчаявшихся в поисках надежной мужской руки и джентльменском внимании. Думаю, не погрешу против истины, если скажу, что да, Володька и вправду был джентльмен.

Вероятно то, что я, не скрывая сейчас имен и фактов описываю сейчас многое из того, что осело пылью в тайниках прошлого и почти всеми почиталось до сих пор забытым, не станет смущать тех, кто попал в круг описания этого, в общем-то, беззлобного фрагмента нашего студенчества. Все мы с той поры или вернулись к своим первым, бросившим нас до Володьки любовникам, или, успев пройти и то, и другое, были установлены судьбой на третьем и - удачно ли? - кому судить? или неудачно вышли замуж, нарожали детей. У меня и у Вальки - девочки, у Верки, кажется, тоже девочка. Маринка, от которой он потом так долго, насколько это ему было присуще, был без ума, снова вернулась к своему Радику и, говорят, даже вышла за него замуж. Счастья всем вам, девочки, робким дасовкам, хранившим в своих чемоданчиках трусики, в которых впервые отдалась любимому, букет зацветших и увядших в памяти страниц, записок, с которыми, кажется, пройдешь в обнимку по всей жизни.

Володька, если я вскоре навещу Москву - а это при всем желании сомнительно - я обязательно найду тебя, прочитаю этот рассказик и спрошу: не против ли ты того, чтобы я его опубликовала. Я знаю, скорее всего мы никогда случайно не встретимся, едва ли заговорим на эту тему, и все же я вживе вижу: прочитай я тебе эти строки, ты мило улыбнешься и голосом забытой любви скажешь: Давай!

Думаю, ты не обидишься, если я расскажу, что у тебя - один на всех - был любимый маршрут прогулок. Или любимые маршруты: Коломенское с пешим ходом к нему, через невероятно похожие спальные микрорайоны, но немыслимо бесконечным шпалам, с дождем при возвращении обратно под твоим зонтом, заботливо укрывавшем меня от капель. В любви ты не был жаден, поскольку, как я уже сказала, помногу порастратил себя на путях -перепутьях своих тридцати трех лет. Тебе просто всегда нужна была дама, спутница, чтобы, за ней ухаживая, ощущать себя таким, каким тебе самому хотелось казаться.

И еще были монастыри. Новодевичий, с ритуальной свечкой в церкви, которую ты ставил за упокой своей недавно ушедшей матери. Донской, неподалеку от нас, куда мы неизменно, как и во все остальные, хаживали пешком и Москва для меня, инородца, открывалась новой, совершенно незнаемой гранью. Это уже после того, как я вдоль и поперек излазила ее на протяжении трех лет и, как мне казалось, познала и успокоилась в этом познании. Не помню где, кажется в Коломенском, ты показывал мне разницу старинных, семнадцатого и прошлого века икон. Цвет, покрытые, ты ведь был профессионалом? Потом, совсем уже отойдя от тебя, я как-то услышала, что ты попросту ездил по заброшенным русским деревням, скупал у богомольных старушек иконы, какие давали, а потом продавал их здесь. Не знаю, насколько это было правдой или наветом, скажу только, что ты достаточно небанально зарабатывал себе на жизнь в этим, в общем-то, банальные пост- брежневские времена. Что до разговоров о правительстве, пожалуй, тебя это не интересовало, или не интересовало меня, и я все это пропустила. А что накрепко врезалось в мою память, так это всевозможные разговоры об эросе во всех его проявлениях. Эрос как таковой, почерпнутый из чужого опыта, твои рассказы о молоденьких девочках, которые своим своеобразием долго не могли стать для меня правдоподобными:

- Знаешь, идем мы как-то с Юлькой, - рассказываешь мне ты, - а мимо на машине проезжает взвод солдат. Юлька - миг - и задрала платье до шеи, а под платьем у нее... ничего! - твой восторг светился в узеньких щелочках голубоватых глаз.

Володька, я публикую эти старые заметки, чтобы освежить себя, вернуться в молодость, да и тебя расшевелить в преддверии пятого десятка. Как ты, старик? Еще не угомонился и по-прежнему снимаешь молоденьких? Вероятно, в душе большой циник, но, как это ни парадоксально, я ни разу и никто другой из наших девочек не слышали ничего плохого от тебя о женщинах. Никогда ты не говорил плохо о своей жене-артистке, которая из-за постоянных разъездов по всему свету предоставила тебя самому себе. Дочка, которой ты любил покупать подарки, росла у другой своей бабки, и никто, вернее, даже ничто из внешних обстоятельств, не мешали тебе создать свою эстетику, свой микромир, свой космос. Не случайно эта квартирка в Черемушках кажется мне и до сих пор символом тобой сформулированной и обретенной эстетики, воплощенной в практику наших податливых и жаждущих мужского влияния женских душ.

Пожалуй, здесь нельзя еще не сказать, как многому ты научил мое тело. Настойчиво долго напрягать его в беге, чтобы потом отдаться всей силой его жара ледяной купели озера в Нескучном саду. Вынырнуть, как бобер, среди подымающихся пузырьков талой воды, чтобы ощутить: ты, жизнь, прекрасна! В наших отношениях, при всей их изначальной в общем-то бесцельности, не было места отчаянию, упадку, безверию. Мы оба с самого первого дня прекрасно сознавали диалектику: мы в разных измерениях живем и обоюдно не претендовали ни на какие классические отношения, кроме разве что эстетических. Мы оба лепили некую модель идеального товарищества, без подчеркнутой дружественности, без жалоб -излияний. Мы нарабатывали схему: мы - равные партнеры в этой игре. Равные настолько, чтобы каждый мог быть на высоте положения своего пола, возраста, интеллекта. Хотя о том, что не было излияний я, пожалуй, не права. Да, они были: я жаловалась на жизнь и на своего непутевого университетского товарища, в которого была здоров влюблена, хотят тогда и не понимала этого. Ты в свою очередь терпеливо выслушивал все мои излияния, объективно, без всяких оттенков мужской ревности разбирал их по косточкам и - сейчас уже понимаю - умудренным словом врачевал мою отринутую любовную боль. Пожалуй, в словах боль и любовь четыре буквы общие - б, о, л, ь. БОЛЬ!..

Мне трудно быть с тобой неискренней. Я также быстро тебя забыла, как исчезли мои проблемы, внимательнее стал университетский товарищ. Жизнь вошла полным оборотом в свой молодой круг. И на наше озеро я уже бегала с другими, часто будучи учителем и врачом для кого-то другого. Открывала жаждущим узнать твои секреты. Просто, наверное, я переросла наши отношения, как вырастает из платья ребенок. И оно уже мало, чтобы сшить из него что-то новое.

Мы иногда виделись после: ты прибегал в нашу общагу спасать очередную заблудшую душу. И, знаешь, с твоей легкой руки наши девчонки действительно становились интереснее для окружающих, опытнее, что ли. Но что-то при этом возмужании и теряли, отдавая тебе. Думаю, для тебя эти весенние соки нашей молодости, нашей неуверенности были необходимы, чтобы чувствовать себя сильным и мужественным. С женщиной своего возраста ты наверняка стал бы неинтересен, если не нелеп.

... Этот постоянно повторяющийся сценарий - и сейчас пытаюсь понять - чем он был для тебя? Полигоном для самовыражения, средством быть всегда - даже в маленьких масштабах - желанным, нужным и опекать? Или карточной колодой впечатлений, которую ты нехотя тасовал, чтобы загнать в угол одиночество и все одолевающую скуку? Ты наверняка и сам не смог бы ответить...

Обручение с миражом

Был большой христианский праздник - День Пресвятой Богородицы. Уже в утреннем церковном ликовании теплилась для нее какая-то таинственная предопределенность, некий пугающий и торжественный намек, могущий как-то важно отметить очередную веху ее однообразной жизни. Уже к полудню она почувствовала, как будто обручена с кем-то, и тяжелое золотое кольцо плотным ободом легло ей на палец. Она с недоумением взглянула на правую руку. На ней ничего не было, но правая рука, да и левая, вели себя как-то по-иному, отлично, чем раньше. Они стали значительней, выразительнее делая привычные жесты и если правая рука как бы любовалась в этих жестах сама собой, концентрируя внимание к обрученному безымянному пальцу, то левая всячески подкрепляла достоинство первой с почтительностью, свойственной только родственникам, за ней ухаживая...

Непонятное чувство! Она торопливо занялась всей вереницей домашних дел, решая их с деловитой поспешностью и некоей долей внутренней радости: сегодня вечером ей предстояло важное свидание в собственном доме. Это свидание должно было стать частью ее внутренней таинственной личной жизни. И она, которая всю свою жизнь не имела, да и не любила ни от кого хранить свои тайны, щедро раздавая их даже малознакомым людям, вдруг осязаемо поверила в необходимость сбережения последней только для себя! Быть может, потому, что события происходили в сложное социальное время, когда все материальные ценности рассеивались как дым, а накапливать духовные не было средств. А может, потому, что даря свои тайны, часто даже не в совсем добрые руки, ей потом долго приходилось об этом жалеть, когда они прорастали побегами зла.

Но так и быть, в это безжалостное время без надежд судьба снова - и в какой раз - стала в ней благосклонна, протянув милостыню из своих ассигнаций. Дивным всплеском встрепенулись в ней те долгие, как жизнь, восемь лет, что прошли со времени ее первой влюбленности. Как много потом в ее жизни было мужчин и как мало любви. Она даже замуж сходила невзначай и также невзначай снова ушла к одиночеству. Монотонное взращивание дочери надолго лишило ее всякого интереса к вниманию мужчин, но в один час встретив его, она вновь поняла, что она - женщина! И что безумно, как девчонка семнадцати лет, влюбилась без памяти! И как бы родилась заново. Ей было даже страшно жить с таким чувством всепоглощающей влюбленности в незнакомого в общем-то человека, когда весь мир расцвечивается чудными, но уже забытыми красками, когда пронзительно грело что-то внутри и хотелось всех людей вокруг себя - забитых, голодных, оборванных - сделать счастливыми.

После той озаряющей в общем-то случайной вечерней прогулки с ним, она на следующее утро проснулась такая счастливая, перед глазами стояло его волевое лицо, и она, несмотря на недоумение мучимого бессонницей старика-отца выскочила на кухню так рано и принялась так бодро хлопотать по хозяйству, что дед хмурился и в удивлении бубнил: Что это с тобой?

Закончив приготовления к ужину в доме, оставшемся в этот день пустым, она тщательно приоделась в оставшийся еще от хороших времен бархатистый халат, тщательно пропитала кожу приятным кремом, оглядела себя придирчиво всю, до кончиков тоже ухоженных пальцев и села у телефона ждать его звонка. Собственно, сговорились они так, что он придет к ней вечером сразу, но он почему-то задерживался, и она посчитала, что вскоре должен последовать звонок по телефону. И телефон действительно потренькал свою визгливую трель: он заблудился, блуждал в нумерациях похожих домов и уточнял, какой же все-таки ее. Она терпеливо и скучно ответила и вскоре он уже стоял на пороге.

- Какая красота! - были его первые слова, когда он зашел к ней в комнату. Да, это был не комплимент, там действительно было все тщательно подобрано и ухожено, деталь к детали, оставшиеся от старых времен и некогда гостеприимного дома ее покойной матери. Все сделанное с любовью женщиной, подарившей ей жизнь, напоминало и говорило о той тщательности, с какой старая хозяйка подходила ко всему, в том числе и к воспитанию своих детей. Единственная дочь была таким же уникальным и кропотливым творением ее рук, и для того, чтобы характеризовать главную героиню нашего сюжета, можно поверить вкусу старой и умной женщины, давно ушедшей в иной, вероятно, более справедливый мир.

Молодой человек присел за положенный ему столик, скромно, без излишних реверансов угостился осенними дарами природы и тем, что Бог послал к этому столу. В такие большие праздники принято угощать. - сказала ему она. - За покойных и за здравствующих. Кушай на здоровье!

Позже они сели смотреть телевизор и, опершись на одну подушку, он стал поглаживать ей прядки короткой стрижки, чуть прикрывавшие шею. Потом сухими, аккуратными ладонями и тонкими, на вид как бы безвольными пальцами, он стал касаться ее лица, щек, лба, мочек ушей. Она продолжала так же отстранено смотреть на экран, но внутренне уже настраивалась на что-то значимое и возвышенное. Его пальцы были так кропотливо нежны, что вконец не выдержав переполнявшей ее нежности, она уронила голову ему на грудь. Все происходящее с ней в этой жизни, которую она проводила в ожидании чуда, стало казаться ей удивительной грезой, смесью вымысла и фантазии, пригнавшей множество совпавших случайностей в ладную, крепко выделанную судьбой цепь.

Длительная любовная игра, скользящие прогулки по поверхности неизвестного ему тела дали первый признак наступающей грозы, когда он, отбросив лишние детали ее туалета, как бы небрежно погрузил пальцы ей в лоно и стал выбирать оттуда доселе наведанные ей звуки. Все еще полностью одетый, он скользил и выскальзывал оттуда пальцами, и все существо ее, каждая клеточка наполнялись новой жизнью, чудесной песней любовного ликования, не случайно дарованного человеку природой. Потом он все же разделся и погрузил свой фаллос ей в рот, вероятно, тоже почувствовал божественный гимн любви, потому что вскоре вынув его оттуда, стал нежно им поглаживать ее лицо, шею, уши, ставя своеобразные меточки - кресты на ее глаза, губы, пробуждая в них особую, доселе не познанную чувственность. А она, от неизвестной ранее благодарности к этому, такому неожиданному и интересному ей человеку, вдруг, как кошка, исхитрилась и лизнула его чуть пониже, в самую мякоть пушистых, пропахших его мужским запахом яичек, в миртовое лоно схоронившегося под ними заповедника, маленького пятачка величиной с продолговатую монетку. То ли случай вел ее игривыми закоулками подсознания в этому ласковому мечту, то ли простое наитие, изредка даруемое в моменты божественного откровения, но он по-особому задышал, запел, она так и не поняла, что, но поняла, что ступила на заповедную тропу, ведущую в его храм!

Охмелев, он вновь и вновь просил ее вернуться к этому заветному пятачку, в тяжелом уже дыхании вопрошая, делала ли она так бывшему мужу или тем, кто был после него. Она отвечала, что им это не было нужно, но понимала, что он склонен не доверять ее словам. Подразнив ее и раздрачив до фазы горячего накала, он неожиданно вздумал поиграть с ней в кошки-мышки и заявил, наверное, шутя, что теперь они могут уже отправиться спать. А сливаться мы не будем? -спросила она. Только, когда женюсь, - отшутился он. Это была уже ученая, битая жизнью женщина, она спокойно взяла свою подушку и отправилась в другую, темную комнату, пожелав ему спокойной ночи, непременно зная, что он за ней придет. Через пару застывших минут он голосом обиженного ребенка произнес в темноту: Ну куда же ты от меня ушла?. Она вновь, без всякой помпезности просто вернулась к нему, взяла за руку и повела уже к себе, в свой альков, как называла свою спальню. Там, уложив его в мягкую, дарящую забвение перину, тоже, как котенок, клубком легла рядом, свернувшись и повернувшись к нему спиной. Он плавно вошел в нее своей упругой пружинкой плоти и полилась чудеснейшая музыка, началась неведомая скачка любви. Ну как тебе, как? - спрашивал он ее. Ты космический мальчик, - из-за спины отвечала она ему. Что, что ты чувствуешь? - пульсируя с частотой разогревшегося сердца кричал он ей. Я чувствую, что лечу к звездам!. Сколько, сколько у тебя кульминаций?. Женщины чувствуют другими категориями - снова отвечала ему она.

Вконец насытившись этой упоительной гонкой, она почувствовала, что он все еще никак не может подойти к заветному финалу и спросила? Скажи, что я могу сделать для тебя?. Приляг на меня сверху - попросил он. Ну вот, двигайся, двигайся. Ей не хотелось двигаться, потому что в таком положении заболел живот и потому что она считала это традиционно неженской позой, но все же задвигалась с ним в такт, все более накручивая и накручивая себя. Умничка, - шептал он ей. Ну и седочиха у меня, - удивлял он новым, ставшим любовным словом. Они снова вместе прыгнули и в каком-то прыжке слились и он потерялся в собственном фонтане захлестнувшей нежности, большими по-мужски плечами прижав ее к себе. Окутанная пушистым теплом его кожи, она вошла в лабиринт его заботливой мужественности и навеки замерла там, где забылись все невзгоды достававшего ее времени...

... Утром они встали, не спеша позавтракали. Потом он долго брился в ванной и пел. Когда оставалось еще несколько свободных до отхода на работу минут, они прошли в большую комнату и там включили телевизор.

Ей стало как-то неуютно и одиноко, и она, чтобы спрятаться, скрыться от этого беспокоящего ее чувства, забралась к нему на колени и ласково коснулась пальцами волос. Он, откинув голову и в порыве какой-то разудалой откровенности, будто ни к чему брякнул: Женюсь только на девственнице!

Она встала в своей резанувшей боли, грациозно подошла к окну и отвернулась, чтобы сглотнуть комок, сжавший ей горло. Обручальное кольцо, упав, тяжело стукнулось об пол и, рассыпавшись, превратилось в прах...

Новогодний сувенирчик.

Так в жизни иногда бывает: суета, вроде бы наполненные будни, а потом вдруг праздник и - неожиданная пустота и размышление о том, как ты живешь, друзья ли - твои друзья, правильно ли ты выверил свои ориентиры. Начинаешь беспокойно мучаться, как жить дальше, кого принять в близкое окружение. Обнаруживаешь вдруг, что у твоих родных - свои судьбы и планы по поводу того, где и с кем встречать Новый Год - и остаешься совсем один.

Как осталась героиня нашего сюжета в уютной теплой квартирке с подготовленным к празднику холодильником и отсутствием забот, по крайней мере на ближайшую пару дней. Подружки отзвонили ей еще с вечера, разогретый телевизор испражнял праздничную слюнявость. Накатанные фильмы старого кинематографа не могли надолго завладеть вниманием и сколь - нибудь занять воображение. Поэтому, когда ей позвонил малознакомый по общим делам Эдик и предложил приехать поздравить с праздником, она, немного поколебавшись, согласилась. Сколько их случайных бабочек, наверняка, залетало в такие праздники на огонек и к вам, истомившись от собственного одиночества, никому ненужности, утеряв свои функциональные роли начальников и подчиненных, секретарей, торговок пивом и пряностями, другими разносолами. Залетали, потому что, видимо, некого было больше тревожить, от смутного понимания, что старая ткань жизни износилась и ее смыло, как линем, ожиданием чего-то нового. Преддверие Нового года - это как большой алтарь, где каждый, склонившись, пытается разглядеть свою судьбу или запрашивает таковую, воздев руки к небу.

Эдик при ближайшем рассмотрении оказался плотным, уверенным в себе блондином, с очень упитанным лицом и бычьей атлетической мускулатурой. Чем он занимался в дневное время - до сих пор оставалось для главной героини загадкой. Быть может менеджерствовал в каком-то таинственном заведении, быть может изображал это, но пятьдесят рублей, потраченных на коньяк с шоколадкой Кэбэри его явно не смущали. И он вовсе не считал, что должен что-то получить на них в обмен - тарелку холодца или хозяйкины нежности.

Болтали долго о разном: о том, у кого из поющих на экране музыкантов какая крыша, сколько зарабатывают наши за кордоном. О том, что с Пугачевой надо было вероятно долго повозиться, чтобы сделать ее вновь девочкой. Впрочем, в отличии от случавшихся ранее разговоров, Эдик в этот раз был более молчалив. Наша героиня знала, что его недавно и насовсем отшила ее близкая подруга.

Не знаю, - думала Люся, - почему он так долго за ней волочился. Спать она с ним не спала, а любила периодически раскрутить то на столик на двоих в ресторане, то на прогулку за городом с шашлыками. Он как преданный мальчик, хотя его возрастная планка уже явно зашкаливала за сорок, ее капризы исполнял, обещал выполнить и еще большие, а не оправдав возложенных на него надежд, грех ведь пустого бахвальства водится за каждым из нас, был изгнан из ее жизни с запрещением даже права звонить по телефону. И теперь вот сидит у нее, Люси, пришел, явно с желанием облегчить душу, как к человеку, которая хорошо знала его зазнобу и могла хоть каким -то образом повлиять на последнюю. Люся терпеливо ждала, пока этот новогодний вечер с малоинтересным ей человеком окончится и она сможет, приняв горячий душ, шлепнуться в постель.

Приятно удивляло, что даже чуть захмелев от выпитого, ее гость не распускал рук, не приставал со слюнявыми ласками, не пытался потискать и осчастливить поцелуями. Да и к выпивке он относился удивительно спокойно: разлитый им коньяк стоял в стопках, пока она сама не взяла их в руки и не предложила тост...

В квартире было тихо и как-то по колдовски затаенно: будто вдруг открылся какой-то шлюз: и прошлая жизнь, равно как и будущая, уже не имела над вами никакой власти. В просвете образовался лучик и наша героиня, давно не верившая ни в какие иные отношения людей, кроме фатального хитросплетения судеб, вмиг забыла о всех своих философских, выстраданных в долгих ночах одиночества воззрениях и запросто села на ручку кресла, в котором расположился ее гость. Вроде играя, без предисловий пригнулась к его губам, чтобы почувствовать внутреннюю сущность этого крепыша. Мужчина обрадовался, потянулся к ней, обхватил, пересадил к себе на колени. Они слились в нежном, страстном и захватывающем поцелуе. Поцелуй длился как целая жизнь, прокрутив и вобрав в себя истоки и истории многих поцелуев: целомудренных и похотливых, верных и ветряных. Поцелуй вдруг стал снимать ту каменную глыбу отчуждения и чуждости, которая обычно бывает между малознакомыми людьми. Отдавая с каплей по капле свое дыхание, каждый из двух уже чувствовал другого, как частичку себя. Каждый приобщался другому и одиночество, прежде такое фатальное для обоих, вдруг растаяло под их теплыми дыханиями, в душе запела капель и расцвел первый цветок - подснежник признательности. Она положила голову ему на плечо, забыв на секунду о своем возрасте, грузе прожитых лет, снова почувствовав себя родом из страны детства, страны фантазии.

Взаимность тем и хороша, что каждый может творить свой внутренний мир, расцвечивать его только им выбираемыми красками, забываться в нем, крепить силы в минуты отчаяния и безверия. Взаимность чувств - удивительная вещь. Мужчина, явно признательный тому, что она смогла первая сделать шаг к нему прошептал ей: Ты- прелесть!. Она грациозно соскользнув с его рук, чуть отодвинулась от него, пересела в другое кресло, разговаривая, будто ничего не произошло. Он принял ее игру, видимо, решив про себя, что старый воин - мудрый воин и события торопить не стоит.

Начав с ним целоваться, она явно чувствовала, что он желал бы видеть на ее месте другую - ее подругу, а закончив, поняла, что он вдруг обнаружил, еще одну женщину - в ней. И открыв широко глаза с интересом наблюдал, что станет делать эта, явленная ему посредине новогодней ночи Галатея. Соприкоснувшись друг с другом, они, как магнитики, приобрели вдруг разную полярность и им уже было нельзя не тянуться друг к другу: оттого, что хотелось коснуться другого, узнать его побольше: какой он, как живет, мыслит, чувствует, ощущает себя?

Спустя время она пошла в другую комнату, найдя огарок ароматной свечи, зажгла его и, застывшая, стала у зеркала. Если поднять свечу вверх, то в человеке обнажается духовное и он кажется на много лет моложе. Если опустить на уровень середины лица - увидишь себя в настоящем, со всеми складочками, трещинками, морщинками. А если установить пламя ниже подбородка - в зеркале вдруг появляется невесть откуда взявшаяся морщинистая старуха и ждет от тебя отчета о проведенных годах. Это вроде тот же ты - только страшный и ужасающий своей приближенностью к финалу. Эта морщинистая старуха как бы говорит: ты исчерпал свое время в этом мире, теперь ты уходишь на вечный покой. Не жаль впустую растраченной жизни? Она, встретившись со старухой взглядом, вдруг испугалась, вздрогнула и как-то жалобно, будто раскаиваясь в незаполненности отмеренного ей, но еще не исчерпанного времени, попросила Эдика подойти к ней. Он вынырнул из темноты коридора, став у нее за спиной перед проемом широко открытого зеркала. Он не побоялся, почти незнакомый человек, увидеть их совместное отражение, - про себя порадовалась она. Для нее это было хорошим знаком. Сколько раз мужчины из прошлого, даже те, с которыми она долгое время была близка, отказывались смотреться в одно отражение, ничем это не мотивируя. Как бы боясь собственного поведения, расплаты за него или неожиданно показывающейся из зеркала необходимости ответственности.

Великолепное начало, - крутилось у нее в голове. - Я, наверное, проведу с ним неплохой вечер. Он повернул ее к себе, приобняв за плечи и морщинистая старуха вмиг исчезла, уступив место девичьим очертаниям силуэта, прядям волос, рассыпанных прихотливым веером. Она положила руки ему на грудь, отражаясь теперь только в зеркале его наполненных чувством приязни и симпатии глаз и стала казаться себе в этот миг самой нужной и желанной для этого мужчины. Он слегка поглаживал ее, растирая кончиками пальцев плечи, спину, скользя по стройной талии. Они были погружены в некий магический ритуал разжигания огня страсти в своих крепких телах, в древнейший, наверное, ритуал поиска жизни в другом, в любви, не прочитанной за пару леев в модных изданиях, а в творчество, совместное, обоюдное, без которого, восхитительного, им никогда не познать подлинности чувств, довольствуясь лишь потребительским созерцанием оного с телевизионных экранов. Его руки соскользнули ей под блузку и легко легли на маленькие груди, обхватив их целиком, касаясь серединами ладошек сосочков. Ей, к которой давно не прикасались чужие трепетные руки, все больше хотелось этого запретного огня...

И вдруг затренькал его радиотелефон. Мужской голос что-то сказал, лицо нашего героя резко сосредоточилось и женщина вдруг поняла, что чуда не будет... Эдик жалобно улыбнувшись, извинился, сказав, что ему надо будет минут на сорок уйти, и что он мог бы вернуться. Но фантазия ее, прежде такая причудливая и многоцветная, как шагреневая кожа от исполненных желаний стала сползаться, за пару минут подключения к реальности ставши вдруг маленькой грудой серого пепла, лежавшего у нее перед глазами.

Не надо, - пробормотала она, - я, наверняка, уже буду спать, теперь пошел пятый час ночи... Он не стал настаивать, вышедши за дверь, сказав лишь: Я позвоню...

Птица Феникс улетела в открытые двери... Воплощение не состоялось. За порогом начинался первый серый день обыкновенного года и закрывши двери в мир и ставни в мирок своей души, она поняла. Что, видимо, волшебство возможно лишь в отдельные миги. Оно никогда не поселяется насовсем в наш реальный мир, а бежит как робкая Золушка с рассветом. И о нем остается только грезить в яркой краске снов, перемежающихся серой обыденностью будней...

Любовная история

Они почти не знали друг друга. Мимолетно встречались, и, не замечая, проходили мимо. Но однажды, в его прогретой тяжелым августовским солнцем комнате, она вдруг почему-то решила заинтересоваться им, узнать, что он за человек. Быть может потому, что вблизи него ей вдруг стало страшно, и она, чтобы скрыть от самой себя и от него этот страх, быстро, но натянуто заговорила о том, что его интересовало, о горах, о слайдах, привезенных им с летнего восхождения на Памир, об его альпинистском снаряжении. Ей были даже неинтересны ответы на это вопросы, она принялась уже жалеть, что, воспользовавшись ничегонеделанием и обыкновенной скукой, все -же заглянула в его дом. Незатейливый холостяцкий быт не говорил ни о чем радостном. Он вообще ни о чем не говорил. Но впереди был еще долгий томительный летний день, и, чтобы заполнить его, она решила посмотреть старинную архитектуру недавно открытого для посетителей монастыря...

В монастыре было как-то глухо, влажно и как будто холодно. Солнечное тепло, разговляясь все лето, казалось вовсе не проходило не только через монастырские стены, но и сам воздух, тяжеловесно закрываемый вековыми тополями и лиственницами. Они, как бы находясь некоем закрытом от мира аквариуме, не спеша поплавали у барельефных изображений стен, закрепивших военные героические походы предков. Он старался выказать свою энциклопедическую осведомленность и образованность, специфическую, с философским уклоном начитанность. А она, хоть и не считала себя дурочкой, многие вещи воспринимала интуитивно, чисто женским интеллектом, с его ветвистыми разворотами: нравится и отчего, на эмпирике, не нравится. Он же совсем никак не принял это свойство ее тонкого женского интеллекта, или предпочитал академизм: и в мышлении, и в самом образе жизни.

Знаешь, - говорил он ей, - наши далекие предки долго накапливали силы, сейчас время ужимает все до фрагментарного: быстро накапливаем - быстро отдаем. Жизнь требует мгновенных взрывных усилий... В наследство от предков мне досталось умение копить и рассчитывать силы.

Да, он и в правду академически, совсем не типично для современного мужчины строил не только свой интеллект, но и свое тело. Многочасовые изнурительные тренировки сделали его мускулатуру объемной, дух - свободным от предрассудков, наделили, а может и пробудили дремлющий, почти звериный инстинкт. Это особое чутье позволяло ему босиком ходить по хрустящему насту только что замерзшего льда, и не проваливаясь в полыньи, чувствовать: вот здесь еще совсем не примерзло, здесь - шаг влево. Но это все она увидела потом, уже значительно позже, а пока, ведомая каким-то странным любопытством, она заморожено остановилась у потрясшей ее надгробной статуи плакальщицы в павильоне монастыря. Опущение перетекания форм в другую было столь вязким, тягучим, что она почувствовала его даже на вкус, войдя в эту плакальщицу, слившись с нею, отождествив себя с мраморным изваянием. Эти полуобнаженные груди, вполоборота абрис лица, руки, бедра. Да, античный мастер вдохнул в эту каменную плоть часть своей души. Душа поселилась в скульптуре, как в нише, и, видимо, прожила там уже несколько веков, открываясь тонкому взгляду другой, живой души, носимой в теле из плоти...

Им как-то удалось выбраться из этого водоворота покоряющей власти, чужой силы, культуры, что веками пригибала головы непокорных и вела их на эшафот. Они оба, истомленные и усталые, уже силились бежать из всего этого торжествующего ликования, мимо маленькой с кукольными шатрами другой церковки, мимо красных каменных стен, заложенных еще Дмитрием Донским, келий монахов в узкий, с пригнутой головой выход под каменными сводами монастыря...

Москва современная встретила их деловыми ритмами позвякивающих трамваев, все тем же щедрым, но уже закатным солнцем, долгими рельсами шпал, по которым они пешком возвращались обратно. Нет, их ничуть в этом походе не тянуло друг к другу, он уже не пугал больше ее, только удивлял бог весть откуда появившейся чуткостью ко всякому звуку, стрекоту ли кузнечика, или дальнему хлопку какого-то взрыва.

Я всегда всей кожей реагирую, - сказал он ей.

Она не одергивала его и не поощряла, Она, казалось бы, совсем уже перестала интересоваться им, и когда они дошли до ее дома, лениво взяла протянутую ей сумку и махнула ему гудбай. А когда он ушел, в лифте ощутила вдруг как -бы нехватку воздуха, будто он, уходя, выкачал весь кислород. Так повторялось потом много раз. Когда они расходились в жизни по разным дорожкам, ей всегда казалось, что она некоторое время как бы задыхалась без него. Потом это чувство проходило, заменялось своим измерением, своим видением мира, своим дыханием.

А пока... Она рванула за ним из лифта, бежала до колик в боку по пустынным дорожкам улиц, все дальше и дальше к его дому. Она настигла его на той грани темноты, когда разум, угасая, теряет свою власть над нами и в силу вступает ночное видение. Интуиция зверя, вышедшего на охоту. Чуть помедлив, она остановилась у приоткрытой щели его дверей, помедлила было войти, но потом вдруг, разом, с полным вдохом ворвавшись, предстала перед ним, удивленным, с недоуменно поднятыми бровями, растрепавшаяся, совсем неэротичная и сказала: Я хочу тебя!..

КАРЛСОН, КОТОРЫЙ ЖИВЕТ НА КРЫШЕ...

Это удивительно, но уже засыпая у себя дома, я все видела перед глазами панораму убегающей вдаль прочь от города дороги, кажущиеся приземленными отсюда высотки домов и крыши, бесконечные крыши, на одной их которых, устав от общества, угнездился тридцатилетний Карлсон, мужчина в самом рассвете сил, с моторчиком и пропеллером за спиной...

Кто-то, наверняка, мог бы продолжить, что Карлсон время от времени опускается со своей высоты к людям, прилетает к их окнам, стучится в сердца и спрашивает: найдется ли в их душе место маленькому чуду? Чуду - юду. Вере в необычное?..

Там, у себя, наверху, он сотворит свой мир, спустившись на землю предложит разделить его с нами, а отринутый и потревоженный, вновь удалится в свой маленький домик под крышей и будет взирать оттуда на нас с высоты птичьего полета, с балконов-облаков и молить сам не зная кого о встрече друга, единомышленника...

Вы думаете, все что прочитали бред? Нет, простая гипербола. Карлсон действительно существует. Живет он в собственной мастерской на высоком-высоком доме, страже городских ворот. Он художник авангардист, поэтому, действительно, творит необычный мир. Необычный для нас - реалистов, ходящих по земле жителей пятиэтажек.

Откуда эта атмосфера в его творчестве и самом воздухе которым он дышит? Может она от высоты, когда воздух становится разряженным и все видится с высоты птичьего полета? И фантазия раннее неподъемная, как плюхающий по болоту бегемот, вдруг приобретает крылышки, парашют, воздушный шар и сама, независимо от владельца сознания, вдруг воспаряет в эфемерные высоты, разделяя чуждое и по этому чужое парение, проникая в другое, неподвластное ранее измерение? И вот уже - это картина из созвучия и противоборства черного и серого, линии и эллипса, абриса и овала. Вот я - это уже не я, а диалог неприемлемых ранее, на Земле, форм. Может быть, в выставочном зале, действительно, такое смотрится плохо, или вообще не смотрится.

Может быть, для того, чтобы проникнуться, надо подняться? Туда, на эту высоту, выпить отстоянного чаю, повернувшись щекою к лицу калорифера, послушать гул -гудение -сплетни постоянных гостей? Соседей по крыше? Единоверцев?

Не знаю этого. Знаю, что иногда, раз в большой промежуток времени, случаются коловращения. И жизнь, выпадая из привычного круга, дарит сектор ПРИЗ! - он твой. Начал торговаться, вертешить, снобствовать - и шанс потерян для тебя навеки. Но если вдруг день твой благословен и ты настроен камертоном на диалог с инако -мыслящими, инако -видящими, инако -живущими и инако -чувствующими, то гимн тебе, человече! Взобравшемуся на Эверест! Проникнувшему в разверстую подземку Ново -Афона! Гимн тебе и салют! За то, что приподнялся, возвысился над самим собой в своем одиноком парении. И в награду тебе - пойманный и задохнувшийся в твоих сетях мир - маленький зверек, терпеливо скребущий свою норку.

Я вошла в это пространство, эту филигранную явь, с непонятными, но пойманными формами, которое не говорило, просто отворилось в себе для меня. И вот нас уже двое: это Нечто и я, заключенное в бесчисленные линии убегающих вдаль миражей...

14.04.93

ДЫХАНИЕ ЛЮБВИ

... Рассказ, подаренный автору мужчиной.

Однажды довелось прочитать, что женщина становится таковой не в тот момент, когда лишается девственности, а много позже, когда мужская нежность, внимание и ласка задевают затаенную струнку, скрытую глубоко внутри и дремлющую до поры. И возможным это становится только тогда, когда они впервые почувствует рядом с собой дыхание любви.

,,, Они знали друг друга в лицо довольно давно, даже несколько раз перебрасывались парой фраз, оказавшись в одной компании, но, при всем при этом, никогда не общались близко. И вдруг его величество случай свел их в баре. Еще только войдя в дверь, он впервые разглядел ее живые глаза, легкую, слегка ироническую улыбку и располагающий к общению, открытый взгляд. Потом она о чем-то тараторила, торопясь рассказать обо всем подряд, начиная от проблем на работе, удивительным образом увязывая их с последней неприятной любовной связью и плавно переходя к сложностям в семье.

Из всего сказанного он лишь отмечал самые важные пункты: во-первых, она не замужем, но у нее есть ребенок. Во-вторых, ей здорово не везет в любви (с первого взгляда понятно, что настоящей любви у нее еще не было). Да и она сама это признавала. В-третьих, - она свободна. И в четвертых, у нее открытые объятия, так что надо быть идиотом, чтобы не позабавиться и не отдать очередной должок Эросу!

Но первое впечатление, как всегда, оказалось обманчивым. Вместо проглядывавшей легкости общения, они стали довольно часто встречаться без намека на близость. Каждый день ему доводилось выслушивать подробную информацию о последних семейных сценах, устраиваемых ее пращуром. Они много гуляли, часто заглядывали к ее любимому роднику. Иногда позволяли себе легкие объятия и нежные поцелуи, в которых она, как ни старалась показаться докой, была, по его мнению, полным профаном.

Порой он набирался наглости и напоминал ей, что он все-таки мужчина и нуждается не только в детских нежностях, но и в большем. В ответ на это в один из дней она пришла к нему в рабочий кабинет, чем-то явно опечаленная. И... разделась до пояса. Спятила, - подумал он, но, тем не менее, по достоинству оценил ее еще достаточно высоко стоящую грудь, а главное, тот трепет, который волной нахлынул на нее, когда он как можно нежнее впервые прикоснулся губами к ее соску. Многообещающее начало, - вертелось у него в голове, - если только она не эксгибиционистка и не психопатка! Но она оказалась просто девушкой, лишившейся девственности. Женщиной ей еще предстояло стать. Эти мысли крутились в его голове, когда они договорились встретиться впервые в ее квартире. Всю дорогу по пути к ней его смущала одна мысль - такого волнения он не испытывал со времен своей юности и объяснений этому не находил. Это же волнение сохранилось и в тот момент, когда они оказались в ее постели. Поэтому о первом всплеске эмоций она констатировала после: Ты был великолепен! А главное, кончил на три секунды позже, чем все мои предыдущие мужчины!

Поболтав немного о всяких пустяках, он вновь почувствовал прилив сил и начал ласкать ее с новым порывом. На удивление, практически к какой бы точке ее тела он ни прикасался, она мгновенно реагировала легким вздрагиванием ли, стоном. И это ему особенно нравилось. Поэтому торопиться он не собирался, как всегда отдавшись на волю инстинкта.

Нежно пощекотав мочки ее ушей, он осторожно коснулся своими губами ее мягких и слегка выпуклых губ. Заметив прикрытые веки его поцелуи перешли на них, медленно вернувшись опять к губам. Потом он начал спускаться все ниже и ниже, особые почести уделив ложбинке в центре шеи и плавным впадинам возле ключиц. (Позднее он подумал, что не просто нежно целовал и ласкал ее, но попросту изучал ее тело, надеясь получше запомнить его.)

Сосок левой груди, который первым подвергся комбинированной агрессии его языка и губ, словно цветок, брошенный живительной влагой, мгновенно отреагировал и начал набухать. То же самое произошло и с другой прелестной коричневой бусинкой. Одновременно с этим он интуитивно обнял ее за талию, просунув руку между ног. Затем рука опустилась вниз, и он почувствовал, как ее клитор буквально раскрылся от прикосновения его пальцев. Осторожно и не спеша, они начали отираться друг о друге, все больше увеличивая напряжение возбужденных тел. Глухой стон, вырвавшийся из ее губ, напомнил, что напряжение достигло апогея. Он уже собрался осторожно занять главенствующую высоту, но она неожиданно перевернулась на бок, оставив ему созерцать ее затылок. Но и это его не особенно обескуражило. Слегка раздвинув ее ягодицы, он интуитивно нащупал разгоряченным членом ее обильно орошенные половые губки и слегка надавил. Как послушный мышонок, член легко проскользнул внутрь. Легкая дрожь прокатилась по ее телу. Немного помедлив, привыкая к ее внутреннему теплу, тело само начало совершать легкие движения вперед. Уже спустя десять-пятнадцать движений она начала издавать глубокие вздохи, переходящие в постанывания. В такт их его язык начал рисовать причудливые картинки на ее затылке, а руки нежно сжимать и поглаживать соски и грудь. С каждым движением вперед он все глубже погружался в теплую ласковую волну удивительной истомы. Не знаю, сколько это продолжалось, только движения тел постепенно приобрели какой-то бешеный ритм, завершившийся громким вскриком, после чего все остановилось...

Они немного отдохнули. Он о чем-то ее спрашивал, она отвечала. Герои замирали в долгих поцелуях. Во время одного из них она перевалила его на спину, села сверху на живот и, счастливо улыбалась. Он воспользовавшись ситуацией, переместился под ней немного выше и начал тереться все еще возбужденным членом об ее удобно расположенный клитор. Возможно, она сказала бы что-то, но после первых прикосновений взгляд ее светящихся глаз вдруг померк, и она вновь стала уходить из реальности. И вновь этот чарующий призывный стон, после чего, взяв его член в свою маленькую ладонь, она легко пропустила его внутрь. И вновь легкое покачивание, слитое с поцелуями свесившихся набухшими плодами прямо над его лицом ее сосков. Она кончала. Исступленно, самозабвенно. Уставая, тут же встряхивалась и с новой энергией впитывала ласки, прикосновения, поцелуи. Он что-то шептал ей, но она, скорее всего, не слышала, а впитывала все в себя. Как и сперму, которую он обильно излил в ее самые сокровенные уголки.

Она устало повалилась на него, а затем сползла на свободное место на диване. Он посмотрел на нее и заметил едва уловимые перемены в ее облике. Она явно преобразилась. Во взгляде все так же смеющихся глаз появилось нечто новое. Она смотрела на него так, как никогда доселе не смотрела. В ее взгляде сквозила любовь и нежность. А главное, главное ее дыхание. Любовь дышал ею. Нет, не к нему лично, а ко всему свету, с которым она готова была поделиться своим счастьем. Ему давно не доводилось видеть столь счастливого человека. Потому он с нежностью старался продлить ее счастье, ласково прикасаясь к ее губам, щекам, прикрытым векам, маленьким ушкам. Он был одним из тех, с кем она первым делилась обретенным счастьем...

Когда они встали, оделись и привели себя в порядок, она спросила: Ну что, добился своего? Учти, что бы ни происходило, у меня нет потребности в мужчинах!

После этого он больше никогда не прислушивался к ее дыханию. Оно стало его мало интересовать. Он просто начал получать свое...

КУПАЛЬСКОЕ НАВАЖДЕНИЕ, или между двумя затмениями.

(Рассказ старой знакомой)

17 июля. Пятница. Это надо вытащить на бумагу. Такой эмоциональный turmoil, то есть взрыв, что ни в сказке сказать, ни пером описать...

А началось это так... Где-то вначале прошлой недели когда случился праздник Ивана Купалы, магического времен года, когда Земля проходит точку своего зарождения в зодиаке Рака ко мне во сне пришла моя мама, ныне покойная. И мы: двое людей, подаривших мне жизнь через свою любовь и я, все в мешковидных коричневых робах (как монахи носили в старые времена – квадрат из ткани мешка) мы все втроем поднимались на гору высокую, почему-то во сне я ее назвала Голгофой. Поднимались трудно, но одолели... У меня с мамой на вершине горы происходило какое-то общение, лицом к лицу, душой к душе, а папа как обычно держался отстраненно, я не видела его лица или глаз знала только, что он там есть...

На самой вершине горы была постороена купальня с энергетически сильной и заряжающей водой из бивших ключей. Мама мне дала испить из такого источника силы, чтобы восстановиться. Я пробую воду на вкус и действительно обнаруживаю, что наполняюсь силой здоровья почти мгновенно. Поодаль как бы наполнена купальня с такой же целительной силы водой. Погружаться туда запрещено под страхом смерти, но я знаю, что это источник молодости и не испугавшись запретов, обнаженная, ныряю туда. Вода обжигающе холодна...       

Все. Дальше сна нет. Это сновидение может как-то бы и забылось в хаосе и  сутолоках дней, если б не последующая цепочка событий, приведших меня к анализу, где сон этот самый показался путеводной ниточкой к разгадке.

Итак, все известно, что накануне Ивана Купалы, в ночь на 8 июля по старинным преданиям цветет волшебный папоротник, сила жизни и вечной молодости. В этот вечер я сажала семена подсолнечника по дороге ведущей к озеру. Днем же на работе произошло одно событие, послужившее началом того самого эмоционального взрыва, о котором я упоминала в начале своего сюжета.

В понедельник мне позвонила разгневанная мамаша одного клиента, которая требовала от меня уговорить доктора выписать пациенту лекарства.

Во вторник утром я ждала доктора в коридоре у его офиса. Ждала продолжительное время. Он шел навстречу подпрыгивающей походкой, заранее увидав меня в бойницу служебного окошка. Я пошутила: дескать он такой популярный что его ждут под дверями. Он - умеет же человек интимничать - протянул руку вперед, приглашая в сторону своего офиса. В офисе я ему сказала, что это мамаша критиковала нашу контору, он никак не отреагировал, сказал, что назавтра будут расшифровки их визита, мол тогда и поговорим.

На следующий день он позвонил мне после одиннадцати, сказав, что записи есть и я могу подойти. Это была среда 8 числа. Он мне строго выговаривал, что мол надо таких клиентов ставить на место, и когда говорил, как бы выбрасывал в пространство свою личную мужскую энергию. Я тексту не внимала, а от его рассерженной мужской энергии и флюидов меня по- женски куда-то унесло. Откланялась вскоре (а говорили мы с ним наедине по- русски, что способствовало какой-то интимности), и на следующий день даже была на него немного рассержена, за то что отчитал меня как салагу.

А в пятницу «это» произошло. Я провела клиента к медсестре (у них с доктором офисы рядом), а он, высунувшись в коридор, меня увидал, что-то спросил, подошел и стал рядом. Я взглядом задержалась на людях, а когда перевела на него, то заметила непроизвольное движение его взгляда в сторону моей груди, он как бы изучал их. Я немного удивилась, что кому-то еще могут быть интересны мои выпуклости, тихонько повернулась, чтобы уйти  и почувствовала что его взгляд схватил под обстрел мою задницу. Он явно рассматривал ее габариты и она ему понравилась... Да, был до этого еще фрагмент встречи наших глаз до этого, когда я заметила, что он очень устал и подарила ему глазами немного энергии и человеческого соучастия. Этакие у нас стали происходить безмолвные диалоги взглядами.

После обеда когда я ехала домой «это» началось. Я фантазировала его, мечтала, как бы овладел мною и подарил мне почти на 9 лет забытые волны оргазма.

Вечером и ночью в субботу и воскресенье это телепатическое сладострастное наваждение продолжалось. Я как бы была obsessed и possessed им. Меня настигали волны моих фантазий и мне это нравилось. Я подолгу гулала  по лесным дорогам и мысленно с ним разговаривала, представляя его прогуливающимся рядом со мной. Вообщем, какой- то непредсказуемый  подростковый гул гармонов или «гармональное половодье» неожиданно наступило в моем «ягодном» возрасте.

Что было после этих четырех дней: пятницы, субботы, воскресенья и понедельника тягучего и сладостного наваждения? А был вторник. Когда он снова пришел на работу и я всеми фибрами души боялась с ним встретиться. Чего я боялась конкретно: своей слабости? Того, что чересчур энергетически открылась, или того, что он мог бы отвести взгляд? Того ли, что он на время забрал мою свободолюбивую душу в полон, не имею сил сейчас анализировать. Я плохо спала сегодня ночью, поднялась в 2.30 утра и больше так и не спала до рассвета.

А на рассвете в 5.20 утра, что совершенно не типично для меня, пошла гулять по утренней росе на восход Солнца. Получила заряжающей силы прогулку (рассветов не наблюдала уже сто миллионов лет, так как я сова и по утрам люблю спать, а если что и наблюдаю, то все больше закаты...) 

Так вот, я избегала встречи с ним во вторник, в среду, 14-ого и 15-ого, правда он видел меня краем глаза куда-то убегающую, и в разговоре с другими голосом давал понять, что он меня тоже «галлюцинировал», принял и обнаружил в своем мире.

В четверг я поняла, что дальше избегать контактов взглядом не получится, наконец-то сумела «собрать» себя, настроилась и очень красиво глазами его при встрече поприветствовала. Причем к своем удивлению обнаружила целый спектр эмоций в его магнетических, гипнотизирующих как бы актерских глазах.

Глаза его показали мне восторг. Глаза его показали мне восхищение. Глаза его показали мне признательность в полученном тантрическом наслаждении.

Глаза его показали мне за секунду всю мощную гамму чувств: от возбуждения юноши, до благодарного за внимание и любовь мужчины средних лет и до ужасающего своей безысходностью, потерявшего интерес и прощающегося с жизнью старика. А  потом и эти эмоции подернулись бессмысленным пеплом как бы догоревшего костра. И он ушел в себя, его взгляд...

Что это было? Я до сих пор не могу сказать. Вероятно душа его древняя истомилась и среди людей, и в бездружеском вакууме иммиграции. Кто-то проявил интерес – и ожила, зацвела и запела душа, а потом снова ушла в сон, долгий, тяжелый, непрерываемый...    

Наше  в неделю длиной телепатическое соединение-противостояние-притяжение показало весь спектр эмоций, которые иногда овладевают человеком. Я думаю у него, как и у меня, они перешли в бессонницу, которая среди ночи задавала мне странные вопросы в моем сознании: тебе кажется, что ты всегда знала его и он всегда знал тебя, кем Вы были друг другу в прошлых воплощениях? Где вы встречались, кем были по роду своей деятельности? Ответы подпрыгивали в воображении: очевидно и мой и его дух реинкарнировали и не раз, мы получили в этот земной приход «старые», много познавшие души. А вдруг мы знали друг друга по ушедшему материку Атлантиде и занимались там целительством? (ведь у нас и  сейчас схожий род занятий).

Ну вот и все. Виртуальный мираж закончился, как сквозь землю провалился. Вызывая закономерный вопрос: что это было? Проявленное сновидение, телепатическо-тантрический мост, обоюдный галлюцинаторный психоз эротического толка?

Не знаю точных понятий. Знаю, что долго выдержать такую температуру накала эмоций было бы нельзя – человек просто самоуничтожится, что он, что я...

Так что я снова выбираю спокойствие одиночного плавания в водах жизни во вселенной. Думаю, что и он тоже такое выбрал.  

А все остальные земные вещи, аки общение, пересечение, совокупление, они лишь проявленная верхушка айсберга того колдовства, что и произошло в купальскую неделю.