Психоделический Сюрреализм или Агония Любви. Глава Рассказы о любви 18 плюс читать

Вместо эпиграфа:

Я против легализации марихуаны.

Я против насилия.

Я не люблю людей.

Я люблю жизнь.

Тяжелый синий дым легко прошел через трахею и бронхи и ворвался в легкие, передавая воздушным пузырькам энергию своей жизни. Затем поток разбавленной алкоголем крови захлестнул альвеолы, унося с собой смысл бытия… вперед, к нервным клеткам мозга… Я ощутил этот удар тугой волны – сначала плавно – в голову, а потом – резко – в ноги. Истина растворялась во мне, захватывала тело, давила на грудную клетку… вот она – правда – подумал я…

Выдохнув, я растянулся поудобнее в кресле и глотнул еще водки. Водка всегда усиливала во мне желание жить… я не сдержался и прокричал: «Жизнь – я люблю тебя! »  Эхо, отразившись от четырех бетонных стен с ободранными обоями, больно стукнуло по барабанным перепонкам…

Я вспомнил тех, кто сейчас не сидел со мной, потому что они переехали жить на небо – и засмеялся. Идиоты! Вы не знаете, что такое жизнь! Вы не любили жизнь! Только я люблю ее! А она любит меня!

Жизнь – отражается в гранях стакана с прозрачным напитком, жизнь глядит на тебя мерцающим огоньком тлеющей травы, жизнь вливается в тебя вместе с дозой белого порошка, обдает тебя сизым выхлопом, смотрит на тебя через целлофан в радужных разводах бензина А-76, жизнь охватывает тебя, когда ты входишь в Женщину…

И тут я вспомнил ее. Сука! Моя девушка больше не со мной. Она ушла, бросила меня, сказав, что не понимает моих слов и не желает спать с сумасшедшим! Она назвала меня идиотом! Дура, пускай катится. Истина известна не каждому. Я бы мог помочь ей обрести настоящее знание, настоящую любовь к жизни -  она не захотела. Теперь я убью ее. Просто не хочу чтобы кто-то трахал ее роскошное тело. Чтобы какой-нибудь ублюдок дышал на нее своим вонючим перегаром, рассказывая о том, чего он не знает.

Наверное, я должен уничтожать все, что когда-то принадлежало мне… Хрен с ней. Зато теперь, когда я убью ее, я могу сильнее любить жизнь. И от этой мысли мне стало легче…

Снова улыбнулся, вспомнив, как кричали маленькие дети, задыхающиеся от дыма в том доме. Я поджег его. А они сгорели. Просто сгорели, потому что они не любили жизнь. Я любил. Так хотелось посмотреть на ослепительные языки пламени, вырывающиеся из плена уютной домашней жизни, разрушающие все живое и неживое, все, что создано человеком… На вечернем небе это выглядело особенно привлекательным… Я люблю жизнь, и люблю ее красоту. Черт, это было очень красиво!

…Еще разок затянулся, забив легкие тяжелым дымом…

Красными буквами на стене стала проявляться иностранная надпись… self-destruction – прочел. Ха! Я вдруг ощутил себя эдаким большим и сильным монстром, уничтожающим свое тело – я пожирал свою больную печень и черные легкие, слабое сердце и воспаленный мозг, хилые конечности и вены, испещренные сеткой маленьких ран. Мне нравилось жрать свое тело, уничтожать в себе остатки жизни. Жизнь была вкусной. Черт возьми, как я люблю жизнь!  

Трава быстро отпускала, и я пошел поискать, чем бы закинуться. Нашел в ванной пачку «супрастина»… сожрал все. Решил добавить водки. Водки больше не было. Спустившись на улицу, я пошел в ночной магазин. Обогнав призрачный оранжевый свет фонарей, я шел во тьме, а свет, догоняя меня, бил в спину, отчего спина ныла и болела, как будто кто-то ударил по ней ладонью изо всех сил… я побежал. Вдруг свет догнал меня, накрыл сверху, больно резанул по коленям, ударил в подбородок, отчего я прикусил язык… Я понял, что упал. Обернувшись, увидел ногу.

…Я бил по ней тяжелым ботинком долго и сильно… пока не стало трудно дышать. Алкаш шевелился и что-то мычал… изо рта у него капала слюна вперемешку с блевотиной. Воняло прокисшим салатом. Его нога стала мокрой и черной от крови – наверное, порвались вены. Кровь, просочившись через штаны, лилась на асфальтовое покрытие автобусной остановки и алой тоненькой струйкой стекала в решетку канализации. Класс! Вот бы запихнуть туда эту мразь целиком! Я поднял решетку и взял алкаша за воротник, но оторвать от асфальта не смог. Сука. Ударил его в последний раз, под ботинком хрустнуло… Пошел дальше. Сволочь. Валяется на остановке, людям пройти не дает, ноги растянул. Не любит жизнь.

Вернулся к остановке, вспомнив, что нет денег. Пошарил в карманах у истекающего кровью мужика. Нашел полтинник. Живем… Снова посмотрел на алую струйку, отражающую оранжевый свет ночных фонарей… красиво! Я люблю жизнь!

…Поднявшись домой, включил музыку на всю. Валерию. Черт, классная телка. Трахнул бы ее, будь у меня такая возможность. И поет классно – чувствуется любовь к жизни. Тут же снизу застучали… уроды, они не понимают хорошей музыки. Так не хотелось идти вниз и говорить им про ихнюю тупость… я просто открыл кран в ванной и направил поток воды на пол. Пускай затопит идиотов.

Посидел немного, перевел дух… Выпил стакан. Посмотрел вдаль. Вдруг заметил, что стены в моей комнате – стеклянные, как странно, что я не видел этого раньше… мне стало немного стыдно, ведь я так часто ходил голым по квартире – это могли увидеть соседи… За стеной, оказывается, находился большой зал. Огромное помещение с сотнями мягких откидывающихся кресел… и на них теперь сидели люди. Народ жрал. Тысячи зубов, молодых и старых, белоснежных и гнилых, золотых и керамических впивались в сырое мясо и рвали его клочьями… брызгала кровь и хрустели кости… нет! Народ не ел, он просто курил. Одновременно тысячи рук подносили тысячи сигарет к тысячам ртов, и каждый смачно засасывал в себя дым, так, что щеки втягивались внутрь, а глаза блаженно закатывались… потом все одновременно выдохнули.   Синий дым заполнил зал, стал проникать в мою комнату через неплотно пригнанное стекло, струясь по стенам и потолку, змейкой вился по полу и оседал на моей груди десятками килограммов никотина и смолы, от чего мне стало трудно дышать. Когда дым развеялся, я увидел, что люди голые. Они делали какие-то телодвижения, и я понял, что все совокупляются. Старые и молодые, мужчины и женщины, дети и подростки… их грязные немытые тела качались взад и вперед, вверх и вниз, садились и вставали, входили и выходили, издавая громкое чавканье и хлюпанье… Стоны и дикие крики вселенского экстаза прорывались через стекло, грозя разбить его и раздробить мой мозг на мелкие кусочки. От этой картины меня начало рвать, сильно и приятно. Проблевавшись и подняв голову, я с облегчением понял, что все уже кончилось, и все сидят на своих креслах в вечерних платьях и костюмах, аккуратно сложив руки. Все явно чего-то ждут. На меня никто не смотрел. Тут я увидел, что в конце зала стоит возвышение. А на возвышении стоят черные лакированные сапоги. А в сапогах стоит кто-то Большой и Властный. Он обвел зал взглядом и повелительно взмахнул волосатой рукой, в которой была толстая пачка денег.

Сверху стала спускаться веревка. На конце ее была петля. Большой и Властный продел свою голову в петлю, и кто-то легко поддернул его кверху. Лакированные сапоги покинули помост и повисли в воздухе. Никто не удивился такому странному развитию событий, просто люди вдруг начали один за другим тихо сползать со стульев, держась руками за горло и болтая ногами. Многие улыбались… Я почувствовал, что сзади мне сильно сдавили шею, и попытался обернуться, но не получилось. Хотел подняться, но не  почувствовал ног. Хотел крикнуть, но лишь беззвучно раскрывал рот. Я умирал. Я чувствовал, как теряю жизнь… и тогда я собрал все усилия и прохрипел: «Жизнь, не уходи… я люблю тебя, жизнь! »

Отпустило. Я снова оказался. Оказался. Снова. Я. Стал тем, чем должен быть – человеком, сидящим в заблеванном кресле в комнате с ободранными обоями… Гремела музыка, Валерия пела «одарю я тебя, собой одарю», в ванной шумела вода. Я успокоился. Всего лишь глюк. Обыкновенный глюк. Супрастин с водкой. Испуганный взгляд на стену… Бетонная.

…Включил порнуху. Уже не возбуждает. Выключил. Не выключается, с экрана на меня продолжает пялиться безумно красивая потная сучка, похожая на ту, с кем я расстался. Господи, да это она и есть! Изо всех сил ударил ногой по экрану. Стало больно. Шлюха исчезла.

…Кто-то большой, коричневый и очень мягкий схватил меня за ноги. Это рыба – подумал я. Всего лишь большая теплая мохнатая рыба. И она лижет шершавым языком мне ноги. Я решил поймать ее. Резко бросив руки вниз… я ничего не обнаружил. Наверное, спугнул. Остались только теплые и липкие слюни. Почему-то они были красными.

…Эй, я люблю тебя, жизнь!!

«Не кричи»… вдруг услышал я. На кухню зашел Ангел. У него были мягкие домашние тапочки с помпонами и хитрые глаза с прищуром. Во рту торчал окурок. Ангел был немного пьян и от него приятно пахло домашним вином. Я очень обрадовался. Не кричи… строго сказал он. Давай повторим это вместе… только шепотом. Тихо. Давай: Я-люб-лю-те-бя-жизнь! Я-люб-лю-те-бя-жизнь… Он помог мне подняться, и мы, обнявшись, пошли потихоньку по остаткам разбухшего паркета. Вода хлюпала под ногами, было скользко, и Ангел чуть не упал. Краем глаза я заметил, как большая коричневая рыба плещется около письменного стола. Время от времени она грызла его ножку…

Вдвоем вышли на балкон. Теплый зимний снег падал на нас хлопьями, а мы улыбались и все шептали о том, как мы любим жизнь… Я увидел свет на улице, смеющихся людей, они показывали пальцами на нас и улыбались… Проезжающие автомобили притормаживали и народ, сидевший в них, тоже улыбался и смотрел на нас… идущий мимо скорый поезд приветственно прогудел мое имя… а птицы опускались с небес к нам на плечи и, казалось, тоже радовались вместе со всеми…

**********************************************************

Ангел отпустил его руку и плавно слетел вниз, поближе к людям… они обступили Ангела и перестали обращать внимание на человека, стоящего вверху. Стало обидно, и он тоже захотел спуститься вниз, в толпу, и веселиться вместе со всеми. Тогда он переступил через перила и шагнул вниз… вдруг некстати возникла мысль, что именно так обычно кончают с собой. Суицид? Господи, что за мысли, да нет же, просто я люблю жизнь! Я ЛЮБЛЮ ЖИЗНЬ! - орал он, летя к людям, но они почему-то начали быстро растворяться в утренней дымке… Он вдруг вспомнил о разрыве с Ней и от этого ему стало неприятно. Хотелось догнать исчезающий праздник, забыть Ее навсегда, забыть о кричащих детях и языках пламени, о чьем-то отце, лежащем на остановке в луже крови… хотелось радоваться и любить, любить, любить…

Стойте, подождите меня! Я люблю вас! Я люблю жизнь! Я люб…

***********************************************************

Алая кровь, отражая слабый еще свет поднимающегося над горизонтом солнца,   стекала тоненькой струйкой в решетку канализации…

7 марта 2002 года