Глист в обмороке в соавторстве со снежаной голтвян

Мне он сразу не понравился, с первого взгляда показался отвратительным: высокий, худой, бледный, словно глист в обмороке. Весь какой-то взъерошенно-прилизанный, как воробей, которому крепко досталось от дождя с ветром, и злобной кошки, впридачу. Взгляд исподлобья - глаза щурит, кисти здоровенные, со взудытыми венами, причем он постоянно мучится, не зная куда их пристроить - к тому же, кисти его чересчур далеко от манжетов, и поэтому, хоть одет он явно в новое, недавно купленное, кажется, будто он донашивает свой старый детский гардероб.

Да еще и ужасный молчун.

- Меня зовут Снежана.

Он кивнул.

- А тебя как зовут? - спросила я.

- ...

- Мальчик, ты что, глухой? Как тебя зовут?

- Семен Григорьевич.

Я рассмеялась, подумав, что он острит. Но оказалось нет, он был серьезен и по причине моего смеха - покраснел, а на его лошадином лице выступил пот.

- А фамилия?

- Кавуница.

- Как?

- Ка-ву-ница.

- Кавуница?

- Да. Кавуница.

Он не выказывал ни малейшего раздражения, отвечал на вопросы все тем же ровным тоном, с непременными беспомощно-вызывающими нотками обиженного, затравленного старшими ребятами мальчишки.

- А сколько тебе лет? - допытывалась я.

- А зачем тебе?

- Тю! Жалко сказать, что ли?

- Семнадцать.

- И уже такой высокий! Какой у тебя рост?

- А зачем тебе?

- Метра два будет?

- Метр девяносто четыре.

- Значит, к двадцати, метра два будет. Если ничего не случится, конечно.

- А что может случится? - заинтересовался он.

- Ну... На голову что-нибудь тяжелое свалится. После такого, бывает, рост замедляется. А то и вовсе...

- Что вовсе?

- Уменьшаться начнешь.

- Ты гонишь... - неуверенно сказал он.

- Нифига! Я на полном серьёзе!

- Гонишь ты! Я часто головой бьюсь. Особенно когда из автобуса выхожу. И все нормально. Расту вот...

- Превратишься в Туранчокса. Помнишь старый фантастический фильм? Там был карлик такой, Туранчокс. Все время говорил: "Я умён!"

- ...

- Ну чего ты замолчал? Скажи: "Я умён!"

- ...

- Какой ты необщительный... Вон, посмотри, как твой друг Юра мою Риту развлекает. А с тобой тоска одна!

- Фу-ух!

- Ну что ты вздыхаешь? Совсем не умеешь с девушками общаться! Кстати, у тебя есть девушка?

- Не знаю...

- Гы-гы-гы! Насмешил! Как это - "не знаю"?

- Я не уверен...

- Блин! Ну ты уника-ал!

В этот момент закончилась песня-медляк и Юра с Ритой, медленно кружившиеся на танцплощадке в "белом танце", вернулись за столик.

- Слышь, Юр, - обратилась я к парню своей подруги, - ну что это у тебя за друг такой! Слова клещами не вытянешь! Совсем не умеет разговор с девушкой поддержать!

- Вот, Снежок, никто тебе не нравится! Сама ж попросила: "кого хочешь, только не Гену и не Сашу". Было такое?

- Ой, Юр! Лучше б ты с Геной пришел! Он хоть и малость сексуально озабоченный, зато с ним по-настоящему весело!

- Блин, Снежан, сама ж говорила, что он целуется как медведь, и что у тебя губы после него синие.

- Уж лучше медведь, чем этот... - я окинула нашего общего друга взглядом, - чем этот... кузнечик.

- Богомол! - воскликнул Юра.

- Что?

- У него кликуха в классе - Богомол.

Лицо Семена, молча все это слушавшего, по цвету было как огнетушитель, висевший в углу, за его спиной. А его громадные кисти так и мелькали - то на стол, то под стол, то сплетет пальцы, то расплетет, то пепельницу по столу подвигает, то вывернет ладони кончиками пальцев к себе, да под ляжки засунет, прижав к стулу.

- Ну что ты руки-то прячешь, Семен Григорьевич, - снова взялась я его поддевать, - обнял бы меня, что ли... Или я тебе не нравлюсь?

- Нравишься.

- Так ты что, стесняешься?

- ...

- Сёма, не пасуй, - вмешался Юра. - Видел бы ты, что она с Сашей сделала, когда он попытался ее обнять. А тебя сама просит! Я тебе прям завидую, брат!

- Ах так! - нарочито возмутилась Рита. - Я давно подозревала, что Снежанка тебе нравится больше, чем я!

Она демонстративно отбросила обнимавшую ее юрину руку и, перегнувшись через стол, приблизила свое смазливое личико к склоненной, словно тяжелый цветок подсолнечника, голове Семена.

- Сёма, пойдем пройдемся... Оставим эту "сладкую парочку" наедине.

- Мне и тут хорошо.

- Семё-он! - протянула Рита и сделала большие глаза. - Я тебе, что, тоже не нравлюсь?!

- ...

- Рита! Что значит "тоже"? Семен сказал, что я ему нравлюсь. Ведь так, Сёма? Я тебе нравлюсь?

Семен что-то пробурчал.

- Не слышу. Нельзя ли погромче?

- ...

- Семочка, ну не смущайся! Здесь все свои!

Я вплотную пододвинулась к Семену, положила одну руку ему на бедро, а второй принялась поглаживать его здоровенную кисть, перебирать неуступчивые холодные пальцы. Голову я положила ему на плечо. В нос шибануло - все это время Семен потел от смущения и теперь запах от него исходил не шанельный.

- Какие у тебя штанишки прикольные, - сказала я, при этом поглаживая его обтянутое трениками бедро.

- Китайские.

- Да ты что! - я с облегчением отшатнулась от него, чтобы разыграть неописуемое удивление. - Настоящие китайские штанишки?!

- Это со спортивной формы. У меня еще курточка есть.

- А почему ты ее не носишь?

- Я из нее вырос.

- Ты такой высокий! Я люблю высоких парней.

- ...

- Сёма...

- Что?

- Ты так и не ответил...

- Что?

- У тебя есть девушка?

- Не знаю.

- А кто знает?

- ...

Я снова придвинулась к Семену, но на этот раз обняла его, прижалась к его плечу  грудью. Лифчика на мне не было и сквозь мой тонкий свитерок, и свою байковую рубашку, он вполне мог почувствовать мой невесть от чего - ну разве что от удовольствия "ломания комедии" - набухший сосок.

- Сёмчик...

- ...

- А ты бы хотел, чтобы я была твоей девушкой?

- Не знаю.

- А я? - вмешалась Рита.

- У тебя волосы красивые.

Тут я отшатнулась, взаправду испытав шок.

- Семен Григорьевич! Ты хочешь сказать, что у меня плохие волосы?

- ...

- Нет, ты ответь! Это уже серьезно! Чем тебя не устраивают мои волосы?

- Они у тебя зеленые.

- Ну так и что? Сейчас это модно. Сегодня зеленые, а завтра красные, а послезавтра - синие.

- Вот именно, - сказал Семен, причем как-то твердо, с убеждением. Я даже растерялась.

- Не поняла, Семен!

- Волосы красят только проститутки.

- Да ты... Ты хамло! Как ты смеешь?

Я попыталась дать ему пощечину, но он схватил меня за руку. Тогда я придумала свободной рукой ударить его в пах, но наткнулась на...

- Ого! - вырвалось у меня.

- Что там? - заинтересованно спросила Рита.

- Мобильник наверное, - срывающимся голосом сказал вдруг Юра, издав нервозный смешок.

Рита не обратила на его реплику никакого внимания, хотя обычно пронзительно хохотала с каждой его, даже весьма нелепой, шутки.

- Снежик, так что там? Ого-го, да?

- Что, Сёмочка, возбудился? Кузнечичек ты мой ненаглядный. Возбуждают тебя проститутки, да?

Я говорила с нескрываемой злобой, язвительно, - ненавистью моей обдавало его, словно жаром от раскаленной печи - и я просто невыносимо, до потери пульса, хотела его, хотела целовать его искаженный упрямой обидой рот, его оттопыренные уши, - сорвать с себя и с него все одёжки, да прям тут, в этом дурацком кафе, сплестись с ним (и мне мил уже был аромат его потного тела) - стащить его под стол и выкачаться в его теле, в его поту, словно собака в оставленной коровой, на сельской грунтовке, свежей лепешке, - целовать, царапать его белое, и, наверное, изобилующее родимками тело, его длиннющее, худющее тело; зануриться лицом в его кучерявый пах, взять в рот то, на что я наткнулась, то большое и сильное, то на что я нечаянно... взять в рот... чтобы ощущение наполненности, - и при этом смотреть в его стыдливые глаза - и пусть только попробует закрыть их, мерзавец! - в его вытянутое детское лицо, покрытое краской стыда... Я шлюха! Шлюха! Что за мысли!

Я вся мокрая!

- Сёма, отпусти... Мне нужно попудрить носик.

Я взяла сумочку и побежала в дамскую комнату.

***

Я смотрела на себя в зеркало. Зеленые глаза, зеленые волосы, фиолетовый свитер.

Уже по ноге... Ох, как я...

Спустила юбочку. Да, мои ажурные трусики пропитались, влипли. И уж даже по ноге...

Снять... Зацепились за шпильку. Танец на одной ноге. Ггух! Спиной о дверь. За дверью - восклицания. Очередь в туалет.

Сняла, вытерлась. Что с ними теперь делать? Ох, измазюкать бы ими его упрямую лошадиную физиономию. Затолкать в его немногословный рот - соси, смакуй сок моей к тебе страсти! Глист в обмороке! И что я в нем нашла? Вечно втрескаюсь то в кривоногого футболиста, то в... кузнечика-богомола!

Стучат в дверь. Трусики в сумочку. Юбочка. Короткая, блин, - чуток раздвинь ноги, и уже Шарон Стоун.

Раскраснелась-то как! Пудра не скроет! Ладно... На выход.

- А Сема заказал тебе бренди-колу и шоколадку! - известил меня Юра, как только я подошла к столику.

- Да ну, Семен Григорьевич! Вы делаете успехи, - сказала я и с радостью отметила - тон мой прежний, - ничто не выдает... Ничто.

***

- Ну вы зайдете или так и будете в подъезде совокупляться? - насмешливо спросил Юра с порога своей квартиры. - Родители-таки поехали в село, так что милости просим.

Мы с Сёмой стояли на пролет ниже и целовались. Я стояла на две ступеньки выше него, и хоть рост у меня модельный, все равно приходилось тянуться весенним ростком, к его огорошенному моей страстью лицу. Он был страх как неопытен, слюняв, и также, как свои кисти, не умел целеустремлять свой язык. Ну, ничего, кузнечик, я научу тебя владеть языком!

- Сёмчик, присядь на ступеньку.

- Зачем?

- Не перечь!

Он присел.

- Смотри...

Я задрала юбку.

- Срамота! - сказал он.

- Поцелуй.

Он встал и пошел наверх, к Юре, который, широко открыв глаза и рот, смотрел на меня.

- Ты что, Снежок... У тебя что, под юбкой ничего нет?

- Как видишь.

- Ну ты даёшь!

- Проститутка, - сказал Семен.

У меня в голове что-то рвануло. Немецкой гранатой.

- Да ты просто урод! Ты придурок! Кретин! Закомплексованный мальчик! Понятно, что нет у тебя никакой девушки! И не было! И не будет! Да кому ты такой нужен! Ландыш! Лох!

Из глаз полилось. Потекло по щеке, как получасом раньше по ноге. И где их таких тупорылых фабрикуют? Заторможенный дебил! Дефективный. Козел.

Он скрылся в квартире. Все еще разинув рот, на меня глядел Юра. Я так и не оправила юбку.

- Что Юра, прикол, да? Прикол? Может ты займешься дамой, подменишь своего боевого товарища? У тебя, надеюсь, такой же? Не меньше? А то, иначе, я не хочу. Я требовательная.

- ...

- Что молчишь? У богомола своего заразился? Онемел? Так что, может... может... поебёмся?

Меня аж дернуло, как только я выпалила из себя это грязное слово. Бросило в жар, все поплыло, словно пленку окружающего мира зажевало в кинопроекторе. Стало тошнить, клонить... вот-вот упаду... бросило в пот... ладонью по лицу - влага, угол градусов тридцать... выровнялась... перила... держусь... выдержу? нет... назад, словно земля из-под ног... разобьюсь насмерть... о решетку на окне. И поделом.

Пружины?

Семен подхватил! Прибежал-таки... Любовничек!

***

- Прости, Снежана. Ты мне очень... Ты мне сразу же... Понимаешь, я...

Семен стоит на коленях, гладит меня по лицу. В его глазах... Блин! В его глазах слезы! Ну нифига себе!

Я на диване. Наверное принес на руках.

- Сёмчик... Иди ко мне.

***

Да, я так и знала, но все равно... Первый раз у него, конечно же... Но все равно... Такой ласковый, так старался, так много шептал... Ну ничего, у нас все впереди... Я таки дважды кончила, а он... Бедненький... Говорят, у них яички болят, если не вышло... А в рот я так и не смогла. "Проститутка" - звенело в ушах. Ох, Сёма! Сам же всё и испортил. Ласковыми пальчиками... И как я, там в кафе, хотела лицом зарыться ему - он мне... И  языком-то сразу наловчился... Мой ласковый и нежный полиглот... И засосов наставил, словно озверел... Куда там Гене, с его медвежьими поцелуями! От Сёмочки я вся синяя!

Теперь спать...

***

Юра, блин, гостеприимный хозяин... Мог бы и задвинуть шторы. Окно на южную сторону. Солнце светит прямо в глаз. Ах, хорошо-то как! Сёмочка, мой милый мальчик. Обнял меня, сопит. Ой, что это... Это... Что это!!! Ленточка? Что это? Полиэтиленовая... Э! Э... э! Двигается. Да что это?! О боже! Никак... Блин, это живое... Две черные точечки... Двигается... Черные... Глазки? Оно на меня смотрит? Блин, да что это? Прям на меня... Мокрое, противное, липкое... Из-под одеяла... Одеяло - прочь. О! Боже! Глист! О господи! Окрутился... Из Сёмы? Из Сёмы! Какой огромный!!!

Я закричала. Я завопила.

Огромный солитер... Из Сёмы. Глазки? Две черные точечки. Желеобразный. Ленточный.

Сема проснулся. Вбежали Юра и Рита.

Я, как была нагишом, бросилась к Юре, охватила его, мол, спаси... Оттолкнула. Рита тоже завизжала. Я просто в шоке! Не может быть! Как это так? Заставила себя посмотреть... Он борется с ним! Пытается вытянуть из себя! Какой же он длиннющий! И забеспокоился, мотыляется! Как он гадко, отвратительно мотыляется! Сокращается, удлиняется! Сёма тащит его из себя, из попы своей! И я всю ночь с ним... А вдруг теперь и у меня!!! И еще эта дура Ритка визжит. А Юру тошнит. Прям на палас. Этого всего не может быть! Как такое может быть?! Он с ним не справляется! Неужто? Да, кровь у него из попы течет... Говорят у них чешуйки... Говорят, только через рот можно, а так - цепляются чешуйками... А как же он сам выполз? О боже, сейчас и меня вырвет... И Ритка эта, дура, заткнулась бы уже...

Убежала... В коридор выбежала... Халатик распахнулся... Ни разу не видела женские прелести лучшей подруги... А с Юрой ее пару раз переспала... Повезло Рите - у Юры глиста нет. В ванную...

- Рита, нет, не запирайся, подожди!

Влетела в ванную. Запереть, а то заползет и вселиться в меня. Я ближе к двери. Надо поменяться с Ритой местами. Пусть в нее заползет. Дверь не закрывается! Он держит дверь! Он тянет на себя!

Я кричу. Этого всего не может быть.

- Дура, это Юра! Пусти Юру! - слышу голос Риты.

Вошел Юра, закрыл дверь на шпингалет. Лицо у него, словно из объятий смерти вырвался. Словно живьем его закопали, а он сквозь почву пробился. Бледное, грязное лицо... В жидкой грязи. И воняет. Ну точно из братской могилы вылез.

- Он всю комнату говном уже забрызгал! - сказал Юра и, склонившись над умывальником, стал жестоко драить лицо намыленной щеточкой для ногтей.

***

- Что будем делать? - спросила Рита.

Она с ногами влезла в ванну. Я пристроилась на стиральной машинке.

- Держи, - сказал Юра, протягивая мне полотенце.

- Ой, да все равно оно маленькое... Будто ты меня голой не видел!

- Снежана!

- Юрка, не переживай, я всё знаю, - сказала Рита.

- Да ну...

- Мы ж подруги. У нас нет секретов. Я сама ей посоветовала.

- Я думал ты меня любишь.

- Юра, ну что ты как маленький. Причем тут это?

- Как это причем.

- Слушай, молодой человек... А когда ты с ней спал, ты тоже думал о том, что я тебя люблю?

- Ну причем тут... Она... Она меня фактически изнасиловала... Что я мог сделать? Что я, импотент, чтобы отказывать женщине?

- Ага, и так два раза... Маньячка прям! Нимфоманка!

- Хватит меня обсуждать! - не выдержала я. - Что с Семой делать будем? Может скорую вызовем?

- Вызывай. Сама будешь с ними говорить, - сказал Юра с усмешечкой. - Типа, понимаете, переспала я тут с одним парнем, а он с утра разродился глистом, да вот никак из него плод не выйдет... Пуповину некому перегрызть.

- Кретин!

- Вроде затихло там все... - сказала Рита.

- Пойдем посмотрим?

- Иди, Юра, посмотри. Я уж лучше тут посижу,- сказала Рита.

- И я.

Ни за что туда не пойду. Итак хватит впечатлений на всю жизнь. Вряд ли я теперь лягу в одну постель с мужчиной.

- Не зарекайся, Снежок, - сказала Рита.

- Что?

- Против природы не попрешь... С годик помучишься, конечно, а потом будешь спать с ними, как миленькая.

- Я что, вслух это сказала... Про мужчин.

- Да ты полчаса уже под нос что-то бормочешь, - сказал Юра. - Для тебя уже пора скорую вызывать.

- Ну и вызови!

- Ну и вызову!

- Лучше пойди посмотри, что там с Семеном.

Юра вышел. Его долго не было. Вернулся он с нашей одеждой. Мы с Ритой сидели в обнимку в ванной.

- Одевайтесь и идите домой, - сказал он.

- Ну как он там? - спросили мы в один голос.

- Идите домой.

Я вылезла из ванной, оттолкнула заступившего мне путь Юру, бросилась бегом, по коридору, в спальню.

Сема висел. Сема сорвал люстру и повесился на крюке, использовав торчавшие с потолка провода. Он почти касался ногами пола. И так был высокий, а теперь, казалось, вытянулся еще больше. Глист безжизненно свисал из его попы, примерно на пол-метра.

- Глист в обмороке, - сказала я и расхохоталась. Смеялась я долго, лишь к часу ночи перестала. Заснуть не смогла. Наутро сильно болел живот. Надеюсь, что от смеха.

Запорожье,

1-3.04.02.