Конфуз

КОНФУЗ ПЕРВЫЙ

Станислав Иванович и Антон Степанович подружились поневоле двадцать два года назад в далёкой восточной стране с тёплым и влажным климатом. Аборигены был развиты и чистоплотны, и, чтобы держать тело в чистоте, они мылись дома не менее двух раз в день – утром и вечером. Кроме того, по всей стране были разбросаны одноэтажные бани, где аборигены издревле мылись вместе, мужчины и женщины. Вход в такие народные бани стоил совсем ничего, ну как у нас тогда, 20 копеек. Были бани и подороже, с массажом и парикмахерской. Разумеется, что люди с белой кожей в такие бани не ходили. Станислав Иванович и Антон Степанович, или как они называли друг друга Стант (трюк - англ.) и Ант (муравей – англ.), да и мы их так будем называть, приобщались к местным банным обычаям, надо сказать уже дорогим, в сопровождении местных спонсоров.

Как-то они оказались вдвоём в командировке вдали от своих семей и от своего посольства. Они остановились в заказанной для них гостинице «Хилтон», а на следующий день они должны были встретиться со спонсорами и приступить к своей обычной в этой стране работе. Гостиницы подобного типа, а их было не мало в этой процветающей стране, имели сауны с бассейнами. Следуя коварному совету Анта, оба, оставив свои пиджаки с документами и деньгами в платяных шкафах, покинули свои комнаты и по мягким ковровым покрытиям коридора прошли к лифтам. Бесшумный лифт спустил их на этаж В1. Выйдя из лифта, они увидели перед собой дверь из нержавеющей стали с надписями «Сауны» и «Лицам с тату не входить». Толкнув дверь,   они прошли к стойке, где миловидная девушка в гостиничной форме попросила у них ключи от гостиничных номеров и взамен выдала им белые махровые полотенца и тапочки, поврозь запечатанные в полупрозрачные пакеты.

Они разделись и поместили свою обувь и одежду в узких металлических шкафах, а на запястья надели резиновые браслеты с ключами от этих шкафов. Голыми с полотенцами под мышкой и в тапочках они вошли в зал, прямо перед ними находился бассейн с голубой и совершенно прозрачной водой. Напольный и настенный кафель сиял и переливался отражениями отблесков воды. Дно бассейна было прозрачным и ярко светилось многочисленными светильниками. Потолки были зеркальными. Справа была деревянная стена с тремя дверями. У каждой двери, надо было полагать, что это и были сауны, находились градусники с показаниями 70, 100 и 120 градусов. Они выбрали среднюю  дверь со стоградусной температурой. В помещении было очень светло и просторно, шесть человек уже сидели там, среди них было и два аборигена, которые читали местные газеты. Прямо перед лавками для парящихся находилось на расстоянии в 3-4 метра тёмное и, по-видимому,   очень толстое стекло. За стеклом ярко горел экран цветного телевизора, по-видимому, кабельного вещания. Перед тем как войти в сауну, Стант и Ант разорвали пакеты с полотенцами и выбросили пакеты в блестящую металлическую урну перед входом в сауну, где висело объявление «Мокрыми не входить».    

Подложив, как и остальные терпеливцы, под себя сухие полотенца, Стант с Антом погрелись ровно пятнадцать минут, руководствуясь показаниями висевших перед ними часов с большим циферблатом. Они вышли последними и увидели своих компаньонов, уже барахтающимися в бассейне. И тут они увидели нечто. Молодые аборигенки, одетые в тёмно-зелёные шорты, лифчики и косынки, подходили к противоположному краю бассейна, и руками манили к себе барахтающихся. Было выловлено два француза, два американца и два толстых аборигена. Настала очередь и русских, Станта и Анта. Девушка крестьянского типа приближалась к Станту. У неё была короткая шея и пальцы, толстые щиколотки. Она протянула сильную руку Станту и помогла ему выбраться из бассейна. Она повела его к мраморным скамейкам, находящимся у зеркальных стен. Затем она накрыла скамейку чистой простынею, которую она достала из запечатанного пакета, и жестами предложила ему лечь на живот. Он был тут же залит жидким мылом из огромного пузырька, и крестьянка, взяв толстую поролоновую мочалку из запечатанного пакета, начала его мыть, создавая большое количество пены. Нет нужды говорить, что его голова была тщательно вымыта шампунем с дорогим запахом из другого пузырька.   Были вымыты межпальцевые пространства ног и то, что находилось между ягодицами. Потом девушка перевернула его на спину, и продолжила своё незатейливое дело. Когда девушка принялась мыть Стантову уздечку, Стант фонтаном выплеснул содержимое семенных пузырьков. Он был сконфужен, однако простолюдинка и глазом не моргнула, по-видимому, случай для неё был зауряднейший. Облив Станта большим количеством тёплой воды, она из нового пакета достала махровое полотенце, попросила жестами Станта встать, и начала тщательно, как мать дитя, вытирать его голову и тело, вызвав у него вторичную эрекцию.

Уже одеваясь, Стант с Антом обменялись впечатлениями, ощущения их совпали. В ожидании лифта они обратили внимание на то, что американцы уже заказывали у боя (которого они ранее не заметили у лифта) девочек, по-видимому, из близлежащего публичного дома. Эти дома, надо сказать, были в этой стране официально зарегистрированными налогоплательщиками с входным медицинским контролем клиентов и регулярным осмотром сотрудниц, предоставлявших услуги с гарантией. Стант с Антом подобной услуги позволить себе не могли, и не только потому, что у них не было лишних денег, но и потому, что шла холодная война. С большой вероятностью они могли быть записаны мониторами, располагавшимися в их номерах. И  тогда прощай коммунистическая карьера, позорный выезд на Родину был гарантирован обоим через двадцать четыре часа с момента обнаружения Послом СССР морального разложения своих доблестных сотрудников.

Ант с тоской слушал подробности американского заказа.

- Не грусти, друг! – сказал Стант.

- Подрочили и хватит. Сейчас выскочим на улицу в «Фудс энд Дринкс», захватим «Ваню пешехода» и раздавим его в моём номере. А потом пойдём обедать, - с воодушевлением закончил Стант.

Ант заулыбался и успокоился, зависть ушла.

КОНФУЗ ВТОРОЙ

Спустя 10 лет, а именно в 1990 году, Стант с Антом, после своих уже вторых раздельных поездок на работу в посольства западноевропейских стран, встретились вновь. В Европе они обнаружили результаты полной и безвозвратной победы партии «меньшевиков», ненавидимой когда-то партией «большевиков», а также твердые моральные устои у населения (не считая таких слабостей, как порнография и проституция) и физическую чистоту, правда, по тщательности поддержания уступавшую той, что они видели в далёкой восточной стране. Их сыновья Иван и Степан уже выросли, им было по 16 лет.

Они попытались продолжить свою банную традицию, но, увы, бани были в городе Москве совсем не те. А уж хилтонов не было тогда и в помине. Билеты были недорогими, а компании в банях были весьма интересными. Для Станта и Анта поход в баню был равнозначен посещению театрализованного представления. Посетители обменивались весьма острыми впечатлениями по поводу происходящего в стране. Ходили друзья с сыновьями чаще всего в Доброслободские бани, встречаясь в темноте меж ледовых глыб и сугробов у входа на улице в семь часов вечера по средам или четвергам. Купив билеты, они предъявляли их привратникам с лицами, характерными для персонажей фильма «Крёстный отец». На деревянной входной двери в раздевалку, крашеной послойно охрой не менее пяти раз за последние 40 лет, висело от руки написанное объявление «Алкогольные напитки распивать категорически запрещено». Привратники карандашом записывали на билете время входа, ограничивая пребывание двумя оплаченными часами. В раздевалке было шумно и грязно. Привратнику отдавали на хранение один ботинок, как они объясняли, во избежание кражи обуви. Зал был поделён на сектора длинными чёрными диванами из дерматина с трещинами и дырками. Старые кафельные полы были грязно-мокрыми: периодически привратники возили по полам швабры с вонючими тряпками, полагая, что они поддерживают чистоту. Босыми ногами вставать на этот пол было нельзя, здесь обитал беспощадный грибок, который долго и неумело лечился в кожно-венерологических диспансерах, куда идти было последним делом для приличного человека.    

Посетители клали на сидения прочитанные газеты, садились на них и раздевались. Одежду сворачивали кульками, которую укладывали тут же рядом с собой, на диване. Босые ноги вставлялись в резиновые тапочки, которые посетители приносили с собой. Друзья при походе в баню надевали на себя самую старую одежду и выглядели по-нищенски с тем, чтобы не стать обворованными в гардеробе или в раздевалке. Документы они с собой то же не брали, не брали и крупных денежных сумм. Раздевшись, друзья посылали детей за пивом к привратникам. Надо сказать, в те времена бутылочное пиво было большой редкостью. Если оно вдруг и появлялось в продаже, то тут же за ним выстраивался длиннющий хвост. А вот в банях этого бутылочного пива было вдосталь, ведь банщики продавали его по тройной цене, сделав из этого чуть ли не основной свой бизнес.

Друзья не принимали пищу в бане и не знали, зачем нужно есть в антисанитарных условиях. Потребление пищи было почти неизбежным явлением всех банных мероприятий у завсегдатаев.   Кругом разворачивались пакеты с сельдью, варёным картофелем, дефицитной воблой, огурцами, колбасой и хлебом. Доставалась и водка. Люди парились, пили водку, запивали пивом и заедали принесённой едой. Объедки заворачивались в газету «Труд» или, на худой конец, в «Гудок». На «Правде» сидели, под ноги клали «Советскую Россию». Выпив, закуривали удушающие сигареты или папиросы.

Друзья приходили попариться и купнуться в купели с холодной водой, послушать брань по поводу старых властей и сатирические высказывания по поводу новых, тем более что их сыновьям эти банные вечера пока нравились. Как-то после очередного захода в парную, друзья вернулись отдышаться и попить холодного «Жигулёвского» в раздевалку. На диване перед ними появилась новая компания. Видимо, это были студенты из ближайшего инженерно-строительного института. Студенты только начинали раздеваться. Прямо перед Стантом сидел молодой студент, который не торопился следовать примеру коллег. Стант внимательно пригляделся к нему. Грязные ботинки у него были небольшого «мальчикового» размера, на нём была серая мужская одежонка, а на голове кепка. Стант ещё раз пригляделся к своему визави: на лице следов стрижки или бритья не было, волосы были уложены наверх, под кепку.

- Девица! – промелькнуло в голове у Станта.

Ант, Иван и Степан ничего этого не видели, пили пиво, шутили. Спутники девицы разделись и, бочком пройдя мимо, прикрывая ладонью причинные места (что подтверждало подозрения Станта), ушли мыться. Девица сидела неподвижно, сложив ладони на сжатых коленях и потупив очи. Стант увидел направление взгляда девицы,   и пенис его начал расти.

- Ничего себе, - подумал Стант.

-     Наверно упросила друзей сводить её в мужское отделение поглазеть, может быть «на спор», а сейчас наглядится, выиграет куш у подруг, и уйдёт в женское! – решил Стант.

Девица порозовела, Стантов пенис встал под сорок пять градусов и подрагивал, как бы приветствуя незнакомку. Девица поднялась на ноги в узком проходе и, нечаянно покачнувшись, оперлась рукой о плечо сидевшего Станта.

Ант, Иван и Степан теперь уже обратили внимание на происходившее и с удивлением смотрели на Станта. Стант инстинктивно протянул руку вперёд, пытаясь удержать девицу, и взял её ладонью между ног, ладони стало очень горячо. Девица с вспотевшим лицом, не издав ни звука, быстро выскочила из-под руки Станта и быстрым шагом пошла вон. Пока Стант объяснялся перед Антом и детьми, пенис его увял, однако, оставаясь красным, а на губках уретры появились вязкая капля секрета куперовой железы. Капля стала растягиваться вниз до полу, достигнув глаза товарища Горбачёва на портрете, напечатанном в газете «Советская Россия».

- Ох, конфуз! - кряхтел Станислав Иванович, попивая холодное пиво.

Но самый конфуз был ещё впереди.

КОНФУЗ ТРЕТИЙ

Через полтора года после случая со студентом женского пола Станислав Иванович и Антон Степанович поссорились. Чёрт дёрнул Антона Степановича вернуться с работы на три часа раньше. Антон Степанович, открыв ключом входную дверь, вошёл в прихожую с распахнутыми в залу дверями, и увидел перед собой в зале на пушистом персидском  ковре голую стройную спину своей любимой жены Марьи Ильиничны. Марья Ильинична сидела наездницей на голом Станиславе Ивановиче и делала движения, характерные для езды прибавленной рысью.    

Наблюдая картину, Антон Степанович сначала покашливал, затем кашлял всё громче, а потом стал громко браниться по-русски. Марья Ильинична не прекращала своих движений пока не достигла  желанной кульминации. Объяснения были привычными для случая подобного рода. Марья Ильинична схлопотала по лицу и была таскана за волосы, главным образом за то, что не испугалась Антона Степановича, а продолжила мероприятие до победного конца.  

Сконфуженный Станислав Иванович был изгнан толчками в спину, ему Антон Степанович не дал даже одеться толком. Больше Станислав Иванович  с Антоном Степановичем не встречались. В связи с полным закрытием Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза действия Станислава Ивановича обжаловать никак было невозможно, о чём, конечно же, он знал, решаясь на адюльтер.

Copyright© foma zamorski 2002