Сердце слоеный пирог

Семейные ценности.

Я до сих пор не могу слышать слово «безнравственно». Слишком часто моя мама размахивала им как топором.

Лет в 15 она вдруг поняла, что я не слушаю классическую музыку, и вообще, вдруг обнаружила, что много есть пробелов в моем воспитании.

Я слушала русский рок.

-    Что за говно? - говорила она, нажимая на стоп.

-    Почему?

-    А нипочему. Неужели ты не чувствуешь?

«Я так сказала. Без объяснения причин. Беспричинно».

Не люблю безаппеляционность.

«Не позже 11 домой, я за тебя волнуюсь»; «Никаких тусовок, ты приличная девочка».

В 10 классе я влюбилась. Он казался мне таким умным и раскованным. В этом же году родители развелись. Папа пил. А кроме этого, долги и бандиты. Постоянные звонки, его спрашивают. Он постоянно прячется. Мама как-то сказала:

- Ну, давай, пусть они придут, посмотрят на нашу квартиру, сами увидят, что у нас ничего нет.

- Так квартиру отдашь. Причем сама.

И папа пьяно ухмыльнулся.

После этого родители развелись. Папа был очень обижен. Гордыня и тщеславие у него – это еще поискать. Выписался, уехал в другой город. Почти насовсем. Иногда приезжал, останавливался у нас. Пил. Запойно.

Как-то однажды… Я была на втором курсе… Очередной запой. Мама говорит: «Кать, у меня работа, а ты можешь пару дней в институте пропустить…» Я говорю: «А если он из окна или с балкона выкидываться начнет, как в прошлый раз? »

Оставили меня. Сиделкой. Папа по всей квартире круги нарезает и постоянно что-то говорит. Два дня без остановки. Просыпается в 6 часов утра. От этих разговоров я совсем одурела. А как-то приносит фотку любовницы своей и спрашивает: «Может мне на ней жениться? ». Я говорю: «Сам решай». А сама чувствую, да хоть куда сейчас, хоть к черту на рога, только подальше отсюда. Только тишины.

Мама с работы пришла, я ей эту фотку тащу, говорю:"Вот папа жениться хочет, красивая она, правда?" Мама сначала ничего не сказала. Только вещи мои тихо так на следующий день собрала, говорит: «Ты вообще думаешь, маленькая гадина, что матери говоришь? О ком? Поедешь у бабушки поживешь».

А бабушка моя – монстр семейный. Скорпион. Энергетический вампир. Разлив желчи по всему периметру. Если никому гадость не скажет с самого утра – так жизнь не удалась. Как с ней дед жил – все удивлялись. Правда зачем, я и теперь не понимаю. Мама рассказывала, что в ее детстве, как-то дед пришел пьяный, стал со всякими нежностями  к ней лезть, а она ему «чтоб твоя мать в гробу перевернулась…» Ну, он ей голову тогда проломил. Они вообще часто ссорились, когда мама еще школьницей была. Бабушка деда доведет и маминой головой прикроется. Все мы инвалиды детства. Такое чувство. Я вот, например, не знаю, что такое спать в ванной.

Зато хорошо знаю, что такое – сидеть под домашним арестом. Меня вообще – чуть что – сразу к дедушке с бабушкой перекидывали. Как тюк.

В десятом классе, например, полгода у них жила, очень хорошо помню. Решила, пока родителей нет, вечеринку устроить. Первая и последняя вышла. Маме соседи накапали. Причем странно так получилось. Утром мама в 9 часов пошла с собакой гулять. А ведь раньше пол одиннадцатого никто с ней не гулял обычно. Блэк и привык к этому уже. А тут – зачем понесло? И встретила нашу соседку снизу. Ни лица ее не помню, ни имени. И она, как узнала, из какой моя мама квартиры, тут ей все и высказала: «А вы знаете, что у вас прошлой ночью было-то? »

Ну, меня собрали по-быстрому. Вернее, я сама собралась. Дедушка приехал, перевез мои вещи.

А домашний арест – это дом-школа-дом, уроки и никаких посторонних занятий. По телефону если разговаривать: две минуты, только женские голоса. Если на улицу – только в булочную. А у меня первая любовь. Правда я один раз всеми правдами и неправдами смогла с ним погулять. Вот счастье-то было. И школа была счастьем, начиная уже с самой дороги. Дефицит общения. Очень остро  чувствуешь его  в 15 лет.  

А когда меня посылали в булочную,   я звонила ему из телефона-автомата. Так и стоит перед глазами: холодно, зима, я стою в будке, да и не в будке даже, обдувает всеми ветрами, сумка с хлебом в одной руке, другой зажимаю второе ухо. Чтобы лучше слышать. Но все равно его голос доносится откуда-то издалека-издалека, как из подземелья. Час так могла простоять. Потом говорила: «Очередь там, в булочной, большая была».

Второй арест, который я хорошо помню, случился осенью на втором курсе, как раз после истории с фотографией. Все люди как люди, тусуются, общаются, а мой маршрут дом-институт-дом, никаких разговоров по телефону. Никаких гвоздей.

Надо сказать, в моей семье…, или так…, по маминой линии, у всех в преклонном возрасте на почве секса и взаимоотношений полов крышу рвет. Конкретно. Я ведь с бабушкой, получается, много времени прожила. Любовь? Да она только слово такое знает. Без значения. Но не употребляет никогда. Вот слово «****ство» - ходовое слово.

Ну а я в свой адрес слово «****ь» в 15 лет первый раз услышала. Девственницей была тогда. Правда уже в 16 перестала. С той самой первой любовью. Строго говоря, и сексом это назвать сложно. Так мне кажется. Удовольствия никакого не было. Только если оттого, что другому хорошо. А тебе... Тебе немного стыдно каждый раз. Думаешь, вдруг кто заметит, что я из подъезда выхожу. А по всем ориентировкам –на Поклонной горе с одноклассницами гуляю. А еще казалось, на лице все написано. Но никогда я об этом не жалела. Не жалею. Потому что первая любовь. Хотя и рано это было для меня. Очень.

Вот. В сторону ушла. Второй курс. Домашний арест. Сколько мне? 18. Свято место пусто не бывает. Встречались мы каждое утро с Сашей в парке. Гуляли. Разговаривали. Когда как получалось. Вроде даже хотели назло пожениться прямо через пару месяцев. Каждое утро где-то в полдевятого. А первой парой у меня – французский. Так и пролетел весь мой второй язык мимо меня. Такие дела. Приоритеты иные были.

А познакомились мы с Сашей той весной, в мае. Соседи по двору. В театр ходили, в кино, все как полагается. Месяц так провстречались. Потом я ему письмо написала, в глаза как-то не могла сказать. Про то, что Бог послал мне хорошего человека, но почему-то забыл о любви. Думала, он уйдет. Остался.

Так мы вместе три года и были парой. Иногда, чаще по весне, накатывало чувство, что мне не хватает чего-то. Любви. Ощущения жизни ради другого. Желания этого, жить ради другого. Отдавать все, что есть и даже больше. Однажды я даже сказала Саше, что все. Надо завязывать. Он заплакал. Сказал, что станет таким, каким я хочу. Мне стало жалко... Я смалодушничала. Решимости не хватало.

А курсе на 4 я  к нему переехала. Ушла из дома. Потому что сил терпеть скрытый и явный садизм со всех сторон больше не было. Жили мы хорошо. Тихо, светло. Если не считать приступов меланхолии иногда, время от времени. Друзья к нам приходили. Тусовки разные. В 11 никуда не уходить. Такой кайф. А то, все только собираются, а ты уже каждые пять минут напряженно на часы смотришь. Без 15 одиннадцать, без 10, без 5. Старт.

Год так прожили. Решили пожениться. Уже всерьез, по-настоящему. На меня в год «страшного гражданского брака» родственники постоянно наезжали. Типа, ты у нас – семейный позор. Да и не нравился мне 4 года никто. А потом. Кто-то мне мысль внушил, что настоящая любовь – такая штука, может ее в жизни и совсем не быть. А может – все уже было. Думала, есть рядом со мной хороший человек, любит меня, что еще надо. Короче, в конце лета свадьба пела и плясала. Фотографии красивые получились. Можно стало говорить «наша девочка замужем».

Потом мы  уехали на море. Вернулись уже в середине сентября. И тут я влюбилась. Вот так. Бывает. Начало второго замужнего месяца. Вторая любовь. Высшая ценность. Самая высшая, и рядом ничего нет. Так мне казалось тогда. От него я приезжала домой как пьяная. Что он несвободен, что я – все это было неважно. Ведь Любовь!

Такая жизнь, для меня двухмерная, продолжалась почти год. Но внутри постепенно складывалось решение. Уходить. Сначала – от мужа. Потом – он него.

Начинать жизнь снова. Вернее, начинать ВЗРОСЛУЮ ЖИЗНЬ. Так тяжело и поздно. С руинами за плечами. Сквозь тернии к звездам. К звездам ли?

Здесь будет продолжение. Глава 2. «Взрослая жизнь».