Шервудские развлечения

- А что произошло? Разве кто-нибудь посмел тебя обидеть? – они шли по лесу.

- Ну, в  общем, лесные йомены очень миролюбивы, правда, они не выпускают из рук топоров, при виде меня, впрочем, я могу понять их резон. Но Маленький Джон…он постоянно подначивает меня, мы уже дважды дрались с ним на дубинах и на кулаках, пока Тук с Беном не растащили, а иначе я не знаю, чем бы это все закончилось. Маленький Джон псих, ты знаешь об этом?

- Джон…- вздохнул Робин.

- Да и черт бы с ним, - воскликнул Ноттингэм, - дело не в нем, дело в тебе…

- Во мне? – удивился Робин, - А чего со мной не так?

- Что за игру ты ведешь, Робин?

- Какую игру, я тебя не понимаю?

- Черт тебя дери, ты не понимаешь! – Ноттингэм ударил кулаком по стволу дуба, - Зачем ты притащил меня сюда? На экскурсию? Чтобы злобный переросток Джон мог поглумиться надо мной перед всеми йоменами?

Робин остановился.

- Ты чего, Ноттингэм?

- Чего я, Ноттингэм? Я чего? Ты уже второй день делаешь вид, что не имеешь ко мне ни малейшего отношения,…Джон расхаживает тут эдаким господином….

Локсли прижал его обеими руками к стволу большого дуба и прошептал.

- А, я, кажется, понял. Прости, я не подумал…

- Да ничего ты не понял, - начал было Ноттингэм, но его губы накрыл рот Робина. Все его тело начало действовать помимо того, что говорил ему разум, ощущая лишь близость любимого тела рядом.

- Ты мой гость, лучший гость, - сказал Робин, опускаясь на колени. Он расстегнул его штаны, и вытащил напряженный член, - мой любимый гость, - он посмотрел на Ноттингэма, - мой единственный господин, - он взял  рот его член.

У Ноттингэма перехватило дыхание от сочетания его слов и его действий. Он понимал разумом, что это только слова, он понимал разумом, что в сотый раз попадает в ловушку, но только лишь в который раз отдавался ему, отдавался головокружительному ощущению пронзительного счастья, которое давно уже было не только следствием простого физического удовольствия доставляемого  мягкими сладкими губами его члену. Хотя впрочем, и это занимало не самое последнее место.

Ноттингэм лихорадочно вздохнул и забросил голову назад, ударившись затылком об дерево. Робин взял его  член почти полностью. Господи, похоже у этого парня точно не в порядке с головой. Они занимались этим, посреди леса, в паре шагов от лагеря, где каждый лесной йомен мог их увидеть. Он вдруг представил себя, как бы он ощущал себя, если бы его застали в подобной ситуации его солдаты, и чувство похожее то ли на совесть, то ли на  страх, зародилось в нем. Он вцепился в волосы Локсли.

- Робин, перестань…

- С чего бы, вдруг? – Робин облизал нижнюю губу, глядя в глаза шерифу

О, нет…

- Робин, нас могут увидеть…

Похоже, это не произвело  на Локсли желаемого впечатления, потому что он обхватил ствол его *** рукой и несколько раз медленно  смачно поцеловал его головку.

- Робин  мне кажется, что вон те кусты как-то странно шевелятся – заныл Ноттингэм.

- Ты готов обменять вот это на то, что тебе почудилось? – не выпуская его члена из руки, медленно поглаживая ствол, и  с каким-то отчужденным любопытством уставившись на Ноттингэма, спросил Робин.

- Я не… - На конике его *** уже скопилась влага, Робин коснулся  языком ложбинки на его кончике, сильнее провел по нему, потом слегка отодвинулся назад, так что от головки члена до его языка протянулась тонкая ниточка вожделенной влаги.

- Ах, ты, ****ь - у Ноттингэма судорогой свело живот, весь его контроль испарился мгновенно, он, уже не думая, схватил голову Локсли, с силой  насаживая на свой готовый взорваться горячий ***.

Маленький Джон сидел, вцепившись руками в колени, и раскачивался взад вперед, за кустом боярышника. Черт его дернул за ними проследить. Сам же и напоролся, сам, а чего ты себе думал, недоумок, ты думал, они цветочки пособирать вместе ушли? Он готов был взорваться от ярости, и  поначалу, когда Робин только поцеловал шерифа, хотел, было выбежать из-за укрытия и  надавать всем чего они заслуживают, но потом, увидев, что произошло дальше, понял, что будет выглядеть полным идиотом, а что еще страшнее, он сам унизит себя перед глазами своего врага, презренного шерифа.

И, тем, не менее, уйти он тоже не мог. Хуже всего было то, что его это возбуждало. И его еще сильнее бесило то, что его это возбуждало. Локсли не имел права так себя вести ни с кем кроме него, Маленького Джона. Робин  Локсли, чертова шлюха. Я тебе это еще припомню, какого дьявола ты это делаешь,…о, нет,… лизни его еще раз, сильнее, дай ему кончить, я хочу, чтобы он кончил тебе  рот, боже, как он извивается под тобой, что ты с ним такое делаешь? Святая Мария, черт, дьявол, о чем я думаю!?

Джон выполз из-под куста и бросился на поляну от греха подальше. Теперь он уже был готов убить обоих. На поляне было пусто, йомены отправились обследовать лес, и обновить кое-какие хитрости, и ловушки, на всякий случай. Тощий Бен насаживал только что освежеванную тушу оленя на вертел и в задумчивости смотрел на костер.

- Эй, крошка Джон, да на тебе лица нет, съел чего-то не того? – привычно приветствовал Бен Джона.

Маленький Джон  дико взглянул на него, замычал что-то, потом отчаянно махнул рукой, сел на бревно и уткнулся головой в колени.

- Я тоже рад тебя видеть, Маленький Джон, - сказал Бен и потащил оленя к костру, - слушай, ты бы подсобил бы, а? Здоровенный был зверь… - Джон подхватил второй конец вертела, -  Аллен из Лощины его целый день загонял, ух, и охота была, эй Джон, черт тебя дери, ты несешь в какую, собственно сторону?!

Из леса бодро вышел Локсли, вслед за ним плелся Ноттингэм с нечеловеческой задумчивостью, разлившейся по физиономии.

- Джон?! Джон, да очнись ты, буйвол старый! Ты нашего вожака нонче будто бы как первый раз увидел? И застыл, будто бы громом пораженный?

- Тебе не понять, Бен…

- Ну конечно, - они, наконец, водрузили тушу на место, - нам ли тягаться с  утонченными чувствами высокородных, - нарочито громко сказал Тощий Бен.   Ноттингэм скривился, а  Маленький Джон угрожающе полез в костер за головешкой.

Прозвучал звук охотничьего рога. Сигнал лесных братьев.

- Кто-то едет к нам в гости, - сказал Локсли.

Через минуту на поляне показался аббат, два монаха и несколько слуг верхом на лошади, поодаль ехал и обоз, видимо с багажом.

Епископ неспешно подъехал к группе вокруг костра.

- Эй, послушайте-ка, я, епископ Хетсфорд, и  направляемся мы вместе со спутниками, в Йорк, и путь наш лежит через Ноттингэм, на верном ли мы пути? – свысока спросил он.

- И что же зовет вас в Ноттингэм, почтенный приор? – с интересом спросил шериф.

- А это не твое дело, простолюдин. Кто ты такой будешь чтобы держать такие речи?

Шериф покраснел.

- С позволения вашей милости, граф…графа Ноттингэма…

- Холоп - подсказал Робин.

- Да, холоп, -  кивнул головой шериф.

-    И что это вы тут, холопы, в королевском лесу, позвольте спросить, делаете?

- С позволения вашей милости, жарим оленя, - услужливо сказал Локсли.

- Бездельники! Вы хотя бы знаете, что этот лес – королевские охотничьи угодья? И знает ли ваш хозяин о том, каким беззаконием вы помышляете?

- Неужели королю не хватает оленей, преподобный отец? – спросил Локсли.

- Приезжал бы к нам, мы бы его угостили, как следует… - радостно подтвердил Тощий Бен.

- Какая дерзость! Я обо всем расскажу вашему  хозяину, графу Ноттингэму, и вам еще достанется таких плетей, что вы в жизни не забудете!

- Мы уже трепещем, ваша милость, - сквозь зубы сказал Маленький Джон исподлобья глядя на Ноттингэма.

- Право же, ваше преподобие, вовсе ни к чему вам так расстраиваться по поводу гибели этой твари божьей, - сказал Робин Локсли, - оленя теперь уже все равно не оживить, он уж больше бегать не будет, а зато жаренным он принесет много пользы и спасет от голода  наши грешные тела.

Епископ взъярился.

- В ваших ненасытных утробах уже исчезла половина здешних оленей!

- Ну так великий пост еще не наступил, преподобный отец, - сказал Тощий Бен.

- Смеетесь? Ну, я вам покажу сейчас, юмор, ну-ка, кто из вас, подлые разбойники убил королевского оленя?

- Молчите? Ну, вам же хуже, Эй, слуги, - епископ махнул рукой, и к йоменам подъехали слуги епископа, они спешились и окружили четверку с мечами наголо. Маленький Джон крепче схватился за головешку, Локсли нахмурился. В лесу, совсем близко прозвучал звук рога.

- Итак, я повторю свой вопрос, кто из вас, презренные оборванцы, нищие холопы, нарушил закон? Если вы не ответите мне, я повешу вас всех на этой поляне на этом дубе! – епископ весь раскраснелся от возмущения, - а для устрашения бунтарей, для начала, вздерните-ка вот этого дерзкого холопа.

Слуги схватили яростно брыкающегося шерифа Ноттингэма и потащили к дубу, накидывая веревку ему на шею.

- Ваше преподобие, я  умоляю вас, пощадите его, -  Робин в отчаяньи бросился на колени.

Епископ сделал знак слугам, тащившим шерифа, они остановились, Ноттингэм опустился на землю, пытаясь отдышаться и прийти в себя.

- Пощадите, ваша милость, мы больше не будем! –  упал, воздев руки, рядом Тощий Бен.

Маленький Джон удивленно вытаращил глаза. Секунду спустя Робин ударил его под коленку  кулаком, и он рухнул оземь с воплем:

- Бляяяяяя!

- Что?! – разомлевший вдруг епископ нахмурился.

- С позволения вашей милости, это наш бедный брат, он глухонемой, – быстро сказал Робин.

- Мууу-Мыыы, – кивнул Джон.

- М-да…. Так кто же из вас, трусливые холопы, застрелил оленя?

Все трое, с готовностью, показали друг на друга, и сказали:

- Он!

А Локсли сунув пальцы в рот, вдруг пронзительно свистнул.

Епископу начало казаться, что над ним издеваются, и в эту же минуту человек сорок йоменов выскочило на поляну, возглавляемые монахом с бердышом в руках. Слуги епископа разбежались в разные стороны.

Епископ взнуздал коня и направил его к лесу, вослед удирающим монахам, но и с той стороны леса на них высыпали лесные братья.

Схватка была недолгой. Потирая шею, к костру подошел Ноттингэм.

- Ну что, шериф, кто бы мог подумать, что судьба повернется так, что и тебе придется побывать в шкуре оборванца, которого чуть не повесили, - миролюбиво хмыкнул Тощий Бен.

Шериф усмехнулся.

- Расступитесь, дети мои! – на поляне появился монах Тук, йомены радостно приветствовали его, - Шире дорогу вашему духовному отцу и его пленнику!

Монах Тук гордо шествовал по направлению к костру и стоящим там йоменам, в одной руке он все так же гордо нес бердыш, в другой на уздечке вел епископа. – Ну-ка все поприветствовали меня еще раз, да погромче! Где менестрели, кто прославит мою доблесть, хотя бы побасенку сочинит?– громкий хохот сопровождал его шествование, - Я возвратился, мой благородный вождь, как орел с добычей в когтях!

-  Бравый монах! Ты, видать уже  с раннего утра промочил себе горло, скажи на милость, кого это ты себе подцепил? – радостно расплывшись в улыбке приветствовал его Робин.

- Вот, собственным копьем и мечом добыл себе пленника, благородный начальник. Не одному тебе развлекаться с высокородными пленниками, справедливо я говорю, ваша светлость, господин шериф?

На лице аббата была изображена целая гамма чувств, оскорбленная гордость, растерянность, страх и непонимание.

- Что это значит, господа? Что за порядки у вас, скажите на милость? Знаете ли вы, что значит, налагать руки на слуг господа? Вы разграбили мои сундуки, разорвали мою кружевную ризу тончайшей работы, которою и кардиналу было бы не стыдно надеть. Другой бы на моем месте отлучил бы вас от церкви, но я не злопамятен и если вы сейчас же снимите с меня этот поводок, отдадите лошадей, поклажу, освободите моих слуг, внесете сотню золотых на обедни, и не будете вкушать дичи до будущей недели, я как-нибудь постараюсь простить вам ваше безрассудство.

- Преподобный отец, - в отчаяньи качая головой, сказал Локсли, - мне прискорбно думать, что кто-то из моих людей мог так ужасно обойтись с вами.

- Это не то слово, ужасно – одобренный мягким тоном Локсли, продолжал епископ. Так нельзя обходиться даже с породистой собакой. С меня требуют выкуп в четыреста золотых, кроме того, у меня стащили перстни с самоцветными камнями на приличную сумму денег, а так же серебряные щипчики для завивки волос…

- Может ли быть, чтобы лесные братья поступили так ужасно с особой вашего сана – ужасаясь, воскликнул предводитель разбойников.

- Истина как Евангелие от Матфея,   - ответил епископ, - при этом этот разбойник, - он указал на Тука, -  обругал меня всяческими словами и клялся повесить на самом высоком дереве в этом лесу.

- Да неужели, клялся? – Робин удивленно поднял брови, -  В таком случае, преподобный отец, я думаю, придется нам удовлетворить его требования. Понимаете, Брат Тук такой человек, он, если уж сказал, так уж как пить дать – сделает.

- Вы все шутите, - растерялся епископ, - однако пора бы уже и прекращать.

- Пожалуй, я редко бываю так серьезен как сейчас, - ответил Робин, - вам придется заплатить выкуп, господин епископ, иначе вашей братии придется искать себе нового настоятеля, ибо вы уже к ним не вернетесь.

- Да вы христиане или нет? Как вы осмеливаетесь держать такие речи, разговаривая с епископом?

- Мы-то? Христиане? Ну, да, выходит христиане. Мы, надо сказать, держим даже своего капеллана, впрочем, вы с ним уже познакомились, не так ли святой отец Тук?

- Да пошлет господь спасение вашей милости! – сказал монах.

- Что это за нечестивый маскарад? Монах который грабит прохожих и вымогает у них выкуп  в четыреста золотых?

- Преподобный отец, считайте, что у нас сегодня праздник, день святого Андрея, стало быть – не грабим, а собираем десятину, - важно сказал монах.

- Ха-ха, - делано рассмеялся монах, - люблю веселых охотников, я ведь и сам охотник, знаете ли, поэтому со мной можно было бы и помягче. Я так трублю в рог, что каждый дуб отзывается.

Локсли заинтересовался.

- Дайте ему рог, пусть покажет свое мастерство.

Епископ старательно надул щеки и заиграл, но Локсли только покачал головой:

- Дудеть-то ты умеешь, но мы же не можем отпустить тебя на волю за одну музыку. К тому же ты только портишь  роговые лады. Нет, епископ, за это ты заплатишь нам еще двести золотых, и поделом, нечего портить своими завываниями старинные сигналы псовой охоты.

- Ну, тебе не угодить, - возмутился епископ, - да и нету у меня таких денег! Мне придется самолично продать дароносицу и подсвечники с алтаря, и то я получу только часть суммы.

- Ну, хорошо, раз так, часть суммы я готов тебе простить, - задумчиво сказал Локсли.

- Это очень хорошо, добрый человек… - начал, было епископ, но Робин его перебил.

- Добрый…кой черт, добрый! – он потерял всякое терпение, - коли играть ты не умеешь, будешь плясать джигу вокруг дуба, на котором ты хотел нас повесить, благочестивый приор.

- Это сделка с дьяволом, как вы можете предлагать такое духовному лицу?

Робин устало опустился на бревно.

- Шестьсот золотых, - ваше преподобие, либо триста и вы пляшете под дубом, либо, йомены, повесьте этого скупого попа, и побыстрее, решай, святой отец, считаю до трех, раз…

- Триста золотых! – отчаянно выкрикнул епископ, и бросился к дубу, волоча за собой брата Тука.

Йомены с хохотом расступились.

Один заиграл какую-то странную мелодию, епископ смущенно начал ходить кругами, вокруг дерева. Йомены начали скандировать:

- Джигу! Джигу!

- Эй, преподобный отец, неужели вы с таким же энтузиазмом и обедню служите?    -  епископ затравленно посмотрел на Ноттингэма. Лицо шерифа пылало жаждой мести, - Танцуй, господин Епископ Хетсфорд, во славу божью!

- Танцуй во славу Шервуда, почтенный брат! – рявкнул Монах Тук.

Несчастный епископ, неуклюже перебирая толстенькими ножками начал подпрыгивать на месте. Лесная братия засвистела и завопила, пленные спутники епископа потрясенно наблюдали за происходящим.

Маленький Джон молча отошел от бушующей толпы и мрачно отправился в лес.

Робин отправился за ним, благо, за зрелищем закидывающего ноги в разные стороны вспотевшего от напряжения епископа этого никто не заметил. Робин догнал его уже в лесу и схватил за плечо.

- Джон, постой, ты куда?

- Хочу сделать новый лук, - буркнул Джон, не останавливаясь и сбрасывая руку.

- Да что случилось-то?

- Ничего, отвяжись от меня, вали к своему милашке шерифу, или к самому дьяволу, мне плевать, да только оставь меня в покое! - Джон остановился, и повернулся, в ярости глядя на Локсли. Локсли остановился.

- Джон, какая муха тебя укусила?

Джон схватил его за грудки и встряхнул, подняв в воздух, будто тряпичную куклу.

- Ты меня за дурака держишь? Ты думаешь, я ничего не знаю?

- Ну и чего ты знаешь?

- Черт, да я и раньше знал, я подозревал, что ты трахаешься с Ноттингэмом, но я не думал, что ты дойдешь до такой наглости…

- Какой наглости? – Локсли покраснел от злости.

- Да я же видел, как ты отсасывал сегодня у Ноттингэма, - Джон в сердцах оттолкнул Локсли назад, так, что тот упал на спину.

- И много ты видел? - Робин даже и не пытался встать, он мрачно смотрел на Джона, глаза его сверкали.

- Все! – рявкнул Джон.

- Все?   - заорал Робин, - Видел все?!

- Я сидел в кустах, - вдруг смутившись, проговорил Джон.

- Все это время сидел в кустах?! Небось, не мог оторваться, да? Ты чертов извращенец, дьявол тебя забери! Может, тебе еще это и понравилось, крошка Джон? Не от этого ли тут так ты страдаешь?

- Ты меня называешь извращенцем? ТЫ? Да я тебя убью, жалкая тварь…

Локсли растянулся на траве и усмехнулся.

- Ты не сможешь.

- Я? НЕ СМОГУ? – глаза Джона налились кровью как у бешеного быка.

Локсли сладко потянулся и сказал:

- Да не сможешь, я вот тут собственно, перед тобой, практически с табличкой на груди, Джон,   я - твой, делай со мной что хочешь, и вовсе даже и не сопротивляюсь, а ты только пляшешь тут как пьяный боров, пускаешь слюни и роняешь пену на землю. Да ты ничего не можешь со мной сделать, Крошка Джон.

Маленький Джон оцепенел. Джон, я – твой, делай со мной все что хочешь, все остальное он не понял. Как-то пролетело мимо. Он бросился на землю, все вдруг встало на свои места, он почувствовал себя спокойно и уверенно. Он схватил Робина за волосы и запрокинул ему голову, и засосал шею, до кровоподтека.

Робин выругался, и ударил его кулаком по плечу. Джон отпрял, потом схватил его руки и завел за голову, наваливаясь сверху. Черт, он уже ничего не мог поделать, Робин учащенно дышал, Джон видел, как от возбуждения расширились его зрачки.

- Ты ошибаешься, друг мой, ошибаешься в корне, - прошептал Джон у самых его губ, - я с тобой могу сделать все что угодно, - как в детстве, будто бы в первый раз, в ответ, его обжег донельзя развратный взгляд зеленых глаз, как и обычно, это утверждение Робин счел особенно возбуждающим. Здоровое чувство самосохранения у него, похоже, с тех пор так и не развилось:

- Но ты ведь не можешь без меня, так ведь? – закончил за него фразу Локсли.

Джон впился в его рот, все еще держа его руки за головой, прикусил нижнюю губу, Локсли застонал ему в рот, и по невозможности обнять Джона, закинул ногу на его бедро, откровенно демонстрируя Джону, чего именно он от него ждет. Джон и не думал разочаровывать его, он стащил  штаны с его задницы, и не отрываясь ото рта, знакомым движением засадил ему свой болящий от напряжения ***.

Он уже потом подумал, что, наверное, причинил ему боль, но с другой стороны, он подумал, что именно этого и хотел. Его пронзила жажда обладания, жажда доказать себе и ему, что это реально, что это на самом деле, он принадлежит ему. И вот теперь он мог это сделать только так. Да только вот только, зря он не отрывался от губ Локсли, потому что острые зубы в тот же миг пронзили его губу, похоже, до крови. Джон, заскулив, отпрянул. Вытер тыльной стороной ладони рот. Дьявол, так оно и есть, до крови.

- Ты первый начал, -  сказал Локсли, - ну, двигайся, же черт бы тебя подрал, или у тебя уже все упало? Девочке больно?

-  Сука, - отчаянно взвыл Джон, с разлету засаживая *** в зад Робина, так что шлепнули яйца.

Робин выгнулся, хватая ртом воздух, боже, мой, в этот раз это было просто великолепно.   Джон как завороженный наблюдал за его лицом, засаживая все быстрее, он видел зажмуренные глаза и полуоткрытый рот, выгнувшуюся вздымающуюся грудь в капельках пота, сходя с ума оттого, что все это делал он, его толстый ***, и от этого головокружительного ощущения обладания.

Он задвигался быстрее, еще быстрее, обхватил уже мокрый на кончике *** Локсли,   у Робина перехватило дыхание, он просто не успевал вдохнуть, он даже уже не мог застонать, у него потемнело в глазах. Словно бы сквозь заложенные ватой уши он услышал вой Джона, задергавшегося бесконтрольно и взрываясь потоком спермы у него внутри. Робин почувствовал как горячая волна вдруг разлилась от яиц по всему его телу, кулак Джона задвигался быстрее на его хуе. Робин отчаянно запрокинул голову и завопил.

- Тук, жирный боров, ты, куда меня ведешь? – покачиваясь, заплетающимся языком проговорил Робин.

Свежий эль, выпитый ими на деревенском празднике, очень крепко ударил Локсли в голову. Черт его дернул соревноваться с монахом Туком, кто больше выпьет, наверное, он был пьян уже тогда. Впрочем, соревновались они исправно, и, похоже, в конце концов, перепили даже самих себя. Тем не менее, Робин проиграл вчистую, трусливо уползая уже из-под стола, когда окружающий мир сначала завертелся дьявольской спиралью, потом сократился до одной смутной белой точки. Кто-то поймал его за ногу и пытался что-то сказать, но он лишь яростно лягался, а потом честно отрубился, вцепившись в траву, чтобы не провалиться в пропасть во время землетрясения, которое в этот момент происходило, по крайней мере, по его собственному субъективному мироощущению.

- Домой, вислорогий мой баран, домой - обиженно сказал Тук и икнул.

- Дом там, - вяло махнул рукой Локсли, пытаясь не упасть от усилия.

- Нет, там – торжественно указал Тук по другую сторону ручья. И, задрав рясу, пошел переходить его вброд.

- Ты пьян как аббат на пасху, и куда тебя черт несет?   - ручей бурным потоком шумел и раскачивался в сознании Робина, он неуклюже опустился на траву. Ручей стал шататься чуть меньше.

- Монах Тук, даже пьяный всегда найдет дорогу. Ай, чертов хвост тебе в глотку! - Монах резко обернулся, поскользнулся на камне и, смешно взмахнув руками, упал навзничь, разбрасывая фонтаны брызг ключевой воды.

- Указывай путь пастор, по воде аки посуху, – гнусно захихикал Робин. Брат Тук нехотя, пошатываясь, встал, и выпрямился с затаенной гордостью в осанке и колокольным звоном в голосе.

- Следуй за мной, заблудшая овца, ибо бог покарает тебя за неверие! – сделав гордый шаг, монах оступился со скользкого камня и плюхнулся в воду опять.

Локсли повалился на траву от хохота.

- Это не смешно, - обиженно проревел монах, выползая из ручья.

- С-смешно, - со слезами на глазах, держась за живот, проскулил Локсли.

- Сейчас я тебе покажу, смешно, мы идем домой, и идем туда, через ручей, - монах схватил его за предплечье и потащил Локсли к воде. Робин заехал ногой сзади под коленку монаха, тот расцепил руку и рухнул на землю.

- Я останусь здесь, - с пьяной уверенностью сказал Локсли.

- Нет, не останешься.

- Останусь.

- Не останешься, - монах сел, отряхиваясь.

- Иди к черту.

- Посылать к черту своего духовного отца, да кто в тебя вселился? – возмутился монах. Робин вцепился ему в глотку. И несколько раз ударил его головой об землю, монах зарычал и вцепился в глотку Робину. Они покатились по сырой траве. Короткая схватка закончилась тем, что монах во второй раз пошел штурмовать ручей, взвалив на плечо вяло брыкающегося Робина.

- Бляяять-святоша, чтоб тебе после крепкой попойки с утра кружки эля не выпить,   – завопил Робин, погрузившись в ледяную воду, ударившись спиной об камень,   да еще и оказавшись придавленным тушей братца Тука сверху. Усилия, приложенные монахом для перетаскивания на другой берег вожака, вконец его измотали, поэтому Робину довольно быстро удалось выбраться из-под его обессиленного тела. Он встал, обошел монаха кругом, спотыкаясь о камни и чертыхаясь, схватился за ногу в сандалии и потащил в обратную сторону.

Монах замычал, отчаянно хватаясь руками за камни и коряги, и пытаясь не дать сдвинуть себя с места. Потом из последних сил лягнул Робина, заставляя его отлететь на пару  метров в сторону, вместе с сандалией.

Маленький Джон, посмеиваясь, наблюдал за происходящим с берега, и мастерил новый лук. Дело уже близилось к концу, как вдруг он услышал шаги за спиной. Джон вскочил, вытащил стрелу и нацелился.

- Назови мне хотя бы одну причину, почему я не должен тебя убить, Ноттингэм, - холодно сказал он.

Ноттингэм стоял не шелохнувшись.

- Возможно, я знаю эту причину, Джон, - медленно и четко выговаривая слова, сказал он, - И эта причина в том, что я имею такое же право тебя убить, как и ты меня, не так ли, йомен?

- Ты не имеешь на него никаких прав, шериф.

- Впрочем, как и ты. Кроме того, твой атаман мне ведь обещал всяческую защиту, так?

- Да мне плевать, что он тебе обещал, графское отродье, - сквозь зубы прошипел Джон и натянул тетиву, - я убью тебя и утоплю твой труп в этом ручье и никто ничего не узнает.

- Давай, стреляй в безоружного пленника, трусливый холоп! – рявкнул Ноттингэм, - если ты боишься встретиться с врагом лицом к лицу!

Маленький Джон взревел, и отшвырнул лук в сторону и бросился на Ноттингэма с кулаками. Ноттингэм увернулся, было, и ударил Джона по ноге, заставив пропахать носом по земле. Кулак Джон обрушился неожиданно на его хребет будто кованый молот, Ноттингэм обернулся и получил второй удар, в живот.

- Чертов урод, - он зашипел и упал на колени, держа себя поперек туловища.

- Вставай, слабак,   я еще только начал, - Джон склонился над ним. И зря. Получил увесистый удар головой в челюсть.

Джон схватился за лицо, и Ноттингэм, вскочив на ноги  ударил его под дых, потом в лицо опять. Джон упал на землю и увлек его за собой. Ноттингэм попытался задушить Джона, но это у него не вышло, бычья шея йомена попросту не была для этого приспособлена.

Он чувствовал под ладонями его учащенный пульс, чувствовал, как бьется жилка под его указательным пальцем, он чуть ослабил хватку, и вдруг подумал, а почему бы и нет?

Ненависть его куда-то испарилась, и, в общем, то ли обилие адреналина, то ли свежего воздуха, то ли сильной плоти рядом сказалось на реакции его тела более чем откровенно и однозначно. Верзила под ним учащенно дышал и почему-то уже не сопротивлялся, только как-то странно смотрел.

- Я вот подумал, а почему, ему можно, а нам – нет? – смущенно спросил шериф.

- Точно, - сказал Маленький Джон.

- Это несправедливо, - Ноттингэм сосредоточенно гладил шею Джона.

- О, да, - выдохнул Джон и обхватил руками его спину.

- Но мы же исправим это? – шериф лизнул его кадык.

- Безусловно. – Джон перевернул Ноттингэма на спину и деловито начал расстегивать его штаны.

- Не так, подожди, - Ноттингэм вырвался из тяжелых объятий и перевернулся головой к ногам Маленького Джона. Посмотрим, на что ты так запал, Робин. Ноттингэм в точности повторил действие Джона и вытащил на свободу его  ***, и присвистнул.

- Тебя-то уж точно не назовешь маленьким, Джон.

Маленький Джон довольно хмыкнул.

Ноттингэм зашипел, хватая ртом воздух, потому что Джон взял в рот его член и начал сосать, попросту не оставляя ему выбора. Ноттингэм подхватил рукой его яйца и облизал головку ***, постепенно захватываясь процессом.

Их ласки стали горячее и резче, движения копировали друг друга, они отсасывали друг у друга, вкладывая всю душу в это занятие. Будто бы и не существовало и не имело значение ничего кроме этого. С каждым новым движением рук и губ, с каждой настойчивой лаской их возбужденных членов, будто бы освобождая их от мучивших мыслей и сомнений.

Маленький Джон неосторожно царапнул его крайнюю плоть зубами. Ой, черт, ну тебе братец, все-таки, с Локсли не сравниться, мелькнуло в голове Ноттингэма. Локсли, он опять думал о нем. Дьявол его забери. Он, шериф Ноттингэма, лежал у ручья в Шервудском лесу и сосал хер у Маленького Джона, и думал о Робине Локсли. Что-то не то происходило в этом мире. Он вспоминал его рот на своем члене, и уже все остальное стало для него нереальным, и он заскулил вдруг от охватившей его истомы. Не думай о нем. Живи, делай то, что хочешь и радуйся. Он засосал сильнее, пытаясь засунуть здоровый *** Джона глубже себе в глотку. Голова его против воли заполнилась картинами, одна ярче другой, что этот здоровый крепкий хуй мог делать с Локсли, и какое удовольствие ему при этом доставлять. Наряду со вспышкой ревности он почувствовал вдруг к хую Джона, за это  даже некое чувство, очень похожее на благодарность. Он задвигался быстрее и скоро  довел Джона до оргазма. Джон радостно обхватил его яйца ладонями и сжав губами головку его члена с силой строительных тисков скоро не оставил  любезность без ответа.

- Зря мы это сделали, - откидываясь на спину, сказал Ноттингэм.

- Наверное, - в тон ему ответил Маленький Джон, - но зато теперь я понимаю его гораздо больше. Ты ведь очень неплох в этом деле, шериф.

- Мне надо было повесить тебя на площади, не церемонясь, еще в первый раз, - беззлобно проговорил Ноттингэм.

Джон хихикнул, застегнул штаны и сел.

- Ума не приложу, что вас могло удержать, ваша светлость…