Марина и Соня

«Девочкой маленькой ты мне предстала неловкою»

Сафо, С. Парнок

Что такое любовь? Тысячи определений и ни одного верного, сколько-нибудь близкого к истине. Почему именно этот, а не тот или вот тот, который только что прошел по улице мимо… А может быть эта… Где, когда, в какой момент возник тот образ, что волнует душу? Как и кто создал тот трафарет, что мы накладываем на каждого встречного-поперечного, проверяя: а вдруг подойдет?

Мне кажется, что все мы смотрим на мир, спрятавшись за тяжелой дверью собственных заблуждений, через замочную скважину с замысловатым причудливым неповторимым узором, ожидая золотого ключика счастья, который сможет открыть замок, распахнуть настежь дверь и впустить в душу весь мир с его неисчерпаемыми возможностями, с его многообразием и многоцветием.  

Но иногда дверь просто взламывают, а мы все равно рады — внезапно  появляется возможность посмотреть на мир более широко, да и ответственность всегда удобно свалить на взломщика.

Бывает, что кто-то открывает свою дверь, реагируя на волшебное слово. «Открой, я знаю как…»  Дверь приоткрывается, и вместо того, чтобы выбежать на свет, ты пускаешь в свой узкий мирок другого человека и сразу же захлопываешь, закрываешь дверь на все запоры. Но что за любовь, спрятанная за семью замками…

В подъезде Марина поправила платье и полетела наверх. Она перепрыгивала через ступеньки словно девчонка, чуть касаясь их носками своих ботиночек. Приземлившись у широкой, солидной двери в бельэтаже, она не раздумывая, позвонила.

* * *

Этот вечер, который определил всю ее дальнейшую жизнь, вечер у ее друга Макса Волошина… Как тот, самый необычный в ее жизни новый 1914 год, в Коктебеле, с пургой и пожаром, с чудом Макса…

Собрались, как всегда, и давным-давно знакомые, и совсем неизвестные поэты и любители свежих идей, свежих мыслей. В этом доме всегда приятно… Макс, со своей семипудовой массой, вопреки кажущейся исполинности порхал меж стайками гостей. Иногда его перемещение прерывалось очередным поэтом, взявшим слово, или новым гостем. Все было, как принято. В этом доме. У этих людей. Макс…

«Уже — 22, дочь растет, муж работает и учится… Маленький, как ребенок, постоянно нуждающийся в заботе и направлении, как и Аля, Сергей. Но он муж — любимый муж… И я никогда не смогу его разлюбить… Я люблю… Как Татьяна… Как…»

Размышления Марины прервал приход нового гостя…

Вошла она…

Как гром среди ясного неба, как вспышка молнии, в черном… вся в черном! Эдакая — черный херувим, черный ангел… Во всем ее виде, во всем ее наряде, взгляде, в повадках… Сила, не красота… Нет, не земная красота… Внутренняя, та к которой всегда тянуло и манило… И независимость… Копна волос, как червленое золото, может, даже рыжих, зачесанная вверх и назад, высоченный лоб — лоб гения, спасибо Максу — объяснил когда-то.   Строгий черный костюм с огромным воротником. Ни румян, ни белил… Это лицо не признает украшательства. Иначе будет слишком… Глаза… Чуть на выкате… Но выражение… Но сила!!! Она!!! — Царица амазонок — Пенфесилея. Этот надменный наклон головы, оценивающий взгляд. Пальчик, покусываемый в напряжении, полуоткрытые губы… «Куда это, мол, я попала? Что и кто меня здесь ждет? »

Марина, сама не зная почему, встала. Она не могла сидеть, когда рядом появилась Она: сильная и маленькая, вся в черном, в золотом шлеме… Не женщина и не мальчик…  Марина была поражена, она двинулась к Ней, как к Памятник-Пушкину. Не замечая больше ничего и никого вокруг. А они действительно уже стояли в кругу: Она и Марина… Кто-то рядом насмешливо произнес: «Знакомьтесь же, господа! »

—София.

—Марина.

Рука, протянутая для рукопожатия, вторая рука крадется к ней… Ладонь в ладонь… Крепкое неженское рукопожатие обеих. Холодная рука Сони на долю секунды задержалась в руке Марины… Амазонка или Снежная Королева?.. От этой малой паузы по телу пополз холод или жар. Но стало нестерпимо… ОНА!!!

Страх, страсть страха, отогнала Марину от своей Сони… Она снова спряталась за своими очками, в облюбованном кресле, из которого ее недавно вытащила неведомая сила Сони. Все переворачивалось в душе. Все плыло перед глазами. Только Она. Только одно было понятно: Она появилась в жизни Марины. Возможность и невозможность любви. Или?.. Мысли путались и роились.

Марина осмотрела пристально себя... все ли у нее в порядке? Пышное платье, отсвечивающее золотом... Да, именно это платье подарил Сережа этим летом в Феодосии, но как оно кстати пришлось именно к сегодняшнему дню... Вот очки... очки – лишние... надо снять... Срочно!!!

* * *

Музей…

«Девушки… Почему я про них забыла? Ведь всегда рядом были они, всегда… Но как начать, как подойти, как сказать? И та Пенфесилея, всегда стоявшая в комнате, и Бетина Арним со своей любимой подругой. В голове всплывали строки книги по-немецки, жжение и тоска в грудной ямке… Мечты… Подруга… Мария, Маруся… Она умерла, а я не успела… А Майя испугалась,— думала Марина, а сама краем глаза наблюдала за черным пятнышком, которое медленно передвигалось по комнате. Она слышала ее голос, чуть надтреснутый, с чуть хрипотцой.— Почему же я никогда не могла себе разрешить? Почему? »

София приблизилась и присела в стоявшее рядом кресло, достала папиросу и чуть помедлила… Марина с невероятной быстротой открыла сумочку, достала спички… И испугалась, что Она заметит эту чрезмерную поспешность. Марина, опустив глаза, зажгла огонь и поднесла к папироске…

—Благодарю Вас,— выпустив струйку дыма, улыбнулась Соня.

—Не стоит благодарности…— Марина, резко взглянув и заметив, что ее новая знакомая отвлеклась на нового поэта, который читал свои вирши, быстро достала папиросу, прикурила и немного успокоилась.

Прошло еще несколько бесконечно долгих секунд в молчании. У Марины первое волнение прошло, они заговорили, потому что чтец закончил свое выступление, и они в полголоса пошутили над его рифмоплетством. Попала! Именно в то, что надо… Теперь можно было и в глаза посмотреть… Какие у нее красивые глаза! Абсолютно бездонные, в которых можно утонуть,   в которых можно долго плавать… О чем говорили? Ни о чем. Просто разговаривали… Марина сказала, что тоже пишет стихи, а Соня улыбнувшись ответила: и я. Марина решилась прочитать несколько своих… «Какие? Какие? Срочно придумать… Так одно — «Молитва», потом, Генералам… «Обреченная» и… Что-то еще такое, чтобы она поняла… Rouge et Bleue… «Дикая воля»… И хватит, из нынешнего, свежего читать нечего… Застой…»

Марина встала, вышла в центр залы, все притихли. Марина начала, и речь лилась, и все внимание на нее… И вдруг, все…

—Почему так мало?

—Господа, я сегодня не в духе, спасибо вам…

И пошла к Соне, она увидела то, что хотела увидеть — восхищение, одобрение…

—Теперь Ваша очередь, Соня…

—Нет, после Вас читать больше некому. А я… Мне всегда не нравились мои стихи. Когда пишу, вроде бы, все нормально, потом, как закончила — смотреть даже страшно… Я Вам как-нибудь… в более тесном кругу почитаю, согласны?

—Да, кончено,— Марина улыбнулась понимающе, не снисходительно, скорее, одобрительно и тепло.

Так, до конца вечера они почти и не отходили одна от другой. Они были такие разные, такие одинокие, и такие одинаковые. Одна — молодая, но уверенная в себе, в своем таланте, другая — взрослая, не менее талантливая, но, как будто, потерявшаяся. Обе остры на язык, обе рано лишились матерей, совсем недавно — отцов. У каждой есть младшая сестра. Все так похоже… И обеим нравятся девушки…

Они ни слова не говорили об этом, но каждая знала, каждая сама понимала в душе своей, что все предопределено заранее, осталось только сделать один шаг, тот единственный шаг навстречу, и… потом все будет… А будет ли? Если только так кажется, что все будет как задумано… Но гремучая смесь страсти и страха, любви и порока, желания и… И щенячий восторг ожидания греха. Марина то успокаивалась, то замирала всем своим существом, когда ей казалось, что Соня, ее Соня смотрит куда-то в сторону, на другую… На них, этих, она смотреть не может, она же — Она! И Она — ее! Уже и вечер близится к концу, уже и первые гости потянулись к выходу, а этот шаг еще не сделан. Выходит, придется ей, Марине, его делать… Но, все правильно. Она же всегда сама шла первая навстречу. Бокалы подняты… Тост.

—О, если бы Вы смогли мне быть Орестом!— сказала Марина, опустив глаза, и щеки залил стыдливый румянец.

Соня сама смутилась от столь откровенного предложения… «Но как дать ответ? Как ее не испугать? Или… Орестом? Да, выходит так…» Соня очень-очень-очень медленно раскрыла сумочку и застыла. Прошло несколько бесконечно долгих мгновений, пока Соня длинным-длинным жестом вынула платок и выронила…

«ДА!!! Она сказала — ДА! Она согласна! »— сияя от нахлынувшего счастья, Марина бросилась поднимать платок возлюбленной… И вот он в руке. Так приятно ощущать его тепло и нежность всеми пальцами, всей ладошкой, и никак не хочется выпускать его… Но никто и не требует! Как величайшую драгоценность сжала Марина платочек…

* * *

Вечер заканчивался, Вилькина снова напилась и бросалась на всех со своими, как ей казалось, нежными приставаниями. Гости в страхе шарахались в стороны. Марина с Соней, одевшись, вышли на улицу. Северный ветер пытался погасить занявшийся пожар, но тот разгорался только сильнее… Сердце Марины, в который раз за этот вечер, бешено забилось, как птичка, пойманная удачливым птицеловом в силки… «Еще предложить? Тем более, мы одни…»

—Соня, Вы мне разрешите Вас проводить?

Соня в порыве чувств хотела поцеловать свою спутницу, но та… Марина испугалась, она не решилась бы здесь это сделать… В первый раз, да посреди улицы… Нет… Не надо… Она неловко вставила руку вперед, и Соня, наткнувшись на нее, не дотянулась…

—Да,— сдавлено сказала Соня,— я здесь недалеко живу. Буду очень Вам признательна.

Они не спеша шли по ночной Москве, разговаривали, а все мысли были там, впереди… Что их ждет за следующим поворотом через несколько минут?

* * *

Да, Соня была старше, была… Да мало ли что было, когда и с кем? Соня совсем недавно поняла, что надо в жизни что-то менять. Повторения уже замучили… И Надежда, и Раечка… все как-то быстро приходит к тому концу, который и не ждешь… Все они уходят, или она сама от них уходит, как когда-то ушла от Владимира Михайловича. Не просто ушла — сбежала… И тут, судьба преподнесла такую неожиданность, случайность…

Да, Марина появилась случайно и, как всегда, неожиданно и, как всегда, так желанно… Девочка, девушка, такая же, как и Соня сама… Или нет, совсем не такая… А как раз такая, какой быть хотелось Соне… Вот такой, гениальной, вот такой дерзкой, авантюрной… и неловкой… Маленькая, совсем молоденькая… Не девочка и не мальчик… Кто она? Как бы хотелось…

В тот вечер так много было впечатлений… Так много событий… Но когда понимаешь, что встретила именно ЕЕ. Ту самую, которая, может быть будет самой-самой-самой… Той единственной… Она даже по-своему красива… И ее не портят ни очки, ни тяжеловатость лица…

Поэтому, когда подошли к дому, где жила Соня, она взяла Марину под руку и, не говоря ни слова, повела ее к себе. Марина не возражала и даже не выражала недовольства… Когда они уже поднимались по лестнице, Соня сказала, как бы оправдываясь, чтобы это выглядело более естественно:

—Зайдемте, погреемся.

Марина улыбнулась и согласно кивнула головой, а про себя подумала: «Да, когда такой пожар в груди, остается только греться». Но жажда новых ощущений, жажда давно мечтаемого была нестерпимой…

Они вошли к Соне, сняли шубки. Марина рассматривала жилище своей любимой. Большая комната, обставлена со вкусом, все к месту, все как положено. Марина довольная ходила по квартире, не могла найти себе места… Соня пригласила присесть на софу. Марина осторожно присела на краешек и почему-то положила руки на колени, выпрямилась в сдержанном ожидании.

Соня подошла и стала рядом, она никак не решалась… Но руки вдруг сами потянулись и пальцы сами собой вошли в густую шевелюру Марины… Провели раз, второй… Сжали голову сильно, нежно и ласково… Если бы Соня сделала что-то другое, неизвестно как бы все получилось… Но этот жест, этот любимый Маринин жест, как же они похожи, как это пьянит кровь, туманит голову и притупляет все защитные реакции… Защищаться? Нет! От кого? От Сони? Это было бы смешно, даже глупо… Как можно защищаться от самой себя? Марина и не заметила, как Соня села рядом… Когда ее разум чуть включился, она услышала нежные ласковые слова обращенные к ней, Марине… И эти бездонные глаза прямо перед собой… Чтобы не утонуть в них, чтобы не пропасть совсем, она захлопнула свои глазки… И руки, нежные руки Сони повлекли ее к себе, Марина двинулась, подчинилась им безоговорочно… Она ощутила на своей щеке неровное дыхание, и ее губы встретились с другими губами…

Поцелуй, длящийся целую вечность, совсем не так как она иногда целовала Асю, а по-настоящему, по любовному… Марина таяла в этих объятиях, в этом поцелуе… Никогда ей не было так хорошо… Все остальное было как в тумане, жаждущее тело, разметавшееся по софе, бесстыдные пальчики и губы, порхающие по нему, ужас от происходящего и страстное желание продолжать это вечно…

Марина очнулась в объятиях Сони, их тела были сплетены в неповторимый клубок…

—Марина, любимая, Вы прелестны! Девочка моя! Счастье мое!— шептала Соня возле самого уха Марины…

И так не хотелось вставать, одеваться, идти на холод, чтобы потом в Борисоглебском переулке засыпать одной… Марина прижалась крепче к Соне, чтобы та вдруг ничего лишнего не вздумала… Соня покровительственно обняла подругу и зашептала нежные слова. Прошло еще несколько минут, мысли о доме сначала ворвались, а затем также стремительно покинули, они больше не теребили, не царапали душу… Все было так прекрасно, так неестественно мило и прелестно… Она!!!

* * *

Они встали, пили крепкий-крепкий кофе, курили, плакались одна другой, потом шутили и снова пили кофе… Уже под утро Марина снова таяла под ласковыми Сониными руками. Теперь ей уже не было так страшно… Но неестественность происходящего и радость переполняли Марину до умопомрачения… Вот то, что она с детства искала и нашла: свою Амазонку, свою Пенфесилею… И не надо было сейчас же умирать… А может она умерла и не заметила? Так Марина и заснула, не разжимая объятий, прижав к себе свою Соню, такую любимую…

* * *

К завтраку Марина попала домой, договорившись встретиться с Соней через день. Такая внезапно навалившаяся любовь была внезапной для обеих. В это было сложно поверить, но так и было. И кроме того, у каждой были свои планы на вечер и их менять не хотелось… Но уже к трем часам по полудни Марина поняла, что у нее, кроме мыслей про Соню, в голове ничего нет… Но они же договорились… Зачем? Зачем так надолго расставаться, когда можно… И Марине так не хотелось никуда сегодня идти… Вот если бы к Соне… Тогда она бы не смотря ни на что помчалась… И даже если что-то случилось, это не остановило бы ее. Только смерть… Только смерть…

За неимением ничего лучшего, в голове сами собой складывались целые строфы… И все про нее… Про свою трагическую леди… Про Соню, любимую… «И эту ироническую прелесть, что Вы — не сон». Это сложилось сразу, но ни начала строфы, ни конец не могла придумать, но вдруг заметила, что на одном листочке написано: «не он»… Ошибка, случайность, но так красиво получилось, что менять обратно — рука не поднялась… и сразу же рифма — «сон». Вот что надо! «неужели мне снится сон?— За эту ироническую прелесть, что Вы — не он»!!! Да!!!

Марина так никуда и не вышла в этот вечер… Она писала и переписывала, зачеркивала и переправляла. К полуночи родилось отличное стихотворение, посвященное Соне и их любви…

* * *

Весь следующий день Марина измоталась по комнате, по дому, по улице… Договорились же — к шести… Столько лишних часов потеряно! Столько мыслей передумано… Но одна, самая главная — хочу к ней! ХОЧУ!!! С того часа как проснулась, до трех, пока не вышла из дому, не в силах больше ждать. А еще целых длинных три часа… Марина шла пешком, хотя почти пол Москвы ей пришлось преодолеть. Но она не шла — летела. И появилась возле Сониного дома в половину шестого… Та-а-а-ак рано… Она, чтобы не маячить под окнами, дошла до Большой Лубянки и вернулась обратно. Ровно в шесть она вошла к Соне.

* * *

Соня целых два дня, с самого расставания с Мариной, не могла себе все расставить по полочкам, упорядочить, разобраться… «Да, Марина, она же сильная, талантливая, самостоятельная, и такая маленькая, а взрослая… Она же сильнее Наденьки, не говоря уж про Раечку. И что мне делать теперь с ней, с Раечкой-то?.. Не знаю… Все отгорело, все прошло… Или, может, пока не спешить, подождать… Я как с обрыва в омут захотела броситься в эту страсть… Нет, это не страсть, но любовь ли? Ничего не знаю…

Но почему все валится из рук, почему не пишется статья для журнала?.. Столько было мыслей, а теперь… А если я ей не понравилась, если я испугала ее? Я ее испугала? А может это она меня? А как она к моим стихам отнесется? Я же обещала ей почитать… А что я ей буду читать? Да, все, что есть! Что же еще? У меня их не так много, чтобы можно было выбирать… Я ей доверяю… Не смотря ни на что… Я ей доверяю, как самой себе, и даже больше… И, к счастью, это — правда. Когда же она придет? Когда? Уже половина, осталось только полчаса… И она будет здесь… моя… Только полчаса».

* * *

Эти полчаса все же минули, канули в Лету… Навсегда. Ровно в шесть в дверь позвонили, Соня бросилась открывать. Марина!!! ОНА!!! Счастливая и необыкновенная. Здесь.

Слова не слетали с губ обеих. Марина сняла свою соболью шубку. Прошли в комнату, расположились в креслах, все молча. Обе знали силу слова, обе боялись этой силы. Обеим так не хотелось разрушить то состояние, в котором они жили уже два дня.

Соня коснулась своими длинными тонкими музыкальными пальчиками руки любимой, Марина невольно потянулась к Соне, наклонила вперед голову… Сонина рука ворвалась в волосы, провела, пропуская между пальцами целые пряди. И губы встретились в долгом поцелуе… Для этого приветствия не нашлось слов, только поцелуй…

—Я так Вас ждала!— промолвила, оторвавшись, Соня.

—Я так соскучилась!— в ответ сказала Марина.— Я так счастлива, что снова здесь, у Вас.

Потом Соня читала свои стихи, Марина была восхищена. Вот, именно так она хотела передавать все, все что чувствовала, все, что хотела сказать. Да, надо иметь огромную силу духа, чтобы так свободно воспевать свои чувства, свою любовь… И даже к девушкам, к любимым девушкам… Потом разговор сам собой перешел к Беттине Арним, к Амазонке, потом к Сафо, к Древней Греции. Какое романтичное и свободное время было. Герои, боги, живущие на Земле, и вмешивающиеся в ход истории.

Кофе, папиросы, веселье… Иногда разговор на минуту прекращался, это влюбленные девушки тонули в бездонных глазах другой, или руки касались… Марина ждала повторения той позавчерашней ночи. Ждала, ей было обещано этими глазами, этими руками и пальчиками… Наконец, она не выдержала, сползла с кресла и, опустившись на колени, положила свою голову на колени Сони… Так хотелось…

Сегодня было не так. Было лучше, все было можно, все, что хотелось… Какая она нежная и ласковая, любимая… Марина больше не боялась, ничего не боялась, она была вся во власти ее любимой Сони, которая вела над пропастью порока, над страстью страха, вела куда-то, где был рай, где было все запредельно… И тело, отзываясь и призывая, ждало этих прикосновений, этих ласк. И души сплелись воедино… Разве может мужчина… Да, к черту всех мужчин… Она здесь и с ней, и она счастлива…

* * *

Марина лежала на груди Сони, и ей захотелось прочитать свое вчерашнее стихотворение. Она начала читать… Руки, ласкающие завитки на висках, остановились… Соня внимательно, очень внимательно слушала, а из глаз сами собой текли слезы… Марина дочитала и подняла голову, чтобы увидеть ее глаза…

—Вы плачете?

—Спасибо Вам, Марина. Спасибо. Я так Вас люблю.

Марина целовала эти соленые щеки, эти глаза, эти губы… Она была счастлива. И у нее могут быть стихи не менее откровенные, не менее любовные…

* * *

В абсолютном счастье возвращалась Марина домой. На извозчике. Рядом сидела ее любимая и счастливая Соня… И рука в руке, даже не смотря на холод, так не хотелось одевать перчатки. Марина вернулась домой за полночь, поднялась в свою комнату и заснула, как убитая…

Утром, еще не встав с постели, Марина до мельчайших подробностей вспомнила о вчерашней встрече и с каким-то внутренним ужасом отметила для себя, что они не договорились о следующем свидании. Почему? Почему так получилось? Она, Соня, просто сказала: «Созвонимся». И все. Марина согласилась. Поэтому целый день провела дома, чтобы далеко не отходить от телефона. Но для нее он так и не зазвонил в этот день. А в голову полезли другие дурные мысли, что она сама, Марина, что-то сделала не так, чем-то скомпрометировала себя в глазах Сони. Мало ли…

Да еще и Сережа вдруг надумал… Измена своей душе, своей любви… Марина не смогла, она, ссылаясь на плохое настроение, осталась одна. Наедине со своей любовью, со своей душой. И решила позвонить наутро сама.

Да, часа в два она позвонила… Телефон Сони не отвечал. Идти, бежать, спасать! От кого, где? Проходив еще несколько часов по дому, Марина снова позвонила… Она хотела сказать, что готова в любую минуту, хоть сейчас примчаться, но не смогла. Трубку подняла Соня, но какая-то сдержанность в ее голосе… Телефонный разговор, разговор без глаз не получился.

Еще два дня прошли в тоске и муке. Марина сама больше не звонила, Соня не звонила тоже.

* * *

И только 22 октября ровно в час пополудни к телефону пригласили Марину. Она даже не стала спрашивать у горничной кто, она знала, что это Соня. И действительно:

—Марина, Вы на меня обиделись?

—Нет, что Вы,— как можно спокойнее ответила Марина.

—Я ужасно устала без Вас… Может быть, мы сможем встретиться…— голос Сони и без того с надтреснутостью, да еще и с электрическим искажением, звучал трагически. Но Марина, еще злясь на подругу:

—Завтра?

—А сегодня Вы не сможете? Я не доживу без Вас до завтра… Вы мне очень нужны…

Марина, радуясь тому, что получилось именно то, что она хотела, именно то, чего она добивалась, сказала:

—Я к Вам сейчас приеду.

—Я очень жду.

* * *

Да, в этот день Марина получила то, что хотела, даже больше… И испугалась, но это потом, сначала она позволила себе все… Абсолютно. Ни стыда, ни боли, ни бесчестья, даже чувства порочности и недозволенности не было… Только она, только Соня, только ее руки и губы… тело… все это любимое тело, раньше всегда мешавшее, принадлежало ей. И так было завораживающе прекрасно, так упоительно, так небесно.

Потом курили и разговаривали. Беттина и Сафо, Амазонка и Орест… Соня и Марина…

Марина даже призналась, что она замужем и у нее есть маленькая дочь — Аля. Соня не была шокирована этой новостью. Она, конечно же, знала. Но признание Марины ее тронуло… После нескольких фраз о семье Марины разговор сам собой вернулся к Греции, потом снова к их сиротству, к единственности подруги, к желанию быть всегда вместе…

Вот когда Марина испугалась… Она сама произнесла эту фразу, сама и испугалась, того,

что она действительно этого вдруг захотела. Чтобы отвлечься, дать себе время на размышление, она потянулась к губам Сони… Поцеловала, прижалась к ней, прося защиты, прося прощения за эти слова. А может, она этого и вправду хочет? Быть всегда с ней, с Соней…

Снова полеты, снова тело трепещет от ласк… И испуг еще больший… Марина уже не понимала себя. Она потерялась и не могла себя найти… Она вообще не хочет выходить из этой постели… Она не хочет чтобы эти руки ласкали кого-нибудь еще, чтобы эти уста лобзали другие, а не ее… А Соня? Она тоже хочет? Или?

И снова кофе, снова разговоры. Только в них стала сквозить недоговоренность, проскакивать изредка напряженные паузы… Соня чувствовала, что произошло что-то с Мариной… Она получила слишком много, столько много, что не могла справиться, не могла совладать… Время близилось к полуночи… Они сидели одна подле другой в креслах…

—Мне надо уходить,— сказала Марина.

—Но Вы же не хотите.

—Но мне надо уходить, обязательно.

—Спасибо, что спасли меня, мне очень плохо без Вас. И было… и будет…

—Я Вас буду навещать. Можно?

—Вы еще спрашиваете… Я бы хотела… Да, мало ли что я хотела… Только боюсь, что однажды Вы забудете про меня…

—Я забуду Вас? Почему?

—Но сегодня я Вас не только испугала, но и расстроила, так? Только не пойму, чем…

—Вы ничем меня не напугали, только, может, я сама… Сама…

—А однажды случится так, что Вы, снова напугав себя, пройдете мимо…

—Не говорите такого! Никогда!!! Слышите! Вы меня проводите?

—Да, конечно… Но так хотелось, чтобы Вы остались.

—Я не могу остаться! Мне надо уходить! Если Вам плохо или лень — оставайтесь. А я пойду.

Марина вскочила, быстро оделась и убежала. Пока Соня выскочила на улицу, извозчик уже увозил ее Марину в сторону Арбата.

«Почему? Почему она так? Зачем ей надо было ругаться, сегодня… Именно сегодня. Когда все так прекрасно было. Она что, этого и испугалась? »— Соня долго стояла перед своим домом под пронизывающим ветром, пока, наконец, совсем не замерзла и пошла наверх, в свою квартиру. Долго она думала, что все могло означать, но после трехдневного перерыва, после сегодняшнего вечера, надежды на продолжение таяли ежеминутно… Скорее всего, конец… Такого столь бурного и насыщенного романа у Сони еще не было… Но так хорошо было вместе… И зачем надо было ругаться…

* * *

Марина действительно ушла, ушла навсегда. Она испугалась, именно того, что она хотела остаться там, именно с Соней, но она не могла, потому что у нее есть Сережа, и он без нее не сможет прожить и минуты, у нее есть Аля… Она перед Богом клялась. И она никогда не сможет его оставить, тем более, когда ему надо ехать лечиться на воды… Бедный мальчик…

«Я должна быть сильной, я буду сильной! И не нужна мне такая любовь… Да и любовь ли это? Неправильная неестественная любовь… Стыдная… но прекрасная…»

Марина влетела в дом, она не обращала внимания на то, что Аля и прислуга спят… Она влетела в свою комнату и плюхнулась в кресло, завернулась в любимый зеленый плед, и задумалась… К ней подошел ее любимый мохнатый сибирский кот. Он долго терся о ноги хозяйки, потом запрыгнул на колени и даже перестал урчать. Он смотрел своими умными глазами в ее глаза. Вот эта проказливая морда сейчас была такая понимающая… что Марина не выдержала и заплакала… Она прижала кота к себе… Он прижался к лицу… и только когда она немного успокоилась, он лег и только глаза не отводил от глаз Марины. Ей казалось он все понимал, даже то, чего никак не могла понять сама Марина.

* * *

Утро принесло успокоение. Она села за стол и в один миг написала стихотворение: «Под лаской плюшевого пледа…»

© Юля Миронова