Как я провел лето

Понк! -- лопаются разведенные до предела нервы. Два крадущихся кота – это мы. «Идем, мне можно», -- улыбаешься ты и, чмокая в нос, увлекаешь вверх по лестнице. Как тени мы прошмыгиваем по лестничной площадке последнего этажа, поднимаемся еще на пол пролета и оказываемся перед дверцей-недоростком. Стараясь не беспокоить воображение старушек-соседок, ты бесшумно выбираешь ключ. Щелк. Ого, да это целая квартира! «Уж не Карлсон ли здесь прописался»? – ехидничаю я, но ты подносишь к губам ладошку. Ну, насчет квартиры я погорячился – здесь всего одна комната, причем довольно странной формы. Маленькая полукухня за углом, а прихожая и вовсе не предусмотрена. Ты воскрешаешь будильник на столе, и он тут же принимается сосредоточенно и сердито тикать.

Раздвинутые шторы аплодируют за спиной. Осторожно! У этого жилища нет балкона, и дверь выходит прямо на крышу. Отсюда, с прогретой крашеной жести невозможно отвести взгляд от шикарного зрелища: там тает день, и алое солнце падает в гамак ветвей огромных каштанов.

Как пловец, пробующий воду кончиками пальцев, ты делаешь два робких шага по крыше, и вдруг быстро возвращаешься назад. С шальной улыбкой сдергиваешь с ног белые носочки – и легче порыва ветра выпархиваешь наружу.

Ага, теперь-то я знаю, откуда у вас с подругой, которая живет в этой малюсенькой квартире, появляется загар без «полосочек». Это единственный пятиэтажный дом в частном квартале, так что на крыше можно вытворять что угодно – свидетелями станут лишь бесшабашные стайки воробьев. Сегодня твоей подруги нет, но я вижу, что тебе мешает короткое платье. Малейший порыв ветра неприлично обнажает загорелую попку, прорезанную тонкой белой полоской трусиков. Ты потягиваешься, а когда опускаешь руки, в них вдруг оказывается ненужное, словно проколотый мяч, платье. Все еще не веря, что это не сон, я прикасаюсь к тебе и прокладываю пальцем дорожку по обнаженной бронзовой спине. Ты испуганно сводишь лопатки. Но почти сразу, словно опомнившись, поворачиваешься ко мне, чтобы насладиться произведенным эффектом. Кончики твоих нежных грудок становятся острыми как грифель отточенного карандаша. Я прячу их в своих ладонях, и ты уже не пытаешься отстраниться – наоборот, неосознанно делаешь шажок навстречу. Твои соски как нос щенка утыкаются в ладони, словно уговаривая их поласкать. Им невозможно отказать!

Я с замиранием прислушиваюсь к растревоженной кобре. Она уже чуть показала свой розовый язык и теперь выслеживает жертву. Все предрешено: твой кролик попал под ее гипнотический взгляд. Он давно мечтает прокатиться на сочетанной желанием луне. Так прикажи же! И наступит ночь.

Ты удивишься. Американские горки распахнутых надвое ощущений. Головокружительных взлетов. И рыдающих падений. Снег Каракумов. Мириады сурков, застывших в предвкушении радуги. Тысячи мудрых рептилий, провиливающих мимо хвостиками. Все они ждут первых раскатов грома, огромных капель дождя, которые падут в измученную негой и жаждой почву…

Звввооооонок!!!!! Невидимая катапульта выстреливает и с бешеной скоростью уносит сурков, квартиру и крышу. Но главное – таешь ты. Как Снегурочка, заброшенная террористами на раскаленный Черноморский пляж. Еще не успевая сообразить, откуда эти адские муки, я хлопаю по столу, и будильник, захлебнувшись обидой, замолкает. Через раскрытую балконную дверь с любопытством косит лиловым глазом ворон. Кыш!!! Серое непроницаемое небо. И где-то вдалеке, приглушенно грохочет пронесшаяся стороною гроза. Только маленькое влажное пятно на простыне говорит о том, что предчувствие грозы еще мгновение назад было совсем реальным.