Осьминог из четверга 1997

Знаете, как кружится голова? Это когда сто сорок девять зеленых рубильников стоят на максимальной отметке, а конвейер подшвыривает на лету все те идиотские бумажки, которые по нему ползут. Потолок цеха превращается в тошнотворный Сатурн, в этого властелина колец, или о чем там думал Толкиен. Озабоченные люди шатающейся походкой летают меж крупногабаритных машин, похожих на помесь светофора, грузовика и полковника ракетных войск в отставке. Люди принимают пошлые, неподобающие позы; производственный процесс приобретает не свойственный обычно ему тонкий эротический смысл, который не сразу увидишь даже в букинистических напластованиях венского психиатра. А дамы… о, ужас! В засаленных спецовках скрыты все красоты мира, а они старательно прячут туда еще и стеклянную посуду, пустую, но чаще наполненную этаноловым растворителем или антифризом. Погоня за трудоднями превращается в побег от них, и тогда берегись, курва-судьба, получишь по полной программе — иначе и быть не может. Пролеты всех стран соединяйтесь! Да уж… если производственный процесс имитирует производство, то работа уж точно имитирует жизнь…

Но это все так, к слову. Вообще-то я не работаю на заводе уже почти полтора года. Я лежу на диване  и пытаюсь побороть сон. Ловлю открытыми глазами мир, но вместо него в те же глаза попадают какие-то совсем идиотские вещи. Наверное, случайные сновидения.

Вот только что в комнату влетело нечто неопознанное летающее. Упало за шкаф и роется себе в углу. Зараза. Ну, ничего, пусть себе лежит — подожду пока. Полежит — успокоится.

Но тут звонит телефон и, взяв трубку, я сразу узнаю Макса, этого денди российского бизнеса в особо мелких размерах. Он пока еще ничего не сделал, но ему предстоит блестящее будущее.

— Здравствуй, — приветливо говорит мне он и голос его счастлив, — я все сделал. Регистрация удалась почти на халяву, но много времени ушло на всякие формальности. Теперь твоя очередь приехать. Они тебе сами дадут документы, твое дело только их подписать.

— Что подписать? — ничего не понимаю я.

— Документы, — терпеливо повторяет Макс.

— Какие документы?

— Документы на регистрацию фирмы.

— Какой фирмы?

— Ты чего? Ты же сам предложил!

— Что я предложил? Когда?

— Помнишь, в четверг?

— Ну?

— Так вот. Ты сам и сказал, что в наши время все люди делают деньги на чем не лень, и нам надо открыть свое дело, только понеобычнее — а то конкуренция, всякое такое… Вот тогда ты и предложил открыть фирму по розничной продаже осьминогов.

— Какие осьминоги? Ты чего?

— Обычные. Головоногие.

— Ты сошел с ума!

— Я сам за тобой заеду.

Я хватаю куртку и в кирзовых сапогах на босу ногу вылетаю из квартиры. Поздно. У двери стоит Макс. Нет сомнений, что говорил он со мной по мобильной связи, находясь прямо за входной дверью.

— Вот документы, — говорит он мне тоном, не терпящим возражений и протягивает папку.

— Отстань.

— Ладно. Я сам достану.

Медленно, как в психиатрической больнице, Макс открывает папку… Что это за красно-оранжевая дрянь оттуда выползает?

Из папки вылезает сначала одно щупальце, затем другое, третье и вскоре на свет появляется нечто клювастое, восьмищупальцевое, переливающееся всеми цветами радуги. Я смотрю в тупые, одурманенные трезвостью глаза осьминога и… просыпаюсь.