*** Жри, ссука. Бери это в рот, раз ты это любишь

- Теперь ты должен сам это вкусить. Жри, ссука. Бери это в рот, раз ты это любишь.

Девушка с трудом сдерживалась, чтобы не двинуть кулаком прикованного к стене обнажённого мужчину. Она держала перед его скривлённым ртом вилку с наколотым куском кровавой кожи. Слёзы градом катились по его лицу. Он отчаянно мотал головой. Его окровавленный член лежал на стоявшем вплотную табурете. Рядом лежал тесак. Недалеко от них в камине полыхал огонь. Возле него дымилась обмотанная тряпками длинная палка.

- Не можешь? – вкрадчивым тоном спросила она, крепко взяв его за волосы.

- Нет, - жалобно взвизгнул он.

- А меня – мог?

- Прости! – раздался его вопль.

- Прощу, - ответила она твёрдо, заглядывая ему в глаза, - Веришь?

- Да!

- Прощу. Когда съешь весь. Это пока лишь крайняя плоть. Твои дружки тоже упирались. Один, в итоге, решил умереть, другой сожрал свой орган как миленький. Выбор за тобой.

Подонок скорчил жалкую гримасу, и она, не выдержав, с силой выкинула кулак вперёд. Передние зубы, с треском отломавшись, полетели в горло. Парень стал задыхаться, и девушка поднесла к его губам пол-литровую банку.

- Запей мочой своих дружков, сука, - и она влила ему в рот полбанки мутной жидкости. Он чуть не захлебнулся, но вскоре пришёл в себя.

- Жить хочешь? – спросила она его, крепко схватив пятернёй за горло.

- Да, - едва слышно пролепетал он, и кивнул.

- Тогда будешь жрать, - и девушка подняла тесак, примерилась, и рубанула по члену. Из огрызка брызнула кровь, но она тут же ловко стянула край органа шнурком. Наколов на вилку отрубленный кусок, она поднесла его ко рту побледневшего мужчины.

Тот послушно открыл рот, и она пропихнула ему вилку в самое горло. Он стал задыхаться, глаза полезли из орбит…

Девушка достала вилку.

- Хочешь сам?

Парень закивал.

- А тебе верить можно? – спросила она, глядя ему в глаза.

Он снова закивал, и закашлялся.

- Хорошо, - улыбнулась она, - Я позволю тебе.

Она подошла к камину, схватила головню и сунула её в огонь. Потом резво нарезала оставшийся член на куски, сложив их на бумажную тарелку. Схватив полыхающую пламенем головню, она  вдавила её в промежность кастрата. Тот дико заорал от боли.

Девушка посмотрела на него с жалостью, потом освободила крепления на его запястьях, и дала ему в руки тарелку. Он с ненавистью смотрел ей в глаза.

- Если хоть кусок оставишь, падла… тебе не жить, - процедила она.

Мужик стал кидать в рот кусок за куском. Каждый раз она приговаривала: «За маму… за папу… за дедушку… за бабушку…». Когда он проглотил последний кусок, она устало спросила:

- Жить лучше, чем умирать, правда?

Бедняга кивнул, и бессильно опустился на цепях…

Через минуту она подошла к нему со шприцем. Вставив его иглу подонку в шею, она произнесла:

- А это для того, чтобы размыть чёткие очертания твоей памяти. Ты будешь помнить обо всём, что сделал, но забудешь детали и лица. Всю жизнь ты будешь мучиться, пытаясь вспомнить мою внешность. А, если слишком напряжёшь свою память, то сойдёшь с ума. Если ещё не сошёл…

Он поднял на неё умоляющие, полные слёз глаза.

- Прости, - на последнем издыхании пролепетал он.

- Я тебя простила. Живи, коли сможешь, - и она начала медленно отмыкать замки на его наручниках.