Хочу быть интердевочкой. Из сборника Хочу трахать тетю форумы часть 2

СЕРАЯ ПОЛОСА, БЕЛАЯ ПОЛОСА, ЧЕРНАЯ ПОЛОСА…

Отец бросил мать ради другой женщины, когда Наташе исполнилось девять лет. Он к тому времени уже майора получил, и назначение в Москву. До этого они весь Союз объездили, где только не жили. Много лет прошло, но лучшие воспоминания детства навсегда остались от той поры, когда он был простым лейтенантом. Не хватало денег на самое необходимое,   переезжали с места на место и теряли либо ломали свои нехитрые пожитки во время переездов. Но тогда в доме жила Любовь. Наташа помнит глаза матери, когда она отца вечерами встречала, помнит его глаза. Все в один день рухнуло. Через полгода после того, как в Москве поселились, отец однажды не пришел домой. Мама ей тогда сказала, что он в командировку надолго уехал. Но прошло полгода, отец не появлялся, и Наташа перестала ждать. Она, конечно, гораздо раньше поняла, что случилось, но надеялась на чудо. Чуда не произошло, ни через год, ни через два. Мать замуж больше не вышла, не захотела. Наташа это точно знает, знает даже того мужчину, который ей пожениться предлагал.

Девушка школу закончила и сразу поступила в институт, без репетиторов и дополнительных занятий, сама, своими мозгами и своим трудом. Девяносто первый год очень тяжелый для них с матерью был. Маму на работе сократили, а на Наташину стипендию можно было только проездной билет купить на городской транспорт. Хорошо еще дачный участок от голода спасал, картошка и другие овощи в доме всегда были. Шила мама неплохо, старые вещи распарывала и кое-как одевала дочь студентку. Плакала мама ночами, но дочь жалела, успокаивала, как могла:

-Наташ, вот увидишь, я работу найду, ну не может бухгалтер без работы остаться.

Каждое утро уходила из дома и каждый вечер возвращалась ни с чем.

Михаил в тот год Наталье помог очень. Однажды он подошел к ней и заговорил осторожно:

- Наташа, я вижу, что с деньгами у тебя проблема. Я в одной американской семье подрабатываю, у детей мистера Лакстрида нелады с математикой и физикой. Я себе кое-что лучше нашел, ты не хочешь вместо меня репетиторством заняться?

Наташа от счастья чуть не заплакала, ком в горле застрял, говорить не могла. Подошла к Михаилу и молча обняла его за шею, спрятав лицо у него на груди. Он ее за плечи обнял, по волосам погладил:

-Наташ, да ладно тебе, может и ты мне, когда-нибудь поможешь.

Мистер Лакстрид оказался человеком во всех отношениях приятным, красивый мужчина лет сорока пяти. Жена его – дама  одного с ним возраста,   выглядела шикарно, Дети были послушными и старательными. Платили американцы хорошо, шмоток поношенных надарили множество. Жизнь изменилась, словно по мановению волшебной палочки. С Михаилом подружились для начала, а потом и другие чувства появляться начали.

Однажды студенческая компания к Наташе на дачу приехала. Сентябрь к концу подходил, яблоки в саду поспели, антоновка ветки почти до земли склонила. Гости даже поработали – падалицу собрали, деревья полили, дорожки подмели. Этим девчонки занимались, а ребята дрова кололи. Две машины поленьев круглых из лесхоза в конце лета привезли, Наташе с матерью объем работ был не по силам, хотели с соседом договариваться. Мальчишки втроем за два дня управились. У Миши лучше всех получалось, а Наташа постоянно в его сторону поглядывала, любовалась, не скрывая своих чувств. Скрывать было не от кого, все всё знали.

Миша осторожно ставил кругляк на землю, легко поднимал тяжеленный колун и резко опускал его вниз. Иногда чурка сразу разваливалась, иногда колун застревал в дереве. Тогда он поднимал его вместе с поленом и с силой ударял о землю. Второго удара почти всегда было достаточно. Половинки чурбана  делились на ровные полешки, для этого требовалось еще несколько раз колуном взмахнуть. Рубашки на молодом человеке не было, и Наташе хотелось подойти и погладить его спину, почувствовать под рукой горячую кожу и бугры мышц под кожей.

Когда стемнело, танцы устроили. Магнитофон на окно поставили, а сами возле дома на травке прыгали и извивались словно дикари. Медленная мелодия совершенно неожиданно зазвучала, но молодежь этого момента давно ждала. Три парня, три девушки, три пары. Наташа с Мишей навстречу друг другу пошли словно загипнотизированные. Она ему на плечи руки положила, он ее обнял нежно и осторожно к себе привлек. Несколько мгновений неподвижно стояли, затем двигаться в такт музыке начали. Ее лицо у него на плече, лбом к его шее прижалась, почувствовала на виске его губы. Крепче обняла его за шею, голову запрокинула и всем телом вверх потянулась, навстречу его губам.

- Наташка, что ты со мной делаешь, красавица моя, ты меня любишь?

- А ты?

- И ты еще спрашиваешь, я по тебе с ума схожу. Ты по ночам мне снишься. Ну, ответь, скажи что любишь.

- Люблю.

-Вот закончим институт и поженимся, хорошо?

-Хорошо.

-Ничего хорошего, плохо.

-Почему плохо, Мишка?

-Я не доживу до нашей свадьбы, я тебя сейчас хочу.

-Я тоже хочу.

В дом он ее на руках внес, сел на край узенькой кровати. Она у него на коленях лежала, руки бессильно вдоль тела свесила, пока он кофточку на груди расстегивал. Миша долго возился с застежкой лифчика, но все-таки справился, грудь целовать начал, она пальцы в волосы ему запустила. Его ладони коснулись круглых девичьих коленок, затем бедра погладили. Наташа сама ноги чуть раздвинула, ждала его прикосновений, хотела их. Трусишки свои ему снимать помогала, поднимая бедра. Когда он ее взял, немного больно было, но сказка не исчезла, ночь продолжала оставаться волшебной. Луна в окошко заглянула сквозь тонкую занавеску. Его лицо в лунном свете увидела, скулы напряжены, глаза закрыты, губы слегка дрожат и к ее губам тянутся. Словно огнем обожгло, когда он кончиками пальцев по груди провел, дернулась всем телом, бедра ему навстречу подняла.

Утром встали рано. Не удобно было вдвоем на узенькой кровати лежать. Наташа первая проснулась, постаралась от Мишиных рук освободиться, любимого не потревожив. Вышла на улицу, от холода поежилась, плотнее в накинутую на плечи куртку закуталась. Звезд на небе уже не было, но и солнышко еще не встало. Полоска розовая над лесом на востоке, туман в саду и за оградой. Яблоки спелые на деревьях висят, на них капли росы прозрачные. Вчера только дорожки подмели, а береза уже желтыми листьями насорила. На улице осень, а в душе весна.

Услышала шаги за своей спиной, даже головы не повернула, продолжала смотреть вдаль, через сад и лес на востоке, туда, где солнышко притаилось. Ей не нужно было его видеть, она его чувствовала. Чувствовала, как он ежится от утреннего холода, как улыбается, глядя на ее голые ноги, торчащие из-под куртки. Подошел сзади, обнял двумя руками, щекой к щеке прижался.

- Наташ, ты не жалеешь о том, что вчера случилось?

- Не жалею, я сама этого хотела. А ты, что жалеешь?

-Я жалею? Да я об этом давно – давно мечтал. Даже представлял себе, как кофточку у тебя на груди расстегивать буду.

- Я тоже, давно этого хотела, только боялась немного.

- А чего ты боялась, думала больно будет?

- Дурак, - она повернулась к нему, уткнулась носом в его голую грудь,   между полами куртки, - я боялась, что это окажется совсем не так, как я себе представляла, боялась, что тебе не понравится, что я не умею ничего, боялась, что после того, как это случится, ты ко мне по-другому относиться будешь.

- Нашла, чего бояться, - он касался губами ее волос, вдыхал их запах, - посмотри на меня, Наташ, ну подними лицо, - дождался пока она выполнила его просьбу, покрыл поцелуями ее глаза и щеки, к губам приник по-хозяйски, так целуют женщину только тогда, когда ее своей собственностью считают, когда уверенность есть, что она хочет того, что бы мужчина так считал.

- Наташка, любимая, хорошая моя, - шептал, от ее губ с трудом оторвавшись, воздуха в легких не хватало, задыхался от счастья, к себе прижимал, распахнув свою и ее куртки, - пойдем в дом, я хочу тебя.

- Не хочу в дом, здесь в саду хочу.

Она больше ничего не боялась, она хотела ему принадлежать, хотела, что бы он голову от нее терял, сама со своей головой навсегда расстаться хотела.

Эта любовь стала смыслом ее жизни. Наташа свиданий ждала с нетерпением,   часы  и минуты считала. Все дни одинаковые вроде бы, но каждый день особенный. С утра бегом в институт, после института к американским детям, затем домой. Душ, бельишко чистое, косметики немного. Иногда перед зеркалом задерживалась, отражением своим любовалась. Кожа смуглая, тело угловатое немного, грудь маленькая, бедра узкие, но тоненькая талия эти недостатки скрывает. Лицо красивое – носик чуть курносый, губы полные, глаза большие, черные почти, ресницы длинные, темные волосы ниже пояса, слегка волнистые, густые, тяжелые.

Судьба им в тот год улыбалась, счастливый был год. Наташина мама на работу устроилась, в детский сад ночным сторожем. В семь вечера она из дома на всю ночь уходила. В восемь Миша приходил. Девушка к его приходу небольшой ужин соображала, он к чаю, что-нибудь всегда приносил. Но еда потом, сначала руки его на своем теле почувствовать, губы свои ему на растерзание отдать, а потом на груди его губы, вот он уже живот целует. Уплыла земля из под ног, не догонять же ее, пусть бежит, куда хочет им ни до чего дела нет в этот миг…Словно на крыльях Наташа в тот год летала. В институте одни пятерки, работа чудесная, зарплата хорошая, она молодая красивая любимая. От счастья петь хотелось и танцевать, в душе музыка звучала.

Жизнь она полосатая, как зебра. А у Натальи эти полоски какие-то уж очень контрастные, без полутонов. Белая в черную переходит не постепенно, а в один день. Капель зазвенела на улице, а к Наталье в дом горе пришло. В первый раз мама пожаловалась на боль в начале марта, в мае ее положили в больницу и оперировали по поводу рака желудка. После операции она прожила почти год. За этот год Наташа рассталась с Михаилом. Все произошло постепенно и спокойно. Сначала она стала равнодушна к его прикосновениям, потом перестала ждать свиданий и, наконец, больше не хотела его видеть. Она замкнулась в своей беде, ей так было легче.

- Миш, ты не приходи ко мне пока, не до тебя мне, - сказала она однажды, от горя она места себе не находила, белый свет был не мил.

- Наташ, ну зачем ты так, как будто это я во всем виноват, - пробормотал он обиженно, а в душе облегчение почувствовал, тяжело было ему приходить в дом любимой девушки и видеть, как она перестает быть собой, помочь он ничем не мог, а вместе с ней страдать сил у него не было.

Несколько раз он все-таки к ней еще пришел, потом на неделю пропал, потом на две. Наташа взяла академический и целыми днями не отходила от матери. Работу только бросить не могла, деньги нужны были очень. Американцы зарплату прибавили, стали платить в два раза больше, но самое главное они умели сочувствовать. Не бередили раны лишними вопросами, а просто заботились о ней, словно она им родная. Лекарства помогали доставать редкие, а потом с похоронами помогали. Мама в конце апреля умерла.

Не задолго до смерти, когда боль после укола ненадолго отпустила, мать заговорила, словно каялась:

- Наташенька, ты прости меня, Бога ради. В нашем разрыве с отцом моя вина тоже была. Он загулял тогда, ну, понимаешь, встретил такую, мимо которой мужики пройти не могут. Я узнала и, словно ума лишилась, если бы я его простила, он бы от нас не ушел. Я сама тогда на развод подала и его просила, чтобы он из моей жизни навсегда исчез, чтобы не видеть мне его никогда. Думала с глаз долой из сердца вон. Себя обмануть хотела, и знаешь, Наташ, получилось. Вот только теперь перед смертью жалею, что жизнь свою и его порушила. Вряд ли он с новой женой счастлив, такие женщины только для постели хороши, жить с ними сложно.

- Ни в чем, ты мама перед ним не виновата, если бы захотел, пришел, в ноги бы кинулся, со мной бы свиданий требовал. Не нужны мы с тобой ему никогда были, если за столько лет даже с днем рождения не поздравил.

- А как бы он нас нашел, если я фамилию поменяла на девичью, и на другую квартиру переехали мы с тобой. Он, может, и искал Крайновых, а мы с тобой через месяц после развода уже Серегины были.

- Да не искал, мама, перестань ты его оправдывать, он о нас с тобой забыл на другой день после развода, у него другая семья, другая жена и другая дочь. Я его нашла два года назад, правда он об этом не знает. Живет себе в Люблино, с женой и дочерью, в охранной фирме работает, из армии уволился. Нам с тобой жить тогда не на что было, я от отчаяния даже хотела к нему обратиться, может, и обратилась бы, если бы Миша работу не предложил. У нас в группе, у одного парня отец в милиции работает, он мне о  папочке все справки навел. Хорошо, что не позвонила я ему, и мы с тобой без его помощи на ноги встали.

- Даже, если все так, как ты говоришь, дочка, позови его на мои похороны. Я хочу, что бы он мне в могилу горсть земли бросил.

- Позову, - пообещала Наталья уверенным тоном, но слово свое не сдержала. Не смогла отца простить и видеть его возле гроба матери не хотела, без него жила без него и в последний путь ушла. Мучилась, терзала душу свою, но это потом было, в день смерти матери она отца ненавидела.

Сразу после похорон Наташа в Бостон уехала, ей Лакстриды предложили летом подработать в их фирме. В сентябре вернулась, последний курс института закончила, в июне диплом защитила. Миша к ее возвращению женился, так получилось, его новая девушка сделалась беременной. Когда поняла, что навсегда его потеряла, словно замерла от боли, задохнулась в первый миг, когда увидела Мишу под руку с  женой, остановилась, не в силах отвести взгляд. Он поздоровался и отвернулся, побыстрее попытался уйти, а Наташа еще долго стояла, сил не было ноги от земли оторвать.

Плакала ночью, в подушку уткнувшись:

- Мишка, ну как ты мог. Ведь я люблю тебя и всегда любила, ну, почему ты меня забыл так быстро, неужели ты ее теперь так же как меня к себе прижимаешь. Миш, зачем ты так поступил, я думала, вернусь и все у нас с тобой, как прежде будет.

Михаил в ту ночь, когда Наташу встретил, лег от жены отдельно. Вспоминал, как был счастлив год назад, как любил сам, и как она любила его, как ложился в постель с другой,   когда должен был  стать для любимой женщины опорой.   Был уверен, она ему предательства никогда не простит, сколько бы лет ни прошло и как бы ей не хотелось вернуть прошлое.

Хорошо, что больше его в тот год не встречала, жена его беременная на глаза частенько попадалась, пока не родила, потом свободное посещение получила и в институте бывать перестала, но это только весной случилось. Можно было бы тот год серым считать, ни плохим ни хорошим, если бы не видеть эту женщину, которая занимала ее место в постели и в душе Михаила.

Серые будни начались после того, как институт закончила и на стажировку в Америку уехала. Лакстриды продолжали в ее судьбе принимать участие, то ли по доброте душевной, то ли понимали, что из Натальи специалист хороший получится, скорее всего, обе причины место имели. Два года в Бостоне пролетели быстро, ничего кроме работы за эти два года она не видела. Восьми часовой рабочий день работодатели соблюдали, только, если хочешь ценным работником быть, после работы в офисе свободным считать себя права не имеешь. Постоянное повышение квалификации - обязательное условие карьерного роста. Наталья свою карьеру сделать сумела, вернулась в Москву начальником рекламного отдела фирмы, производящей и продающей одежду. За месяц до возвращения в ее жизни появился Юджин Лакстрид.

Я ЛЮБЛЮ ЕГО

Наташа стояла на стремянке и пыталась достать коробку с дисками, на которых хранились старые рекламные ролики.

- Все новое – это хорошо забытое старое, - улыбалась она своим мыслям, когда увидела его. Девушка ненадолго застыла от удивления, к визиту посетителей она была не готова. Юбка на ней была узкая в верхней части, но свободная от середины бедра, для того, что бы подняться наверх по стремянке, пришлось привести свою одежду в некоторый беспорядок, теперь в том месте, где начинались ноги, юбка заканчивалась. Наташа понимала, что вошедший, глядя на нее снизу вверх, видит даже ее живот.

Разумеется, ей стоило попросить посетителя выйти, вернуться за свой стол и уже тогда пригласить его. Но ничего подобного она не сделала. Уставилась, как завороженная, на красивого молодого человека, застыла на стремянке, придерживала подол юбчонки руками, и молча, смотрела ему в глаза. Глаза эти были серыми, скорее темно серыми, слегка зеленоватыми. Он улыбался, и глаза его улыбались, и тонкие лучики мелких морщинок возле висков тоже улыбались. Губы в улыбке растянуты, в уголках губ морщинки смеются. Не зло и надменноё смеются эти глаза, губы и ямочка на щеке, а по-доброму, как друг смеется при встрече.

Гостю явно понравилась картина, и он не собирался выходить. Наташа между тем решала, как спускаться, передом или задом. Даже вспоминать начала, что на ней надето, ничего утешительного не нашла, угораздило же надеть трусики по последней моде, попа совсем голая. Так что если к нему спиной повернуться совсем стриптиз получится. От этой мысли на щеках румянец появился. Решила спускаться передом. Ногу на нижнюю ступеньку опустила, юбка на талии оказалась, даже двумя руками ее на место вернуть не получалась. Стремянка закачалась и Наташа, вне всякого сомнения, упала бы, если бы молодой человек не кинулся к ней и не предотвратил падение. Теперь он стоял совсем близко и смотрел ей под юбку. Выражение лица его не резко изменилось, постепенно гас огонек веселья. Он отвел взгляд в сторону, протянул ей руку и помог спуститься.

- Юджин Лакстрид, самый младший компаньон, Джонатана Лакстрида, его племянник и Ваш новый шеф, разрешите представиться, - его голос звучал глухо и официально.

- Здравствуйте, извините, я тут старый ролик искала, мысль одна возникла, - Наташа не поняла, чем вызвана столь резкая смена его настроения. Она машинально оправдывалась, словно в чем-то была виновата перед ним, и юбку свою поправляла, обеими руками вниз тянула.

Юджин Лакстрид входил в кабинет одного из лучших менеджеров фирмы. Дядя предупредил его, что Наталья весьма ценный сотрудник, не смотря на то, что она молода и красива.

- Она не замужем, - даже пошутил дядя, когда Юджин уже уходил от него, - и в нее очень легко влюбиться.

Тогда он не придал этим словам никакого значения, ну подумаешь, шутит человек, он любит шутить.

То, что он увидел, открыв дверь, было очень забавно и красиво. На верхней ступеньке стремянки стояла девушка. Волосы по плечам темные, глаза почти черные немного испуганные, румянец на скулах нежный. И словно специально для того, что бы он знал, как она хороша, юбка поднялась вверх и собралась у нее на животе. Длинные стройные ноги в чулках цвета темного загара. Заканчиваются чулки широкой резинкой. Даже трусики видны темно синие. Девушка худенькая очень, животик скоро к спине прирастет, а ноги совсем не худые, колени круглые. А то, что от колен и выше, просто шедевр. Особенно то место, где чулки уже закончились, а трусики еще не начались, узенькая полоска загорелой женской кожи.

Его забавляло ее смущение, она не притворялась смущенной, а действительно была растеряна и не знала, что предпринять для выхода из нестандартной ситуации. Дядя был прав, в нее очень легко влюбиться. Ее тело притягивало к себе  взгляд,   хотелось подойти и погладить ей колени, поцеловать узенькую полоску кожи, выше чулка. А глаза и улыбка девушки говорили, о ее неискушенности в вопросах отношений с мужчинами. Дядя сказал ей двадцать пять, вот чудеса. Не может девушка в этом возрасте так смущаться под взглядом мужчины. А она тем временем начала спускаться и чуть не упала вместе со стремянкой, Юджин еле успел ей на помощь. Он придержал лестницу и невольно посмотрел вверх, как там ведущий менеджер себя чувствует.

В тот момент его жизнь наполнилась болью. На внутренней поверхности ее бедра, как раз там, где тело было слегка стянуто широкой резинкой чулка, он увидел след поцелуя. Темно синее пятно, с неровными краями казалось даже слегка припухшим. Значит, кто-то целует ее бедра, значит выражение ее лица просто умелая маска и перед ним далеко не скромная девушка. Вот так на работе девочка – недотрога, а в постели… Ревность, разочарование и досада, как-то сразу все вместе поселились в его душе. Юджин нашел в себе силы скрыть эмоции, отвел взгляд от сине-багрового пятна и помог старшему менеджеру сойти со стремянки.

На деле их нестандартное знакомство никак не отразилось, они сработались. Юджин легко решил вопросы, которые до его прихода отнимали у Натальи массу времени и душевных сил. Наташа уважала нового шефа, за знание законов, за умение вести аргументированный спор, а он с каждым днем все больше восхищался ее талантом и деловыми качествами чисто технического характера. Никто не мог так придумать сюжет рекламного ролика, и при этом решить, какими средствами этот сюжет воплотить.

Наталья изо всех сил старалась выглядеть, как прежде, не позволяла себе коротких юбок и кофточек с откровенным вырезом не груди, очень ограниченно пользовалась косметикой. Все вроде бы говорило о том, что с шефом ее связывают только рабочие отношения, и ни о чем другом она даже не думает. Но это было не правдой. Она потеряла покой с той минуты, когда увидела его в своем кабинете. Ложилась в постель закрывала глаза и видела его лицо. Это было что-то большое, неведомое ранее

Она уже привыкла за последние годы к тому, что вечером перед сном и утром, когда еще не проснулась, в ней просыпалась память. Два бесконечно дорогих человека, жили в ее душе, их лица привыкла видеть Наталья в те минуты, когда оставалась наедине со своими памятью и душой. Мама, ее лицо в последние дни болезни, ее лицо в тот год, когда ушел отец, редко лицо матери было счастливым после его ухода, только когда на Наташу смотрела. И Миша продолжал жить в ее душе. Память подкидывала картины той их поездки на дачу, когда они стали близки. Гора расколотых поленьев, тихое осеннее утро, антоновка со склоненными до земли ветками. И еще она помнила его лицо, в самую последнюю их встречу, в тот день на его руку опиралась женщина, которая теперь была матерью его ребенка

Это произошло впервые через неделю ее совместной работы с новым шефом. Наташа проснулась с ощущением, что должна вспомнить что-то хорошее. Лежала, не открывая глаз, не спеша, перебирала свои мысли. Вспомнила, и на душе потеплело.

Вчера произошел конфликт с одним из режиссеров, Наталья пыталась объяснить, что заказывала далеко не то, что получила. Она уже исчерпала все аргументы в споре, но перед ней стоял человек, умеющий драться без правил.

- Понимаете, я хотела, что бы девочка за время, пока идет ролик, научилась кататься на велосипеде, а она у Вас с первой секунды – профессиональный каскадер.

- Ролик на экране меньше минуты, кого за это время можно научить на велосипеде кататься? – возражал оппонент с непроницаемым лицом, - мы не велосипеды рекламируем, а одежду.

- Мистер Дарси, мисс Серегина знает, что мы рекламируем, и именно ей доверена рекламная политика, а Ваше дело выполнять ее указания, - вмешался в разговор Юджин, Наташа не заметила, когда он вошел, так была увлечена спором.

- Но вот задание, которое мне выдала мисс Серегина, в нем ничего не говорится об этом, - Дарси не собирался сдаваться, он предъявил свой самый веский аргумент. Наталья действительно не написала в задании этого своего требования, она просто несколько раз повторила его устно. Но без этой детали ролик был мертвым и скучным, и был скорее антирекламой, нежели рекламой.

- Тогда, почему Вы не возражали при получении задания? Не трудитесь отвечать, - Юджин жестом остановил поток слов уже готовых сорваться с губ режиссера, – я знаю ответ. Вы не поняли задания, либо Вы не профессионал и не видите, перед тем как начинаете снимать, конечного результата.

Режиссер ушел и Юджин направился вслед за ним.

- Мистер Лакстрид, - окликнула его Наталья, - Вы приходили ведь не затем, чтобы поддержать меня в споре? Вы что-то хотели мне сказать.

- Нет, Наташа, я приходил для того, чтобы спасти Вас от этого придурка, - он закрыл за собой дверь, а Наталья бессильно опустила на стол руки, посидела немного, задумавшись. Да, нет, не может быть, он просто помог работнику своей фирмы, причем хорошему работнику. В конце концов, он поступил так в интересах дела. Но, что-то в выражении его лица говорило ей, что это не совсем так. Но почти в ту же секунду одернула сама себя, не позволила разыграться фантазии. Просто сильный мужчина помог не очень сильной женщине, дал ей понять, что иногда она может спрятаться за его спину.

Наташе не хотелось просыпаться, она была где-то между сном и явью. Вспоминала, как улыбнулся ей Юджин перед уходом, какие добрые и ласковые были у него глаза. Вот совсем рядом его глаза, и губы его совсем рядом. Почему он целует ее? Губы целует, ямочку над ключицей, руки его ее колени гладят. Бедра раздвинула чуть-чуть, и от колена его рука вверх по внутренней поверхности бедра. Остановился где-то на середине, вниз рукой провел медленно. И снова его рука движется туда, где жжет, где зарождаются одна за другой горячие волны и расходятся по всему телу.

- Ой, миленький..

Наташа проснулась почти сразу, сон кончился. Да она совсем с ума сошла. Три года одна в постель ложилась, вот и снится всякая чушь. Только почему так хочется закрыть глаза и уснуть, вдруг вернется еще этот сон, и она еще раз будет принадлежать ему.

Зазвенел будильник, пора просыпаться. Жаль, ушла сказка, растаяла. Утро прошло как всегда, душ, кофе, макияж, если так можно сказать о слегка напудренном носе и чуть подкрашенных ресницах. Обычная дорога на работу, лифт, гараж, шоссе и снова лифт. Короткое приветствие сотрудникам, вежливое «Доброе утро» шефу. Вот и кабинет, и стол в кабинете.

Начинался обычный день. Ничего хорошего  ждать не приходилось, бумаги, люди, опять бумаги и снова люди. Все как всегда,   только огонек душу греет, едва заметный,   пока его не ворошишь, а стоит уделить ему чуть больше внимания и он начинает разгораться и тогда горячо становится душе и телу. Постаралась собраться, затушила этот огонек любви и надежды и принялась за работу.

Рекламный ролик, который она вчера забраковала, уже пора было выпускать на экран. Наталья который раз подряд просматривала отснятый материал, надеялась найти, хоть малейшую зацепку. Ей требовалось всего несколько секунд на пленке, где актриса совершила бы ну хоть малейшую ошибку. Нигде ничего, словно девчонка свое умение ездить на велосипеде рекламировала. Времени на дополнительные съемки и доработку практически не было. Выбор у старшего менеджера  невелик: можно  ролик немного подправить, тогда он не будет раздражать зрителя, и еще можно  от его показа просто отказаться, результат будет в любом случае один и тот же, количество продаж останется на прежнем уровне. Полмиллиона долларов на ветер, жаль денег фирмы.

Снова и снова, мелькал на экране скучный не интересный, вызывающий лишь злобу и досаду сюжет. Ну что она может сделать? Обязательно нужно самое начало удалить, секунд шесть примерно, тогда в другом месте придется снизить скорость просмотра, даже интересно получается, но от идеала далеко. Еще раз все сначала, надо задом наперед сюжет прокрутить, что бы отвлечься и от стереотипов избавиться, так лучше некоторые места видны.

Решение пришло совершенно неожиданно, как раз при просмотре сюжета в обратном направлении. И самыми ценными оказались как раз первые кадры, которые раздражали и бесили раньше. На лице девочки улыбка не расплывалась от уха до уха, а, наоборот, из нагло дебильного лицо ребенка на глазах превращалось в нормальное.

Радость от неожиданного и простого решения сложнейшей проблемы отодвинула на задний план все остальные эмоции. Она только что вернула фирме полмиллиона долларов. А самое главное это даже не деньги, а ощущение собственной значимости. Какое же это счастье осознать вдруг себя личностью, способной принимать решения, думать, творить. Не винтик ты, в сложном механизме большой компании, не колесико, которое крутится потому, что не крутиться, по законам механики, не имеет возможности.

От радости даже запрыгала по кабинету и «ура» закричала, как в детстве. На этот ее крик и прибежал Юджин, он, наверное, решил, что у старшего менеджера крыша поехала. Видимо, он от истины недалек был, если она к нему подбежала, за шею обняла и в щеку чмокнула, а потом закружила шефа по комнате в ритме вальса. Он вместе с ней в танце закружился, словно мелодию в ее душе, в тот момент звучащую, услышал.

Он совсем поглупел от счастья, вот она рядом, одной рукой он ее ладонь сжимает, другой талии слегка касается. Волосы, длинные от быстрого танца спутались, на смуглой коже легкий румянец. Глазищи карие смеются, губы слегка приоткрыты, румянец на скулах. Ну, до чего же хороша у нее кожа, с чем ее сравнить, лепестки розы, шелк нежнейший, впервые в жизни он видел лицо женщины, которой косметика не нужна была вовсе. А что если, схватить ее в охапку, прижать к себе и   задушить   поцелуем, обо всем на свете заставить забыть, чтобы ни о ком из тех, кто раньше ее целовал, не вспомнила больше никогда.

Она так  была увлечена  победой, что ничего не замечала. В лицо шефу своему смотрела и не видела, как напряглись его скулы, как участилось дыхание, как губы слегка подрагивать начали. Ей  от быстрого кружения по комнате, дышать тяжело стало. К столу его подвела, на свое рабочее место усадила, сама сзади встала, одну руку положила  ему на плечо, в другой  сжимала  пульт.

- Смотри, шеф, и хвали меня, - рукой с пультом она указала на экран, туда, куда Юджин должен был смотреть. Показала ему свое открытие, через плечо в глаза заглянула, - я жду бурного выражения восторга.

В ответ он просто руку, лежащую на его плече, поцеловал. Со стула поднялся, и всего секунда отделяла его от того момента, когда он заключит ее в свои объятия, прижмет к себе ее худенькое тело и губы терзать начнет. Но именно в эту секунду на пороге кабинета возник тот самый режиссер, который ролик дурацкий снял. Ему шеф срочно потребовался, видите ли, его сюжет нового ролика не устраивал, он ведь профессионал и конечный результат видит. И тот конечный результат, который он видит, восторга у него не вызывает.

- Да провалился бы ты сквозь землю, со своим конечным результатом вместе, - с досадой подумал Юджин и вышел вместе с супер профессионалом из кабинета Натальи.

Два дня Наталья в офисе не показывалась, подписывала договор с телеканалами о прокате ролика. Все ладилось у нее, все получалось, давно уже так легко и хорошо на душе не было. Все-таки работа в жизни человека большое место занимает. Домой возвращалась усталая, но довольная. Дела свои домашние машинально делала, словно робот двигалась, а в голове новые рекламные сюжеты крутились. Вернулась в свой рабочий кабинет в четверг и узнала от секретаря, что Юджин на два дня уехал из города, какой-то важный контракт подписывать. Ну и наплевать на него, нет, жаль, конечно, что сюжет нового ролика с ним обсудить нельзя, но, что Бог не делает, все к лучшему, над этим сюжетом еще подумать надо. Впереди четыре дня, вот и думай Наталья Александровна.

Даже вздрогнула и душа заныла, когда сама себя так назвала. Здесь в Бостоне она мисс Серегина, ну Наталья, Наташа редко. Так в два ряда ее звала только мама, очень давно. Манера разговора у нее была такая, слегка шутливая, но это еще до того как отец из дома ушел. Потом она почему-то так шутить перестала. Когда ее еще так называли? На школьном выпускном, когда аттестат вручали, и в институте несколько раз. Даже тогда Наташа, слыша свое полное имя боль какую-то чувствовала, а уж здесь в Америке, словно ножом полоснуло.

Четверг и пятница прошли спокойно, до ума доводила старые дела, в свободные минуты и дома после работы думала о новом ролике. На выходные от одной из американских подруг получила приглашение. День рождения Мери в загородном доме отмечала.

Конец мая в Бостоне уже лето. Дом у подруги с матерью чудесный, сад. Не такой, конечно, как самый любимый под Москвой. Здесь все по плану посажено, дорожки мраморной плиткой выложены, бассейн недалеко от дома с голубой прозрачной водой.

Наташа приехала к подруге в пятницу вечером, а гости собираться начали в субботу к обеду. Два года  Наталья уже здесь живет, и все равно привыкнуть не может до конца. Вот сейчас гости приедут важные, а виновница торжества и Наталья с ней за компанию плавают себе спокойно в теплой воде бассейна. Надоело плавать на надувном матрасе полежать можно, на солнышке погреться. Все заботы по организации праздника поручены фирме, и сотрудники этой фирмы сейчас вокруг столов, в саду поставленных суетятся. Так иногда мать именинницы к ним подходит, ненадолго.

У Мери тоже родители развелись, когда ей десять лет было. Отец ее сегодня среди гостей будет. Мери после развода родителей с отцом каждое воскресенье встречалась. Он ее на аттракционы  в парк водил, мороженое  покупал. Мери о родителях с одинаковой любовью говорила, никого из них в разрыве отношений не винила, на вопрос Натальи, что думает по этому поводу, ответила как-то:

- Ничего не думаю, это их дело, если разлюбили люди друг друга, зачем им дальше вместе оставаться, жизнь друг другу отравлять?

Торжественная часть мероприятия прошла строго по плану. Гости поздравляли новорожденную, хором пели «Хеппи без дей», вручали подарки. Отец подарил Мери, дорогой спортивный автомобиль.

- Папа, ну это же так дорого, ну зачем ты. Я не хочу, что бы ты из-за меня разорился.

- Это за прошлый год и за этот сразу. Так что ничего страшного, ведь в прошлом году я тебя без подарка оставил.

- А серьги?

- Это был не подарок, а просто знак внимания.

- Ты зря так поступил, я ведь целый год думала, что у тебя плохо идут дела, даже свою помощь несколько раз хотела предложить, - своей щекой Мери прижималась к щеке отца, ее глаза сияли, тепло и любовь были в его глазах.

Потом увеселительная часть началась. Сначала новорожденная танцевала вальс с отцом, потом были вполне приличные танцы, в исполнении важных гостей, а, когда на площадке остались одни молодые люди, началось настоящее веселье. Прыгали, извивались, как дикари, звуки странные издавали. Иногда медленная музыка звучала, тогда делились на пары, прижимались друг к другу и топтались на месте. С каждым  медленным танцем людей на площадке оставалось все меньше и меньше. Наташа, наконец, заметила, что  у нее появился постоянный партнер. Она быть может, и дальше продолжала жить в волшебном мире своей мечты, но он заговорил:

- Вы – подруга Мери.

- Да, - Наташа старалась отвечать односложно, не хотелось говорить, мысли ее были далеко, и другой человек сейчас занимал эти мысли. Она не видела Юджина почти неделю и скучала по нему.

- А как Вас зовут.

- Наталья.

- Вы русская?!

- Да.

- У Вас есть Американское гражданство.

- Нет.

- А Вы хотите его получить?

- Нет.

- Почему?

- Домой хочу, в Москву.

- У Вас там свой бизнес?

- Нет.

Вопросы дурацкие, ответы глупые. Зачем она здесь, почему позволяет совершенно чужому мужчине гладить свою спину? Зачем он ей в ухо дышит, зачем губами шеи касается? Выпил он явно лишнее, пахнет от него противно. С удивлением обнаружила, что на площадке, кроме них всего три пары. Кажется, и мелодия заканчивается, пора прощаться:

- Очень приятно было с Вами танцевать, - сказала Наташа своему партнеру, когда музыка ненадолго стихла, - извините, я устала и хочу пойти спать.

- Жаль, - ответил он, зевая, видимо, и ему не очень хотелось продолжать знакомство.

Наталья поднялась в отведенную ей на втором этаже комнату и почти сразу же уснула. Проснулась от теплого солнечного луча на своем лице. Она поначалу этот луч за губы Юджина приняла, и только, когда сон об этих губах, заставил тело дрожать в мучительном восторге, пришла в себя окончательно. Полежала недолго, пытаясь определить который час. Лежа в постели, этого сделать не удалось. Спать больше не хотелось, села на кровати, увидела свое отражение в зеркале. Грудь, могла бы быть и по больше, отметила с досадой. Вот ноги, в самом деле, ничего, длинные, стройные, можно даже сказать красивые, а можно и не говорить. Уже три года никто ничего не говорит, ни о ногах, ни о груди, ни о глазах. Да и сама она уже забывать начала, что у нее все это есть. От этой мысли в ужас пришла, неужели пора считать себя членом общества никому ненужных женщин. Тряхнула длинными волосами, прогоняя тоскливые мысли и остатки сна, босиком подошла к окну. Залюбовалась садом, яблони они что под Москвой, что под Бостоном, везде одинаковые, весной цветут, осенью под тяжестью плодов сгибаются. И люди везде одинаковые, проблемы у них одни и те же, чувства похожие. Везде, когда бьют больно, когда целуют, голова от счастья кружиться начинает.

Достала из сумки купальник и направилась к бассейну. Солнце только из-за верхушек деревьев вылезает лениво, роса на траве. Вода  еще холодная, но это именно то, что нужно разгоряченному дурацким сном телу. Махала руками и ногами старательно, хотелось усталость физическую почувствовать. Желаемого результата добилась довольно быстро, последние несколько гребков, необходимых для того, чтобы оказаться возле бортика, дались с большим трудом. После того, как дыхание стало почти ровным, вылезла из воды и легла на спину, подставив живот ласковому утреннему солнцу.

- Здравствуйте, Наталья, - голос вчерашнего партнера по медленным танцам узнала не сразу, лениво открыла один глаз, посмотрела на говорившего внимательно. Вроде бы даже и ничего мужичок, может дать ему повод для более тесного знакомства, а потом разобраться, что к чему.

- Здравствуйте, простите, но Вы вчера не представились, - Наталья обворожительно улыбнулась, во всяком случае, она хотела так улыбнуться.

- Лари Свенсон к Вашим услугам, мисс, - молодой человек почти смеялся, он вытянулся по стойке смирно, пятками друг о друга ударил и головой кивнул задорно.

- Не болит голова после вчерашнего, мистер Свенсон? – поинтересовалась Наталья.

- Уже не болит, мисс, я ее вылечил. Давайте договоримся, для Вас я просто Лари, и говорите мне ты. Идет?

- Я подумаю над Вашим предложением, Лари.

- У Вас, Наташа, есть десять минут на раздумье, я пока холодную ванну приму, - он легко оттолкнулся от бортика и головой вошел в воду, вынырнул на середине бассейна и легко поплыл кролем. Наталья даже залюбовалась, новым знакомым помимо своей воли. Мышцы на спине словно из бронзы отлитые, руки сильные, движения уверенные, красивые. Из воды он действительно примерно через десять минут вылез, встал перед ней, загораживая собой солнце.

- Наташа, я с трепетом  жду Вашего решения, - он изобразил на лице такую улыбку, словно просил стать дамой его сердца.

- Ах, Лари, - Наталья постаралась выдержать стиль его речи, и не рассмеяться при этом - от судьбы не уйти, я согласна, но в таком случае ты просто обязан рассказать мне о себе, ну хоть что-нибудь.

- Наташа, я расскажу все, мне нечего скрывать. Я самый непутевый сын, третий по счету, у вполне приличных родителей. Два моих старших брата бизнесмены, а я художник, едва сводящий концы с концами. Если я не возьмусь за ум, родители лишат меня наследства, мне дан довольно приличный срок на принятие решения – три месяца. За эти три месяца я успею нарисовать твой портрет, и ты станешь последней моделью художника, который мог стать великим, но должен зарыть свой талант в бизнес. Ну, как?

- Что, ну как, Лари?

- Ты будешь мне позировать?

- У меня есть время на размышления по этому поводу?

- Разумеется, есть, десять минут, - и он снова прыгнул в холодную воду бассейна.

Отказать ему было невозможно, это все равно, что ребенка обидеть. Через пол часа Наташа лежала в шезлонге, а великий художник с карандашом в руках делал в блокноте наброски.

Вечером Наташа подвозила нового друга до города. Серьезно он заговорил только тогда, когда она остановила машину возле дверей его дома.

- Наташа, ты очень его любишь?

- Да, - ответила она машинально, но почти сразу опомнилась, - Лари, а о ком ты спрашиваешь?

- О том, кто был в твоих мыслях, когда мы танцевали вчера, о том кому ты улыбалась сегодня иногда, когда на меня смотрела и меня не видела, о том, чей поцелуй у тебя на бедре так четко запечатлен.

- Все так и не так Лари, на бедре у меня родимое пятно, а в душе только надежда на любовь и не более того.

- Наташа, забудь его, он слепой дурак, - Лари взял ее руку, поцеловал ладонь и прижал затем к своей груди, - мое сердце навсегда принадлежит тебе, я твой друг, договорились? Или ты не веришь в возможность дружбы между разнополыми особями?

- Знаешь, Лари, я верю в такую дружбу, даже больше, чем в дружбу между однополыми особями.