7 Carapax - Хайре, Таис...

"Хайре, Таис..."

- Ты компьютер надолго занял? - спросила жена, надевая очки с тонкой золотой оправой и доставая из сумочки увесистую пачку документов. В очках она выглядела строго и умилительно, как учительница начальных классов. Или старших, как  в "Большой перемене".

- Компьютер. Занял.   Надолго? - терпеливо повторила она.

- А? Да-да... конечно! -  не сразу ответил я, - ты же знаешь...

Я провел заключительную атаку и удовлетворенно нажал "ОК". Нелегкий бой с Крэгом Хегом и его варварским полчищем закончился чистой победой разума над силой.

- Ты же знаешь, у меня работы - невпроворот.

По вечерам я переписывал программный модуль для своей же "Бухгалтерии" - все тоже самое, но с учетом взаимоисключающих пожеланий высокого начальства и смешливых сотрудниц нашей фирмы. Каждый хотел видеть свое и в итоге передо мной лежал фолиант Amendments - я назвал его так по аналогии с поправками к американской конституции. Читая записи, как труды Канта, и чувствуя, что резьба в мозгах начинает срываться от попыток совместить несовместимое, я время от времени тихо матерился, запускал "Героев" и мотался по карте с бандой нахрапистых архангелов, разя налево и направо разных гадов. В основным из тех, что написали в Amendments самые обширные и нелепые пожелания. Или шарился по Инету.

Ольга подошла как раз в один из таких моментов (известный "эффект начальства"). Но  даже не взглянула на монитор - слава Богу, хоть ей ничего объяснять не надо.

- Ладно... - сказала она, - Ильюша до завтра у бабушки, я на его месте поработаю. У него там "Офис" есть?

Ильюше шесть и его на выходные забрала теща. Повоспитывать - нейтрализовать мое дурное влияние.

- А зачем Ильюше офис? Тама - нету, тута - есть, - пропел я на манер стишка, уже погружаясь в белиберду исходного текста программы и соответствующее отношение к внешнему миру. - Открой диск "F" - это мой "C" - и запусти Ворда. Найдешь?

- Попробую...

Ольга повернулась и пошла в детскую комнату.

Я привычно скользнул взглядом по ее фигуре. "Но - некогда, некогда, некогда мне!", -  вспомнилась веселая - некогда - песенка.

"А еще, хорошо бы, чтоб на компьютере у меня в кабинете одновременно с графиком высвечивалась..." - читал я аккуратно распечатанные на принтере слова Арифа - своего однокашника и генерального директора нашей компании - и в сотый раз добавлял от себя  "голая задница Мои Борисеева" . Отличный он мужик (Ариф, естественно), но темный. Думает, компьютер сам все делает - и считает, и графики рисует, и таблицы индексирует. Не понимает, что это скрип мозгов чьих-то работает, чьи-то кровь, пот и слезы - то бишь, скрип, мат и стоны нечеловеческие. Нечеловеческие - в смысле, программерские.

Я не знаю, что вдруг мои мысли развернуло на сто восемьдесят и понесло, как оглашенные. Может, "стоны" да "голая задница" совместились в подкорке и настроили на лирический лад, может, еще что - а только вырубил я Дельфы, крутанул кресло прочь от монитора и покрался незаметной рысью к холодильнику.

Из детской слышались характерный щелчки и царапанье маникюра по клавиатуре. Я острожно открыл холодильник, тихой сапой вытащил упаковку холодного Хяйникена, и так же тихо растворился.

Пятница. Вечер. Нормальные люди давно пьют. Жена строчит документы -  это понятно, бизнесвуман. А я-то что - проклятый?

Откупорив зеленую запотевшую баночку,   я со стоном наслаждения влил в себя несколько глотков прохладного пива. По организму пошли волной тепло и расслабление. Вот, так-то лучше...

Минут через десять, когда интеллектуальный ступор плавно и незаметно перешел в утонченно-возвышенное сибаритство, из рассеяного разглядывания экрана я сумел вывести довольно трезвую мысль, что  Дельфы, оказывается,   просто поражают своей неуместностью. Своей нелепостью, бессмысленностью и ненужностью в этот тихий осенний вечер.

Все, нафиг, - сказал я сам себе, - все - нафиг! Так можно и крякнуться...

Глотая пиво с запрокинутой головой и кося, как лошадь, глазами, я нашарил мышь и потянулся курсором к иконке с Героями, но на полпути осознал, что и их тоже - нафиг. Обожрался до чертиков. Мне остро захотелось чего-нибудь... свежего, не знаю... необычного, нетрадиционного, что ли? После недолгого раздумья я щелкнул по телефону и секунд через двадцать был уже в Интернете.

В почте, среди спама, рекламной лабуды и жениной деловой переписки, мелькнуло письмо с красивой картинкой. Я вернулся назад - девушка лет двадцати - двадцати пяти. Блондинка с прической a la Таис Афинская, матовой кожей и великолепными пропорциями. Почему Таис Афинская? Может, потому что Дельфы, дельфийский оракул, Греция... Неисповедимы, Господи, твои (мои) ассоциации, но - все одно к одному, все одно к одному...   Когда-то в отрочестве я запоем читал Ефремова, последний роман которого был об этой самой Таис - великолепная книга с одноименным названием. Сам-то он, поговоривают, больше имел ввиду супругу свою вторую, Таисию Иосифовну, я же, когда читал, видел перед глазами знаменитую гетеру (или гетайру?), описанную в трудах Плутарха, Арриана и Диодора  - прекрасную молодую гречанку, с волосами, убранными сзади в пучок, и с вьющимися по вискам белокурыми локонами. В жизни она, кажется, была брюнеткой, но мне то какое дело до всего до этого...

Почтовая Таис не валялась, как дешевая уличная шлюшка, и не усердствовала своими прелестями, как пресыщенные профессионалки - она просто лежала... она возлежала на ложе под шелковым палантином и призывно... скорее, внимательно... смотрела на меня. Как плакатная "Родина-мать-зовет". Только глаза были полны не фанатизма, а страсти - большие, влажные и призывные. "Хочешь чего-нибудь необычного - чего ты никогда раньше не видел - или может... нетрадиционного?" - читал я в них. - "Ну, что же ты?"

Отказать отроческим грезам я не смог - я нажал бесстыдной ладошкой курсора на ее ослепительную грудь..

Среди гама виртуального секс-кафе, меж призывных выкриков молодежи, невыбирающей в приступе гормонального спермотоксикоза выражений, и традиционной, набившей оскомину пошлостью, характерной для такого рода мест, она выделялась своей незапятнанностью - как Алиса в стране чудес. Она листала страницы чата, но ничего не говорила, а только слушала, помечая строчки красивым словом "Thais"; словно ждала кого-то. Как и я, зарегистрировавшийся Лунным Светом (эх, молодость! вспомнилось, как когда-то да под этим ником...). Видимо, это не осталось без внимания. Она заговорила первой:

- Свет, заберешь меня отсюда? - спросила она.

Я чуть не подавился пивом. Ого! Смело... Впрочем, это мог быть и какой-нибудь пенсионер - виртуальный трансвестит - противный, слюнявый, с трясущимися руками и склонный к изощренным переверсиям - от них можно ожидать чего угодно. Но вчитавшись внимательнее, столько грусти, одиночества и наивной чистоты увидел я в этом вопросе, что даже на миг растерялся. А как же Ольга? - спросил я себя, - как же Ольга - жена моя, мать моих детей? И сам себе ответил - "да будет уж вам, сударь, заморачиваться... это ж так, право слово, понарошку." Неубедительно как-то ответил, ох, неубедительно... Но сегодня, видимо, день такой. Сегодня мне можно все. Раз уж меня ведет сам рок (а столько совпадений - и Дельфы, и Таис, и настроение и... пиво в холодильнике, в конце концов - такое не может быть случайностью!) - это меняет дело. Он знает, чего делает.

Я открыл вторую банку, чуть ли не выдавил ее в себя целиком и решительно ответил:

- Конечно, милая. Я за тобой и пришел...

Я заказал отдельный альков, чтобы никто не мешал идиотскими "hi babe whats your stats", превращающими банальное "привет крошка, расскажи мне о себе"  в глазах лолит-недоучек во что-то невыразимо таинственное, а потому во всех смыслах безотказное. Терпеть не могу, когда наши уроды косят под совсем уже уродов... Перед тем, как уединиться, я вставил диск "Wish you were here" Пинк Флойда и надел наушники.

И шагнул внутрь.

В тиши и темноте царствовал первоначальный вакуум, космическая пустота - обычная для таких случаев неловкость, натянутость. Это потому, что исчез пустой треп и остались только мы вдвоем, и кто-то должен был повести беседу - ведь слушать тишину было бы глупо - и это "должен" немного угнетало, но я же мужчина, а значит, "угнетало" не аргумент, и нужно вести даму, причем, легко вести и привычно - так, чтобы она не ощущала дискомфорта ни при каких обстоятельствах, и я спросил:

-Ты уже здесь, Таис?

- Да, милый, - просто ответила она. - Я жду тебя.

Издалека, из бездонной тьмы подсознания возникли звуки божественной гармонии, постепенно затопляя вселенную ритмом и прогоняя прочь хаос энтропии. "Тум-тУ тум-тУУУ..." - прозвучали первые акккорды "Shine on you crazy diamond". Я поплыл...

И тут словно включили свет.

Закатное августовское солнце быстро скатывалось за горизонт, уже касаясь края воды. Слева от меня песчаный берег уходил в тревожно-гривастое море коротким, окаймленным отмелью мысом. Справа, на небольшом возвышении, располагался утопающий в зелени отгороженный участок, наподобие наших дачных где-нибудь под Сестрорецком. Несмотря на ветерок и поздний час, было тепло - чувствовалось, что природа отдыхает от дневного зноя.

Оглядевшись, я подошел к воротам, ведущим в аккуратно ухоженный сад. Темные стволы олив, осенявшие небольшой белоснежный домик в глубине, постепенно расплывались в закатных сумерках. Темнеющее небо начало покрываться необычно яркими звездами."Неужели Греция?" - осенило и меня, и шестое чувство уверенно закивало головой, подтверждая догадку. - "Определенно Греция... И даже Древняя."

От удивления и предчувствия небывалых переживаний у меня участилось дыхание, а от сердца, бухавшего в груди, начало закладывать уши. Я хотел постучаться, но передумал и окрыв незапертые ворота вошел внутрь. В проеме прохода, под висевшей на бронзовой цепи двухпламенной лампой стояла Таис в темной накидке, короткой, как у амазонки. Даже в слабом свете масляной лампы я заметил, как пылали ее щеки, а складки ткани на высокой груди поднимались от частого дыхания. Темно-карие глаза, почти черные в предзакатных сумерках,   смотрели прямо на меня.

"Хай!", собрался сказать я, но засомневался - вроде, как-то по-другому звучит приветствие на древнегреческом. Похоже, но по-другому. Как же там, хей.. хой.... хайр... И пока вспоминал, услышал:

- Я жду тебя, милый.

Таис повторила фразу, вложив в слово "милый" столько нежности,   что я нервно сглотнул, забыв поздороваться вовсе, и безотчетно ринулся к ней, протягивая навстречу руки. Но она неожиданно отступила на полшага и быстрым взмахом руки загасила светильник. В окутавшей меня почти полной темноте я озадаченно остановился, не понимая, что происходит. Таис же скользнула к выходу. Ее рука нашла мою, крепко сжала ее и потянула за собой.

- Пойдем, - тихо сказала она. Я поразился, каким властным может быть ее голос.

Мы вышли через боковую калитку в кустах и  направились по тропинке вниз, к сбегающей к морю реке. Солнце совсем село и теперь лишь низкий полумесяц освещал наш путь.

Я следовал за Таис, решив подождать удивляться и молчаливо любуясь ее походкой - свободной, с прямой осанкой, придававшей величавость ее хрупкой фигурке. Стройная шея гордо держала голову с тяжелым узлом белокурых волос, аккуратно собранных на затылке. Она плотно завернулась в темную тунику, и бедра ее, плавно покачиваясь при каждом шаге "играли" - выпукло обтягивались материей то с одной, то с другой стороны талии, подчеркивая гибкость юного тела. Маленькие ступни шагали легко и уверенно, без труда находя дорогу. Ножные браслеты на щиколотках серебристо звенели.

Тени гигантских платанов скрыли дорогу. За стеной темноты белела холодным светом мраморная площадка - полукруг из гладких плит. Посередине него, на высоком пьедестале стояла бронзовая статуя какой-то страстной жешщины. Чуть склонив голову, она откидывала с плеч тонкое покрывало, и взгляд ее зеленых глаз из светящихся  камней невольно приковл мое внимание. Казалось, это богиня склоняется к смертным, чтобы в темноте и безмолвии звездной ночи открыть им некую тайну. В левой руке богиня держала пышную розу - символ женщины, символ любви. Одеянье, открывая плечо, обнажало высокие груди, сближенные и широкие, как винные чаши, своей чувственной силой идущие наперекор вдохновенной тайне ее лица.

Таис благоговейно подошла к богине, чуть замерла у подножия статуи что-то шепча, и  внезапно отпрянула назад от нее ко мне. Схватив меня за руку, она пытливо заглянула в мои в глаза, будто пытаясь найти в них  какой-то нужный ей отклик. Я чувствовал, что Таис ищет что-то во мне, но продолжал молча стоять и по-дурацки улыбаться. Тогда она столь же внезапно, одним движением, вновь оказалась в середине мраморной площадки. Трижды хлопнула в ладоши и запела торжественный гимн - Афродите, видимо (я разобрал только это слово) - с подчеркнутым ритмом, так, как поют его в храмах перед выходом священных танцовщиц.

- ... не сходит улыбка с милого лика ее, и прелестен цветок у богини, - расслышал я - Таис снова приблизилась ко мне в мерном движении танца.

- Песню, богиня, прими и зажги Таис страстью горячей! - рявкнул я неожиданно для себя невесть откуда взявшиеся слова и подняв изумленно брови схватил девушку в объятья.

На этот раз она не отстранилась. Обвив руками шею,   крепко прижалась ко мне. Туника упала наземь, и сквозь  тонкую ткань хитона горячее, с бьющимся от волненья сердцем, тело Таис стало совсем близким. Мое удивление уступило место совсем другим чувствам...

- Ты, воин, знаешь гимн Афродиты?! Но не нужно богиню просить об огне - сам не сгори в этой страсти, - шепнула девушка.

- Я не воин, - прошептал я в ответ, поддаваясь очарованию и мелодике ее речи, - не воин я, но программист...

Я нашел губы Таис, и мы оба замерли. Неожиданно юная гетера изо всех сил уперлась мне в грудь и вырвалась.

- Ты программист? - задыхаясь, спросила она, -  Так дальше пойдем же - я нарочно ждала  этот день.   В горы сегодня быков увели...

- О чем ты? - не понял я связи меж мной и быками.

Таис, поднявшись на цыпочки, к уху приникла:

- Я хочу быть твоею. По обычаю древнему, в только что вспаханном поле.

- В поле вспаханном? Боги, зачем?!

- Ночью, в поле, что вспаханно трижды, чтобы Геи принять плодоносную силу, чтоб в себе пробудить ее...

Что-то мне напоминала эта ее манера выражать мысли, но никак не вспоминалось, что...

Я обнял Таис за плечи, безмолвно соглашаясь, и она устремилась вниз по течению речки, затем  свернула на дорогу, ведущую на север.

А что еще мне оставалось? Говорить про гигиену? Или про предрассудки? Да и предрассудки ли это - еще вопрос...

В долине лежала глубокая тьма - луна скрылась за гребнем  горы, и лишь звезды разгорались все ярче.

- Неужели дорогу ты видишь? - спросил я. - Или знакома она?

- Знакома. На поле Скирона идем мы. Там в ночь полнолуния женщины праздник Деметры справляют -  Деметры Закононосительницы.

- И что же творится на поле Скирона? Я постараюсь попасть туда, если пробуду в Инет.. в Афинах подольше - до полнолуния где-то.

- Не попадешь! Женщинам лишь молодым разрешен туда доступ - в ночь после бега. С факелами - но не гетерам!

- Я не гетера, но я программист, говорил ведь... А как ты узнала дорогу?

-  Гетерой не став еще... После бега с горящею паклей на стержнях, жрицы Деметры избрали меня - средь двенадцати прочих. И лишь только закончилось празднество это, мы, нагие, бежали те тридцать пять стадий в глубокой ночи, отделяющих поле от храма.

Я присвистнул:

- Это ж больше пяти километров! Не добежал бы - подох я в п процессе... И дальше?

- Это нельзя рассказать. Женская тайна, и все мы повязаны клятвой ужасной. Но помниться будет всю жизнь. И бег тот на поле - тоже нельзя позабыть. Под яркой высокой луной бег  в молчании ночи, рядом с подругами славными и быстроногими очень.

"Интересно, они уже знают, что такое рифма?" - на секунду отвлексяя я, но тут же продолжил:

- Представляю... Бежите - красивые, голыми звездною ночью сверкая... коленками.

Я стал понимать себя немого хуже, но Таис, казалось, наоборот водохновляло мое стремление найти общий язык.

- Мы мчимся, мы мчимся, земли не касаясь, все тело - струна, нежного ждущая прикосновенья богини. - Она почти пела - Ветки деревьев слегка нас касаются тоже, и ветерок обвевает разгоряченное тело. А минуешь когда перепутья - с Гекаты грозными стражами ... - Таис умолкла.

Йода, ехали-бабай! Мастер Йода, точно - вот где встречал я эту манеру говорить.

- Ты мастера Йоду ... впрочем - о, Боги! - о чем я... Прошу, продолжай - говори. Ты так интересно... вещаешь, -  попросил я со страстностью.

- Освобождения чувство приходит... Остановишься - сердце стучит, так и бьется, и бьется...

- Пять с лишним кэмэ - понимаю!

- ... руки раскинешь, вздохнешь глубоко, и кажется: миг - и вдаль унесешься, в запах травы, в запах леса и моря. В лунном свете исчезнешь,   как...

- В лунном свете? Ты говоришь в Лунном Свете?

- ... соль, что бросили в воду, как дымок очага в атмосфере. Нет ничего меж тобою и матерью-Геей. Ты - Она, и Она, соответственно - ты!

- В Лунном Свете - о, Боже... Неисповедимы пути твои, равно как мысли.

Таис не ответила, лишь прибавила шагу и свернула налево. Вдали зачернела полоска деревьев. Все молчало кругом, и лишь ветер едва шелестел, разносивший запах тимьяна. Я различал только Таис, но не видел почти ничего в отдалении. Мы постояли в ночной тиши (я пока отдышался), окутавшей нас покрывалом из мрака, а потом сошли с тропинки в поле. Много раз паханная  земля была пушистой и мягкой, кроссовки глубоко погружались в нее, как и сандалии Таис. Наконец, она остановилась, вздохнула и неуловимым движением сбросила с себя одежды, знаком давая понять, чтобы я сделал то же. Не отрывая взгляда от ее восхитительной фигуры, я с трудом нащупал на обуви липучки, потом долго боролся с ремнем и заевшей молнией на джинсах, но справился, наконец, и предстал во всей своей красе... Хорошо, лунный свет - мой безусловный союзник - так и не вышел из-за гребня горы.

Таис выгнулась, закинув голову назад и подняв руки к голове, сняла ленту, и обрушила вниз волну распустившихся волос. Молча подошла ко мне и обняла. Пальцы ее рук сжимались, лаская мои волосы, скользя по его затылку и шее.

От влажной, теплой, недавно перепаханной земли шел сильный запах перегноя,   свежих коровьих лепешек и дождевых червей. Казалось, сама Гея, вечно юная, полная плодоносных соков жизни, раскинулась в могучей истоме.

Внезапно я ощутил в себе силу титана. Каждый мускул мощнейшего теперь тела приобрел твердость бронзы. Внутреннее же напряжение достигло точки, когда я мог не выдержать и просто взорваться... Схватив Таис на руки, я поднял ее к сверкающим звездам, бросая этой безумной женской красотой вызов холодной и равнодушной гармонии мироздания.

Прошло немало времени, но я не торопился овладеть ею на поле Скирона. Я оттягивал миг блаженства - склонившись над Таис, я целовал ее в теплые детские губы, ласкал языком упругую грудь, гладил по впадинке горячего мягкого живота, а потом прошептал строчки из неожиданно вспомнившегося стихотворения, сожалея, что знаю их мало:

"Я унесу тебя к центру Вселенной,

Где в ярком свечении Солнце угаснет -

Пусть поглядят на тебя, совершенную,

Пусть убедятся - ты всех прекрасней..."

Таис удивленно повернула голову, всматриваясь в мое лицо.

- Ты хорошо образован, милый, - прошептала она. - Глупы соотечественники мои, программистов назвавшие горцами дикими. Но все же, от небесной далек ты Урании, лучше бы быть тебе с Геей...

Я хотел возразить, но замолк - я увидел ее ресницы, прилипшие пряди волос на лбу и темные круги под глазами. Странно, еще ничего же не было... Оглянулся - края поля, во тьме казавшегося необъятным, были совсем близки. Неужели долгая предосенняя ночь кончилась? Я что, был в обмороке? Или провалял дурака всю ночь?! Да нет, не может быть...

Таис приподнялась и тоже удивленно посмотрела на поднимавшуюся из-за горизонта  зарю. Внизу, в просвете  рощи, послышалось блеяние овец. Она медленно встала, выпрямилась навстречу первым  лучам солнца, осветившим золотистым контуром ее прекрасное тело. Руки вновь поднялись к волосам извечным жестом женщины - хранительницы и носительницы  красоты, томительной и зовущей, исчезающей и возрождающейся вновь, пока существует род человеческий.   Таис накинула тунику и медленно исчезла на моих глазах, растворилась в солнечном свечении.

- Прощай, любимый... - растаяли в воздухе ее последние слова.

- Эй, постой, ты куда?! - воскликнул я ничего не понимая. -  Как - прощай? А идти мне в каком направленьи? Я же местных дорог направленья не знаю... Что, вообще,   за фигня происходит? И рассвет сразу после заката, когда эти.... как там, ваши... клепсидры - отмерить и час не успели б...

Я недоуменно крутил головой, лихорадочно пытаясь нащупать зарывшиеся в землю кроссовки и прочие детали туалета.

- Хайре-хайре, кот октябрьский... Для этого тебе компьютер был нужен?

Ольга строго поблескивала на меня тонкой оправой очков, и в ее темно-карих глазах вспыхивали и гасли многочисленные искорки (ревности? бешенства? иронии?).

Я быстренько дал косяка, щурясь от яркого света - кругом валялись пустые банки Хяйникена, наушники сползли и висели на одном ухе, а на мониторе висело окошко с надписью "супругой твоею разорвано было соитие наше -  бесцеремонно разорвано, и увы - навсегда. Прощай мой любимый. Отныне несчастная, Таис". Я потряс головой и на секунду зажмурился - надпись сократилась до "соединение было разорвано пользователем".

- Ну? Я жду тебя - *милый*, - грозно потребовала жена.

Проглотив предательский комок в горле, я неуверенно ответил:

- Хай... ре... - И добавил - А ты откуда знаешь?

Зря добавил.