Как я делал это в первый раз. Тематика: В очко первый раз

Зазудело однажды внутри. Чувствую, дозрел, обязан. Накрапал рассказик. Друзьям показал. Супер! – говорят, - гениально, шедевр просто.

Так. Спокойно. Не дергаться. Друзья последние 10 лет ничего кроме «Спорт-Экспресса» не читали. Их «супер! » и «шедевр» надо сдержано трактовать: художественный уровень рассказа не ниже уровня «Спорт-Экспресса». Но это уже кое-что. Идем дальше. В сети разместил. Замечательно, пишут, великолепно, свежо так. Уверенность в собственных писательских талантах окрепла необычайно. Вплоть до осознания собственного предназначения. Пора, думаю, уже и в бумажную литературу. В издательства – вроде рановато. Я шансы трезво оцениваю. Одного рассказа для книги мало. Откуда-то из подкорки вплыло, что в большую литературу прямой путь через толстые журналы. Ну и пусть я ни одного из них в руках не держал, смело шагаю в редакцию. Вру, не смело, конечно. Волнуюсь, руки дрожат, в горле пересохло, файлик с текстами комкаю. Но волнение внутри, это только я знаю, а снаружи стараюсь бодрячком держаться, с юмором, с самоиронией как будто. Хотя какая тут ирония уже…

- Здравствуйте! Ну, где тут у вас произведения молодых-талантливых принимают. Нетленку, так сказать…

Один откликается. Прилизанный, бородка тоненькая, пиджак вычурный. Законченный эстет (в широком смысле этого слова). Ненавижу таких.

- Что у Вас? – смерив устало-пидерастическим взглядом. Причем, я к нему лицом вроде стоял, а взгляд как-то на спине почувствовал и ниже…

- Проза! – с достоинством и со значением отвечаю. И на взгляд его взором отвечаю, твердо-гетеросексуальным.

Вообще до этого, я считал, что написал рассказ. Но по коридору у них прошелся, на дверях таблички: «Отдел прозы», «Отдел поэзии», еще какие-то непонятные отделы. «Отдела рассказов» нет. Ага! Препятствия начались. Но я готов был. Моих филологических познаний хватило, чтобы рассказ именно к прозе отнести. Ну и чтобы они, значит, тоже не гадали, как это классифицировать, я на их языке

- Проза! – говорю. И взглядом гневно его так…

- Андрюша, тут Проза…

Он именно так «проза» и произнес, ккказел, с многоточием и с издевательски большой буквы.

- Хорошо, положите тут.

Лицо Андрюши поучительно рассказывало миру о том, что бывает с людьми, когда после нескольких дней радостного пьянства, на пути неожиданно возникает рабочий день. Андрюшу почти не видно, на столе груды бумаг, с метр высотой. И можно бы отсидеться в норке этой, пережить этот неожиданный день, но не дают же, мать их, ходят тут гении недорезанные…

- Хорошо. Положите тут.

Жирная точка в конце. То есть, положите и идите. Идите и забудьте. Вечером придет уборщица и всё уберет. Никто ничего не заметит и не вспомнит. Как будто ничего и не было. Очень много вас таких приходит, считающих себя писателями. Но из сотен один может быть чего-то стоит. И почему Вы решил, что это именно Вы? Друзья сказали? Десяток случайных читателей? Идите, идите…

И как же, господи, как хочется уйти и забыть!

Покраснеть, извиниться, ошибся, мол, замечтался, нафантазировал, пришел смертный к небожителям. Убежать и не возвращаться.

Ну, уж не-еет! Не уйду. Если сейчас уйду, не будет попытки больше. Сидите тут хирурги душ человеческих, коновалы, фельдшеры недоученные! Не к вам я пришел. К Читателю. А вы просто тропинка, неприятная мне тропинка, неуютная. Но я пройду по ней. И буду проходить столько раз, сколько потребуется. И читать будете, никуда не денетесь, работа это ваша, не спрячетесь, во снах буду являться, горящими буквами писать на черствых полушариях. Всё. Успокоиться. Быть твердым и непреклонным.

- Как я узнаю о результате?

- О результатах чего? Ах, ну да…Позвоните через недельку, почитаю…

- Кого спросить?

- Вот визитка…

Хорошо, через недельку, так через недельку, звоню

- Алё, я у вас оставлял…

- Да, Вы знаете, я болел, давайте дней через десять…

Стандартные отмазки. Смелости не хватает, что ли сказать прямо? Хорошо, давай измором друг друга будем…

Через десять дней

- Алё, мне бы услышать…

- Его нет сегодня, творческий день…

Ах, дак он творец еще! Сами пишем, сами публикуем…

Через одиннадцать

- Это я снова

- Да, я посмотрел, пока ничего не могу сказать, отдал начальнику отдела… На следующей недельке…

Ничего-ничего, я упорный.   Сколько там у вас еще начальников? Сколько неделек еще надо? Три-четыре хватит?

- И снова здравствуйте!

- Да, здравствуйте. Нам понравился Ваш рассказ. Будем публиковать.

Бум-бум-бум.

Колотится что-то внутри.

Что он сказал?

Он сказал «Будем публиковать»? Мне ведь не послышалось? Будем публиковать! Будем публиковать!!! Бум! Бум! Бум! В сердце, в мозгах, во всем теле ликующий бум! Повтори еще раз. Тысячу раз повтори. Какой милый приятный человек. Какие они замечательные люди, эта редакция. Они меня опубликую-ююююют!!!

Жду. Гоняю. Или в четвертом номере, или в пятом, или в шестом. Но не позже шестого, да? Обещали не позже. До шестого - четыре месяца. Долго.   До четвертого – два. Еще дольше. Хоть бы журнал не прикрыли за это время. А забыть не могут? Или передумать? Может, расписку какую-нибудь надо было взять, мол, обязуемся напечатать уважаемого автора, и с синей печатью чтоб? А то мало ли по телефону чего наговорили…

Или еще вариант, перепутали меня с кем-нибудь? Всякое бывает…

С Пелевиным или с Постновым, например?

Тоже ведь писатели известные, и фамилии на «П» начинаются…