Армагеддон

Все имена, названия компаний и слово «мастурбация» являются выдуманными, всякое сходство между ними и реально существующими людьми, компаниями и процессами является случайным и непреднамеренным.

Павло Филистёрпович Бурлак, начальник отдела логистики представительства компании Кока-кола, сидел на своём рабочем месте, в мягком кресле, слушал песню «Наши юные смешные голоса» группы «Ногу свело», смотрел в монитор «Самсунг» своего АйБиЭмовского компьютера, и дрочил. Левой, свободной от вышеозначенного процесса рукой Павло Филистёрпович быстро водил мышкой по коврику, и нетерпеливо тыкал курсором в ссылки на новые и новые фотографии порнографического содержания, потому что всё время дрочить на одну и ту же фотографию ему было скучно.

И вдруг Павло Филистёрпович почувствовал, как что-то кольнуло его в сердце. Не обращая на это боль внимания, Павло Филистёрпович продолжал, не снижая темпа, когда почувствовал, как что-то кольнуло его туда же ещё сильнее, и замер. Вообще-то Павло Филистёрпович никогда не страдал сердечной недостаточностью. Но тут ему вдруг стало афигительно страшно, что вот сейчас он умрёт. «Надо же, - думал Павло Филистёрпович, - какая дурацкая смерть. Я, конечно, не мальчик, сердечко при нагрузках может и отказать… но чтобы при мастурбации… да на рабочем месте… да ещё и в рабочее время…». Это прям, как в каком-нибудь американском кино, где главный поборник морали умирает в объятьях несовершеннолетней проститутки; да и то ведь, умереть во время секса – это как-то даже благородно – а тут… онанизм… Павло Филистёрпович представил себе, как он умирает вот прямо щас, и завтра утром уборщица обнаружит его, Павло Филистёрповича, бездыханное тело. Тело будет развязно полулежать в кресле, голова, очевидно, чуть свесится на бок, и из уголка рта до самого пола протянется полоска густой, как кисель, слюны, левая рука Павло Филистёрповича будет свободно висеть в пространстве, в то время, как правая – сжимать ослабевшей хваткой его скукошившееся мужское достоинство, едва виднеющееся в расстёгнутой ширинке. На мониторе уже сработает скрин-сейвер, но стоит пошевелить мышкой, как взору сотрудников (вернее, бывших сотрудников) откроется панорама бесплатного порносайта, а вместе с ней – и суровая правда. Едва ли, прямо скажем, покойный Павло Филистёрпович решил перед смертью помочиться прямо на рабочем месте, да ещё и зашёл для этого на порносайт. И весь офис сбежится смотреть на позор Павло Филистёрповича, и до прибытия скорой помощи, конечно же, никто даже и не попытается прикрыть его позорную позу хотя бы даже маршрутными листами, один из которых Павел Филистёрпович заботливо приготовил, чтобы на него кончить. И даже через год, на вопрос «а Вы помните Павло Филистёрпыча? » в представительстве компании Кока-кола будут ехидно отвечать «Это того, который умер в офисе, дроча на порносайт? »

Все эти, скажем прямо, довольно безрадостные мысли, тучей пронеслись в голове у Павло Филистёрповича, пока он сидел перед экраном монитора с членом в руке и трепетно прислушивался к своему сердцу.

Ну а сердце молчит. То есть стучит, конечно, подаёт Павло Филистёрповичу признаки его, Павло Филистёрповича, жизни, но ничего его больше не колет никуда. Вроде бы всё в порядке с сердцем. Ну, Павло Филистёрпович осторожненько выдохнул, выпустил из своих цепких объятий член, и застёгнул ширинку от греха подальше. И на компьютере окна с порносайтом позакрывал. И осмотрелся по сторонам. Ну, вроде всё путём. Кончить, конечно, не удалось, но лучше уж, простите, не кончить, чем коньки отбросить. И Павло Филистёрпович вернулся к своим непосредственным служебным обязанностям, и даже к концу рабочего дня не слишком уже расстраивался, что кончить не получилось. Всё равно ещё вечером жену – вот там и кончит, дабы избежать досадных заболеваний предстательной железы.

Но с этого момента Павло Филистёрповича не покидал страх смерти. Ему вдруг стало казаться, что он может умереть в любую минуту. Вот просто так, на ровном месте, взять – и кони двинуть. Сначала Павло Филистёрпович думал, что он просто так с перепугу перепугался, Ну и пройдёт там пара дней, и его попустит. Но прошла пара дней, прошла ещё пара дней, и, наконец, ещё пара дней – а Павло Филистёрповича не попустило.

Более того – Павло Филистёрповичу начало казаться, что умрёт он непременно в ситуации, менее всего в тому располагающей, в позорной какой-нибудь, прямо скажем, ситуации. К примеру, во время подглядывания за бухгалтершей Тамарой Трындевной Одинокоокой, которая в туалете имеет обыкновение дважды в день сменять нижнее бельё, да ещё при этом полностью обнажаться, чтобы «тело отдыхало». Или во время передачи секретной информации о составе углекислых газов кока-колы сотрудникам ПепсиКо. В общем, во время чего-нибудь такого. И только Павло Филистёрпович задумывал было совершить какой постыдный с точки зрения общественной морали или нравственности поступок – как тут же начинал прямо-таки дрожать от мысли, что вот прямо здесь и сейчас может с ним случиться сердечная неприятность, после которой всем сразу откроется его недостойное поведение. И, конечно же, не меньше месяца затем весь офис Кока-колы будет судачить о том, как неожиданно «проявилась истинная сущность» «умело маскировавшегося под порядочного человека» Павло Филистёрповича Бурлака.

Павло Филистёрпович был человеком не робкого десятка, но осторожность – не трусость, как любил повторять Робеспьер. На всякий случай Павло Филистёрпович начал избегать любых поступков, смерть во время которых могла бы дискредитировать его в глазах широкой общественности. Решительно всё, что он делал, стало, в лучших традициях кастанедианской философии, проходить сквозь призму представления о собственной смерти. «Господи, я – как Будда», пришло как-то раз в голову Павло Филистёрповичу, когда он пообещал врачу, что не будет есть много сладкого, собираясь тут же купить себе пирожное в кафе возле поликлиники, и оказавшись не в силах нарушить своё обещание. Неизвестно, почему ему пришло в голову сравнение именно с Буддой – очевидно, по ассоциативному ряду глиняного толстячка и калорийных пирожных – но едва ли оно было здесь уместным. Если Будда призывал в первую очередь к чистоте духа, то дух у Павло Филистёрповича был тёмным, грязным и окончательно испорченным. А вот тело его жило воистину праведной жизнью.

В итоге, к концу третьего месяца этой жизни он в конец измотался. Не изменяя жене, даже не мастурбируя, не напиваясь сильнее состояния, когда уродки ещё могут не казаться эталоном красоты, не садясь пьяным за руль, не беря откатов за подряды, не стреляя на выходных из воздушки по котам – Павло Филистёрпович ощущал себя в клетке. Это была не жизнь, а какая-то её жалкая пародия. После того, как Павло Филистёрпович из страха смерти правильно заполнил налоговую декларацию, его терпение иссякло. Диктат совести пора было прекратить.

«Свободу» - подумал Павло Филистёрпович, и, запершись у себя в кабинете, зашёл на порносайт и расстегнул ширинку. В ту же секунду он почувствовал сильнейший укол в сердце. Превозмогая боль, Павло Филистёрпович продолжил. Акт мастурбации начал теперь казаться ему не просто частным действием, представляющим собой, так сказать, детумесценцию – сейчас это был протест против суровых ограничений духа, бой за право жить так, как хотелось телу. Павло Филистёрпович неожиданно ощутил прилив сил, почувствовав себя не каким-то жалким дрочером, а борцом за самые, что ни на есть насущные права человека – право на обжорство, право на алкоголизацию, наконец, право на мастурбацию – а член в его руке превратился в орудие Фемиды. Павло Филистёрпович понял, что сейчас – именно в эту самую минуту, пока его левая рука жмёт на левую же клавишу мыши, а правая ловко орудует инструментом правосудия – происходит финальная битва добра и зла, Армагеддон, и именно в его руках (в фигуральном смысле, разумеется) находится сейчас судьба всего живого.

Сердечная боль усилилась. Павло Филистёрпович испугался, но тут же устыдился своего страха. «Нет, - подумал он, - в этот раз я не спасую перед силами зла; я должен кончить во имя всего человечества! ». Перед его глазами поплыли кадры антивоенных демонстраций в Афинах и плачущие иракские дети. «Я кончу, я кончу, я кончу» - отдавалось в голове Павло Филистёрповича, пока его правая рука набирала обороты. Внезапно Павло Филистёрпович ощутил титанической силы укол, и в глазах у него потемнело.

Последним, что увидел Павло Филистёрпович, были капли спермы, серебристо-перламутровыми брызгами морской лазури разлетающиеся в воздухе.