Первая любовь или Рассказ про любовь

До него как будто дошло. Он открыл глаза и даже в полутемном шатре она заметила лихорадочный блеск глаз.

Какое-то мгновение он смотрел на нее невидящим взглядом, затем вроде разглядел, потому что положил ей руку на голову, пригнул ее и прижал рот Аллы к своему.

Протестовать, даже если бы Алла  этого хотела, было бесполезно. Да она и не думала протестовать. Все исчезло в тот самый момент, когда их губы слились. Ей были присущи сильные страсти, она обладала глубокими чувствами, которые раньше всегда изливала в музыке. Как только Рома дотронулся до нее, музыка взыграла в каждой частичке ее тела: ангелы пели, дьяволы что-то бормотали под нос, и хор звенел, достигая все новых высот. То была песня счастья. Песнь печали.

Рома повернул к себе голову Аллы, пытаясь разлепить поцелуем ее губы, познать сладость ее рта, коснуться кончика языка. Потребовалось  всего лишь мгновение, чтобы она научилось его целовать так же. Одна ее нога касалась пола, другая болталась в воздухе, Алла полулежала на Роме, обвивая руками его голову и прижимаясь к нему все теснее, а ее язык проникал все глубже в его рот. Вот этого ей хотелось с той минуты, когда она впервые увидела его: чтобы относился к ней как к женщине.

Рома с радостью встретил ее наступление, он вобрал губами ее губы, посасывая их и покусывая, обводя языком их сладостную припухлость.

Когда его рука скользнула вниз и дотронулась до ее щиколотки, она порывисто вздохнула и стала целовать его щеку, потом шею, эту мощную, сильную шею, на которую она так часто смотрела и с любопытством наблюдала, как по ней стекает пот.

Кожа у него была такая горячая, что она обожгла ее, когда он повернулся на бок и провел руками по ногам Аллы вверх, глубоко зарываясь пальцами в тугие области бедер. Вот он поднял руки к ягодицам, обхватил их ладонями и удовлетворенно хмыкнул.

-Да, ты девка сладкая, - пробормотал он и опять повернул к ней голову и завладел ее губами. Поцелуй становился все крепче, жарче, его горящие лихорадочным огнем руки бродили по ее ногам и мяли тело, познавая все изгибы и линии.

Но Алла не хотела оставаться пассивной участницей этих игр, и ее руки тоже устремились в поиск. Она подняла вверх его рубашку, ощупывая горячую плоть рьяно и с большим любопытством, словно исследуя. Волосы у него на груди курчавились густой порослью, а выпирающие буграми мышцы безумно  ее возбуждали.

-Рома, - промурлыкала Алла, губами следуя за ладонями и ненавидя мешающее им полотно. Он замер, весь отдаваясь касанию ее губ. Когда рубашка стала мешать и губы не могли следовать ниже, она переменила для удовольствия позу и пустилась в обратный путь, не отрывая губ от его тела. Вот она коснулась полоски волос, исчезнувшей в набедренной повязке, и дыхание Ромы участилось, но ладони все еще неподвижно охватывали ее твердые напряженные ладони. Губы Аллы продвигались вверх, и руки тоже, они поднимали с собой рубашку, и вот они уже у самого его горла. В этот момент, словно по волшебству, рубаха распахнулась, обнажив бронзовую от солнца, жаркую плоть, и Алла могла теперь и осязать и видеть ее.

Рома медленно, но уже понимая, что юная незнакомка, вдруг ниспосланная ему небом, занимается с ним любовью, легко, умелым движением освободил ее от рубашки, показавшейся ему прозрачной. Тем же движением он обхватил крошечную талию девушки-видения и заставил лечь ее рядом с ним.

Алла едва не вскрикнула, когда коснулась обнаженным телом его воспаленной плоти, а горячие руки Ромы стали пытливо ощупывать ее. Вот они замерли на талии, которую свободно обвивал золотой пояс с застежкой в виде льва. Очевидно, он решил, что это нечто прирожденное и она вообще не носит никаких одежд, а только эту эмблему своего волшебного существования. Его рука скользнула к ее обнаженной груди, и Алла затаила дыхание от страха: вдруг он сейчас ее отвергнет, ведь она такая маленькая, но его руки охватили ее тесным кольцом, а губы прижались к шее, и она забыла обо всех своих воображаемых физических недостатках. И когда губы Ромы прожгли тропинку к ее груди и он тронул языком ее розовую оконечность, бедра Аллы задрожали.

Рома глухо, чувственно рассмеялся и больно прикусил зубами сосок. Они взвизгнула и отодвинулась. Однако Рома быстро схватил ее за талию и прижал к себе снова, одновременно прикусив ей примочку уха.

-Нет, не уйдешь, маленькая лесная фея, - процедил он сквозь зубы, и его дыхание, жаркое не менее чем кожа, обожгло ей ухо, и, казалось, пронзило ее существо.

-Нет, - сказала она, хихикнув, но никто бы не поверил, что это отрицательный ответ, хотя, положив руки ему на живот, Алла пыталась оттолкнуть его. Рома позволил ей отстраниться на несколько дюймов, а потом опять дернул к себе, словно она детская игрушка на веревочке.

Ее захватила эта игра, но Алле не очень нравилось, что он обращается с ней играючи, поэтому она свернулась змейкой, прижав колени к груди, потом развернулась и сильно толкнула его ногами в грудь. Ей было приятно видеть, что ему пришлось пустить в ход обе руки, чтобы защищаться.

Роме, наверное, понравилось, что она снова свернулась калачиком. Он крепко держал ее, поглаживая по спине, ногам, бедрам кругообразными движениями. Ее стал распалять жар, и она уже вся была горячая, как Рома, но он вдруг посерьезнел и впился в ее губы, изо всех силы прижав ее к себе и притискивая все ближе и ближе. Его страсть кипела, ее можно было почти осязать, она заряжала воздух электричеством, а он неистово прижимал к себе Аллу. Вот Рома нетерпеливо выпрямил ее ноги, и теперь они с Аллой оказались лицом к лицу. Его руки были требовательны, они вдавливали ее тело в его плоть, - казалось, он хочет слиться с ней в одно целое.

Алла, ослепленная жаром страсти, оглушенная музыкой, гремящей в ушах, тоже прижималась к нему все теснее. Вот она перекинула ногу, просунув ее между его бедер, и зацепила ступней впадину у него под коленкой.

Ладонь Ромы скользнула по ее спине, медленно-медленно, ощупывая каждую складочку и углубление, пока он не достиг центра ее плоти. Задыхаясь от волнения, Алла откинулась назад и увидела, что он лежит, закрыв глаза, весь уйдя в ощущения. Когда Рома прикоснулся к ней пальцем, она задрожала от остроты неизведанного впечатления и новизны происходящего – того, что чувствовала сейчас всем естеством.

Его ладонь поглаживала внутреннюю поверхность ее бедер, едва касаясь их. И она открывалась ему, обвила ногами его бедра, сжимая изо всей силы, словно хотела раздавить.

Рейн отнял руку, и она застонала, но он заглушил стон, впившись в ее рот так, будто хотел проглотить, и Алла, чуть не плача, все теснее к нему прижалась. Набедренная повязка исчезла, его мужское начала прильнуло к ее женскому. Он держал Аллу за спину и тихо-тихо стал проникать в ее тело.

Сдерживая себя, он то продвигался, то останавливался, давая ощущениям перелиться из одного тела в другое, пока Алла, нетерпеливая, неопытная, не начала двигаться – неловко, неровно. Рома опять охватил ладонями ее бедра, направляя ее, подчиняя плавному, неспешному ритму, и она все острее ощущала боль, доставляющую наслаждение.

Когда темп участился и его движения стали напористее, она вцепилась ногтям в спину и укусила шею. Все тело извивалось и уклонялось, словно она боролась с ним, в то же время о чем-то умоляла.

Рома в один миг перевернул ее на спину, и она ощутила на себе великолепную, прекрасную его тяжесть. Он так вдавил ее в постель, что, казалось, та сейчас провалится, и Алла обхватила его руками и ногами. Последовали два сокрушительных, пронзающих удара – и Алла умерла…

Раскаленная добела музыка, как молния, прожгла ее тело, оно распалось на части, дрожа и сотрясаясь, и наконец застыло в бессилии.

Вся потная, совсем ослабевшая, не знающая, что с ее телом, Алла прильнула к Роме, ощущая его жар, слыша учащенное дыхание в ухе. Пошевелив руками, чувствуя себя так, словно она только что скатилась по склону холма, усыпанному камнями, Алла нащупала у него на шее мокрые пряди волос. Быстрым, яростным движением Рома схватил ее руку, перевернул на бок и так сжал ее пальцы, что, казалось, сейчас их раздавит.

-Моя, - прошептал он, поднес ее руку ко рту, поцеловал палец,   другой и мгновенно уснул.

Алла тоже задремала, но то и дело просыпалась. Тело было совсем слабое, но странным образом она ощущала себя такой живой! Алла нисколько не стыдилась близости с человеком, который не был ее мужем, хотя, наверное, надо было стыдиться, однако сейчас ни в чем она не нуждалась так остро, как в его близости, в том, что любимый мужчина обхватил ее ногой и спит рядом.

-Я тебя люблю, - прошептала она мужчине, спящему в ее объятиях. – Я люблю тебя, - повторила она, поцеловав влажную, кудрявую прядь, и снова заснула, счастливая, как никогда в жизни.