Истории рядового Кошкина История вторая - Виртуозный пассаж. Тематика: Истории о сексе

Лейтенант показал, куда нужно перетащить штабель ящиков. Прищурившись, добавил:

— Не вздумайте тут шариться — руки пообрываю! А тем, кто будет шланговать — уши! Всё ясно?!

— Так точно, трищ лейтенант!

Шестеро бойцов из учебки «молодняка», которым предстояла эта работа, откликнулись без особого энтузиазма. Оно и понятно — откуда ж возьмётся вдохновенье в такую жару?! Ребята переминались с ноги на ногу, вертя всё ещё наголо стриженными ушастыми головами. В своих пыльных кирзовых сапогах и синих армейских трусах они выглядели весьма трогательно. Но работа внутри склада не подразумевала наличие каких-либо карманов — иначе содержимое полок, как правило, тут же перекочёвывало туда.

— Вот так! К обеду приду и проверю! Вы-ыполнять, поставленную задачу!! — развернувшись на каблуках, Андрей стремительно последовал вдоль прохода вглубь склада.

Удручённые очередным приказом лейтенанта, бойцы взялись перетаскивать тяжёлые ящики с запчастями. Однако то, что они делали, скорее было похоже на мышиную возню, нежели на работу. Едва учуяв в обозримом пространстве отсутствие командования, работа и вовсе прекратилась. Оставшись одни, пацаны сразу же побросали ящики и спокойно расселись, кто где. Измятая пачка сигарет пошла по кругу.

Андрей, выйдя из железных ворот, обошёл ангар склада. Ухмыльнувшись, он резко обогнул грузовой тамбур, зашёл через запасной выход — прямо в комнату кладовщика. Накинув крючок на петлю двери, он небрежно швырнул фуражку куда-то в угол. Андрей, как и молодые бойцы, тоже остался один в обозреваемом пространстве, и сразу почувствовал себя гораздо спокойнее: старая армейская привычка. Стараясь всё-таки не слишком шуметь и поменьше топать сапожищами, он осторожно подкрался к стенной перегородке, отогнул одну из реек штакетника и прильнул глазами к образовавшейся щёлке.

То, что надо!.. Цель достигнута. Вся панорама — как на ладони…

Какое-то время Андрей просто рассматривал шестерых парней — неторопливо, тщательно, стараясь не пропустить ни одной детали. А пацаны, разумеется, ни о чём таком не подозревали и продолжали свой неторопливый перекур, развалившись на ящиках и тюках как ни в чём не бывало. Пристально разглядывая каждого из них, Андрей остановился на Никите. Жадно ощупывая взглядом его ладную фигурку, всматриваясь в синие складки трусов, Андрей вожделенно дорисовывал в своём воображении скрытые контуры. Это не составило труда, так как Никита сидел, развалившись, аккурат напротив «просмотрового окна», лицом к лейтенанту. «Хоро-о-о-ош зайчик! » — сладко причмокнул Андрей от удовольствия, продолжая медленно осматривать Никиту с ног до головы. По телу лейтенанта разлилась истома, а рука уже сама потянулась вниз и страстно обхватила пах.

Едва уловив близость рук, его спящая плоть — по всем законам анатомии и биологии — мгновенно трансформировалась, видоизменилась, превратившись в заряженный ствол, подпирающий резинку трусов, и два набухших от желания шара.

Да-а-а! — такому богатому хозяйству лейтенанта мог обзавидоваться любой генерал!…

Всего лишь прикоснулся — и уже готово! На отсутствие потенции и желания потрахаться Андрей никогда не жаловался, скорее наоборот. Что и было причиной постоянного поиска нового молодняка — да и не молодняка, признаться, тоже: в том случае, ежели поблизости не наблюдалось молодняка. Такая вот незамысловатая диалектика…

Более того. Природа наделила лейтенанта необыкновенным сексуальным даром. Желание потрахаться следовало за ним всюду — будь он рядом с мужчиной, женщиной, подчинённым, коллегой по службе или наедине с самим собой. Иной раз — едва успел кончить, а через пару минут уж снова всё стоит колом, доводя до белого каления. Ну куда деваться-то?! К тому же Андрей был молод, весьма похотлив, вполне чистоплотен и главное — недурен собой. Благодаря этим редким качествам, к нему тянулось немалое количество женщин, которыми лейтенант — к месту будь упомянуто — тоже не брезговал. Разумеется, данный факт был кстати: постоянный флирт с женской половиной избавлял «служебное реноме» Андрея от нежелательных разговоров и вопросов. Да и какому ж офицеру, простите, будет приятно, коль вокруг него только и толкуют, что, мол, этот неуёмный педрила может за одни лишь сутки перетрахать подряд четверых-пятерых своих подчинённых. Разве это дело?! В случае с Андреем всё было иначе. «Бабник, хоть куда! — восхищались вокруг. — Неугомонный! Лука Мудищев, бля! » Им ли, голубчикам, знать, что все сокровенные помыслы и тайные желания Андрея концентрировались только лишь вокруг молодых неоперившихся солдат!..

А в позапрошлом году вообще прикол был! Местные старожилы-бывальцы до сих пор рассказывают эту историю, захлёбываясь от гогота. Говорят, командный состав как-то отмечал день рождения полковника. Не то в доме Офицеров, не то ещё в каком-то банкетном зале — короче говоря, всё как положено. Ну, понятно дело: стакашко-другой, а там и третий, — и вот уж куражу хочется. Да и у офицерских жён глазки-то ихние напомаженные ещё больше блестеть начинают, под водовку-то… Так Андрюха-то наш, лейтёха, что умудрил?! Споил местную бабёнку — Веркой зовут — уединился где-то с нею, в кулуарчиках, под юбку полез. Верке-то, ясен день, такие жесты от Андрюхи не впервой — к тому ж, она в этот момент без чулок была, на голу ногу. Андрюха достал откуда-то из-за пазухи (во, прощелыга!!!) заранее припасённые лиловые чулки, напялил на пьяную Веруху, перевязал чулки жёлтыми лентами-подвязками крест-накрест, подоткнул ей юбку повыше и — хвать Верку на руки!! И — в зал торжеств! «Канкан! — кричит звуковику, — давай врубай канкан! Быстро!!! » Звуковик, не будь лопух, врубает развесёлый канкан на полную катушку. Веруха тем временем уж скулит у Андрюхи в руках, маникюром лейтенантскую шею царапает, лиловыми ногами-то своими дёргает во все стороны — дескать: не виноватая я, он сам пришёл!.. Ну дык а как же — центр внимания! Одна на всех! А ведь — бухая уже, море по колено! Весь командный состав, во главе с полковником, разумеется, — тут же в лёжку от хохота! К тому ж: кого тут стесняться-то, когда почти все уж давным-давно знали, что Верочка — не даром ведь местная красавица! — слаба на передок! Перед кем, блин, конфузиться-то? Перед своими что ли?! Перед родными и близкими, можно сказать?! Андрюха Верку прямо к столу несёт — расчищайте, мол, пространство, сейчас дискотека грянет! Прямо на столе. Вмиг всё расчистили, освободили место. Так он Верку в самый центр праздничного стола — ***к!!! Давай, танцуй, дескать, — для кого канкан-то затеяли?! Верка на столе стоит, глазищами хлопает, не знает как ей быть. А именинник, смеху ради, большой такой букет роз распаковал, взмахнул рукой — и всю Верку розами обсыпал! Тут, конечно, аплодисменты, крики «браво!!! » Ну Верка-то, не будь дура — поморгала-поморгала, и давай отплясывать. Всё круче да круче. И юбкой айда шелестеть, подымать её кверху. Весь зал — покатывается, аж до слёз! А Андрюха тут рядом, у стола стоит — пальцы в рот — и подсвистывает ей лихо!.. Говорят, после этого «канкана» Верка стала знаменитой танцоршей на всю округу. Так и привязалась к ней эта кличка: «танцорша». До сих пор этак кличут! Как только у кого какой сабантуйчик — сразу Верку зовут, в первую же очередь. А Верка-то — не будь дура — всем отворот-поворот: «Всё, дескать, больше танцевать не намерена! До тех пор, мол, пока меня за Андрюху замуж не выдадите! Тогда вам и танцы будут, и шманцы, и виртуозные пассажи! » А бабам-то местным — утеха: себя ведь надо чем-то занять, в полном безделии-то! Вот они и давай их сватать, взахлёб: Андрюху да Верку. Бабьи же мозги у кажной бабы одинаково думают — «коль Верка замуж выйдет да ****ство своё прекратит, то нам же всем спокойней будет. Да и мужики наши успокоятся! Вот и Андрюху как-то надо уже пристраивать — а то сколько ж можно по бабам-то шлёндрать? С его-то достоинствами, а?! » Видно, офицерские жёны тоже имели кой-какое касательство к «комиссарскому телу» Андрюхи-лейтёхи, и вряд ли то касательство было понаслышке — нынче бабы давно уж разучились понаслышке-то — всё «в корень» глядят. Были теоретики — а теперь вон стали практики! К тому же с таким «корнем», как у Андрюхи, бабья практика не заржавеет!..

Шутки — шутками, однако тот самый «канкан» сделал лейтенанта знаменитым ловеласом далеко за пределами воинской части, укрепляя в каждом из его знакомых и друзей определённое мнение относительно его утех. Во многом это было на руку — с таким «портфолио» Андрею теперь ничего не мешало владеть своими подчинёнными так, как он хотел. Вот и теперь, притаившись у штакетника, он неторопливо и целенаправленно отбирал для себя очередных претендентов.

Сидящий в нескольких метрах от него Никита Кошкин стал «объектом номер один».

Крепко сжав всё «самое любимое» в своих штанах, Андрей тяжело задышал. Не отрывая взгляда от Кошкина, расстегнул брюки, освободил уже давно напряжённый член. Рука действовала неторопливо, ласково — как у знающего толк «гурмана». Не спеша, Андрей смаковал каждое новое движение руки, чувственно скользя ею по изнывающему стволу. Но вот ритм участился, движения стали возрастать, и с негромким «М-м-м-м…», кусая губы от наслаждения, Андрей бурно кончил прямо на стенку.

Наконец, оторвавшись от щели, он бухнулся на жалобно скрипнувший стул, переводя дух. Сделав пару вздохов, Андрей одной рукой притянул к себе замызганный телефонный аппарат и набрал номер.

— Алё? — коротко отозвались на другом конце провода. — Капитан Ларин слушает…

Глядя на смятые в гармошку брюки, болтавшиеся на щиколотках, Андрей хрипло произнёс:

— Здоррррово, капитан Ларин! Узнал?

— Бля, Андрюха!! Хех, разве тебя не узнаешь? Привет-привет. А чё это ты так хрипишь? Простыл, что ли, где?

— Да не-е-е. Жив-здоров, всё — пучком, как всегда. А у тебя как делишки?

— Ничё. Что-то ты давненько не наведывался самолично.

— Какое тут «наведывание»? Слышал поди, что «дед» наш опять в экономику кинулся, мать его перемать! Будто бы действительно что-то в ней понимает, пердун вонючий! Слышал же, какого фитиля он мне воткнул на планёрке, во вторник? Теперь неделю уже в мазуте ковыряюсь!

— И не говори! Сам сейчас в бумагах тону, по самые, как сказала Верунчик, — «гениталии»! Гы-ы-ы-ы-ы! — заржала трубка голосом капитана. — Как у тебя с ней, кстати? Амур-тужур?

— Да брось ты, Колян, мне не до неё сейчас. Я чё звоню-то, слышь — я тут шестерых твоих «гавриков» припахал.

— Знаю, сержант докладывал. Ты только это, ты мне их к вечернему разводу верни. А так — пусть пашут, им полезно!

— Спасибо, выручил. А то ****ец какой-то… понимаешь ли… Да, кстати, тут шинели новые пришли. Не желаешь?

— Хорошие?

— Коль тебе — то самую лучшую выдерну. Но ты никому про это, слышь, ни гу-гу. А то меня наши звездастые тут скоро изнасилуют во все щели.

— Понял-понял! Ты её, шинелишку, с моим сержантом передай. Он за «гавриками» должен подойти. Ну этот, ты его знаешь, Мусаидов.

— Мусаидов, говоришь? А-а, знаю такого, разберёмся.

— Вот, ему.

— Слышь, Колян, у меня возни тут ещё надолго, ты мне кого-нибудь до завтра оставь. Надо, понимаешь…

— Ладно-ладно… бери. Э, стой! А когда назад вернёшь?

— Ну-у… давай — к разводу?

— Добре. Только ты это… скажешь сержанту, кого там тебе надо. И кормёжка с тебя.

— Ясен ***, Колян. Всё тут ему будет. Не помрёт твой «гаврик». Ну, так договорились?

— Давай, валяй. Только, Андрюх, ты там Мусаидову скажешь, чтобы он в рапорт не включал, кого ты у себя оставишь.

— Да помню я, помню. Ну, пока, Колян. Выручил. Шинель — с меня…

— Валяй…

Запиликали короткие гудки. Андрей посмотрел на трубку и усмехнулся. «Кормёжка, говоришь? Что ж — нако-о-ормим! И напо-о-о-оим! По самую глотку! Долго ли, умеючи-то?! Ещё спасибо скажет потом! » И тут взгляд его наткнулся на… вновь вставший член. Андрей хмыкнул и, погладив его, пообещал: «Вечером, вечером, не просись сейчас. Всё тебе будет, только потерпи чуток… А ну-ка, парниша, пойдём помоем тебя перед вечерним пассажем!.. — Андрей решительно встал, натягивая на непроходящий стояк трусы вместе с брюками, — Цыц, кому говорю! Сколько уже можно торчать?! Ложись!!! Идём мыться».

Брюки-то застегнул, но всё-таки не удержался. Подойдя к стене, Андрей вновь заглянул в щель. Парни уже вовсю таскали ящики, тюки и коробки, буздая сапожищами по цементу пола.

«Чёрт! Все хороши! — зажмурился Андрей. — Каждого бы…»

Его член опять просяще заныл.

«Ё-моё!!! — взмолился Андрей. — Как ты меня достал, а?! Ну сколько ж тебе надо, ненасытный?! — он с трудом оторвал свои глаза от щёлки. — И всё-таки… ну почему оно так? Почему с «гражданскими» не так интересно, как с этими? Может, потому что просто? Любая гражданская шушара, как только камуфляж увидит, так сразу — лапки кверху, и ножки на ширине плеч… а если ещё и *** вытащить-показать — всё, ****ец, боевая стойка готова: вали да еби. Ну и что тут интересного, когда так? Никакой романтики, прям… Любая крепость тут же выбрасывает белый флаг.

Андрей вновь прильнул к заветной щёлке и уставился на Никиту.

«А вот взять этого зайчика, пока он такой маленький и тёпленький — во настоящий кайф! Положить его спинкой кверху, провести рукой по лопаткам, стянуть трусы… — »

«Опять!!! Цыц, кому говорю! Всё, идём мыться, а то разозлюсь и отрежу. Ты меня, сука, уже заебал своими стояками! Когда ж ты упадёшь-то, а?! Проститут!!! »

Первый раз Андрей увидел рядового Кошкина в солдатской бане, два месяца тому назад.

Разумеется, лейтенант знал, что происходит там по субботам. С утра моется вся часть, затем — вечером — эти старые козлы устраивают солдатские застолья, заманивая к себе подходящих зайчиков. Да разве только зайчиков?! Бывало, и «дедов» цепляли, а то и вовсе «звездатых» — причём, очень просто, за «здорово живёшь» — раз, и готово… «И как им это удаётся?! Но они — козлы эти — опасный народ. С ними и хлебнуть можно, по самые уши!.. Петрович, он, конечно, мировой старикан — всё знает, всё понимает, — и как будто ничего не видит. Да и молчать, кстати, умеет, если вдруг что. Бутылку свою получил, присосался к ней — и хоть уебись в этой бане целым взводом! Андрей знал, что в ту самую субботу, утром «с ранья» в бане будет мыться молодняк, только что доставленный в часть. Андрей и решил заглянуть туда, чтоб поглазеть на «свежее мясо». Решить-то решил, а — под каким предлогом он туда пойдёт? Не скажешь же Петровичу — вот, мол, отец, так и так, надумал себе молодняка для поебошек настрелять, пока прибыл. Ах да-а, — кстати, — вспомнил! Петровича ж радикулит разобрал, ещё третьего дня — мне же пацаны докладывали! Тэк-тэк-тэк-тэк-с… «оч. хор. » — следовательно, вместо Петровича там сейчас этот «урюк» работает, Петровичев зам. Этого-то мы и потрясё-ём…»

На ходу придумав хороший предлог, — контроль за расходом мыла, — Андрей направился прямо к банщику, корявому узбеку. Потолковав с ним несколько минут для приличия, проскользнул в густой водяной пар зала, якобы проверить наличие мыла, согласно фактуре. Осторожно поглядывая по сторонам, скользя взглядом по фигурам, «проверив мыло», Андрей быстро направился к выходу. И — вовремя!.. Если бы он остался тут ещё немного, то надо было бы что-то брать в руки и прикрываться. Вот что значит: давно не парился в общей вместе с молодняком! Выскочив как ошпаренный в раздевалку, Андрей столкнулся с кем-то, возюкавшим шваброй по мокрому полу. Поскользнувшись, лейтенант неплохо приложился о железную тумбочку.

— Твою мать!!! Какая ****ь тут шарится?!! — зарычал он в исступлении.

Тут же посыпались спешные извинения. Подняв голову, Андрей увидел перед собой невысокого худого пацана, с коротким тёмным «ёжиком» волос.

— Ой! Извините. Извините, пожалуйста… — робко лепетал пацан.

Андрей глянул на банщика. Тот ухмыльнулся.

Эта наглая ухмылка взбесила Андрея окончательно:

— Чё щеришься, а?! Идем, козлина, со мной, накладные покажешь. Сколько сегодня мыла прикарманил, твою мать?!

— Э? Зачем так обижаешь, а? Зачем обижаешь, лейтенант?

— А ты меньше скалься, а то я тебя действительно обижу! Так обижу, что из ушей польётся!! А ну идём, кому говорят?!!

…Зайчик, возюкавший шваброй по полу, приглянулся Андрею сразу же…

Наконец, лейтенант оторвался от щели в стенной перегородке, разыскал свою фуражку и, надевая её на голову, отправился «готовить себя к вечернему пассажу». Сделав свои дела, возвратился обратно и удручённо сел за стол. «Работать-то за тебя Пушкин, что ли, будет? » — приказал он сам себе. Полистав журнал накладных, Андрей попробовал заняться балансом, но ничего не получалось. Цифры не держались в голове. Мысли всё время возвращались к тому, что он наметил на сегодняшний вечер. От этих мыслей между ног Андрея опять началось волнение. Проклиная свои тесные штаны и недремлющего «мучителя», он расставил ноги как можно шире, бросил карандаш на стол, упёрся кулаками в подбородок и скорбно погрузился в изучение накладных. Но вскоре его отвлекли голоса за перегородкой. Прикинув по часам, что это скорее всего пришёл сержант за «гавриками», Андрей поднялся, расправил на себе форму, отряхнул фуражку и, придав себе соответствующий имидж, неторопливо вышел в помещение склада.

Так и было. Сержант Мусаидов собрал душков, и те уже начали одеваться. На Андрея ещё не успели «пробить», т. е. он остался незамеченным. Сменив походку, бесшумно ступая на цыпочках, Андрей гибко вырулил из-за стеллажей, расположившись за спинами «молодняка».

Сержант стоял по-хозяйски, упершись руками в бока. Пацаны разбирали сваленные в кучу свои нехитрые одежды. Андрей ещё раз полюбовался их фигурами, скользя по попкам, но тут же оборвал себя, быстро проверив, — никто не заметил ли? Нет, никто на него не смотрел.

Но вот сержант…

Андрей проследил его взгляд. Нехитрое вычисление траектории указывало прямо на маленькую задницу Никиты. Что это?! А ну-ка ещё раз проверим… Бля-я… Результатами своей проверки Андрей остался весьма изумлён. А ведь — точно, мать его перемать!.. Похоже, бархатная попка Никиты волновала сержанта Мусаидова едва ли меньше, чем Андрея. К счастью, Никита не мог видеть этих наблюдений — как раз согнувшись в это время, он натягивал штаны, просовывая ногу в штанину. Ткань трусов обтянула его ягодицы и врезалась между ними.

«Так во-от оно что-о?!! — подумал Андрей. — Сержантик-то, оказывается… того-самого… Тэ-э-э-эк! Решено — с этого дня установить за сержантом Мусаидовым строгое наблюдение! »

Быстрым взглядом Андрей ещё раз окинул фигуру сержанта, ища дополнительных подтверждений. Мусаидов как раз в это время был увлечён своим занятием. Ещё и ещё раз «утюжа» ширинку сержанта, но так и не решив, увеличилось там что-то или нет, подгон это был или действительно что-то осмысленное мелькнуло во взгляде, Андрей оставил это занятие. Однако своего решения не отменил.

— Сержант! — подал голос Андрей.

Все разом обернулись, а Мусаидов козырнул:

— Здравия желаю!

— Привет-привет. За ними?

— Так точно.

— Ага. Тебе капитан говорил, что одного из них я оставлю?

— Говорил.

— Хорошо. Тогда доложишь, что я оставил э-э… Как твоя фамилия? — обратился Андрей к Никите.

Тот растерянно повертел ушастой головой:

— Кошкин.

— Вот Кошкин и останется.

«Кошкин? — про себя изумился Андрей, — хм-м… Значит, Кошкин? Кошачёк… Кошачёк! Ну ты попал, кошачёк! Кошкин-Мышкин… Теперь я буду тем пёсиком, который тебя Кошачёк-котик, немного, но как следует по-го-няет! Кошачёк, Кошачёк… а я тебя съем! Гав! »

Андрей уже поворачивался, когда сержант возразил ему:

— Товарищ лейтенант! Кошкин не может. Ему сегодня в наряд заступать.

— Значит, кого-то другого поставишь, — слабо отмахнулся Андрей.

— Так, э-э-э… его очередь сегодня, — опять возразил Мусаидов.

Андрей нахмурился. Вот ещё новость — сержант вздумал ему перечить. И главное, так настойчиво. Ну и дела!..

— Что такое, сержант?! А ну, выполнять приказание! Хватай шинель — она на столе — и дуй обратно, в роту. Всё!

Помявшись, зло поглядывая на Андрея косыми глазами, Мусаидов наконец ответил:

— Есть…

И повёл остальных из склада.

Андрей посмотрел ему вслед и потёр подбородок: «Мда-а… чего это он к моему Кошачку так прицепился? Что он имеет к моему Кошачку?! Что он имеет, гадкий-противный-мерзкий сержантишко? ***нтишко… Небось, там у этого Мусаидова и в штанах-то ничего нет — или так себе, недоразумение… А котик и правда ничего… Шёлковые ушки… а попка-то, попка!!! М-м-м-м!!!

— Иди вперёд, прямо к стеллажам. Я за тобой. Давай-давай-давай, — слегка подтолкнул он Никиту вперёд, пропуская.

«Эх! Какое искушение!.. Ну, почему сейчас не вечер, я бы…»

Андрей представил себе, что именно означает это «я бы»…

«Эй!!! Цыц, кому говорю?! Куда ты опять прёшь? Ещё не время!!! А ну ляг на место!!! Довстаёшься у меня, проститут! Отрежу!!! »

— Там, на столе есть карандаш и бумаги, — деловито объяснил лейтенант рядовому Кошкину. — Перепишешь все номера ящиков вот с этого стеллажа, — и указал на высоченный штабель.

— Есть.

— Да смотри мне, Кошкин, не пропусти ничего, я общее количество знаю. Всё, можешь приступать.

— Есть!..

«Ай, мля, ну какая ж прелесть! А голосок-то, голосок-то какой!! »

Сев за стол, Андрей продолжил заниматься накладными, время от времени поглядывая в сторону Кошкина. Тот сосредоточенно шевелил губами, обшаривал каждый ящик. Вроде бы всё делал честно, не халтурил. Такой ответственный подход понравился Андрею, что навело его на мысль организовать себе постоянного помощника…

— Ну, как дела? — через некоторое время поинтересовался он у Кошкина.

— Работаем, товарищ лейтенант, — отрапортовал Никита.

— Работай-работай, Кошкин. Кстати, а звать-то тебя как? — схитрил Андрей.

— Никита, — слегка удивившись, пробубнил Кошачёк.

— Ясно. Ну давай работай… Никита, — протянул Андрей, искоса поглядывая на Кошкина, который, видно, настолько смутился, что потупил взор и быстро заморгал длинными ресницами.

От этого моргания бедный Андрей тотчас же сделал глубокий вздох и мысленно вступил в перепалку со своим «проститутом», вновь обещая его отрезать.

В положенное время Андрей самолично сводил Кошкина на обед и на ужин, проведя его в подсобку к прапорщику, чтобы не толкаться в общей очереди. Сегодня он старался не выпускать своего кошачка из вида ни на минуту. Молодого кто угодно мог «припахать» по дороге, а у Андрея, как известно, свои собственные — грандиозные — планы на оставшийся вечер.

Возвратившись после ужина из столовой, Андрей уже много знал об этом самом Кошкине. Никита оказался хорошим собеседником, даже чуточку болтливым, смешливым и сообразительным. Его большие глаза почти искрились, когда он взахлёб рассказывал о книгах, что успел прочесть на гражданке. Почувствовав доброжелательное отношение Андрея, пацан просто потянулся к нему.

«Э-ге-ге! Ещё только два месяца прошло, а ластится, словно год уже никто не гладил» — ухмыльнулся про себя Андрей.

Уже дойдя до ворот склада, Андрей неожиданно спросил:

— А чего это Мусаидов так «неровно дышит» к тебе?

Никита, до этого без умолку болтавший, вдруг затих и лишь неопределённо пожал плечами. Это было его первое уклончивое движение, что Андрей видел за весь день.

— Дрочит, что ли, на тебя, а?

— Нет-нет… — как-то уж слишком поспешно замотал головой Никита.

И хотя уже сгущались сумерки, Андрей заметил, что тот покраснел.

«Во как! Прямо, всё интереснее и интереснее…»

— Врёшь ты, Кошкин! Ну ведь врёшь, а?! Дрочит, поди!

— Да нет же, правда…

— Тогда что? Я же вижу, что он неровно к тебе дышит! Что ж я, слепой что ли?!

— Нуу-у… я не знаю…

— Так я тебе и поверил, Кошкин! Что ты — да не знаешь! Так уж и не знаешь?!

Кошкин замолчал, всё больше краснея. И вдруг сказал, тихо и отчётливо:

— Извините, товарищ лейтенант, но… я бы не хотел об этом говорить…

«Ай-ай-ай!! Уй-уй-уй!! «Ах, бляць, извинииице, я бы не хацел об этом говориць»… Тьфу! И где только людей разговаривать учат?! Ну, в самом-то деле, котик-кошачёк — мур, мур, мур! Кошачёк! Я хочу тебя, дурашка. Я хочу тебя — прямо здесь, прямо сейчас! »

— Ладно, Кошкин. Не хочешь — не говори. А я-то думал, что ты — человек искренний.

Но Кошкин ничего ему не ответил, хотя Андрей ждал хоть какой-нибудь реакции.

Остальной путь они проделали молча. Кошкин слегка оправился от потрясения и время от времени стал как-то виновато поглядывать на Андрея, снизу вверх.

Включив свет в уже тёмном помещении склада, Андрей кивнул:

— А сейчас сверяй вот эти стеллажи, до самого конца. Их не так много. Сверишь — и можешь ложиться спать. Одеяла видел где лежат?

— Видел.

— Ну, а ляжешь вон на тех матрацах. Понятна задача?

— Понятна.

— Перед тем, как лечь… Туалет-душ-ванна-сауна — знаешь где тут у нас?

— ???

— Ну чё ты хмуришься-то?! Бля, Кошкин, ты что, шуток не понимаешь?

— Честно говоря, э-э-э…

— Бэ-э-э-э… Лучше б мяукнул, что ли… А то: «э-э-э»… И чему вас только учат, а?! А, Кошкин?! — Андрей говорил не грубо, а слегка иронично, давая понять, что это просто прикол, маленькая такая прихоть всевышнего начальства, когда перед ним находится растерявшийся подчинённый. «Хочу, мол, пошучу — а захочу, так и ****юлей огребёшь! »

Но Кошкин упорно молчал.

«Вот ведь, кошак какой строптивый, а?! — подумал Андрей. — А может, слегка подфорсировать события? Чтоб ему понятней стало? »

— А может, всё-таки понял, Кошкин?

— М-м-м…

— Ты не мычи, а понимай, пока тебе понималку не просверлили.

Кошкин опять опустил глаза и часто заморгал.

Неизвестно, что бы было дальше, если, благодаря кошкинским морганиям, в дело не вмешался бы «проститут» и «мучитель», который прямо на глазах начал расти и вытягиваться «по стойке смирно». Ну вот — как всегда, на самом интересном месте!… Андрей круто развернулся и уходя, бросил на ходу:

— Ладно, Кошкин. Работай. Я потом зайду. Продолжим начатое… Не забудь про матрацы!

«Да, Кошачёк, именно на тех матрацах мы с тобой и продолжим начатое. Но сначала ты сам туда ляжешь, мой зайчик… а потом уже и я пристроюсь… Вот интересно, долго ты будешь ломаться? Всё-таки, надеюсь, кулаки особо не понадобятся. Вон какой Кошачёк ласковый. А может и ничего, — поплачет-поплачет, а я и пожалею. Глядишь, дело быстрее пойдет. Хотя, с уговорами оно дольше, но зато наверняка… Интересно, на что первое он согласится: на задницу или отсосёт? Каждый раз получается по-разному, никогда не угадаешь. Хотя, толку-то? Я ведь и то, и другое успею… Ё-о-о-о, ну что ж он такой бестолковый-то, — не понимает мой кошара, что надо сполоснуться перед сном, в туалете. Там же не только дрочат или нужду справляют — там же и бак имеется, с прохладной водой, и ведёрко рядом, и слив на полу налажен. Черпай себе да мойся на здоровье. Хотя, собссно, — а зачем ему эти процедуры? Он и так, вроде бы, сойдёт, и в таком виде. Не-е-ет, братан, врёшь! Не сойдёт. А может быть, я тоже хочу у него отсосать? Во фишка-то будет, а?! Ведь и впрямь, что-то захотелось такого… Этакого… Кошачёк, ты меня умалишённым сделаешь. Я уже устал свою ширинку прикрывать за этот день. Что ж ты творишь-то со мной? А, Кошачёк? Я ведь сегодня тебя обязательно съем! Съем всего, до конца, и костей не оставлю!.. Бля-а-а-а, ну когда же наступит этот вечер-то?!! »

И тут зазвонил телефон.

— Эт-т-т-то ещё что такое! Какого ***?!! Алё, я слушаю…

Звонил дежурный по части, который сообщил, что «старик» собирает совещание прямо сейчас. Полная боевая готовность.

После тех проклятий и матов, что отпустил в сторону полковника Андрей, обычно долго не живут. Это комиссия из штаба сидела уже в печёнках у всех!

Продолжая материться, он сунул подмышку папку с документами. Процедив сквозь зубы кое-какие наставления Кошкину, Андрей потащился в штаб. Затворять дверь не стал, так как за сегодняшний день понял, что может доверить Кошкину содержимое всех этих стеллажей.

Ёрзая на жестком стуле в прокуренном кабинете полковника, Андрей всё время поглядывал на часы.

«Вот бля! Как назло! Приспичит же!.. »

— Тврщы! Попршу ещё раз прылжить максимум вниманья…

«…Положу его на матрацы… Да. На ту стопку, она достаточно высокая… его маленькой попкой кверху… и буду драть! Драть! Всю ночь! Нет… не так… Хочу драть и смотреть ему в глаза. Они у него такие серые, чистые… Они, маленькие, тёпленькие кошачки, всегда так морщатся, смущаются, моргают… Бедненькие! Стыдно им… Мы ещё совсем ма-аленькие, мы ещё ничего не умеем: ни ****ься, ни ебать. Мы даже говорить-то ещё об этом не умеем… А всё потому, что мы глу-упенькие, от нас пахнет молоко-о-ом… Но самый кайф, когда первый раз протыкаешь такого как он, своей елдой! Эти, самые первые, миллиметрики. Тут надо тихонечко, осторожненько — потому что Кошачёк будет в это время пла-а-акать. Горько-горько! Сладко-сладко!.. Он, дурашка, ещё попробует извиваться, не понимая, что цель уже захвачена. Я уже упёрся в нужную ложбинку и не намерен останавливаться! Ни за что. Это же Кошачёк… как я могу остановиться?! А потом, медленно-медленно, по этой тёпленькой дорожке — входить в него, кайфуя от каждого движения… И наконец, войдя целиком, по самые шары, кончить… Да, кончить… и лежать так, на нём… И смотреть на него, на Кошачка. Следить, как мой котик понемногу привыкает к тому, что его надели на такой длинный и толстый вертел… А потом… Потом вновь начать всё сначала…»

— Особое вниманье попршу…

«Не… Хочу лечь на эту шёлковую попку, чтобы до упора, до самого упора… вдавить… Да что я? Кто меня торопит? Сделаю и так, и этак. Куда он, Кошачёк, от меня денется?.. »

— Учитывая всё вшесказнное, попршу…

«А в конце — подарить ему это. Взять губами. Нежненько так, нечаянно… Обхватить. Пусть. С таким, как Кошачёк, я хочу… Я готов… Так-с… по-моему, я уже окончательно «готов». Уже бред пошёл какой-то».

Возвращаясь уже около двенадцати, Андрей едва сдерживал себя, чтобы с быстрого шага не перейти на бег. Сладкие сцены одна за другой крутились в его голове, заставляя не идти, а совершать нечто вроде спортивной ходьбы и бега трусцой.

«Спит? Да, наверное, уже спит, — думал он. — Ну и пусть! Сейчас даже и лучше… Мой кошачёк со сна такой тёпленький и мяконький… Приду и сразу лягу к нему! По хорошему не захочет? Немножко силы добавлю… Ну ничего — я ж любя… а потом пожалею…»

Подойдя к периметру складов, он на секунду остановился.

«Ё-моё! Мать вашу! Опять прожектор перегорел! Второй раз уже. Что, эти суки караульные ослепли, что ли? Завтра утром зайду в караулку и «построю» всех! Застарились, деды недоёбанные! Совсем оборзели?! Ну, ничё-ё, завтра утром… Нет, не утром… Утром у меня будут дела поинтереснее…»

Подойдя к углу чёрной громадины ангара склада, Андрей заметил два силуэта, маячивших в освещённом проёме двери. Резко затормозив, он скривился: кто это там шарится? Решив не появляться с налёта, медленно приблизился. В одном из силуэтов Андрей узнал очертания фигуры Кошкина — он стоял как раз в дверном проёме. Второй силуэт маячил чуть дальше, в темноте. Андрей остановился и чутко прислушался.

— …А не пошёл бы на *** твой лейтёха?!

«Та-а-ак! Это кто ж у нас тут такой смелый? »

— Слышь… иди сюда, выходи. Выходи, говорю!.. — позвал Кошкина тот, второй.

По голосу Андрей сразу же узнал, кто это был. Ага-а-а-а!!! Сержант Мусаидов!..

«Вот козёл! Урюкская рожа! Интересно, что ему тут понадобилось?! »

— Товарищ сержант… я не могу… — умоляюще бубнил Кошкин.

— Иди сюда, я кому сказал?!! — грозно шипел сержант.

— Не могу. Тем более, он сейчас вернётся…

— Ну и пошёл он на ***, если вернётся!..

— Нет, я не могу. Не могу…

«Так! — решил Андрей. — Ах, вот оно что?! Надо дослушать! »

И быстро, но бесшумным шагом обогнул ангар с другой стороны, нырнув в темноту грузового блока, что находился за углом, рядом с дверью.

— …Чего ты так упираешься? Пойдём, это быстро! — голос сержанта теперь звучал несколько по-другому, просительно что ли. — Вчера же всё было нормально. Ну? Ты согласился… Если бы не этот сука, уже бы давно…

Мусаидов потянул Кошкина за ремень. Тот слегка отстранился.

— Нет, не надо… пожалуйста…

— Всё равно ты от меня теперь никуда не денешься. Идём со мной! — сержант опять потянул, но уже сильнее.

— Товарищ сержант… Махмуд… не надо…

Но его уже не слушали.

— Туда, туда… — тащил его за собой сержант.

«Бля! Так он его сюда, в грузовой блок и тащит! »

Андрей отступил к самой стене, за ленту транспортёра.

Бойцы зашли за угол и остановились.

— А если он сейчас придёт?.. — охрипшим голосом зашептал Кошкин.

— Похуй! Хоть сам полковник! Скажешь, что ссать выходил…

Звякнули пряжки ремня, на секунду сверкнув отражённым светом из полуприкрытых дверей ангара. Андрею плохо было видно, что происходит: маячили лишь силуэты.

— Иди ближе… ближе… — пробубнил сержант и что-то заговорил на своём языке.

Шуршала одежда, а Мусаидов продолжал говорить и говорить, переходя с шёпота на гулкое, невнятное бормотание.

— Я не понимаю…

— Я говорю, что ты хороший. Не бойся, никто не узнает… Вот, так, так…

В темноте Андрей разглядел что-то белеющее. Он долго не мог понять, пока до него не дошло, что это была задница сержанта. Наверное тот спустил штаны.

— Махмуд… — просяще всхлипнул Кошкин, но Мусаидов вновь что-то горячо зашептал по-своему.

Андрей представил себе, как сержант берёт Кошкина обеими руками за голову и опускает вниз… Он бы, Андрей, сейчас так и сделал…

И действительно, послышались глубокие вздохи сержанта и влажный, мокрый звук.

«Вот сейчас взять и заорать: Стоять! Смирно! Рота, подъём! Ах ты, рожа косая! Моего Кошачка! Моего! Вперёд меня?! Эх, кошачёк, кошачёк… Ну, сейчас я им устрою! Бля буду, пожалеют, что на свет родились! Они мне отпляшут сейчас канкан… Оба! »

Но Андрей молчал.

Так это и продолжалось: шёпот, вздохи и влажные, мокрые звуки…

Вначале сержант несколько раз шёпотом поправлял Кошкина — как лучше, а потом были слышны только его вздохи…

Андрей на секунду замер, сам поразившись тому, что это был не озноб, а дрожь оргазма. Его член до боли упёрся в материю брюк, стараясь проткнуть резинку.

«Ой, бля-а-а! Кажется в трусах всё потекло! Первый раз со мной такое… Чтобы так, не прикасаясь… и прямо в штаны… Я же кончил! Твою мать… Кончил... Вот интересно, пятно на брюках останется или нет…»

Наконец, сержант сдавленно охнул и Андрей услышал, как закашлялся Кошачёк, наверное подавившись.

Какое-то время было тихо, лишь где-то далеко-далеко слышался шум проезжавшей машины.

— Махмуд… я пойду? — Андрей даже вздрогнул от шёпота Кошкина.

— Никита, дай я тебя обниму… Э-э… какая у тебя кожа нежная. Ты ещё не бреешься?

— Нет… Так я пойду, а?

— Ну… Ладно, иди… Завтра увидимся. Я знаю место, где подольше можно… Ничего не бойся…

Наконец они расстались. Кошкин скользнул в полосу света за дверью. Сержант ещё постоял, переводя дух. Затем, позвякивая пряжками, привёл одежду в порядок и не спеша, враскачку, пошёл к центральному выходу из периметра.

Андрей думал недолго. Прикинув все «за» и «против», он быстро двинулся к казармам, вслед за Мусаидовым.

Но по дороге он передумал догонять сержанта. Андрей засомневался в правильности своего решения. Поэтому, обойдя казарму с обратной стороны, он подошёл к всегда освещённому окну туалета. Осторожно заглянул, но никого не было. Он загадал: если Мусаидов сейчас появится… ну, да там видно будет.

Сержант появился.

В одних трусах и с полотенцем на шее, он подошёл к умывальнику, открыл воду. Воровато оглянувшись на дверь, быстрыми движениями оттянул трусы и стал обмывать свой член.

Андрей наблюдал. Процесс «омовения» происходил прямо перед его глазами.

«Да ты не на дверь смотри — дурак! А на окно. Я-то здесь! Нет, ну рожа косая! А инструментик-то у него ни-чё, размерчик очень даже приличный… Хотя куда ему, косому, до меня! И задница тоже хороша. А ведь и правда! Определённо хороша мусаидовская задница! Прямо для меня! Кстати, он мне ещё должен! Моего кошачка испоганил… Или не испоганил?.. А вот сейчас и выясним! Сразу обоим натянем: лиловые чулки, жёлтые подтяжки. Через десять минут они мне спляшут — оба! И-иехххх!!! »

Он постучал в стекло окна.

Сержант испуганно дёрнулся, быстро натягивая синий трусняк. Сразу весь облился водой, отчего Андрей хмыкнул: «Так тебе, так, сука!.. » Прикрывшись полотенцем, Мусаидов подбежал к окну, щуря свои раскосые глаза. Наконец, он распахнул оконную раму и стал вглядываться в темноту. Не видя никого, рявкнул:

— Какого хрена тут делаешь… э-э-э… товарищ лейтенант?

— Да я, я. Здравствуй, Махмуд, здравствуй, дружок, — сладко пропел Андрей. — Узнал? Вот молодец какой! Спать поди готовишься, да? Устал, небось?

Мусаидов оторопел. Он не знал, как реагировать.

— Да… спать… А вы?..

— А я?..

Лейтенант заговорщицки поманил его пальцем.

Ничего не понимая, сержант недоверчиво нагнулся.

— Ну как, понравилось? — прошептал Андрей, почти касаясь губами мусаидовского уха.

— Что? — сразу отпрянул сержант.

— То, мой дорогой, то… — пропел Андрей издевательски. — И давно это у вас с ним, Махмуд?

— Что давно?.. — абсолютно охуел сержант.

Лейтенант опять томно усмехнулся. Обнажив перед Мусаидовым свою ослепительную улыбку, Андрей продемонстрировал телом, что он имел в виду. И даже вздохи мусаидовские сымитировал — один в один!.. Не пропали в нём актёрские данные!

Сержант затравленно заозирался, бегая глазами то на дверь туалета, то на лейтенанта. Но Андрей сохранял олимпийское спокойствие, белозубая улыбка не сходила с его лица. Он вновь поманил пальцем, и Мусаидов обречённо подошёл к распахнутому окну.

— Ну как у меня получилось, Махмуд? Правда, похоже?

— Не понимаю, о чём это вы, товарищ лейтенант… — упорно мямлил он.

— Да ладно, «не понимаю»! Что тут не понимать-то? Как трахаться — так ты всё понимаешь, а как доложить об этом товарищу лейтенанту — сразу «не понимаю». Всё ты знаешь и понимаешь, сержант!.. Учти, я ведь в двух шагах от вас стоял, когда ты Кошачка портил.

— Кого???

— Кошкина. Никиту.

Андрей увидел, как менялось лицо сержанта. От растерянного и испуганного до решительной ярости.

— Ну что, сержант, спать сильно хочешь?

— Чего?

— Что ты всё заладил как попугай: «Кого? » «Чего? » Спать, говорю, сильно хочешь? Может, обратно ко мне пойдём?

— А зачем?! — вызывающе спросил Мусаидов.

Лейтенант поморщился:

— Ну, бля, ты либо туда, либо сюда. Давай, решай! Только быстро!.. Пока я добрый…

Мусаидов решительно и жёстко посмотрел прямо в глаза Андрея. Твёрдо кивнул:

— Хорошо.

И быстро вышел из туалета.

Прислонившись спиной к стене казармы, Андрей тихо засмеялся в ночь.

«Ах, как испугался этот сержантишка, когда я стукнул в окно! Как затрясся! Или я полный дурак, или сегодня будет такой виртуозный канкан!.. »

И сразу же в трусах у него стало тесно:

«Ну здравствуй, здравствуй, мучитель! Что, попрыгать захотелось?! Сейчас попры-ыгаем! »

Сержант выскочил в окно, наспех застёгивая на себе форму. Поиграв желваками, пристально глянул Андрею в глаза и встал в оборонительную позицию.

— Н-да, бля! — произнёс Андрей, покачав головой. — Удивил ты меня сегодня, сержант. Удиви-и-ил… Кому ты дорогу задумал перебежать, Мусаидов?!

Сержант упорно молчал, нервно раздувая ноздри.

— Так что, зайчик, пойдём назад, к Кошачку?..

— Зачем?!

— Ну как зачем… Познакомимся… Там ведь Кошкин. Ему страшно. Он один сидит. Да и с тобой надо бы поглубже познакомиться, товарищ Махмуд. А ты разве не догадался? Не догадался, почему — не здесь, а — ко мне?!.. Ща я вам, мои дорогие, устрою виртуозные пассажи…