Э4 8 Хроники приличной женщины. Тематика: В бане женщины

Хроники приличной женщины,

или

Издержки сурового воспитания.

Восемнадцать лет.

------------------------

Вовка сказал, чтобы шла за него замуж Он, что ли дурак? Как это замуж? Рано ещё. И зачем? Вообще, странный он какой-то. Смотрит с прищуром… Сама не видела, но Ленка говорит, что он, когда я отворачиваюсь, облизывается.

* * *

Не понимаю я Вовку. Опять сегодня замуж звал. Спросила зачем. Говорит, чтоб меня любить. Я ему говорю, что он ведь и сейчас меня любит… Вчера сидели часа два на лавочке и целовались. Чего ему ещё-то надо?

*  *  *

Вовка стал гулять со Светкой. Я-то чем ему плоха? Жить не хочется. Всю ночь не спала. В эту подушку плакать неудобно – жёсткая.

Девятнадцать лет.

-----------------------

Вчера вышла замуж Маринка. Я её спрашивала, зачем. Говорит, что им негде заниматься любовью. Как будто это главное. Я ей говорю – ты про него что знаешь? Какие он книги читает? Какие фильмы любит? А музыку? А она: «Он целуется здорово и вообще». Что, спрашиваю, вообще… А она посмотрела как-то странно и захихикала. Я заметила, что она и некоторые другие иногда на меня странно посматривают, будто я недоделанная.

* * *

Говорила с Наташкой. Она талдычит, что я – дура. Оказывается, девчонки про секс при мне говорить не хотят. Думают, что я слишком хорошо воспитана… При чём тут воспитание? Обидно… Со мной обо всём можно говорить! Что я в книжках про это не читала, что ли?

* * *

Сказала Ленке и Светке, чтоб не делали из меня дурочку из переулочка. Сказала, что читала доктора Нойберта и Лолиту. Они почему-то засмеялись и сказали, что я читала, а они вычитали… Что это значит – вычитали?

* * *

Наташка сказала, что у них уже был секс. Как это могло быть? Они же не замужем! И интересно с кем. У нас в группе вроде и не с кем. Или с Сашей, или с Пашей. Больше смотреть на что, вернее – не на кого.

* * *

Зачем эти дуры сдались Саше и Паше? Они классные парни, а Ленка со Светкой – так себе. У Ленки ноги кривые и зубы торчком, а у Светки талии вовсе нету. Смотрела на себя в зеркало. Видела только частями, потому что оно маленькое. Ничего особенного. Я тоже некрасивая, наверное. Зато у меня точно красивые глаза. Все говорят.

* * *

Наташка говорит, что для кобелей это не главное. По-моему, это глупо – зачем она так мужчин обзывает?

* * *

Один козёл вчера на танцах пытался меня схватить за грудь. Я закричала, а все захохотали. Надо мной! Как будто это я, а не он сделала что-то неприличное. Или у них принято девчонок лапать? На танцы в общагу больше не пойду.

* * *

Сказала Рафику, что он – козёл. Думала, что он меня убьёт. Я не испугалась. Спросила, почему ему не обидно, когда его кобелём зовут, а на козла обижается? Он стал улыбаться и погладил меня по голове. Потом причмокнул и сказал, что будет рад мне всё объяснить и научить жизни. Я согласилась, что это совсем другой разговор и мы поговорим позже. Он заявил, что ему удобно говорить после семи вечера в его комнате.

* * *

Наташка сказала, что я – дура, а Рафик настоящий козёл, раз решил воспользоваться. Пригрозила, что пожалуется на него Эдику из армянского землячества и они набьют ему морду. Я не поняла, при чём тут Эдик, а Наташка сказала, что он за ней ухаживает и сделает всё, что она попросит. А она попросит, чтобы набили Рафику морду. Рафик тоже из армянского землячества. Она могла пожаловаться Амиру, но тот азербайджанец и может начаться война. Гражданская, или междоусобная.

Я сказала, что Рафика бить не надо, просто я не пойду к нему в комнату, всё равно мне мама не разрешает в общаге после шести вечера задерживаться.

* * *

Оказывается Наташка спит с Эдиком. Зачем ей это раз они не женаты?

* * *

Вчера Рафик увязался за мной и проводил до подъезда. Сегодня утром мама под дверью нашла огромную дыню. Я думаю, что её принёс Рафик. Дыни я люблю. А Рафик мне не нравится. Он очень волосатый. Я никогда не соглашусь выйти за него замуж. Скажу, чтоб не ходил.

* * *

Говорила с Рафиком. Он сказал, что, если я не хочу, то можно не жениться, он просто хочет меня любить. Что мне его - прогонять?

* * *

Наташка опять говорит, что я – дура. Оказывается, он не любить меня хочет, а спать со мной. Зачем? Мне этого не надо!

* * *

Вчера случилось ужасное! Меня изнасиловал Азим. Мы встречали Новый год у Зойки дома в Химках. Я часа в два пошла спать. Зойка со своим Ванькой давно ушли в её комнату, остальные остались в гостиной. А мне стало плохо и я пошла спать. Потом я думала, что мне снится сон. Я проснулась и поняла, что Азим лежит рядом, вся одежда на мне расстёгнута, а он трогает меня между ногами. У меня были какие-то ужасные спазмы внизу и я была противно мокрая. Что-то во мне как будто пульсировало, я чувствовала, как это приближается. Наверное, перепила шампанского… Было очень страшно и я стала кричать. Он сказал, что я – дура и ушёл к остальным в гостиную. Что со мной было? Ужасно странное чувство. Что он делал и зачем? Потом внизу живота как-то странно тянуло. Сегодня увидела, что на груди у меня какие-то пятна. Он меня, что ли чем-то заразил?

* * *

Наташка сказала, что он меня не насиловал. Он меня только ласкал, потому что думал, что мне это нравится. Она что – дура? Я же спала! А что это за пятна? Она сказала, что этот идиот меня так сильно целовал. Ужас, значит он меня и сверху тоже раздевал? И смотрел? Я плакала. Мне так стыдно! Я не хочу жить. Как я буду смотреть на него? Я взяла и сильно поцеловала себе руку. Никаких следов не осталось…

* * *

Не пошла в институт. Мне так стыдно… Мне кажется, что он меня всё-таки изнасиловал. И, наверное, я теперь беременная. Мне ночью опять стало плохо. Он мне приснился и внизу живота опять тянуло и стало жарко. И грудь болела и вся скукожилась. Как будто я замёрзла…

* * *

Наташка говорит, что я… надоело! Сама знаю, что я дура! Она сказала, что это я возбуждаюсь во сне, потому что я – женщина. Так дура, или женщина? Наташка говорит, что это одно и тоже. Не смешно.

* * *

У Пашки такие мускулы… И у Сашки. Азим – настоящая свинья. Так ему и сказала. И не мне стыдно, а ему пусть будет стыдно. Он сказал, что хочет меня. А ещё, чтобы не обзывала свиньёй, лучше уж козлом, потому что свинья – это совсем грязное животное. А я ему, мол, ты и есть грязное животное… «Пожалуйста, - сказала я, - козёл, козёл, козёл! »

Не могу его видеть! Сразу вспоминаю, как он меня трогал. Я сама себя там никогда не трогала…

* * *

Наверное, я сошла с ума! Мне очень стыдно. Отмокала в ванной и решила потрогать, где трогал Азим. Ничего не нашла и не поняла совершенно, что же всё-таки вызвало то странное чувство… какие-то складочки и бугорочки… Стыдно потом было ужасно. И сейчас тоже.

* * *

Вчера в институте отключили отопление. Стало холодно. Я заметила, что очень приятно, когда мой шерстяной свитер трёт соски. Раньше так не было. Они стали такими большими от холода, что пришлось прикрыть грудь шарфом. Пашка всё-таки увидел. Я так думаю, потому что он посмотрел вдруг и сказал: «Ого! » Мне было приятно это его «ого! ». И неловко. А ночью снова снился сон, как будто по мне кто-то ползает, шевелит мягкими лапками, и я проснулась. Что со мной?!! Это Азим виноват. Как будто он что-то во мне включил… Что-то включил. А вчера слиняли всей группой с термеха и пошли в кино. Парни, конечно, первые уселись и пришлось перед ними пробираться. Уже в темноте. Я в ногах Пашкиных запуталась, боком встала, а он опять – «Ого! Вот это рельеф»! Я, что ли виновата, что застряла и ему экран было не видно? Так потом все эти дураки смеялись и просили им тоже рельеф показать. О чём это они я не поняла, но, кажется догадываюсь… Козлы!!!

* * *

Мне надоело! По-моему я одна ещё ношусь со своей девственностью.

* * *

Вчера гуляла в центре с троюродным братом Борей из Тамбова. Родня хочет, чтобы я вышла за него замуж. Он перспективный.

Ему уже двадцать четыре года. Он учится в первом меде. Вдруг спрашивает, а какая поза мне больше нравится. Сначала долго молчал, а потом вдруг спрашивает. Я прямо обалдела. Не знала, что и сказать, а потом ляпнула, мол, какая разница, лишь бы обоим это нравилось. Я это где-то прочитала… Нет, просто я уверена, что это именно так и есть. Чтобы обоим было хорошо. Только вот, как это – хо-ро-шо...

Брат сказал, что это правильно и спросил девственница ли я. Обидно как-то стало. Как в средние века. Я спрашиваю, а что, если нет? А он говорит, что насмотрелся на ****ей  и женится только на девственнице. Ему самому хочется воспитывать в сексе свою жену. Я разозлилась сама не понимаю, почему. Стала выпендриваться, будто я уже не девочка и цитировать доктора Нойберта…

* * *

Наташка опять кричит, что я – дура! За Борю надо идти замуж! Боря классный! Боря будет богатый и знаменитый! Боря будет гинеколог и станет лечить Наташку… А потом ляпнула, что Боря в сексе – гений. Откуда, спрашиваю, ты это знаешь, если я вас только неделю как познакомила, а она мне: «Что же я лучшей подруге буду товар без знака качества предлагать? Я его сначала проверила». Я говорю, а почему это мне нельзя до свадьбы, а ему можно, а она опять своё про дуру и про то, что мужик должен быть с опытом, а то никакого удовольствия. Опять про удовольствие!.. Мне надоело быть девственницей!

* * *

Оказывается Наташка сказала Боре, что у меня ещё ни с кем и ничего не было. Он пришёл к нам домой и сказал, что готов учить меня всему и до свадьбы, а то я не утерплю… Сказал, что у меня в глазах голодный огонь… Он красивый и всякое такое. Наташка и Ленка хором орут, что у него классная задница, Наташка добавляет, что и передница…

Я его боюсь и ужасно стесняюсь.   Он смотрит и как будто раздевает. Уставится на грудь и ей делается холодно. Мне страшно знать, что именно он будет моим первым.

* * *

Были на Машине времени. Мишка достал билеты и обиделся, что пошла не с ним. А зачем мне с ним-то ходить? Он много раз на концертах Машины был,   а Боря – ни разу. Всё-таки, Мишка странный. То говорит: «Я для тебя всё, что угодно», то обижается.

* * *

Вчера Боря взял и взял меня за грудь. То есть нет – он взял в руку мою грудь и сказал, что такой золотник очень дорог, потому что не мал. Я его отпихнула и чуть не заплакала, потому что она в его руке не поместилась, а Наташка говорила, что, если не помещается, то это уже не грудь, а дыня. А я, выходит, бахча! Пришла домой и расплакалась. У Бори руки, как лопаты – в его ладони помещаются две мои. Бахча!

* * *

Сказала Боре, что лучше бы он меня уже изнасиловал, а то очень страшно ждать. Пусть лучше будет неожиданно. Он засмеялся и говорит, что теперь ему интересно потянуть, пока у меня из глаз не посыплются искры. Пусть ты меня захочешь так же сильно, как я тебя. Так он сказал. Я не хочу ни-че-го! Но, когда я думаю, что это всё-таки будет, то вдруг сжимается что-то в глубине – в самом низу. Внутри. Как молния бьёт.

* * *

Он влюбился в девчонку с первого курса своего медвуза. У неё папа проректор, у неё есть своя квартира и она позы знает. Я, когда узнала, почему-то выдохнула сразу. Обрадовалась…

Двадцать лет.

------------------

Когда Лера на меня смотрит, появляется холодок в животе. Он смотрит часто и мне часто холодно. Он работает фрезеровщиком. О чём мне, спрашивается, говорить с фрезеровщиком?

Наташка говорит, чтобы я и не думала! Никаких фрезеровщиков! Они грубые животные. Как все мужики. На днях она мне сказала, что в любовники лучше брать мусульманина, или настоящего еврея. Что это значит – настоящий еврей? Она сказала, что они обрезанные. Не стала её расспрашивать, нашла у доктора Нойберта про обрезание. Посмотрела картинку. Неприятно и то, и это… Но написано, что у них дольше процесс. Не знаю, лучше ли это… Процесс… Дура, конечно…

* * *

Боря, наверное,   был не настоящий еврей, потому что его девчонка от него сбежала и он захотел вернуться ко мне. Я злая была и спросила настоящий ли он. Он сказал, что, конечно, но не обрезанный. Снова ничего не поняла. Тогда кто настоящий? Он ответил, что мне с ним понравится, потому что пенис не главное, во-первых, а во-вторых, у него большой. Я сказала, что и сама знаю, что не главное, потому что для меня главное – голова и душа человека, а не его пенис, или задница. Вообще не понимаю, при чём тут задница. Про пенис хоть как-то понимаю, про задницу – нет! Мне не нравится говорить о пенисах и задницах! Лучше о живописи и литературе. В крайнем случае, о математике. Боря ничего не понимает в математике. А Наташка говорит, что они все врут про то, что он у них большой.

* * *

Сказала Боре, чтобы он пошёл и сделал обрезание, потому что мне не нужен не настоящий еврей. Он сказал, что я – дура. Не хочу его! Пусть обрезается и спит с Наташкой. Наташка сказала, что спать с ним тоже не будет, потому что он меня раньше обидел. Из солидарности.

* * *

Я хочу фрезеровщика. Хотя он и не еврей. И не мусульманин. А мне плевать. Я хочу фрезеровщика. Наташка твердит, что я ничего не понимаю в колбасных обрезках. Вот именно.

* * *

Я сказала, что он может придти завтра вечером за книгой Джерома К. Джерома «Трое в лодке, не считая собаки». Он, оказывается, очень любит читать. Фрезеровщик.

* * *

Он пришёл. Я поняла, что он давно всё понял. Мы очень быстро оказались на диване и мне было ужасно страшно, но я всё равно ему сказала, что мне надоела до чёртиков моя девственность. Он удивился и надулся. Нет, не надулся, а раздулся. От гордости. Обещал, что не сделает мне больно. Меня трясло и было ужасно холодно. Потом мне стало жарко и внизу что-то пульсировало всё сильнее и немного болели груди. Нет, не болели, потом уже не болели. Только, когда он переставал касаться их пальцами и губами.

Он нашёл то место, которое я сама найти не смогла. Наверное, мужчины знают нас лучше, чем мы сами. Когда он лёг на меня и стал тыкаться вглубь, было не просто страшно, а очень страшно. Я думала, что потеряю сознание от ужаса. Его пенис – я сразу поняла, что это именно он – был таким огромным, что я не могла понять, как он во мне поместится. Потом я подумала, что раз оттуда рождаются такие большие дети, то и пенис должен уместится, но всё равно меня ужасно трясло. И мне показалось, что он хочет разорвать меня где-то не там,   и я стала кричать: «Не туда, не туда! », и пыталась вывернуться.

Он растерялся и сказал, что сейчас проверит. Он сказал, что посмотрит и всё будет нормально. Я чуть не умерла, когда услышала это его «посмотрю». Попросила, чтобы не смотрел и он послушался. Тогда он стал щупать рукой и меня словно парализовало. Как будто это было не со мной. Он сказал, что всё делал правильно и именно туда, куда надо. И, что я – дурочка.

Он начал всё снова и я приказала себе молчать и не шевелиться. Я зажмурилась и стиснула кулаки. Потом что-то лопнуло, но совсем не больно. Только чуть-чуть.

В общем, это не было слишком противно, но ничего такого, о чём рассказывали девчонки.

Мне нравится, когда он меня ласкает и трогает, что-то растёт внутри и пульсирует. Мне нравится, когда он целует мне соски. Это приятнее, чем трение свитера. Мне нравится, когда он трогает то место, которое тогда трогал Азим. Про Азима вспоминать противно.

* * *

Это было здорово. Он приехал на машине и мы катались долго-долго, а потом он поставил машину в тёмном переулке и стал меня целовать. Сама не знаю, как это получилось, но вдруг оказалось, что он совсем задрал мою блузку и гладит грудь,   а потом, он откинул сидение и я думала, что он снова на меня полезет, но этого не случилось.

Он только гладил меня, и гладил, и то место тоже. Когда это странное чувство снова нахлынуло и меня стало потряхивать, я хотела его остановить, но он разозлился и приказал не шевелиться и потерпеть. Он сказал, что скоро всё будет совсем хорошо и я поверила.

У меня задёргалась левая нога и я не могла ничего с этим поделать. Я стала прислушиваться и поняла, что нога подёргивается в такт движениям его руки, а потом я поняла, что это уже не просто движение, а как будто бьётся пульс и меня стало поднимать и дёргать, и было страшно, потому что я не знала, чем всё это кончится. Я не знаю, можно ли описать, что случилось потом. Это произошло так неожиданно и так странно, как будто всё сразу во мне взорвалось и выплеснулось. А потом ещё раз.

Мне хотелось, чтобы это продлилось, но оно кончилось довольно быстро и я подумала, что больше так уже никогда будет.

Он одел меня и привёз домой. Я, как пьяная была. Ничего не соображала. Руки тряслись так, что я долго не могла попасть в замочную скважину и я вдруг вспомнила, что ему хорошо не было. Я не хочу об этом думать. Наверное, что-то не так…

* * *

Я – дура. Он сказал, что любит меня и всегда будет любить. Он пришёл утром и всё было по-другому. Потому что сначала он сделал это мне, а потом и себе. Мне хочется тоже уметь что-то для него делать. Больно не было, только щипалось очень сильно. Вечером мы катались на машине и он опять довёл меня до самого чудесного конца. Сказал, что ему безумно нравится смотреть, как я это делаю. Я ничего не делаю. Делает он. Что ему нравится?

* * *

Наташка ужасно разозлилась, когда я ей сказала. С фрезеровщиком нельзя! По-моему, она – дура! Она сказала, что не будет мне ничего советовать. Она не верит, что может быть хорошо с фрезеровщиком. Она точно дура! Но я её всё равно люблю. Она просто не понимает, вот и всё.

* * *

Жизнь удвоилась. Это трудно объяснить, но каждый день теперь, как два. Мы видимся утром и вечером. Я никогда не была счастливее. Кажется, я понимаю то, чего никак не могла понять раньше. И всё оказалось так же просто, как и сложно.

У меня нет времени, чтобы писать так часто, как раньше. И мне теперь есть, кому доверять тайны.

* * *

Мы расстались ужасно глупо. Я не хочу жить. Я не хочу жить! Он стал меня ревновать к столбам! Я не виновата, что кто-то на меня смотрит. Я не виновата, что улыбаюсь людям… Я не виновата, что надоела ему… Я не могу его ненавидеть… Он нужен мне. Весь он. Ну почему я такая невезучая?!!

* * *

Ночью проснулась оттого, что кто-то меня гладил. Это мои руки гладили меня.   Вместо его рук. Я не хочу так. Не хочу. Я знаю теперь все тайны своего тела, но там место только его рукам! Его, но не моим!

* * *

Наташка говорит, что клин вышибается клином и так бывает очень часто. Она почему-то забыла сказать, что я – дура… Наверное, потому что я сама себя такой чувствую. Не смогла удержать фрезеровщика… Наташка говорит, что всё наоборот – я держала его, или держалась за него СЛИШКОМ крепко. Она, конечно, права.

* * *

Наташка познакомила меня с Тельманом. Тельман – аспирант МЭИ и врёт, что давно меня любит. Он маленького роста, но очень мускулистый. Наташка говорит, что у всех маленьких большой.

* * *

Ха! Знала бы она! Надеюсь, что не у всех маленьких такой маленький. Как мизинчик. Я даже представить себе не могла. Мне всё равно. У него есть руки, а сам он умудрятся получать своё удовольствие и с таким маленьким.

* * *

Он говорит, что ему ни с кем не было так хорошо, потому что я маленькая. Пусть говорит. Мне плевать.

* * *

Он меня любит. Он хочет, чтобы я вышла за него замуж и немедленно начала рожать ему детей. Целую кучу. Я спрашиваю, а что он будет делать, когда я рожу ребёнка и перестану быть такой маленькой. Он ничего не ответил. Кажется, я не очень хочу за него замуж. Его трясёт, когда на меня смотрят другие парни. Просто смотрят.

* * *

Ужасно надоело… Вчера он меня ударил. Головой о стену. Я отказалась ехать с ним на озеро Севан и мыть там ноги его папы. А весь предыдущий месяц, пока он был на военных сборах, за мной следили его друзья. Кажется, они сопровождали меня везде. Блюли мою нравственность. И он меня ударил. А не пошёл бы он! На затылке шишка.

Двадцать один год.

--------------------------

У Андрюшки смешной нос. Резко загнутый вверх на самом кончике. Он учится на вечернем отделении, на втором курсе. Андрюшка ничего не смыслит в вышке и я за него написала контрошку. А препод просёк и стал ругаться, а потом узнал меня, потому что я на курсе была по вышке самая лучшая, плюнул и сказал: «А чёрт с вами! Только ты уж его научи отличать производную от интеграла». Они меня любят. Я им межвузовскую олимпиаду выиграла.

* * *

Андрюшка всё умеет и мне с ним хорошо. Особенно, потому что он смог, наконец, избавить меня от Тельмана. Просто набил ему морду. Я его еле оттащила. Он жутко разозлился, когда Наташка рассказала, как Тельман меня избил, узнав, что я от него хочу уйти. Я боялась, что за Тельмана вступится его землячество – оно самое большое в МЭИ, но они, оказываются терпеть не могут, когда бьют женщин и позорят всех армян. Они сами хотели его наказать, но Андрюша их опередил.

Месяц тому назад они поймали четырёх негров, которые изнасиловали в парке МВО двух студенток. Сначала одну, а через неделю другую, а, поняв, что милиция ничего против них делать не собирается, потому что они иностранцы, задумали насиловать ещё. Не успели.

Одна из девушек опознала насильников и пожаловалась армянам. Русские не вступились, а армяне совершенно озверели и так их избили, что было страшно смотреть. Хотя жалко не было. Потом приехала милиция, а все хором сказали, что ничего не видели и нашли негров уже избитыми. Может быть, они упали с лестницы? Несколько раз подряд. У них было по несколько переломов, у двоих перебиты носы и надеюсь, что не один из них не сможет больше насиловать. Так им и надо!

Двадцать два года.

------------------------

Андрюшка очень добрый и смешной. Он так носится вокруг меня, как будто я сделана из хрусталя. Большая хрустальная ваза. Мне хочется, чтобы у нашего сына была папин нос. Это очень эротично.

Он любит мой живот. Он говорит – «наш животик», разговаривает с тем, кто внутри и поёт ему смешные песенки.

Андрюша говорит, что наш мальчик должен понимать, что такое хорошо, а что такое плохо уже сейчас и поэтому он будет делать его маме хорошо и даже очень-очень хорошо, пока не запретит доктор. Он думает, что, если хорошо маме, то хорошо и тому, кто в маме.

Надо признать, что у него это здорово получается. Конечно, мне довольно сложно выделывать па из обязательной программы, но Андрюшка говорит, что наш животик  это так чертовски сексуально, что ему не нужны никакие изыски. Я почему-то ему верю, хотя это, конечно, очень глупо. А Наташка говорит, что тётки с животами не могут быть сексуальными, и Андрюшка просто маньяк. Андрюшка смеётся и говорит, что она – дурочка. У неё это пройдёт.

Мы любим сидеть на крылечке родительской дачи и целоваться. В гамаке теперь это стало делать неудобно. А на крылечке – в самый раз.

Он так нежно гладит меня, что порой хочется плакать, но прежде, чем я соберусь это сделать, меня уже уносит в призрачные миры, потому что мой муж, конечно, самый лучший мужчина на всём свете.   Ему всегда – с самого первого раза – не было ничего важнее, чем заставить моё тело отвечать на его прикосновения самым бурным и необузданным образом. Как это говорится не помню у какого-то народа – «И пусть поклоняется тело его ею телу, и да ответит её тело…»

Я люблю его нежные пальцы, я люблю жёсткую шерстку на его груди, о которую так приятно тереться набухшей грудью. Я люблю его сильные ноги и руки, которые держат его тело над моим, или моё над его. Я люблю его рот, умеющий вызывать во мне такие чувства, которых я не знала раньше. Я люблю его глаза, глядящие на меня с восхищением.

Я люблю его и не устаю этому удивляться. Потому что так не бывает и, наверное, это только сон. Наташка говорит, что я – дура и почему-то при этом всхлипывает. Я знаю и мне очень хочется, чтобы и она немного поглупела. От счастья. Как я.

23014 зн.

Э4 «Смешной мех»