Мастер и марита. часть 1

МАСТЕР И МАРИТА,

или СЮРПРИЗЫ ФОТОИСКУССТВА

Часть 1

. . . . . . . . .

Предисловие

…Существует устойчивое мнение, будто писатели чего-то не дополучают в реальной жизни. Оттого, дескать, и пишут, пытаясь восполнить своей писаниной недостаток личных ощущений. Может быть, таких авторов и большинство, судить не берусь…

Мне же от жизни достаётся всё, чего я хочу. Недостатка в ощущениях и впечатлениях у меня нет. Единственная проблема -- это хроническая нехватка денег, которые исчезают непонятно куда раньше, чем появляется достойная им замена.

А пишу я исключительно потому, что счастлив. И при этом получаю двойное удовольствие. Сначала -- когда существую непосредственно в потоке бытия, воспринимая его напрямую всеми органами чувств. А затем -- когда мысленно возвращаюсь в прошлое и переживаю всё по-новому, создавая литературное произведение. Ведь творчество -- тоже огромное блаженство. Только, в отличие от сугубо телесного наслаждения, более тонкое и глубокое…

Помимо литературного творчества, я ещё -- мастер фотографического искусства. Правда, в качестве фотографа меня признают лишь друзья да близкие знакомые. И, конечно, жена Марита. Но такой узкий круг почитателей отнюдь не свидетельствует о низком уровне моего мастерства. Просто ещё не пришло время всенародной известности.

Я, безусловно, -- мастер. А моё повествование -- о том, как я шёл к успехам фотоискусства, и какие сюрпризы подстерегали меня на этом увлекательном пути.

*     *     *

…Зацикливание на чём-то одном никогда не бывает полезным. Даже если это увлечённость самой гуманной идеей, или самой передовой наукой, или самым благородным видом искусства. Надо всегда быть шире своих пристрастий. Надо уметь вовремя выйти из ограниченного пространства доминирующих интересов. Иначе любая однобокость рано или поздно уводит человека в сторону от избранного курса. Нумизмат становится фетишистом, герой-любовник -- пошлым волокитой, писатель -- графоманом... А фотограф начинает снимать кадры, которые уже выходят за границы традиционной эстетики.

Но в тот сумасбродный год, когда я и моя жена Марита увлеклись художественной фотографией, мы ещё не знали об этом простом жизненном законе. И нас, конечно же, постепенно занесло туда, к чему мы совсем не предполагали прийти. Мы никогда бы не поверили, если б всё это случилось не с нами, что можно так лихо уклониться от изначального направления…

…Фотографией мы с Маритой занялись пылко, почти до маниакальности. Это увлечение стало нашей второй -- после секса -- главной страстью. Всем знакомым, объявлявшимся у нас в гостях, мы предлагали немного попозировать перед объективом. Фотомоделями становились в основном подружки Мариты, реже -- мои знакомые, но тоже из девушек.

Я открыл для себя, что любое женское лицо -- если оно не очень деформировано невзгодами -- может стать прообразом такого портрета, который будет шедевром красоты, очарования и соблазнительности. Важно лишь правильно осветить его и выбрать нужный ракурс. Моей задачей в фотосеансах были как раз поиски ракурса и настройка освещения, а Марита придумывала для натурщиц живописные позы и оригинальные наряды. Чувство композиции у жены развито отменно, и многие удачные кадры получились именно благодаря её подсказкам.

К началу декабря мы обладали целой коллекцией великолепных портретов. Несмотря на то, что освещение создавалось при помощи обычных настольных ламп, водружённых на разных уровнях на пирамиде из табуреток, а фоном служила оклеенная обоями стена или незатейливые оконные шторы, а также несмотря на неважное качество фотоплёнки (из-за нехватки денег приходилось брать самую дешёвую), я был доволен художественным уровнем наших произведений...

Да, начиналось всё с безобидных портретов. Но затем нас поманил и другой жанр. Мы стали проводить творческие опыты с обнажённой натурой. Ведь игра света и тени, утончённая пластика нагого тела не могут не волновать воображение всякого фотографа, кого Природа не забыла наделить чувством прекрасного.

Главной фотомоделью являлась, конечно же, Марита. Я истратил мешок плёнок и гору фотобумаги, запечатлевая её во всех естественных и причудливых позах, спереди и сзади, снизу и сверху. Мы нередко выезжали на природу, пока было тепло, и фотографировались на фоне воды и скал, на траве и в цветах, на опавших листьях и на ветках деревьев.

Впрочем, и мне приходилось иногда позировать в неодетом виде, поскольку Марита тоже стремилась овладеть техникой фотоискусства в широком диапазоне, и я был незаменимой натурой, всегда имевшейся «под рукой». Надо признать, что некоторые постановки, скомпонованные из меня и окружающих предметов, понравились даже мне, придирчивому и предвзятому (в данном случае) критику…

Дальше -- больше. Мы рискнули и предложили обнажиться перед объективом Свете, давней приятельнице Мариты. Света подумала, поколебалась и в конце концов согласилась. Только при условии, что фотографировать её буду не я. Дескать, она доверится только Марите. Не совсем логичное требование, ведь печатать снимки всё равно предстояло мне. И не знать об этом Света не могла. Марита сделала серию отличных кадров, где Света предстала в откровенной красоте с разных сторон. При печати фотографий я, разглядывая фигуру Светы, размышлял о парадоксах психологии. Что за причуда -- скрывать свою наготу от непосредственного созерцания, но ничуть не стыдиться этого на снимках?.. О женщины, непостижима логика ваша!

Вторая натурщица, решившаяся позировать нам раздетой, была Полина. Она оказалась менее стеснительной. Хотя идеальными пропорциями её фигура не блистает, Полина относится к своему телу с любовью и уважением. Некоторые женщины с возрастом становятся только интереснее -- и внешне, и умственно, и по душевному складу. К этой редкой категории принадлежит и Полина. Нынче ей уже порядком за тридцать, она одна содержит престарелую мать и школьницу-дочь, но столько жизнелюбия и доброй энергии в этом человеке, что просто диву даёшься!

В условленный день я пораньше смылся с работы, чтобы превратить спальню в съёмочную площадку, настроить освещение. Вскоре пришла Полина. И мы с ходу включились в творческий процесс. Марита придавала натурщице нужные позы, а я наводил резкость и щёлкал затвором фотоаппарата.

Великолепные кадры получились с полупрозрачной блузкой и колготками в крупную сеточку. Сквозь чёрный шёлк блузки рельефно проступали молочные округлости грудей, а чёрная ажурность колготок подчёркивала зимнюю белизну ног.

Затем Полина сняла и эти дразнящие аксессуары, чтобы я сделал несколько её снимков совсем без одежды.

Судя по всему, к фотосъёмке она готовилась тщательно: подретушировала лицо макияжем, с некоторым излишеством продлив к вискам крашеную линию ресниц, навела маникюр. И очень аккуратно подстригла интимные волосики, придав им форму вертикальной полоски вместо природного треугольника. Правда, Полина так расстаралась, что стрижка получилась до предела миниатюрной и уже не скрывала секретную расщелинку, выделявшуюся почти как у маленькой девочки…

Над созданием наилучших образцов женской наготы трудились многие поколения художников. Я подумал, что было бы непростительной глупостью пренебрегать богатством многовекового опыта. И стал припоминать какие-нибудь подходящие сюжеты. Вспомнилась картина Рубенса, изобразившего молодую кокетку в длинной шубке, надетой на голое тело. Не стесняясь заимствовать этот эффектный образ, я предложил Полине облачиться в мою шубу из блестящего искусственного меха. Натурщица встала полубоком к объективу и слегка согнула ножку в колене. За раздвинутыми бортами шубы контрастно высвечивалась телесная полоса, и грудь живописно белела на тёмном фоне меха. Я навёл резкость и собрался было нажать на спусковую кнопку, но тут заметил некую существенную деталь. Контур левой груди был незавершённым из-за того, что пупырышек соска терялся в меховых джунглях. И я, не тратя времени на объяснения, своими пальцами придал соску нужное положение.

Постановка для следующего кадра была также с использованием шубы, только при другом повороте головы и с открытым плечом. Здесь уже не требовалось никакой контактной поправки. Однако я не преминул ещё раз подойти к Полине и коснуться её торчащей груди. Моё прикосновение больше походило на осторожную ласку, нежели на деловой жест. Но Полина восприняла его благосклонно, задержав на мне понимающий взгляд карих глаз...

Вдруг Марита взяла из моих рук фотоаппарат и сказала, что ей представились потрясающие кадры, где мы фигурируем вместе с Полиной. Я спросил: «Мне совсем раздеться? » В глазах жены сверкнул хитрый огонёк. Мы с ней так не договаривались. Эта авантюрная идея пришла ей в голову минуту назад. Марита нетерпеливо кивнула: «Конечно! Давай, не тяни время». Полину такой поворот событий, похоже, ничуть не удивил. Она спокойно ждала, пока я оголюсь и влезу на диван, служивший по совместительству подиумом.

Первая композиция не показалась мне особенно изящной. Но приходилось подчиняться указаниям Мариты -- поскольку сама она подчинялась вдохновению. Я встал спиной к стене, а Полина, расположившись на коленях передо мной и спиной к объективу, взяла меня за руки. По велению фотографа мы уставились, не мигая, в одну точку на левой стене, сосредоточившись, словно для чтения монографии «Рытьё траншей в условиях вечной мерзлоты».

Несмотря на то, что мне доводилось иногда представать голышом перед женщинами, я поначалу испытывал некоторую неловкость. Моя мужская принадлежность была в сантиметре от Полининой щеки. Пока ещё в состоянии покоя. И я боялся, что в любой момент подсознание отдаст команду «подъём! », принадлежность начнёт стремительно расти, пульсируя в такт ударам сердца, и это будет хоть и естественно, но совсем не кстати.

А Марита продолжала строить из нас композиции. На втором кадре она запечатлела нас сбоку, сидящих на коленях друг перед другом, причём бёдра партнёрши помещались между моими. Мы закинули головы вверх и отклонились назад, опираясь на заведённые за спины руки. (Кстати, я тогда отметил любопытное свойство художественных постановок: порой очень неудобные позы смотрятся потом на фотографиях вполне живописно, словно люди с детства привыкли так фантастически выгибаться.)

Следующее положение было лежачим. Нам предлагалось изобразить любовников, приступающих к эротической игре. Полина вытянулась вдоль дивана лицом к фотографу, а я должен был так же лечь на бок, только сзади неё. Когда я, прижавшись к обнажённой спине, взял в ладонь женскую грудь, точно зачерпнул тугое горячее тесто, все остатки моей смущённости мгновенно испарились. Я настолько возбудился, что руки стали холодными, будто ласты пингвина, а в горле возникла засуха. И едва успел отодвинуться, иначе моя взметнувшаяся стрела угодила бы прямиком в мягкую расселину между прельстительных ягодиц. Кто знает, как бы Полина восприняла нечаянное сексуальное действо на глазах у моей жены? Поэтому я старался исключить контакт «опасных» частей тела, хотя это было вопреки позывам инстинкта…

Вконец распоясавшись, Марита поставила меня в полный рост. Во весь рост торчало и моё напряжённое достоинство. Красовалось этаким культуристом, демонстрирующим непобедимую мощь своих мышц на показательном выступлении. А Марита как ни в чём не бывало обратилась к Полине: «Теперь встань на коленки, вполоборота ко мне, и сделай вот так». С этими словами она охватила губами головку моей твердыни.

Я обалдел...

Но затем ошалел ещё сильней, когда Полина покорно повторила этот «трюк». У меня перехватило дыхание. Полина держала мою оконечность во рту тонко и бережно. Чувствовалось, что она совершает такое не в первый раз. А Марита, глядя на нас через видоискатель, наслаждалась гаммой моих переживаний, которые во всём великолепии отражались на моей обалдевшей физиономии. Коварная шалунья! Решила попутно устроить себе маленькое безнаказанное шоу!..

Последний снимок был не менее вызывающим. С обывательской точки зрения -- донельзя разнузданным. Я лежал на спине, подогнув под себя ноги, а Полина имитировала минет, положив груди на мои колени. От перевозбуждения изменчивый сталагмит потерял максимальную упругость, поэтому Полина без труда изменила угол его торчания и вобрала в себя до половины. Кроме того, она не просто держала беднягу во рту, а едва ощутимо пожимала его губами и языком. Вполне возможно, если бы не присутствие моей супруги, Полина действовала бы смелее…

Прекрасно понимая моё состояние, Марита намеренно затягивала настройку резкости, давая мне возможность продлить новые ощущения. Странные ощущения, очень схожие с эротическим удовольствием, однако наслаждение больше было эмоциональное, нежели физическое.

... Но всё-таки раздался щелчок фотоаппарата, и мы завершили этот необычный сеанс.

Месяца через два Полина вспомнила о снимках и зашла к нам, чтобы забрать свои экземпляры. Ни одной фотографии, где мы запечатлены с ней вдвоём, она почему-то не взяла...